асыва-
ли. (Или, как в Японии, продавали торговцам-странникам).
     Мы понимаем, что физические недостатки не лишают человека ни-
каких прав,  что больные и инвалиды - такие же люди, как и мы, ни-
чем не хуже.  А в древней Спарте новорожденных  с  отклонениями  в
развитии  сбрасывали со скалы.  В древней Иудее прокаж„нные счита-
лись нечистыми перед Богом, их презирали, изгоняли из общины и во-
обще не считали за людей.
     В деревнях ещ„ относительно недавно преследовали девушек, ко-
торые  по тем или иным причинам (часто от них не зависящим) не су-
мели сохранить свою девственность.  Прич„м если рождался  ребенок,
презрение "добрых людей" переносилось и на него.
     Я думаю,  примеров достаточно.  Самое главное,  все эти люди,
которые порабощали,  пороли, убивали младенцев, изгоняли прокаж„н-
ных, издевались над несчастными женщинами - эти люди были (по мер-
кам своей эпохи) совершенно нормальны,  они были в ладах с тогдаш-
ними нравственными критериями.  Речь ведь ид„т не о подлецах и не-
годяях,  которые действительно во все века и у всех народов похожи
как близнецы-братья. Речь о норме.
     Что же из всего этого следует?  А тот простой (и  для  многих
неприятный)  факт,  что  наши  представления  о добре и зле,  наши
представления о том,  каковы должны быть отношения между людьми  -
наши представления не универсальны. Общечеловеческие ценности, не-
понятно откуда на бедное человечество свалившиеся - это мираж. На-
ши ценности берут начало в нашей истории.
     А история наша (европейской цивилизации  вообще  и  России  в
частности) - история христианская. "Общечеловеческие" наши ценнос-
ти - это на самом деле ценности христианские.  Пускай многие об их
происхождении забыли (или не знали), но это действительно так. Бо-
лее того. Можно показать, что такие вещи, как "человеческое досто-
инство",  "личность" со всеми е„ правами и т.д. вошли в человечес-
кий обиход лишь благодаря Церкви, е„ богословским догматамї53ї0, кото-
рые, обмирщаясь, и стали неявным обоснованием гуманизма. Сотни по-
колений наших предков были верующими людьми.  Вера для них не была
лишь  теоретическими взглядами,  она пронизывала всю их жизнь,  их
отношения друг с другом и с собой,  с государством и  с  природой.
Вера определяла их культуру,  их быт,  даже их экономику. Конечно,
не надо думать,  что все они были такими уж праведными. На светлые
стороны их веры накладывалась присущая человеку греховность,  вера
их претерпевала мучительные  изменения,  вспыхивали  ереси,  имело
место  невежество,  обрядоверие,  смешение  христианства с грубым,
примитивным (либо наоборот,  тонким и изощр„нным)  язычеством.  Не
будь  всего этого,  мы жили бы сейчас на Святой Руси,  а не в СНГ.
Другое дело, что этого, видимо, и не могло не случиться.
     И вот революция. Строительство социализма. Борьба с религиоз-
ным дурманом. Появились поколения людей, ничего о религии не знаю-
щих,  насильственно от всякой веры оторванных, оболваненных комму-
нистической пропагандой. Так что же, вера исчезла? Что же, Господь
оставил нашу страну?
     Ничего подобного.  Ни Церковь не исчезла, ни вера. Она, вера,
как бы ушла в подполье. Лиш„нная возможности проявляться как рань-
ше, она тем не менее продолжала жить на каком-то ином уровне людс-
ких  душ.  Порожд„нные верой ценности жили в народе,  проявляясь в
человеческих взаимоотношениях.  И даже те, кто умом отвергал рели-
гию,  Церковь,  на деле подвергался е„ неявному воздействию.  "Без
труда не вынешь рыбку из пруда",  "Сам погибай - а товарища  выру-
чай",  "Не  плюй в колодец" - эти пословицы мы все знали с раннего
детства. А ведь выраженные в них нормы имеют религиозное происхож-
дение.  Детей воспитывали, быть может, ни слова не говоря им о Бо-
ге, о Церкви, но сам стиль отношений в семье, те песенки, что пели
им мамы, образ жизни родителей, да и улица с е„ ребячьими порядка-
ми - все это влияло на ум и сердце.ї54ї0 И через вс„ это,  через сферу
душевного,  действовал (и,  конечно, действует и сейчас) Бог. Если
невозможна нормальная,  естественная религиозная жизнь -  Бог  вс„
равно найд„т какие-то пути, чтобы привести к себе обманутых, обол-
ваненных пропагандой людей.  Кстати, ещ„ в V веке Блаженный Авгус-
тин говорил: "Не все, принадлежащие к зримой церкви, принадлежат к
церкви незримой,  и не все,  принадлежащие к незримой церкви, при-
надлежат к церкви зримой."
