Наконец Сэм все-таки вспомнил про книгу, раскрыл и принялся читать.
     - "Подобно странствующим рыцарям прошлого, Буффало Билл всей душой стоял за справедливость и готов был драться за нее до последней капли крови".
     - Это невозможно, - тихонько промолвила Лидия.
     - Почему? - изумился он. - Это всего лишь цветистый оборот, но...
     - Я не об этом! - нетерпеливо отмахнулась девушка. - Помнишь, что ты сказал? "Если я тебя поцелую, ты и ахнуть не успеешь, как окажешься на спине". По-моему, ты сильно преувеличил.
     Сэм почувствовал, что его бросило в жар, потом в холод, он ощутил корешок каждого волоса на голове, словно они неожиданно встали дыбом.
     - Я не собираюсь обсуждать этот вопрос, - наконец пробормотал он и решительно вернулся к чтению:
     - "Кавалерия готовилась к атаке..."
     - Надеюсь, ты не имел в виду, что бросишь меня на землю и навалишься сверху? Женщина должна уступить сама, по собственной воле, ведь так? А раз я не намерена уступать, значит, один поцелуй ни к чему ни приведет. Это полная ерунда, что я окажусь на спине, не успев даже ахнуть.
     - "...и трубач затрубил, призывая..."
     - Не окажусь!
     - Окажешься!
     - Не окажусь!
     Сэм сердито сдвинул брови, но потом не выдержал и рассмеялся. Ничего другого не оставалось, как снова заложить книгу.
     - Обычно, - сказал он, - если женщина ищет приключений, я охотно иду ей навстречу. К чему отступать от такой чудесной привычки? - Он помедлил, прикидывая. - Ладно, я и в самом деле немного преувеличил, для наглядности. Как по-твоему, сколько ты продержишься?
     Лидия сделала вид, что напряженно размышляет. Это был обмен шутками скуки ради, и оба это прекрасно понимали.
     - Сколько продержусь, сколько продержусь... долго! Целых пять минут!
     - Пять минут! - ужаснулся Сэм. - Вот, значит, до чего я уродлив! Настоящий павиан. Надеюсь, это останется между нами? Иначе насмешники мне проходу не дадут.
     - Видишь теперь, как сильно ты себя переоценил, - важно заметила девушка. - За пять минут можно ахнуть раз сто, не
     Меньше.
     - Может, даже и больше, но мы так и не узнаем, сколько именно.
     - Почему?
     - Потому что не будем проверять это на практике.
     - Скажите, какой неприступный! - засмеялась Лидия. - А все-таки интересно...
     Она не договорила и снова уставилась в землю, застенчиво улыбаясь. Сэм покачал головой. Ему-следовало хорошенько подумать, прежде чем обсуждать ее улыбки. А впрочем, ничего страшного не случилось, они просто немного позабавились.
     Он раскрыл заложенную страницу.
     - А другие книги ты читаешь? - спросила Лидия.
     - В смысле, более серьезные?
     - Ну да. К примеру, книги Джейн Остин?
     - Нет, такие мне не по душе. Я предпочитаю Диккенса и Коллинза. Прочел все, что смог найти.
     - Выходит, ты много читаешь. Я тоже.
     Сэм ощутил удовольствие при мысли о некоторой общности их интересов. Даже если им с Лидией нравились разные авторы, сама по себе страсть к чтению была свойственна не всякому.
     - Как-то раз я сам написал книгу, - сказал он неожиданно для себя.
     - О! - воскликнула девушка, широко раскрыв глаза. - Правда?
     - Еще в молодости.
     - И о чем же была эта книга?
     - Ни о чем конкретно. Сборник высказываний на разные темы.
     Критика приняла "Техасца в Массачусетсе" очень благожелательно, а один обозреватель даже назвал его "превосходной коллекцией афоризмов и откровений". Будь Сэм более честолюбив, он бы зазнался, но такой, какой есть, он не принял замечаний критика всерьез. Однако теперь он ощущал непривычное желание блеснуть перед своей собеседницей, произвести на нее-впечатление своими талантами. Получилось это У него весьма неуклюже.
     - Так себе была книжонка. Отец назвал ее лепетом деревенского простачка! Я подарил ему экземпляр с дарственной надписью, а он бросил его в дыру нужника..
     Лидия прижала ладони к щекам.
