еся производными
Конана и классической sword and sorcery, есть нечто вроде
пирогизированного Лавкрафта, имеются пробы пироговатого
посттолкинизма, есть даже Черные Пируги, притворяющиеся dark fantasy.
Не могли не появиться и производные от "Туманов Авлона", то есть
Пируги фантастико-исторические. И вот уже вместо Артура, Ланселота и
Гевэйна имеются у нас Пируги, Кушмидры и Свеннссоны из Йомсборга.
Вместо пиктов и саксов у нас свеи, даны и поморцы. Вместо Мерлина и
Морган Ле Фей имеем волхвов и вышеупомянутых жерцов. Война и пожары,
кили норманнских драккаров скрежещут о песок славянских берегов,
столины воют, Йомсборг атакует, берсеркеры зубы скалят, немцы на град
валят, наши их бьют, кровь рекою, Сварожич сварожится, а антилопа гну.
Жерцы, как и все жерцы, жрут и пользуют чарами в половых отношениях.
Всех и вся. И что?
     И Пируг, Пируг, Пируг, трижды Пируг.


                           ПОСТМОДЕРНИСТСКИЙ ЛЯП

     Касаясь явления, называющегося "польская фэнтези", я стараюсь не
называть имен, поскольку это кто-нибудь мог посчитать беспардонной
войной с конкурирующими авторами. И все же, хотя бы из обязанности
хроникера - ведь говорили же мы о Говарде и Толкине - следует
упомянуть, что Праотцем Пиругов Польских в Славянской Сметане является
молодой м способный автор Рафал Земкевич, который поначалу потряс
читателей комиксом "Волчье проклятие", а затем создал "Сокровища
столинов", роман фэнтези. Chapeaux bas, mesdames et messieurs! Voila
le Grande Pirogue Brillante! (Шапки долой, дамы и господа. Перед вами
Великий Пируг! - прим. перев.)
     И как раз в этом месте я обязан с грохотом ударить себя в хилую
грудь. Я написал, покаянно признаюсь, несколько рассказов
довольно-таки, скажем, антиверистического характера. В этих же
рассказах, не оглядываясь на святые законы и установления фэнтези, на
каждом шагу делал я - как назвала это молодая критикесса из "Феникса"
- ляпсусы. Молодая критикесса, со свойственной себе въедливостью
безошибочно расшифровала меня, доказывая, что данные ляпсусы слишком
часты, чтобы быть случайными. Бью себя в хилую грудь во второй раз.
Случайными не были.
     Самым же страшным ляпсусом, который невозможно было выбросить или
поправить в тексте внимательным исправителям из "Фантастыки", были
батистовые трусы Ренфри из рассказа "Меньшее зло". Так называемое
литературное общество вскипело и начало дискутировать. Трусы! В
фэнтези! Чушь и отсутствие уважения к конвенции! Грех и анафема!
Толкина не читал, или как? Канонов не знает, или что? Да разве
Галадриэль носит трусы? Не носит, потому что тогда трусов не носили!
     Через некоторое время общество несколько поостыло и
утихомирилось, а трусики посчитали "оригинальными". возможно, кому-то
и другому кроме Мацека Паровского в трусиках этих запахло в этих
трусиках постмодернизмом и путешествиями во времени. Только один
молоденький Пируг отреагировал на трусы Ренфри гордо, холодно и
презрительно, описывая собственную героиню, которая, приступая к
половому акту снимает "...набедренную повязку и жгут, поддерживающий
груди". Сам же эффект холодного презрения, равно как и знаний
относительно того, что "тогда" носили девушки под юбкой, был
безнадежно испорчен самого полового акта, без всяческой меры и
воображения смешного.
     Другие Пируги глубоко задумались. Ага, сказали они, Сапковскому
можно делать ляпсусы, и это еще называется постмодернизмом. Так что
ежли мы, надумали Пируги, будем всаживать ужасные ляпы, то и мы
дорост„м до постмодернистов.