     Вот и  получилось так,  что поколение Крапивина,  не по своей
воле лиш„нное религиозного воспитания,  вс„ же не  было  оставлено
Богом. Когда нет бинтов - прикладывают подорожник. И самая обычная
жизненная действительность давала возможность в глубине  души  по-
чувствовать,  воссоздать  в  какой-то  мере то,  к чему изначально
призван человек.  Пускай в мозгах была сумятица,  пускай на созна-
тельном уровне большинство считало себя безбожниками - а в сердцах
у них между тем жил Господь.
     В этом я вижу ответ на вопросы: откуда в творчестве Крапивина
берутся религиозные мотивы?  Почему он так правильно все эти  вещи
изображает?  И  почему при вс„м при этом он до сих пор к Церкви не
приш„л?

                           ї_9. На Дороге

     Теперь пора перейти к сознательным взглядам Крапивина на веру
и Церковь. Конечно, судить об этом можно только по его книгам. Ка-
ких-либо публичных заявлений В.П. не делает, во всяком случае, мне
об этом ничего не известно.  В принципе, это хорошо, и вот почему.
Наверное,  всем ясно, что устойчивой, окончательной позиции по от-
ношению  к религии у Крапивина ещ„ нет.  Поэтому любое его заявле-
ние,  будь это дифирамбы Церкви или,  наоборот,  суровая  критика,
приковало  бы  его (по крайней мере,  в сознании читателей) к этой
текущей его позиции.  А позиция потому и текущая, что теч„т, меня-
ется. Ему пришлось бы тратить дополнительные силы, чтобы разрушать
сложившийся стереотип. Кроме того, он, по-видимому, ощущает колос-
сальную личную ответственность за сказанное им слово. Что, кстати,
само по себе свойственно всерь„з верующему человеку. И выносить на
суд  широкой общественности то,  в ч„м сам ещ„ до конца не уверен,
Крапивин вряд ли станет.
     Обычный человек  в  разговоре с друзьями может позволить себе
высказать незрелую,  неустойчивую мысль.  Писатель, слова которого
разнесутся по всей стране, такого позволить себе не может.
     Правда, В.П.  кое-о-ч„м вс„ же обмолвился в интервью,  данных
ТС. Приведу несколько примеров.

----------------------------------------------------------------
     ї3Юрий Никитин:ї0 ї1Ваше отношение к религии - сильно ли оно измени-
ї1лось?ї0
     ї3В.К.ї0  А я что - высказывал когда-то отношение к религии?
     ї3Юрий Никитин:ї0 ї1Так сформулирован вопрос.  Лучше, наверно, спро-
ї1ситьї0 ї1просто - ваше отношение к религии?ї0
     ї3В.К.ї0 ...Дело в том,  что отношение к религии - вопрос  доста-
точно...  личный, интимный и глубокий. И говорить на эту тему мне,
честно говоря, не очень хотелось бы... То, что вы по книгам можете
видеть, что я далеко не материалист, - верно ведь?
     ї3Юрий Никитин:ї0 ї1Да.
     ї3В.К.ї0 Ну, вот так оно и есть.
                           ("Та сторона", N:4, беседа от 29.12.93)
----------------------------------------------------------------

     ї3Юрий Никитинї0: ї1В ч„м вы видите различие между религией и верой?
     ї3В.К.ї0 Религия  - это,  наверно,  целая идеологическая система,
построенная на основе веры,  но приспособленная уже к данному вре-
мени,  к данным общественным формациям,  к данным потребностям.  А
вера - это есть просто ощущение,  уверенность человека в том,  что
ему дорого, в незыблемости этих явлений, постулатов, высших сил.
     ї3Юрий Никитин:ї0 ї1Считаете ли вы обязательным веру для людей, ко-
ї1торые работают с детьми?ї0
     ї3В.К.ї0 Веру во что?
     ї3Игорьї0 ї3Глотовї0: ї1Ну, видимо, подразумевается - в Бога.
