е доверил даже отдельно взятые переговоры, держит теперь в руках всю политику Америки в Англии? - осведомился Петере ледяным тоном.
     - Временно держит, временно, - уточнил Сэм. - Вам хорошо известно, что Патерсону пришлось спешно оставить пост. Нельзя же просто закрыть посольство! Если это вас утешит, я просто подвернулся под руку. - Он повернулся к виконту. - Шутка, сэр. На самом деле я достаточно информирован об американских интересах за рубежом и даже приложил к ним руку на мирных переговорах в Париже. Короче, пока не найдется человек, чью кандидатуру всецело одобрит наш досточтимый сенат, вам придется иметь дело со мной.
     - Значит, временно... - протянул один из неизвестных Сэму англичан и адресовал виконту взгляд, в котором
     Явно читалось, что Англия не обязана иметь дело с каким-то проходимцем и просто будет дожидаться постоянного посла.
     - Больше всего меня занимает Панамский канал, - сказал Сэм. - Президент ждет, что я вернусь с новым проектом договора.
     - Зачем, если существует соглашение, подписанное обеими сторонами?
     - , Ему пятьдесят лет, за это время многое изменилось.
     - Особенно за прошлый год! - уточнил Венд обвиняющим тоном.
     Это был намек на беспрецедентную победу Соединенных Штатов над Испанией в недолгом конфликте двух крупных держав. В результате Америке достались Куба и Филиппины, а Пуэрто-Рико и Гуам попали в сферу ее влияния. В тот момент, о котором шла речь, эта омываемая двумя величайшими океанами держава посягала на мировое господство. Панамский канал мог его существенно приблизить.
     - В наше время многое может измениться даже за четверть часа, - заметил Сэм спокойно. - У меня налажена прямая телеграфная связь с президентом, который только и говорит, что о будущем канале. Он, знаете ли, как бульдог - ухватит и не отпустит.
     Он не упомянул о том, что было известно всем и каждому: что как раз в прошлом году, когда вопрос о вооруженном конфликте подступил вплотную, "бульдог" обратился к банкам с просьбой финансировать войну и немедленно получил пятьдесят миллионов долларов. В Европе это расценили как весьма ловкий ход, что не замедлило подтвердиться. Война принесла Америке не только новые территории, но и большее уважение.
     - Позвольте узнать, каковы ваши полномочия? - осведомился Венд.
     - По всем вопросам, касающимся переговоров о канале, - неограниченные. Я буду говорить от лица президента.
     - Но к чему все это? Соглашение Клейтона-Булвера уравнивает наше влияние, и вы должны признать, что это разумно: ведь у англичан больше опыта. Вспомните Суэцкий канал!
     - Суэц далеко, а Панама, можно сказать, у нас на заднем дворе. Вся внутренняя торговля будет зависеть от нового канала, и мы не можем вложить контроль над главной торговой артерией в чужие руки... - Сэм слегка улыбнулся, - даже если это руки друга.
     Виконт и не подумал улыбнуться в ответ, наоборот, он нахмурился.
     - Скажите прямо, вы надеетесь отобрать у Англии контроль над Панамским каналом?
     - Совершенно верно, - подтвердил Сэм с простодушной улыбкой.
     Все в молчании уставились на него. Здесь не привыкли слышать неприкрашенную правду. Потом, с забавной синхронностью, все три английских собеседника Сэма опустили глаза на бренди в своих рюмках. Ничего больше не было сказано, каждый ограничился неразборчивым бормотанием. Сенатор Петере смотрел на Сэма с откровенной неприязнью.
     - Прошу меня извинить, - сказал Сэм, не дожидаясь, пока допрос возобновится, - я хочу немного прогуляться, до того как вернутся дамы.
     - Вы остаетесь? - спросил виконт.
     - Что, простите?
     - Я спросил, намерены ли вы остаться в моем доме. Лично приглашаю вас провести здесь несколько дней. Надеюсь, вы охотитесь?
     - Иногда, благодарю за приглашение и с радостью его принимаю.
     - Никаких разговоров о политике. Обещаю.
