- Но я-то не его отец.
     Луиза хмуро сдвинула брови. Она совсем не то имела в виду.
     Боже правый! Шарль наконец понял: она хочет назвать щенка в честь того проклятого ловеласа с корабля. Который и есть он сам! Нет, он окончательно запутался.
     Шарль поднялся, отряхнул брюки. Он снова почувствовал глухое раздражение. ?Прекрасно, - сказал он себе. - Ты так расстроен, так жадно желаешь эту женщину, что ревнуешь ее к самому себе. И к собаке?.
     - Нет, - твердо заявил он. - Я не позволю тебе называть собаку моим именем. - Одернув сюртук, он добавил: - Наших сыновей мы тоже не станем называть Шарлями. - Ощущение такое, как если бы жена пыталась дать ребенку имя ее любовника. - У них будут разные имена.
     Он фыркнул, буркнув себе под нос:
     - Если только мы когда-нибудь перейдем к процессу, который делает возможным их появление на свет.

***

     Луиза помнила, как две недели назад ее матушка беспрестанно восклицала: ?Не правда ли, это очаровательно?! - Под ?этим? она подразумевала Ривьеру, Прованс, Францию. - Не правда ли, это самое прекрасное место на земле?! Не правда ли, он самый добрый и великодушный человек из всех, кого тебе приходилось встречать? Не правда ли, у него такой забавный дядя?!? Родители Луизы почему-то были уверены, что она без ума от Шарля д'Аркура и Франции. Совершенно плоские и скучные фразы, сказанные на французском, казались ее матушке исполненными глубокого смысла и поэзии. ?Если бы мы могли уловить все нюансы?. Все странности французского быта она считала полезными нововведениями, когда такие же приспособления в Нью-Йорке назвала бы непродуманными и никчемными.
     Справедливости ради надо сказать, что практически ничто из того, с чем им пришлось столкнуться во Франции, не имело аналогов у них дома. В общем, новомодных приборов было не так уж и много. А все имеющиеся выглядели совершенно неузнаваемо. Французы, похоже, питают страсть ко всяким кнопкам и безделушкам. В подвале дома находилось огромное хитроумное приспособление с циферблатами, переключателями, спирально изогнутыми трубами и шлангами, ведущими к огромному контейнеру, напоминавшему по виду паровой котел с крышкой, привинченной дюжиной массивных болтов. Все это нагромождение труб, шлангов и баков было не что иное, как нагреватель. Его требовалось включать за полчаса до приема ванны, дабы обеспечить подачу горячей воды. Дядя Тино все утро объяснял Луизе, как нагревать воду с помощью этой ?простой? машины.
     Слово ?простая? нельзя было понимать буквально. Свои пояснения дядя Тино сопровождал активной жестикуляцией, уследить за которой было почти невозможно.
     - Вы поворачиваете этот циферблат вот здесь и нажимаете вот эту кнопку и смотрите на стрелку вот этого прибора, чтобы заметить, как быстро она движется. Если стрелка подходит вот сюда, немедленно выключайте всю эту громадину, прячьтесь в угол и зовите на помощь.
     Дядя Тино, наверное, задался целью вывести ее из себя.
     - А это опасно?
     - Да нет, - усмехнулся он, - все прекрасно работает. - Впрочем, по его тону было ясно, что он хотел сказать ?да?. Все возможные неполадки в нагревательном приборе своего племянника он рассматривал как обычные бытовые проблемы.
     Луиза с тоской уставилась на агрегат. Придется принимать холодные ванны.
     - Такие приспособления установлены во всех домах?
     - О да, у всех соседей имеется нечто подобное. Подобные нагреватели мастерит местный умелец. У него неплохо получается!
     - А не лучше ли выписать нагреватель из Парижа?
     Дядя Тино вытаращил на нее глаза.
     - Из Парижа? Да вы знаете, сколько это будет стоить? Они ведь обдерут вас как липку. - Он сказал ?выдоят вас, как корову?. - В Париже.
     - Но ведь у него столько деталей. Он, должно быть, часто ломается?
     - Ну конечно. - Дядя Тино хитро подмигнул и заметил, как будто это было основное преимущество, которое она по глупости своей упустила: - Но этот парень живет прямо в городе и всегда может его починить. - Он добавил: - Не то что какие-то там ?паризьен?, - он произнес слово ?парижане? с противным носовым звуком, - которые слишком заняты поеданием своих рогаликов, чтобы работать.