     ї3Юрий Никитин:ї1 ї0 ї1Нет,  не обязательно. Веру в вашем понимании.
     ї3В.К.ї0 Нет,  признаться, не думаю. Я думаю, что абсолютно чест-
ный и порядочный в своих убеждениях атеист вполне может работать с
детьми, потому что эта порядочность и честность не даст ему воспи-
тывать  обязательных  атеистов  из детей.  Он всегда будет широк в
своих взглядах и всегда предоставит детям право выбора.  А вообще,
вера,  конечно, вещь весьма полезная для тех, кто работает с деть-
ми.
     ...........................................................
     ї3В.К.ї0 <...> Во что превратили религию?  Уже в орудие политики.
И вс„ настолько откровенно...
     ("ТС", N:7, беседа с Владиславом Крапивиным от 5.07.94)
     ...........................................................
     Вот, по-моему, и все публичные высказывания В.П. на эту тему.
О ч„м они свидетельствуют?  На мой взгляд, не так уж близок Крапи-
вин к вере (разумеется,  здесь речь идет не о том, что в сердце, а
лишь об умственных, сознательных убеждениях). То, что он не счита-
ет себя атеистом и материалистом - это как  раз  понятно.  Гораздо
интереснее - ї1как давної0 он перестал числить себя по сему ведомству?
Ведь в наше "постперестроечное" время осталось очень  мало  людей,
открыто  объявляющих  себя атеистами и исповедующих диамат.  Боль-
шинство атеистов сделались агностиками (т.е.  считают, что ответов
на коренные вопросы бытия вообще не существует,  во всяком случае,
они человечеству недоступны,  а значит, и нечего головы этим заби-
вать).
     Агностиком, конечно же,  Крапивин не  стал.  Это  ведь  очень
скучно и бесплодно. Видимо, на сознательном уровне он призна„т ос-
мысленность бытия, наличие некого высшего Начала, сотворившего мир
(см.  в повести "Дырчатая луна" диалог Леся и Гайки).  Но то,  что
это высшее Начало - не безличное нечто, а Некто, что Он - Личность
- вот этого В.П., наверное, пока не осознал.
     Его представления о вере и о религии, о взаимоотношении между
ними нельзя,  конечно,  назвать совершенно ложными. В ч„м-то такой
взгляд уместен. Тем не менее эти его слова говорят лишь о том, что
смотрит он на религию глазами либерального гуманиста. Он, кажется,
наш„л им,  религии и вере,  некую "экологическую нишу" как  внутри
человека, так и в обществе. Он призна„т полезность веры, испытыва-
ет симпатию к людям верующим (например,  потому, что это полезно в
работе  с  детьми.  Подход,  если уж называть вещи своими именами,
весьма утилитарный).
     Что же касается его отношения к Церкви, то он, как и положено
либеральному гуманисту,  похоже, отождествляет Церковь и церковную
организацию,  т.е. конкретную административную структуру ("церков-
ные власти"). Кстати говоря, в оценке действия "церковных властей"
я во многом с ним согласен.  Проблема В.П.  в том,  что о реальной
ситуации в Церкви он судит не столько по личному опыту  (которого,
скорее всего, нет), а по материалам прессы и телевидения. Стоит ли
удивляться резкости суждений?
     Можно ли требовать от Крапивина большего? Не думаю. Тут вооб-
ще нельзя ни от кого ничего требовать. Он не обр„л пока сознатель-
ной веры,  не вош„л в Церковь.  Неизвестно, произойд„т ли это ког-
да-нибудь. Но что движение есть - несомненно.
     И здесь я хочу сказать вот о ч„м.  Не дай Бог,  если уверовав
на сознательном уровне,  войдя в церковную действительность,  В.П.
начн„т то и дело вставлять в свои книги иконы, храмы, священников,
лампады, свечи и чудеса. Казалось бы, странно слышать такое от ве-
рующего человека.  Но я убежд„н в своей правоте.  Для того,  чтобы
вс„ вышеперечисленное (храмы, священники и т.д.) действительно бы-
ло уместным в художественном произведении, действительно выглядело
бы естественным,  необходим совершенно иной жизненный путь, другая
дорога к вере.  Но Господь дал В.П. именно ту, по которой он ид„т.
Именно на этой дороге он полностью реализуется,  как художник, как
человек творчества.  В своих книгах он,  часто сам о том не  зная,
ставит  глубокие религиозные вопросы,  показывает глубину верующей
души, созда„т, как принято сейчас выражаться, "вторую реальность".