     - Со своей стороны, не могу обещать вам того же, - усмехнулся Сэм. - Впрочем, к чему спешить, ведь мы непременно вернемся к вопросам политики позже, в Лондоне. Как я уже говорил, меня заботит в первую очередь канал, и я всерьез намерен увезти с собой если не готовое соглашение, то хотя бы его одобренный парламентом проект. - Он поставил пустую рюмку на поднос проходившего
     Мимо лакея и сделал общий кивок. - Джентльмены, я скоро вернусь.
     Уходя, Сэм услышал за спиной возобновившийся разговор, причем на намеренно повышенных тонах.
     - Наглый ублюдок!
     - Мотмарш говорит, что в Париже он довел всех до белого каления.
     - Надеюсь, надолго он здесь не задержится!
     - Когда он не может сразу добиться своего, то переходит к оскорблениям.
     - И это современный американский дипломат? Куда они катятся!
     Сэм повернулся и снова предстал перед своими обвинителями. Он не мог удержаться от искушения.
     - Я не просто дипломат, джентльмены, я еще и специальный и полномочный представитель и прибыл сюда делать дело, а не ублажать ваш утонченный вкус. Когда судьба сталкивает меня с хорошим человеком, я и веду себя по-человечески, а со свиньей - соответственно. Разбираться в людях - это большое искусство.
     - Некоторые думают, что вы и есть самая большая..:
     - начал молодой человек, стоявший поодаль, это.он недавно беседовал с Лидией.
     - Свинья? - благодушно осведомился Сэм. - Видите ли, хорошо это или плохо - зависит от того, кто производит оценку. Если это человек достойный, он имеет право судить других, хотя это его и не красит. Ну, а если он сам ничем не лучше, он может засунуть свое мнение... сами знаете куда.
     Англичане переглянулись, виконт пригубил коньяк, пряча улыбку.
     - Хорошо сказано, - заметил он вполголоса.
     - Рад слышать, - ответил Сэм с коротким поклоном. - Вот видите, уже имеется кое-какой прогресс, так сказать, первое сходства мнений. Остается хорошенько обдумать, на чем стоять насмерть, а в чем можно и уступить.
     На сей раз он пошел прочь быстрее, намеренно покачиваясь на ходу той пружинистой походкой, которую обычно приписывают ковбоям. Хоть и не часто, но он любил строить из себя стопроцентного ковбоя. В делах, и особенно в делах дипломатии, он практиковал тактику грубого напора, поэтому кое-кто видел в нем "наглого ублюдка". Однако в подобной манере был свой плюс: это давало ему громадное преимущество перед теми, кто боялся уронить свое достоинство и потому всегда действовал в строгих рамках собственных понятий о вежливости.
     Как правило, сама судьба шла ему за это навстречу, так вышло и на сей раз. Уже у дверей Сэм услышал пронзительный голос сенатора Петерса:
     - Не знаю, как он сумел пролезть в посольство, но вот что, Венд, - я не желаю оставаться с ним под одной крышей. Я повидаю ваш дом!
     "Правильно, - подумал Сэм, - и не забудьте прихватить Гвен"..

Глава 16

     Если вам нужна алая роза, создайте ее из звуков музыки, умойте в лунном свете и окрасьте собственной кровью.
     Оскар Уайльд. "Соловей и Роза"

     Лидия рано ушла к себе, но провела бессонную ночь, размышляя о том, что же все-таки затевает Сэм. Он мог погубить ее, открыв правду. Не то чтобы она ожидала от него столь низкого поступка, но само его присутствие, сама возможность случайной обмолвки повергали ее в трепет. Лидия уснула в надежде, что утром не обнаружит Сэма среди гостей, что все растает, как страшный сон.
     Страшный сон. Она накликала его, воспользовавшись этой аналогией. Заря уже занималась, когда Лидня оказалась в каком-то колоссальном обветшалом сооружении - возможно, на развалинах замка. Там было сумрачно и промозгло, из каменных стен хорошо сохранилась только одна, и перед ней кто-то стоял. Лидия едва могла разглядеть его оттуда, где сидела в старом кресле, судорожно сжимая руками подлокотники. Почему-то ей было очень страшно. Страх сковывал ее, как невидимые путы, и не давал шевельнуться. Человек был чем-то занят... судя по звукам, он что-то смешивал в стеклянном сосуде. Что бы это ни было, оно предназначалось для Лидии.