     ?Вот так так?, - подумала она. Француз, который ненавидит французов.
     Дядя Тино на самом деле приходился ее мужу не дядей, а кем-то вроде двоюродного или троюродного кузена, общался с ней без излишних церемоний. Он равно презирал парижан и юных дебютанток из Нью-Йорка, которые ?до восьми утра прохаживаются по дому в ночной рубашке, а потом полчаса переодеваются?.
     Со свойственной ему бестактностью дядя Тино заявил ей, что не понимает, почему такая красивая девушка почти полтора часа прихорашивается перед зеркалом. Он произнес это совершенно беззлобно. Он и не собирался ей льстить. Просто хмуро констатировал факт, сожалея о несовершенстве всего сущего или о том, что не все в мире подвластно Тино Аркуру.
     Поскольку князь уехал по делам, Луизе предстояло провести первый день своей замужней жизни с его угрюмым родственником. Ему было поручено показать молодой княгине дом, рассказать ей о заведенных здесь порядках и выяснить, какое занятие она для себя выберет. Тино попросили также открыть южную спальню. Непрестанно о-ля-лякая и укоризненно покачивая головой, он приказал горничной и экономке прибраться в комнате.
     После схватки с ней по поводу ее неудачного выбора клички для щенка Шарль д'Аркур уехал. Он появился только к ленчу, но Луиза его не застала, поскольку в это время ходила с Тино в швейную мастерскую, где шили портьеры. Когда она вернулась, Шарль уехал на парфюмерную фабрику.
     Вечером, когда Тино предложил на выбор, либо помочь ей распаковать вещи, либо отвезти ее в лабораторию, где работал Шарль, Луиза поспешно спросила:
     - А вы останетесь со мной?
     - Только если вы нуждаетесь в моей помощи. Шарль привезет вас обратно.
     - О нет, вы можете быть свободны! - радостно воскликнула она. - Я буду готова через пять минут.
     Фабрика представляла собой квадратное коричневое двухэтажное здание, занимавшее по площади целый квартал, - закопченные стены и ничем не примечательный фасад. Луиза помедлила по пути к крыльцу и заглянула в пыльное окно. Внутри она увидела женщин, сидящих за длинными столами. Столы были завалены цветами - нет, только лепестками цветов на чем-то вроде рамок. Женщины сортировали или очищали их. Молодые парни подносили огромные корзины с лепестками - вероятно, роз, поскольку лепестки были розового цвета. Подростки рассыпали лепестки в кучки на полу. В одном углу комнаты лепестков скопилось так много, что в них можно было бы утонуть по пояс. Все это выглядело удивительно - процесс извлечения аромата у природы.
     Шарль работал в лаборатории, полной медных трубочек и фильтрующих приспособлений. Когда они вошли, он как раз надевал сюртук, собираясь уходить. Луиза застыла на пороге, ошеломленная сильным запахом. Жасмин. Комната наполнилась его ароматом, как если бы в лабораторию зашла женщина, надушившаяся стойкими духами. Запах сам по себе был приятным, но слишком насыщенным.
     Застегивая сюртук, Шарль сказал:
     - Я собирался поехать на западные поля. Максим говорит, что на лаванде опять появился грибок. Надо будет взглянуть на него, пока еще светло.
     - Я бы хотела поехать с вами, - тут же предложила Луиза.
     - Но экипаж там не проедет. Мне придется ехать верхом.
     - Я умею ездить верхом.
     - Но у нас нет женского седла.
     - А я подоткну юбки и сяду в седло по-мужски. Я и раньше иногда так делала.
     Муж бросил взгляд сначала на Тино, потом на нее.
     - А ты сможешь ехать рысью или галопом? Мы поскачем по равнине.
     - Ну конечно, смогу.
     Так она избавилась от Тино, этого короля сентиментального пессимизма, по крайней мере до конца дня.

***

     Луиза поняла странную вещь: оказывается, она предпочитает общество Шарля д'Аркура не только обществу Тино, но и любого другого мужчины. Она чувствовала себя с ним легко и непринужденно. Даже сегодня, несмотря на вчерашнюю ссору. И несмотря на то, что они за все время пути не обмолвились ни словом друг с другом - только летели вскачь по равнине. Ветер бил ей в лицо, и глаза у нее слезились. От такой скорости у нее дух захватывало, но Луизе нравилось нестись вслед за ними.