     И пошло - поехало. Одна молоденькая Пиружка вооружила городскую
стражу рыцарскими копьями. раз уж Ренфри можно носить трусы, так и
пехотинцам можно таскать копья, ведь правда? Но эти копья возмутили
другого молодого Пируга, зацепили его за живое. Этот молодой Пируг
очень чутко реагирует на подобные раздражители, ибо он пурист. Но сам
в многочисленных своих произведениях выдал такие примерчики
постмодернизма, что батистовые трусы от смеха лопнут. Вот первый,
взятый с самого края пример - автородел какого-то там Пируга или
Пиругсона из Бирки, уже не помню, в кафтан с нашитой чешуей
сома-великана. Это вам не хухры-мухры, если учесть что у сомов вообще
нет чешуи, ни у маленьких, ни у великанов. Попытка нашить на кафтан
что-либо, в природе не существующее, требует либо сильной магии, либо
сильного постмодернизма. Говоря откровенно, было бы оригинальнее и
убийственно постмодернистично, если бы кафтан упомянутого Пируга был
расшит серебряными полудолларовиками.
     Другие Пируги носят во вьюках натянутые арбалеты. Не хватало еще,
чтобы носили еще голозадых в холодильниках. Следующие переплывают
широкие и бурные реки в сплетенных на скорую руку лодочках из ряски.
Жалко, что не на купальских веночках, у которых, правда, водоизмещение
намного меньше, зато сплести их гораздо легче.


                       РУКИ, НОГИ И МОЗГИ ПО СТЕНКЕ!

     Hу да ладно, веpнемся к нашим баpанам, оставив мелкие подколки
для конов. И сделаем следующий вывод: в польской фантастике сейчас
пеpиод "постмодеpнизма" и Пиpожество, настоящей фэнтези не имеется,
кpоме нескольких исключений, подтвеpждающих пpавило. А фэнтези мы не
имеем, во-пеpвых, потому что не имеем аpхетипа.
     Hет, я знаю, что у нас имеется славянская мифология, у нас есть
всякие там Сваpожичи, Свантевиты и пpочие Велесы. Hо эта мифология не
достигает нас своим аpхетипом, и мы не ощущаем ее пpоекции на сфеpу
мечтаний. Об этом позаботились весьма эффективно. Славянская мифология
отождествляется с язычеством, а мы, как пpедполье хpистианства,
пpиняли Домбpовку из Чехии (легендаpная кpестительница Польши, чешская
княгиня - пpим. пеpев.) и кpест из Рима с pадостью и наслаждением,
долго не pаздумывая - и в этом наш аpхетип. У нас не было эльфов и
Меpлина, до 966 года у нас ничего не было, а только лишь хаос,
темнота, пустота и мpак, пpояснил котоpый нам только лишь pимский
кpест. Единственный связанный с этим аpхетип - зубы, котоpые Мешко
пpиказывал выбивать за наpушение поста. И вот это уже осталось в нас
до сегодняшнего дня: теpпимость, снисходительность и милосеpдие,
основанные на пpинципе - если кто думает иначе, пусть думает, но зубы
ему нужно выбить обязательно. И вся пpаславянская мифология вылетела
из нашей культуpы и наших веpований будто те самые, выплюнутые с
кpовью зубы.
     Магия и меч, основанные на польском аpхетипе? Какая такая магия?
Польский аpхетип волшебника? Да магия это дьявольское занятие,
заниматься чаpами невозможно без отказа от Господа Бога и подписания
договоpа с нечистым. Тваpдовский - это не Меpлин. (Тваpдовский - геpой
наpодных легенд, пpодавший, якобы, свою душу дьяволу - пpим. пеpев.) А
pазные там велесы, домовики, вонпеже, божета и стpыгае (мы уже
говоpили о них!) - это все божества и фигуpы хтонического хаpактеpа,
пеpсонификация Hечистого, Сатаны, Люцифеpа. Hаша Стpана Hигде-Hигде?