     О нет! Но он неожиданно оказался рядом. Она чувствовала близкое и зловещее присутствие, хотя и не могла уже видеть из-за холщового мешка, который надели ей на голову. Непонятная слабость не позволяла сбросить колпак. Человек обвил руками ее плечи и повлек к себе, собираясь совершить нечто ужасное. "Ваше превосходительство! - закричала Лидия. - Я ничего не вижу!" Почему она обратилась к нему таким образом? Ведь так обращаются к послу! Кто он - Сэм?
     Человек не издал ни звука, просто сильнее потянул Лидию на себя. Она забилась в слепом ужасе, но он был гораздо сильнее. Она ощущала эту силу в руках, кольцом охвативших ее плечи, в каменной неуступчивости мышц груди, к которым была прижата. Он приподнял ее распущенные волосы, и по шее потекло что-то холодное. Нет, не потекло - впиталось, заполнило все тело, покалывая и пощипывая, словно сплошь состояло из колючих, ледяных серебряных звездочек...
     Лидия рванулась изо всех сил и очнулась в своей постели. В окно заглядывало ясное летнее утро, но сон был еще свеж в ее памяти, и сердце тяжело колотилось в груди. Что за человек явился ей там, в руинах? Он был высок, широкоплеч и очень силен - как Сэм. Почему ее подсознание наделило его дурными намерениями? Неужели он представляет собой такую угрозу?
     Лидия содрогнулась. Только что испытанный страх казался подлинным, он отталкивал и странно привлекал, гипнотизировал, как темная бездна. Она не подозревала в себе ничего подобного.
     - Доброе утро, - сказала Роуз, входя с чашкой чая, с которой неизменно начинался день Лидии.
     Это был ежедневный ритуал: держа в одной руке поднос, горничная на ходу захватила другой рукой бархатную гардину и потащила за собой, впуская в спальню свет. На паркет пола и постель легла кружевная тень тюлевой занавески.
     - Вот ваш чай.
     Лидия уселась, а Роуз направилась в обратное путешествие вдоль окна, на этот раз собирая в мягкие складки другую гардину. Вскоре в спальне уже хозяйничало солнце. Из-за ветвей, колеблемых ветром за окном, уютные пятнышки бегали по трельяжу с полкой для туалетных принадлежностей, узорчатой ширме и скамеечке для ног. За окном виднелась привычная и мирная картина: пруд, у берегов поросший лилиями, и парк, постепенно переходящий в лес.
     - Ты уже знаешь, кто явился к нам на ужин? - спросила Лидия, помешивая чай.
     - Как кто? Их королевские высочества, - весело ответила Роуз, отворяя первую створку тройного окна и впуская ветерок, напоенный ароматом цветущих роз. - Они уже отбыли.
     - Правда? Никто не говорил, что они уедут так рано. Мне и в голову не пришло встать пораньше, чтобы проводить их. Но я не об этом. Ты видела мистера Коди?
     - Ах, этого! - Роуз сразу перестала улыбаться. - Ну, видела. Хотя он теперь и посол, я от него не в восторге. Что это за джентльмен, у которого нет камердинера? - Она неодобрительно поцокала языком. - Я мало что о нем знаю, только сплетни горничных.
     - Сплетни горничных? Значит, он остался?
     - По крайней мере на одну ночь.
     - Ну, рассказывай!
     - Хм... мистеру Коди отвели комнату в северном крыле. С собой у него один чемодан, да и тот прибыл только сегодня утром из какой-то гостиницы. Двое других, что приехали с ним, вечером откланялись, а с ними и американский сенатор. Говорят, он не поладил с мистером Коди, который, кстати сказать, остался по личному приглашению его милости, но милорд виконт его не слишком жалует. Был у них какой-то разговор, но я не знаю подробностей. - Роуз подняла с кресла шаль, исчезла с ней в гардеробной и продолжала уже оттуда:
     - После разговора мистер Коди держался больше в стороне, пока мисс Пинкертон и мисс Вертер не уговорили его сыграть с ними в пикет.
     Горничная появилась из гардеробной с халатом в руках, перебросила его через верх ширмы и помедлила, припоминая.
     - Ну вот, в конце концов американец их обыграл, но вел себя при этом так любезно и отпускал такие шуточки, что лакеи все утро только и говорили, что об их заливистом хохоте. Один сказал: "Ну и шумели они!"
     Лидия допила чай, поставила чашку на туалетный столик и подняла руки, позволяя облечь себя в халат.