Но делает он это своими, вполне определ„нными средствами. Восторги
неофита тут могут вс„ испортить. Лучшее, что может быть - это если
он и дальше будет писать так, как пишет.
     Даже если говорить о пользе его книг,  о влиянии их на детей,
то по-моему,  для религиозного воспитания он делает максимум того,
что может.  Теоретические познания, равно как и практику церковной
жизни,  дети должны получать не из книг В.П.  Для этого есть храм,
есть воскресные школы,  различные курсы,  книги. Родители, в конце
концов. Крапивин же своими книгами делает другое. Он не сеет семе-
на,  не поливает и не собирает урожай.  Он готовит почву для всего
этого.
     ...Мне кажется, те места из последних крапивинских произведе-
ний,  где имеют место храмы, священники и т.д., не самые удачные в
его творчестве. Может, я ошибаюсь (дай Бог мне ошибиться!), но он,
по-видимому,  пишет то, о ч„м знает понаслышке. Так, весьма стран-
ными  выглядят изображ„нные им священники.  Они мало похожи на ре-
альных православных батюшек. Они не то чтобы хуже или лучше. Они -
другие.
     Отец Дмитрий (повесть "Крик петуха") почему-то говорит на ка-
кой-то удивительной смеси церковно-славянского языка и современно-
го, рафинированно-интеллигентного русского. Мне, во всяком случае,
священники с такой речью не попадались.  Уверяю вас,  они на самом
деле говорят совершенно нормально!  Возникает к тому же  ощущение,
будто  отец Дмитрий вс„ время извиняется перед окружающими за свое
священство и старается поменьше их этим "травмировать".  В осталь-
ном же он,  отец Дмитрий - просто хороший, добрый и умный человек.
Но почему при этом он одет в рясу - не совсем понятно.
     То же  самое можно сказать и об отце Евгении ("Синий город на
Садовой"). Тот, правда, говорит вполне обычным языком, но возника-
ет  тот  же  вопрос:  в  ч„м его "особость"?  Почему он священник?
По-моему,  это самый типичный крапивинский герой,  "ребячий комис-
сар",  если  уж пользоваться термином застойных лет.  Что-то вроде
Олега из "Мальчика со шпагой". С той лишь разницей, что в рясе и с
крестом. Его собственное объяснение своего жизненного выбора (нас-
мотрелся смертей  в Афганистане и понял,  что должна быть какая-то
высшая справедливость) не то чтобы несостоятельно,  но как-то  не-
достаточно. Подобных этико-гносеологических соображений мало, что-
бы принять столь глобальное решение.  На мой взгляд, тут необходим
довольно серь„зный опыт веры, молитвы, ощущения присутствия Божия,
Его благодати.  Точнее говоря, крапивинский герой, отец Евгений, и
в самом деле мог на основе своих афганских впечатлений обрести ве-
ру,  а позднее и стать священником.  Но сам процесс длился бы куда
дольше,  и в„л бы себя отец Евгений несколько иначе.  Конечно, вс„
это лишь мои предположения.  Но мне как-то трудно представить пра-
вославного батюшку, рубящего ребром ладони кирпичи, а затем прини-
мающего каратистскую стойку. (столкновение с лейтенантом Щаговым).
Священник,  наверное, наш„л какие-то иные средства. Тем более, что
по церковным канонам ї1"Повелеваем епископа, или пресвитера, или ди-
ї1акона, биющегої0 ї1верных согрешающих, или неверных обидивших, и через
ї1сие устрашати хотящего,  извергати из священного сана. Ибо Господь
ї1отнюдь нас сему не учил:  напротив того, сам быв ударяем, не нано-
ї1сил ударов,  укоряем,  не укорял взаимно,  страдая,  не  угрожал."
(27-е Апостольское правило).
     Во всяком случае,  не чувствуется,  что отец Евгений, избирая
подобную тактику боя,  понимал,  чем рискует.  Да и вообще слишком
легко он на вещи смотрит.  По поводу сопротивления властям он даже
как-то весело говорит:  "Да,  грешен.  Но покаюсь, и Господь прос-
тит." Не уверен,  что это правильная позиция (не само  сопротивле-
ние,  которое в данном случае уместно,  а такое легкое отношение к
покаянию), но даже будь она правильной, реальный священник вряд ли
произн„с  эти  слова вслух,  тем более перед враждебно настроенным
человеком.  (Впрочем, все последующие действия отца Евгения, вклю-
чая "налет" на интернат,  мне кажутся совершенно верными в той си-
туации и канонам не противоречущими).