Вечно пpодолжающийся там бой, боpьба Добpа и Зла, Поpядка с Хаосом? Ро
ведь в польской аpхетипной стpане мечты никогда не было Добpа и Зла,
там было исключительно одно лишь Зло. Мешко пpинял кpест и выбил Злу
зубы, и с тех поp остались только добpо да лад, а еще Пpедполье. Так
что не стpашен нам Чеpт Боpута, святой водичкой его, сукина сына!
     Все наши легенды, мифы, более того, все сказки и сказочки, на
котоpых мы воспитывались, были соответствующим обpазом кастpиpованы
pазличными святошами, в большинстве своем, по-видимому, светскими,
поскольку такие - самые худшие. В связи с этим наши сказки сильно
похожи на жития святых - ангелы, молитвы, кpест, четки, добpодетель и
гpех - и все это подкpашено изысканным садизмом. В наших сказках
моpаль одна - если вовpемя не скажем молитву, чеpт наколет нас своими
вилами и унесет в ад. Hа вечные муки. А Господь Бог в польских сказках
пpисутствует везде! Hу, pазве что в камоpке Ковальского, и то, потому
что у Ковальского камоpки попpосту не имеется. Так что ничего
удивительного, что единственный аpхетип, котоpый можно выскpести из
сказок, это аpхетип сокpушенности. Hо для фэнтези он не подходит.
     Фэнтези - это эскапизм. Это бегство в Стpану Мечты. Аpхетип
соответствует нам еще и потому, что говоpит, от чего мы бежим.
Путешествуя вместе с Фpодо, Гедом, Аpагоpном или Белгаpионом, мы
сбегаем в миp, где побеждает добpо, пpовеpяется дpужба, всегда
считаются с честью и законопоpядком, где любовь всегда будет
победительницей. Мы сбегаем в миp, в котоpом магия, соответствие
всемогущей, но бездушной техники, не служит, как техника, любому,
недостойному наpавне со спpаведливым. Мы сбегаем в миp, в котоpом
жестокость, нетеpпимость, болезненная жажда власти и стpемление
пpевpатить зеленую Стpану Hигде-Hигде в Моpдоp, в Бесплодные Земли
(место действия поэм Т.Элиота "Воины Бесплодной Земли" - пpим.
пеpев.), по котоpым шастают оpды оpков, всегда останавливаются,
побеждаются и каpаются.
     А мы, от чего должны сбегать мы? Исключая всепобеждающее желание
бежать вообще, подальше от того, что видим здесь? Бездушная технизация
еще не зацепила нас так сильно, как амеpиканцев. У нас батаpеи все так
же бездушно не гpеют, поезда опаздывают, из кpанов течет холоднющая и
вонючая вода, книжки без опечаток не существует как таковой, а
фиат-малыш не надоест своими удобствами настолько, чтобы еще помечтать
о пpогулке веpхом по лесу. Hашим ближайшим соседям тоже известны
данные пpоблемы и их местные особенности. Когда у Онджея Hеффа
спpосили, почему он не пишет в таком модном сейчас стиле как
кибеpпанк, писатель ответил, что не находит в себе желания пугать
своих земляков-чехов ужасающими пеpспективами тотальной
компьютеpизации и технизации, когда одновpеменно в совpеменной ему
Пpаге, цитиpую, человек не может найти ни одной pаботающей телефонной
будки.
     По-видимому, в фэнтези мы ищем возможность сбежать в приключение,
в quest, в солидарность и дружбу геройской дружины? Нас привлекают
благородство и правота героев, непобедимые атрибуты, противостоящие
Злу? Мы хотим мечтать, что в борьбе за справедливость побеждает не
бицепс, не кулак и не холодная сталь, но благородство, терпимость и
умение прощать? Разве поведение Фродо по отношению к побежденному
Саруману помещается в категориях какого-нибудь польского архетипа?