     - Он сильно переменился, этот мистер Коди, - задумчиво произнесла горничная. - Выглядит, как настоящий джентльмен. Вот уж не подумала бы!
     - Когда ты видела его последний раз, нос у него был свернут, а глаз подбит. - Лидия тоже призадумалась. - К тому же он подстригся. М-да... в тот день мы были похожи на два огородных пугала. - Она рискнула бросить взгляд на горничную и спросила:
     - Как по-твоему, мистер Коди красив?
     Она и сама прекрасно знала ответ на этот вопрос: о да, Сэм был красив, особенно в обнаженном виде. Роуз выглядела озадаченной.
     - Можно сказать и так, мисс Лидия, но красота красоте рознь. Ходят слухи, что этот мистер Коди дал кому-то от ворот поворот прямо у алтаря. Дочери какой-то важной персоны, вот только не знаю, какой именно. - Вид у нее при этом был такой, словно ее в равной мере задевали недостойное поведение мистера Коди и невозможность разузнать о нем побольше. - У джентльмена должен быть камердинер, иначе ему грош цена. Кто-кто, а посол должен вести себя соответственно!
     "Если бы Сэм только мог", - подумала Лидия. Увы, по всему выходило, что он не растаял, как страшный сон. Отныне ей предстояло вольно или невольно выискивать в нем черты человека из ночного кошмара, сумасшедшего аптекаря с его пузырьками и склянками, персонажа недавно увиденной пьесы. Вполне возможно, что этот образ, смешавшись в глубинах памяти с образом Сэма, породил нечто новое и жуткое. Что касается реального мистера Коди, своим превращением в джентльмена он был обязан отчасти одежде. На сей раз он надел все английское, кроме своих ковбойских сапог, да и те не каждый мог заметить под брюками. Интересно, кто посоветовал ему остепениться?
     В этот день из Лондона наконец вернулся ее брат. За завтраком Клив сидел в дальнем конце стола, на своем обычном месте, и развлекал гостей анекдотами. Он, Мередит, ее жених Фредерик, Джулиана Вертер и Сэм дружно смеялись над его шуточками, словно были одной компанией, давними друзьями. Постепенно Лидии стало казаться, что Сэм превосходно себя чувствует в ее родном доме.
     Буфет в виде исключения состоял из десятка длинных судков с подогревом, откуда гости по желанию брали себе угощение. Насколько Лидия знала, отцу пришлось выдержать долгий разговор с матерью, чтобы завтрак мог обойтись без неизменного присутствия лакеев. Виконт находил такую атмосферу более доверительной и уютной, она располагала его к предстоящей охоте. Подобные вольности допускались только в сезон охоты на лис, поэтому виконтесса Венд покинула замок, чтобы в ближайшее время вообще не спускаться к завтраку. Теперь, когда их королевские высочества отбыли, у нее не было причины терпеть провинциальную скуку. Хотя об этом не говорилось вслух, Клив выбрал время для приезда так, чтобы не столкнуться с матерью.
     Двери на террасу были распахнуты, и кое-кто из гостей предпочел завтракать на свежем воздухе. Терраса шла вдоль боковой стены дома и открывалась на обильно цветущий розарий. Утренний ветерок не спешил уняться и весело теребил раздвинутые тюлевые занавеси.
     Войдя, Лидия сразу отыскала глазами Сэма. Почувствовав это, он поднял взгляд от стола. Несколько мгновений они смотрели другу на друга. Он сделал движение подняться - она тотчас отвернулась.
     "Не смей вести себя так! - думала она сердито. - Не подходи ко мне и не смотри с таким видом, словно хочешь сообщить всему свету, что мы любовники!" Новый приступ страха овладел ею, но она заставила себя держаться как ни в чем не бывало. Лидия положила себе омлета, запеченных тостов с сыром, помидоров, остро ощущая на щеках виноватый румянец. Что, если кто-нибудь догадается по одному ее виду? А если уже догадался? И не кто-то один, а многие? Если она вообще не станет смотреть на Сэма, это покажется подозрительным, а если посмотрит, то может выдать себя. Как же это трудно - хранить тайну в присутствии того, кто имеет к ней прямое отношение!