     Ее муж слился с лошадью в единое целое, как диковинный кентавр, стремясь достичь конечной цели их путешествия до захода солнца. Хотя Луиза изо всех сил пришпоривала коня, стараясь поспеть за ним, она не могла сравниться с ним в искусстве верховой езды. Ей хотелось смеяться. И было приятно наблюдать за ним с некоторого расстояния. Вид у него был... лихой: иссиня-черные волосы развеваются на ветру, длинные полы темного сюртука хлопают по ногам.
     Когда они поднялись на пригорок и перед ними открылась фиолетовая долина, Луиза ахнула от восхищения.
     Лаванда в полном цвету. Она посажена рядами, уходящими за горизонт.
     Они спустились с крутого склона, и князь спешился.
     - Осторожно, - сказал он, предлагая ей руку, чтобы помочь спуститься на землю. - Тут неподалеку пасека.
     Пчелы. Луиза слышала приглушенное жужжание. Перекинув ногу через седло, она спросила:
     - А пчелы не кусаются?
     - Да нет. Если только ты не будешь размахивать руками и не придавишь одну из них, когда она случайно запутается в складках платья.
     Луиза положила Шарлю руки на плечи, и он принял ее в свои объятия. Он прижал ее к себе, так что Луиза скользнула вдоль его тела. Как только он отпустил ее, она толкнула его в грудь, разгадав его уловку и разозлившись, как пчела.
     Они привязали лошадей у низкого деревца и стали спускаться вниз, к лавандовому полю. Шарль д'Аркур направлял ее, придерживая за локоть. Последние тридцать ярдов их пути проходили по каменистому склону. Луиза сначала думала, что это ей придется ему помогать: князь вытащил свою трость, которую он прикрепил к седлу. Но, как это ни удивительно, поддерживать пришлось ее, Луизу. Он с ловкостью управлялся со своей тростью - совал ее под мышку, балансировал ею, опирался на нее, когда предлагал руку Луизе.
     Очевидно, вести женщину было для него делом привычным. Он поддерживал ее за локоть, за талию, за руку, слегка подстраховывал, положив ладонь на спину, когда Луиза шла по сравнительно ровному участку склона. Эта уверенность и надежность никак не согласовались с ее представлениями о нем.
     Как это он говорил прошлой ночью? Что он, его рубашка или что-то еще были принесены в жертву любви? Интересно, а что он вообще знает о любви? У него довольно странный вкус: его последняя возлюбленная не отличалась хорошим характером - ее так же тяжело терпеть, как и несварение желудка. Женщины. Луиза вдруг поняла, что у него были женщины. Несмотря на все недостатки ее мужа, он, по-видимому, легко мог соблазнить женщину, которую хотел. Она покосилась на него, тайком наблюдая за его прыгающей походкой.
     Каждый раз, стоило ей бросить на него взгляд, она не уставала поражаться его своеобразной привлекательности. Безобразный красавчик, который невольно притягивает к себе. женские взоры! Несмотря на все внешние противоречия, которые Шарль д'Аркур и сам прекрасно понимал, он был тщеславен и горд и в то же время враждебно относился к собственной внешности. Тем не менее он нарочно одевался броско и франтовато, чтобы обратить на себя внимание. Сдержанный и подчеркнуто любезный, он постоянно находился в напряжении, балансируя между изысканной галантностью и гневной обидой на жестокую судьбу.
     В результате все его существо излучало мощь и темную силу, которую он удерживал в повиновении. В нем было что-то звериное, мрачное. Некоторые женщины обожают грубую силу. Теперь Луиза понимала, почему миссис Монтебелло отпускала ревнивые колкости в ее адрес. Луиза не разделяла ее вожделения, но могла оценить ее вкус.
     Этот противоречивый человек, стоя рядом с ней, произнес:
     - Самая пышно цветущая лаванда растет неподалеку от Нимса, но мне не требуется много лаванды, поэтому для меня и этот сорт хорош.
     Луиза откинула голову назад. Крутой спуск полностью завладел ее вниманием, и она почти не смотрела по сторонам. Теперь она видела, что они подошли прямо к краю лавандового поля. Вряд ли можно было представить себе нечто более прекрасное, чем это море цветов.