     - Что за ужасный человек!
     - Да уж, ему было не до изящных манер. Мой отец пережил пять жен, две войны, из разбойников вышел в шерифы, потом подался в рейнджеры и к тому же сумел поставить на ноги ранчо. Все его уважали, многие побаивались, но как человек он мало кому нравился. Характер у него был трудный, и это еще очень мягко сказано. - Сэм хмыкнул. - Бывают дни, когда я очень похожу на него.
     Черт возьми, он снова наговорил лишнего! В больших глазах Лидии появилось изумление, граничившее с испугом.
     - А ты? - осторожно спросила она. - Ты тоже не нравишься людям?
     - Бывает и такое. Но тебе я, кажется, нравлюсь, хотя и непонятно почему.
     - Возможно, - произнесла Лидия отчего-то с грустью. Вид у нее при этом был такой, словно она только что сделала безоговорочное признание.
     - Несмотря на мое ужасное происхождение? Девушка ограничилась кивком. Надо же, подумал Сэм, а
     Утром они только и делали, что препирались. Откуда такая уступчивость?
     Читая по очереди, они быстро добрались до конца рассказа, который не отличался ни длиной, ни прихотливостью. Медлительное время едва успело доползти до полудня. Погода не выказывала никаких перемен, туман упорно не желал рассеиваться.
     Дочитав последние строчки, Лидия тихо закрыла томик и сжала его в ладонях, не желая расставаться с глупой бульварной книжонкой, которая понравилась ей ничуть не меньше, чем остальные шесть из бесконечной серии "Буффало Билл". Она таскала их из высокой стопки в углу гардероба брата. Что-то такое в них было, в этих книжках. Они были незатейливы, зато оставляли чувство подлинного удовлетворения. Справедливость в них неизменно торжествовала, зло бывало наказано, сила была добра, а слабость - прекрасна. Читать такую книжку в компании Сэма Коди было приятно вдвойне.
     Девушка положила томик и потянулась. Она не смотрела на своего товарища по несчастью, но ни на минуту не забывала о его близком присутствии. Вот он вытянул ноги и по очереди покрутил ступнями, откинувшись назад и опираясь на руки, потом буркнул что-то неразборчивое, что-то вроде: "Неплохо, неплохо!"
     - Отлично, - поправила его Лидия. - У моего брата Клива полным-полно таких книжек. У него вообще много всякого... забавного. Например, картинки с мужчинами и женщинами в нижнем белье. Я глаз не могла оторвать!
     Она умолчала об иллюстрациях к "Лисистрате", решив, что Сэм никак не может быть знатоком греческих пьес.
     С минуту он изучал ее с поднятой бровью, потом заметил:
     - Так ты, ко всему прочему, еще и роешься в вещах брата.
     - Не во всех, а только в тех, что в углу гардероба. Там он хранит все самое интересное. Ну да, да, я знаю, что это дурно! И почему всегда так тянет к тому, чего не следует делать? В детстве Клив так меня изводил, что я мечтала отомстить ему за все. Однажды я заметила, как он прячет что-то в своем гардеробе, сунула туда нос и наткнулась на целый склад. То, что я им воспользовалась, только справедливо. И потом, разве я не держу рот на замке? Мама убила бы Клива, если б узнала.
     - А сколько ему?
     - Двадцать два.
     - А я думал, двенадцать, - усмехнулся Сэм. - В двадцать два люди обычно умеют за себя постоять.
     - Только не перед лицом нашей матери.
     - Разве отец не принял бы его сторону?
     - Только если бы оказался дома, а это бывает нечасто. - Лидия склонилась к самому уху Сэма и понизила голос как если бы повсюду были уши. - Я никому еще
     Этого не говорила, но сдается, что родители только и ждут, когда же мы с Клином заведем собственные семьи. Тогда они со спокойной совестью пойдут каждый своим путем. Они терпеть друг друга не могут.
     - Вот оно что!
     - Да-да, но они не выставляют этого напоказ, наоборот, всячески скрывают. Из страха, что ни одно достойное семейство не захочет связать свое имя с именем тех, чей брак - лишь формальность. Если бы на развод не смотрели косо, они давно бы развелись. - Девушка вздохнула. - Одним словом, они выжидают. Это так досадно!
     Как видно, она решила сменить тему, потому что спросила иным, оживленным тоном:
     - Ты, случайно, не родственник?