     Есть ещ„ отец Леонид из "Лоцмана".  Кстати, не просто священ-
ник, а монах. Настоятель монастыря. И, как это ни печально, он то-
же не слишком правдоподобен. Тоже складывается впечатление, что он
- либеральный гуманист в клобуке. Конечно, он говорит много верно-
го,  да и стиль его речи (в описанной ситуации) особых  возражений
не вызывает.  Но мне кажется, те же самые мысли, что он высказыва-
ет, настоящий монах выразил бы иначе.  Некоторые его слова, вполне
естественные  в устах самого Крапивина,  выглядят странными в речи
православного инока. Кроме того, резанула меня ещ„ одна деталь. На
несколько ехидный вопрос Решилова, нашел ли он в монастырских сте-
нах истину,  отец Леонид отвечает, что нет. Зато он познал, что не
есть истина. Это само по себе не так уж мало. "Но и не так уж мно-
го" - парирует Решилов.
     На самом  деле в монастырь идут (если отрешиться от карьерис-
тов и т.п.) не ради поиска истины.  Идут потому, что Истина косну-
лась  их сердец,  и потому всю последующую жизнь люди хотят посвя-
тить служению Ей. Они частично уже знают Истину, принимая постриг.
Бог не по заслугам, но по своей таинственной воле является челове-
ку, и тот чувствует невыразимую словами радость, чувствует исходя-
щую от Него любовь. А потом это чувство пропадает, но в сердце ос-
та„тся о н„м память. И всю свою дальнейшую жизнь человек стремится
восстановить этот миг единства с Богом.  Для этого нужно перестро-
ить свою душу,  а это тяжелейшее дело. На этом пути возникает мно-
жество соблазнов, боковых коридоров, что выглядят заманчиво, но от
Истины уводят.  И в этом смысле отец Леонид прав,  говоря, что уз-
нал,  чем ї2не являетсяї0 Истина. Однако не знай он, чем Она ї2являетсяї0,
он бы не выжил в монастыре.  Ещ„ раз повторяю, многие живут годами
и ничем не отличаются от мирских людей, это печальная действитель-
ность, но по авторскому-то замыслу отец Леонид - не из таких. Он и
в самом деле "взыскующий Града".
     (Кстати сказать,  кто из крапивинских героев больше всего по-
хож на православного священника,  и своей речью,  и  поведением  -
это, как ни странно, Альбин Ксото /настоятель Петр/ в повести "Гу-
си-гуси, га-га-га".  Если,  конечно, отвлечься от его богословских
рассуждений, представляющих  чисто авторские взгляды.  То же самое
можно сказать об отце Венедикте из "Корабликов").
     Что же из всего этого следует?  Крапивин изображает не реаль-
ных  священнослужителей,  а свои представления о них.  Видит их не
такими, какие они есть на самом деле, а такими, каких ему хочется.
И дело тут не в фактической недостоверности. Возможно, его герои в
контексте ї2егої0 художественного замысла и более уместны, нежели нас-
тоящие священники.  Опасно другое. Поверив в созданный собственным
воображением идеал,  отождествив его с реальностью,  он  рано  или
поздно с правдой жизни столкн„тся. И уже не по газетным статьям, а
на собственном опыте убедится, что священники бывают ї2разныеї0. В том
числе и очень ему несимпатичные.  (Я думаю,  он в подобных случаях
чаще всего будет объективно прав.  Человек его типа "настроен"  на
добро,  почувствует его даже в непривычной упаковке.  А уж если не
почувствует...) Но  столкнувшись  с  неоднозначностью  современной
церковной  ситуации,  убедившись,  что собственные идеальные конс-
трукции нежизненны,  он может сделать большую ошибку.  Ту, которую
сделали  многие наши интеллигенты.ї55ї0 Он может обидеться на Церковь,
разочароваться в ней (фактически ещ„ ничего о ней не зная).  И го-
речь  этой обиды неизбежно проль„тся на страницы его книг.  Что не
сделает их лучше.
     Дай Бог ему, Владиславу Крапивину, больше трезвости и серь„з-
ности в своих оценках.  Дай Бог ему пройти Дорогу, не спрямляя уг-
лы.

                           ї_Примечанияї.

     ї51ї0 Я  не  хочу н