     Симметричные грядки серо-зеленых кустиков высотой по колено с яркими фиолетовыми соцветиями уходили вдаль. Ах, какой это был чудесный вид! Вечернее солнце заливало ярким светом фиолетовые волны лавандового моря. Кустики выглядели так аккуратно, словно их причесали. Их стебли были усеяны шипами, на которых и располагались маленькие цветочки, бледно-фиолетовые снаружи и пурпурные внутри. Серо-зеленые листики, узкие и длинные, росли на молодых побегах.
     Луиза ступила между грядок. Приподняв подол платья чуть выше, чем того требовали приличия, - почва была пыльная и каменистая, - она двинулась вперед. Приходилось внимательно смотреть себе под ноги, иначе можно было вывихнуть щиколотку, запнувшись об острый камень. И все же вокруг было так красиво - яркие сочные краски лаванды. Воздух был напоен пряным ароматом и жужжанием пчел, собирающих нектар.
     Она видела, как Шарль нагнулся и выдернул сорняк, попавшийся им на пути. Луиза шла вслед за ним мимо ярких, нежных переливов фиолетового и пурпурного цветов, покрывавших каменистую почву цвета соломы.
     Наконец они остановились рядом с кустиком, который цвел хуже остальных, и ее муж присел перед ним на корточках. Он сорвал одну веточку, внимательно осмотрел ее, затем отодвинул стебли и немного подрыл куст у основания.
     - Черт побери! Эта напасть снова вернулась, как и в прошлом году, перед сезоном дождей.
     - Это грибок?
     - К несчастью, да. Хотя я бы с удовольствием его кому-нибудь одолжил. Мне до смерти надоел этот... - Тут он произнес латинское название, которое она не расслышала.
     Они вновь двинулись вперед. Луиза решила, что вышла замуж за джентльмена-фермера, который выращивает цветы для получения эфирных масел, будучи при этом еще и химиком. А теперь он обнаружил знание ботаники.
     - Смотри, - сказал Шарль, сорвав несколько цветков лаванды. Он любовно разглядывал соцветия, протягивая их ей на ладони. - Видишь? - Кончиком пальца он указывал на маленький фиолетовый цветочек. - Вот здесь и заключен аромат. Каждый цветок покрыт ворсинками внутри и снаружи, а вот здесь, - он осторожно рассек цветок ногтем, - видишь, поблескивает? Это специальные железки, содержащие эфирное масло. Это масло я и извлекаю из цветка.
     Шарль взял руку жены в свою и, высыпав цветки ей на ладонь, слегка растер их.
     - Понюхай, - попросил он.
     Луиза вдохнула в себя свежий, пряный аромат. Он продолжал слегка поглаживать ее руку, пока она не отняла ее у него. Ее ладонь пощипывало там, где он потер ее. Она подняла на него глаза: какой он странный - этот человек с изуродованным лицом и трепетной любовью к цветам.
     Он продолжал:
     - Английская лаванда считается более ценной, но я предпочитаю свой сорт. У английского кустарника запах стерильный, он размножается черенками и побегами от корней, а не семенами. А мой сорт, - он любовно провел ладонью по верхушкам стеблей, - дикий. Он рассыпает семена на каменистой почве. И я чувствую разницу по запаху. У моего растения запах более сильный, пряный... Более мощный, что ли, - сказал Шарль и рассмеялся.
     Открытая улыбка озарила его лицо. Он сверкнул белыми, чуть неровными зубами. Приятная улыбка - немного плутоватая, но теплая и искренняя, как прованское солнце.
     Луиза смотрела на него как зачарованная. Она нравится ему. Он обращается с ней нежно и бережно. И она никак не могла понять почему. Его отношение к ней нисколько не изменилось даже после вчерашней ночи и ее красноречивого отказа разделить с ним супружеское ложе. Видимо, здесь не обошлось без черной магии.
     Прежде чем повернуть обратно, Шарль насыпал ей в руку пригоршню цветков и сказал:
     - Древние использовали лаванду, когда принимали ванну. Некоторые полагают, что само название ?лаванда? произошло от латинского слова ?lavare?, что значит ?мыться?. Вот, держи. Сейчас я наберу тебе еще для ванны. - Остановившись, он сорвал несколько цветущих веточек, пахучих, ярких, и сделал из них букет. - Оборви только цветки, брось их в горячую воду, пусть они немного намокнут, затем полезай в ароматную воду. - Он протянул ей букетик и снова широко улыбнулся. - И пока будешь нежиться среди цветов, думай обо мне.