     - Кому? - удивился Сэм.
     - Буффало Биллу! Ведь его фамилия - Коди, как и твоя.
     - Ах, этому! - засмеялся он. - Нелепому циркачу, который ездит по свету со своим шоу? Само собой, мы родня! По крайней мере отец любил повторять, что они братья в каком-то там колене. - Он посерьезнел. - Это просто шутка, не обращай внимания. А что, ты бывала на представлении?
     - Да, и мне очень понравилось.
     Еще одно признание вырвалось, и ничего страшного не произошло. Сэм Коди не видел ничего странного ни в одном из откровений, вполне способных довести ее мать до сердечного приступа.
     - А на каком именно? - только и спросил он.
     - На том, где скальпировали. Клив ходит на это шоу каждый раз, как они бывают в Лондоне. Раза четыре был, не меньше. А ты?
     - Дважды. - Где?
     - В Чикаго.
     Лидия позволила своим мыслям странствовать. Прошло минут пять.
     - Как далеко тебе случалось бывать от дома? - полюбопытствовала она.
     - Не дальше Англии. Думаю, это достаточно далеко, даже слишком. Я с радостью вернусь в Америку.
     - А что из того, что тебе пришлось повидать, было сразу и лучшим, и худшим? - Поскольку Сэм не понял вопроса, Лидия пояснила:
     - Эту игру мы с братом выдумали, чтобы научиться видеть разные стороны вещей. Например, что хорошего и что плохого в том, что Клива в шесть лет отдали в частную школу для мальчиков, чего он совсем не хотел? Что хорошего и что плохого в том, что мне не позволили поступить в университет, чего я очень хотела?
     Сэм довольно долго не отвечал. Лидия сообразила, что он не знает, верить или не верить ее очередному намеку на принадлежность к высшим кругам. Наконец он, похоже, сдался, потому что передернул плечами и спросил:
     - Ты имеешь в виду, из того, что мне пришлось повидать в Англии?
     - Ну хотя бы.
     - Только, чур, не смеяться. Это вересковые пустоши. Я и люблю их, и нет, потому что они были бы совсем похожи на техасское раздолье, не будь здесь столько грязи, сырости и тумана. Короче, я люблю в них все, за исключением болот, а это не такое уж маленькое исключение. - Сэм согнул одну ногу в колене, положил на нее руку, свесив пальцы и пошевеливая ими. - Один Бог знает, как долго мне не приходилось проводить ночей под открытым небом. Мне это всегда было по душе, а теперь и подавно. Здесь, в Дартмуре, мне нравится черника. - Он повернулся, и взгляды их встретились, прямые и полные откровенной симпатии. - Пожалуй, это единственное, что я принимаю в Англии всем сердцем.
     Есть ли что-то еще, что он принимает всем сердцем? Или, может быть, кто-то? Она? Лидия не решилась уточнить. И без того ее преследовало странное, очень непривычное ощущение, что щеки пылают, хотя им было от природы положено оставаться бледными при любых обстоятельствах. Чтобы оставаться за пределами видимости Сэма, она откинулась.
     - Знаешь, начни читать сначала. Надо же как-то скоротать время!
     Вокруг клубилось тяжелое сырое облако, но тот невидимый туман, что окутывал Лидию, был совсем иной. Это было довольство. Оно согревало, оно несло с собой уют. Устроившись на своем неудобном ложе, она думала о том, как ей повезло.
     Сэм находит ее привлекательной, всерьез интересуется ею. Час назад, когда он вертел в руках футляр с луком, она готова была на коленях умолять не выдавать ее, сохранить то, что она считала своим скандальным, почти постыдным секретом. Но ему и в голову не пришло посмотреть на нее косо, его занимал лишь уровень ее мастерства.
     Лидия отождествляла себя со своим оружием. В собственных глазах она была кем-то вроде Робин Гуда в юбке и гордилась лаврами победителя на сельском турнире больше, чем своим знатным происхождением, в котором Сэм упорно сомневался. Да и кто его осудит? Здесь, среди равнин и болот, она была просто Лидди Браун, не больше и не меньше, и как к Лидди Браун он к ней и относился. Лучшего нельзя было и желать. Сбылась давняя мечта: хоть ненадолго перестать быть Лидией Бедфорд-Браун, дочерью виконта Венда.