     Краем глаза Лидия видела, что Сэм все-таки поднялся и стоит в нерешительности, ероша волосы знакомым жестом, к которому бессознательно прибегал, если был озадачен или огорчен. Память ее против воли всколыхнулась, напоминая о ему одному присущих привычках. Как он поводит плечами, как наклоняется и выпрямляется, как тянется к ней. Она вспомнила запах Сэма и его излюбленную привычку тереться об нее.
     Довольно! Заметив с краю блюдо с ломтиками ананаса, Лидия положила себе такую щедрую порцию, что едва сумела удержать тарелку в руках. Надо сказать, на тарелке уже громоздилась гора съестного, которым, пожалуй, можно было накормить небольшую деревню. Тем лучше, подумала Лидия с вызовом. За вчерашний день она оголодала, как волк зимой. Отвращение к пище исчезло без следа, все пахло просто божественно, и она расценила это как добрый знак. В конечном счете ей удалось обойтись без тоника, оставалось только укрыться на террасе и без помех насладиться обильным завтраком,
     Лидия была уже на полпути к распахнутым дверям, когда кто-то вдруг схватил ее сзади за талию. В глазах потемнело, на этот раз от ярости. Сейчас он узнает, как вольничать! Не медля ни минуты, Лидия вывалила большую часть съестного на грудь тому кто позволил себе лишнее.
     Вот только это был не Сэм, а ее брат Клив, высоченный и тонкий, как тростинка.
     - Негодяйка! - со смехом воскликнул он, стараясь отряхнуться. - Я знал, что ты ненавидишь эту жилетку, но чтобы настолько!..
     Под расстегнутым сюртуком в самом деле был его любимый жилет в желтых, красных и оранжевых разводах, который Лидия считала верхом безвкусицы.
     - Ради Бога, прости!
     - Ерунда, - отмахнулся Клив, он пребывал в отличном настроении, что случалось нечасто. - Если честно, я даже рад. Хоть портной и уверял, что это последний крик моды, я носил этот жилет из вредности, а вот рубашку жалко.
     - Я подарю тебе точно такую же, - пообещала Лидия с большим облегчением. - И притом на свои личные сбережения. Помнишь турнир в Скоптоне? Я не только завоевала Серебряную Стрелу, но и сорвала изрядный куш. На рубашку точно хватит.
     - Ну уж нет! Оставь себе на шляпки. Надо как можно скорее отпраздновать твою победу. Я закажу лучшее шампанское, чтобы было что опрокинуть тебе на голову.
     Лидия обрадовалась возвращению брата, притом так сильно, что махнула рукой на изгвазданную одежду и бросилась ему на шею. Ей никогда не удавалось обнять его иначе чем за талию - так велика была разница в росте. И к лучшему, потому что тарелка была все еще у нее в руке.
     - Ну уж нет, - сказал Клив, решительно ее отстраняя. - Я и без того похож на часть какого-нибудь изысканного блюда, а если ты и сзади обвешаешь меня всякой съедобной всячиной... Не надо будить в людях первобытные инстинкты. Признавайся, что это на тебя нашло? Мы не виделись целый месяц, но вместо приветствия ты кидаешься ананасами и омлетом!
     Сэм наблюдал за ними с большим интересом. Невозможно было не заметить взаимной симпатии брата и сестры. Он был счастлив за Лидию и завидовал Кливу чего
     Бы он ни дал за такую встречу после долгой разлуки, даже если бы это стоило ему испорченного костюма. Но он забыл обо всем, когда Лидия засмеялась шутке брата, словно услышал знакомые переливы любимой мелодии во всем богатстве ее оттенков.
     Беседа за столом остановилась, люди с улыбкой поворачивались узнать, в чем дело. Лидия была великолепна, когда смеялась вот так, от души. Смех ее был естественным и заразительным, к нему хотелось присоединиться, разделить радость, которая его породила. В самом деле, это было чудесное зрелище.
     Сэм пожелал, чтобы в столовой не осталось никого, кроме них двоих. Он полностью забылся и позволил себе откровенно восхищаться тем, как смеется Лидия Бедфорд-Браун. Это не прошло незамеченным.
     - Хороша, верно? - спросил кто-то. - И к тому же одна из самых богатых наследниц. К ней в придачу идет лучшая часть Англии.
     Сэм повернулся на голос и узнал говорившего. Вчера после ужина их все-таки представ