***

     Получилось же все наоборот. Вечером того же дня Шарль, прислушиваясь к шуму воды в ванной, думал о ней: она лежит в его новой сияющей ванне обнаженная, мелкие фиолетовые цветочки сталкиваются с ее гладкой белоснежной кожей, ароматный пар поднимается от воды. Он расположился в своей комнате на другом конце коридора и с каждым всплеском воды чувствовал прилив возбуждения, всерьез подумывая о том, чтобы в одиночестве дать ему волю. Однако он все же решил встать и пойти к Луизе.
     Шарль постучал в дверь ванной:
     - Могу я войти?
     Послышался всплеск и ее удивленный возглас.
     - Нет... нет! - запинаясь крикнула Луиза.
     - Я хочу войти, Луи... Лулу. - Все, он преодолел этот барьер. О Господи, лучше он будет называть ее так, чем обращаться к ней официально, чтобы хоть как-то растопить холодность в их отношениях.
     Еще всплеск. Похоже, она вылезает из ванны. Хочет запереться от него.
     Шарль решительно распахнул дверь. Луиза накинула на себя фиолетовый пеньюар. Он успел заметить белоснежное плечо, округлость груди, тут же скрытую под толстым слоем ткани.
     Он сказал:
     - Мои поступки гораздо привлекательнее моей внешности. Красота необходима в нашей жизни, это не роскошь. Ты не должна ненавидеть себя за то, что красива.
     - Простите, что вы сказали?
     - Вчера ночью ты рассердилась на меня, когда я сказал, что ты прелестна. По крайней мере это явилось одной из причин твоего раздражения. Но ты действительно хороша собой. И ты должна получать от этого удовольствие. Так же как сегодня ты наслаждалась ароматом лаванды.
     Луиза рассмеялась и потуже завязала пояс пеньюара.
     - И вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом?
     - Нет, я зашел, чтобы увидеть тебя обнаженной, но поскольку ты оказалась проворнее меня, я хочу проверить, удастся ли мне уговорить тебя раздеться снова.
     Луиза опять рассмеялась, на этот раз веселее, и попыталась протиснуться мимо него к двери. Но он преградил ей путь.
     И тут - инстинкт, отчаяние, он не мог сказать, что именно заставило его сделать это, может, злость, - Шарль наклонился и обхватил ее за бедра. Издав возмущенный вопль, Луиза стала вырываться из его объятий. Тогда он подхватил ее на руки, шагнул к ванне и опустил жену в воду. Рукава его рубашки намокли, но дело стоило того - зрелище было достойно внимания. Луиза погрузилась в воду, окунувшись в нее с головой, болтая ногами и хватаясь за его плечи, и тут же вынырнула. Ее намокший пеньюар окрасил воду в фиолетовый цвет.
     Продолжая отплевываться, она взвизгнула:
     - Вы с ума сошли? - Ее волосы, которые она узлом завязала на затылке, расплелись и погрузились в воду вокруг ее пурпурно-фиолетовых плеч.
     Луиза стала барахтаться в ванне, пытаясь выбраться, но стоило ей приподняться, как отяжелевшая ткань пеньюара поползла вниз, и Луиза снова рухнула в ванну, запахнув пеньюар, причем одна его пола была надежно прижата, а вторая, словно кружевная морская водоросль, извивалась вокруг ее ног. Шарль уставился на ее изящные икры, видневшиеся под темнеющей водой, - ее пеньюар напоминал диковинное морское чудище, истекающее фиолетовой кровью. Он не сводил глаз с ее стройных лодыжек, изящных ступней с высоким подъемом. По поверхности плавали цветки лаванды, намокшие и потемневшие в прозрачной воде цвета спелой сливы.
     Луиза смутилась:
     - Вы... вы... - По-видимому, ее французский словарный запас не включал в себя бранных выражений. Он решил ей помочь и подсказал: - Кретин, дикарь, негодяй.
     - Сукин сын.
     - Ого! - удивленно воскликнул он. - Чер