     Сэм раскрыл книгу и начал сначала. Лидия мысленно произнесла его имя не меньше десяти раз, медленно и со вкусом. Сэмюел Дж. Коди. Сэм. Сэм, которому нравится Лидди - настолько, чтобы поддразнивать ее днем и согревать холодной ночью. Лидия совсем забыла про утонувший в трясине тоник. Во всяком случае, он еще ни разу ей не понадобился. Уже одно это серьезно отличает ее от прежней Лидии Бедфорд-Браун. Лидди стоит намного ближе к тому идеалу, который Лидия всегда считала для себя недостижимым: к сильной, выносливой, независимой девушке, способной есть жареного зайца руками, на четвереньках выползать из трясины, читать вслух дешевые бульварные романы и ходить перепачканной в тине и чернике. Все это не пристало благовоспитанной молодой леди, и, быть может, как раз поэтому так ей нравится.
     Сейчас Лидди Браун лежала на голой земле и с наслаждением слушала о незатейливых похождениях Буффало Билла, причем второй раз подряд. Голос чтеца был хрипловатый, низкий и медленный, словно чуть простуженный. Это был лучший голос на свете. При этом она могла вволю разглядывать широкую спину Сэма, обтянутую изрядно запачканной курткой. Сэм. Ей ни разу не приходилось называть постороннего мужчину по имени, даже Боддингтона. С некоторой тревогой Лидия поняла, что не помнит имени своего поклонника, и поспешно напрягла память. Ах да, Уоллес.
     Туман был так густ, что Сэм казался существом из иного мира. Его торс вздымался над Лидией, уходил в туман, как будто он был сказочным великаном. Если бы не угольная чернота волос, он бы растворился в сероватой белизне. Сэм торжественно вещал о бессмертных подвигах Буффало Билла, грозы разбойников и индейцев, защитника всех слабых и угнетенных. Если бы не туман, звук его голоса мог далеко раскатиться по равнине. Размеренный и ленивый ритм придавал речи напевность сродни той, что свойственна сказителям и поэтам. Лидия позволила ритму заворожить ее. Она лежала, прижимаясь бедром к бедру Сэма и покачиваясь на волнах легкой дремоты: ночной сон не особенно освежил и приободрил ее со всеми этими бесчисленными пробуждениями.
     Наконец Сэм устал читать, закрыл книгу и прилег рядом. Сначала Лидия чувствовала спиной его плечо, потом он бесшумно отодвинулся. Сразу стало холодно и неуютно. Отчасти сознательно, отчасти инстинктивно она повернулась. Все происходило так же, как и ночью, только теперь среди сплошной белизны, а не темноты.
     Сэм лежал на боку, опираясь на локоть, и смотрел на нее. Когда Лидия повернулась, лица их оказались очень близко и взгляды встретились. Он был теперь отчетливо виден. Только Сэм, больше ничего. Весь остальной мир словно прекратил свое существование.
     - А я уж было решил, что ты уснула.
     - Нет
     Черные ресницы и брови, синие глаза. Как назвать такое сочетание? Потрясающим, никак иначе. Нос ближе к переносице был все еще припухшим, хотя и не таким бесформенным, как накануне. Синяки приобрели слегка желтоватый оттенок. Лидии пришло в голову, что нос Сэма при обычных обстоятельствах узкий и изящно очерченный, что он обзавелся этой нашлепкой на переносице только вчера.
     - Послушай... - нерешительно начала она, - нос у тебя прямой?
     - Прямой, а что?
     - Уже нет, - сообщила Лидия. - Его свернули. Хорошо хоть, не сильно.
     Сэм коснулся переносицы самыми кончиками пальцев, лицо его искривила болезненная гримаса.
     - Черт возьми, больно-то как!
     - Бедный! - Сочувствие заставило Лидию повторить его гримасу.
     Ужаснее всего выглядел глаз: синяк украсил его едва ли не всеми цветами радуги, на нижнем краю глазной впадины виднелась подсохшая ссадина. Хотелось проверить, насколько она зажила, но девушка не решилась дотронуться.
     Кругом стояла глубокая, всеобъемлющая тишина, от белизны слепило глаза. Лишь где-то - казалось, бесконечно далеко - раздавалось порой приглушенное лягушачье кваканье. Это означало очередное болото, бог знает насколько обширное, или то, в котором они уже побывали (людям случалось блуждать в тумане целый день и ни на шаг не удалиться от начальной точки). Но откуда бы звук ни доносился, он в совершенстве подходил к пустошам Дартмура.
     Лидия смотрела на Сэма и мысленно приказывала ему поцеловать ее. Или хотя бы коснуться. Сделать хоть что-нибудь, что подтвердило бы ее догадки. "Глупый, глупый! - мысленно уговаривала она его. - Перестань играть в благородство. Я не настолько невинна, как ты думаешь".
     Но она не чувствовала досады, зная, что это вскоре произойдет. Не может не произойти. Если бы только он не колебался так долго!
     - Ну что ты хмуришься? - спросила она в конце концов. - Это будет не в счет: ведь я уже на спине.
     Сэм опешил, потом засмеялся. Он явно принял эти слова за шутку, одну из тех, которыми они время от времени обменивались, наслаждаясь чувством непринужденности. Смеясь, Сэм становился еще привлекательнее. Он покачал головой, так что кончики волос пощекотали Лидии щеку. Она закрыла глаза в томительном ожидании.
     Но ничего не случилось.
     Лидия взглянула на Сэма из-под ресниц. Он, казалось, что-то решал для себя. Почему она его не опасается? Почему относится так доверчиво? Вопросы остались без ответа.
     Щетина на щеках и подбородке Сэма успела подрасти и основательно затенить нижнюю половину лица. Кто-то словно мазнул там черной краской. Непослушная прядь снова свисала на лоб, так что руки чесались ее поправить. На общем темном фоне глаза светились необыкновенно яркой синевой - глаза ангела на лице демона. И этот демон был в ее власти.
     Быть может, потому она и не боялась его. Не стоило гадать, какова природа этой власти, довольно было того, что она существует. Ему вздумалось беречь ее, и он упорствовал в этом... Заблуждении? И во взгляде, и в выражении лица, и во всей позе Сэма была немая просьба не облегчать ему ничего, наоборот, противиться любому посягательству. С чего он взял, что так будет лучше?
     Лидии меньше всего хотелось показаться недотрогой. Она желала быть искусительницей. Сиреной.
     - Поцелуй меня!
     В ответ послышался неискренний смешок.
     - Я так хочу! - Нет.
     Они лежали почти вплотную, так что дыхание одного касалось губ другого при каждом произнесенном слове.
     - Чем играть в глупые игры, лучше выспаться, чтобы сделать марш-бросок, когда рассеется туман.
     Лидия молча покачала головой. Спать, когда есть вещи поинтереснее? Вот еще! Не сам ли он сказал, что она распутна в хорошем смысле этого слова? "Вот и буду распутной", - подумала Лидия, призывно облизнув губы.
     Будь он проклят, если пойдет у нее на поводу! Это кончится плохо, хуже некуда! Нет, он этого не сделает! Тогда зачем же он тянется к ней? Чтобы укусить?
     Губы их соприкоснулись.
     Нет, целоваться он не собирается. Он просто... просто проверит, так ли нежны и горячи губы Лидии, как кажутся. В конце концов, ему давно хотелось попробовать этот выразительный рот на вкус.
     Он сравнил ее губы с лепестками розы, но потом решил, что уж слишком польстил розе. Полные, горячие, живые, податливые. Он не целовал Лидию, нет, просто прикасался губами и отстранялся вновь. Просто проводил кончиком языка по линии ее сомкнутых губ, раздвигая их. Просто мимолетно покусывал ее нижнюю губу. Он позволил себе самую малость, делал все, что предшествует поцелую, однако не целовал. Короче, ничего страшного не происходило.
     Думая так, Сэм наклонялся все больше, приникал все плотнее, проникал все глубже. Раз уж так случилось, он хотел узнать и испытать как можно больше...
     - Боже, что мы делаем!
     Он отодвинулся, но Лидия, в свою очередь, потянулась к нему. Это была неподходящая минута для благих намерений. Кончилось тем, что он неуклюже рванулся назад и почти опрокинулся - нелепый, смехотворный поступок. Сцена искушения святого Антония.
     - Лидди, это безумие! Мы с тобой одни на краю света. Так легко махнуть на все рукой и дать себе волю, но я не могу. Черт возьми, я не могу! У меня столько неприятностей, что неизвестно, как долго придетс