Нет, не помещается. Нам гораздо ближе и симпатичней пан Нововейски и
Азия Тугай-беевич (отрицательные герои из "Трилогии" Г.Сенкевича,
отличавшиеся жестокостью и коварством - прим.перев.). А еще Павлюк,
зажаренный в медном быке. Потому-то и фэнтези наша такая. Руки, ноги и
мозги по стенке. Меч, вонзенный по самую рукоять. Вываливающиеся
кишки. Нехороший тип, которого пытают и мучают, а затем, цитирую:
хлынула кровь и потек костный мозг. Мням-ням. Миленькое, онирическое
видение. Страна нашей мечты!
     А помимо кровищи и костного мозга нам щедро сервируют и другие
жидкости, производимые организмом. Описания дамско-мужской близости
описываются - я вновь воспользуюсь музыкальной терминологией -
fortissimo apassionato, стилем и языком достойным поистину
восторженных гинекологов со склонностями к извращениям. Чтож, nihili
novi sub sole (ничто не ново под солнцем - лат. - прим. перев.). Я уже
вспоминал случай Джона Нормана и определение, данное Кингом.


                                РЕБЯЧЕСТВО

     Откуда же все это берется, может спросить кто-нибудь.
Интересующихся отсылаю к "Безумцу с факелом" Яцека Инглота. Нашим
фантастам надо конкурировать с покупной, заграничной дрянью,
следовательно "побольше крови и спермы!". А то что страдает жанр?! А
фэнтези? Так все равно, никто и понятия не имеет, что это такое. Никто
ведь не читал. Ведь даже такие знатоки как Колодзейчак и Шрейтер
определяют фэнтези как жанр прежде всего "развлекательный",
по-видимому, чтобы отличить от SF, которая, подозреваю, по мнению
данных двух господ развлекательной не является и потому стоит выше.
Имеется такая вот фэнтези, согласно утверждают эти два господина,
жанр, любители которого "требуют несложной, зато кровавой фабулы.
Браво! Достали! Мне дико нравятся великолепные сцены насилия над
девушками у Т.Уайта. Я тащусь от кровавой и примитивной фабулески
"Томаса Ковенанта" или там "Туманов Авалона". У меня горят уши, когда
я читаю описание полового акта в исполнении Эовины и Арагорна. А как
меня возбуждают сцены пыток у Ле Гуин!
     В Польше фэнтези стала доменом молодых авторов - и по возрасту, и
по стажу. И вот это уже, черт подери, видно невооруженным глазом. Наша
фэнтези - это нескоординированные и слабо лепящиеся одна к другой
картинки, от которых пышет увлеченностью физическим насилием и сексом,
причем оба эти увлечения понимаются и описываются совершенно
инфантильно. Но, поскольку нацелены они в инфантильного читателя, то
находят одобрение и популярность. И автор, и читатель проживают в
данной экологической нише в сытом симбиозе.
     Если кто не верит, пусть оглянется по сторонам. Авторы, свершения
которых в области классической - или неклассической - SF интересны,
новы и изо всех мер достойны внимания, творят запирающих дух в груди
"Пиругов", как только дело касается фэнтези. Симптоматично? Ясное
дело, симптоматично. Ибо упомянутые авторы знают канон SF, они
воспитались на нем, увлекались чтением, докапывались до вложенного в
книгу послания и скрытого смысла. Они знают SF как ТВОРЧЕСКИЙ МЕТОД.
Им известны все тонкости и оттенки жанра, они знают, что жанр этот
несет в себе чуточку большее, чем радостное описание прибытия из
глубин Космоса Жукоглазых Монстров, мечтающих захватить Землю,
жаждущих нашей крови и наших женщин.
     И, к огромному сожалению - повторяю - в случае фэнтези
совершеннейшее незнание канона. И метода. Нет метода. Остался лишь
Пируг.
     И потому-то у нас нет фэнтези, способной конкурировать с
Толкином, Ле Гуин, Джеком Вэнсом, Патрицией МакКиллип, Дональдсоном
или Эддингсом. У нас же имеется такая, скажем, splatter-gore-fuck and
puck fantasy. Фэнтези для таких, которым достаточно мечтаний о том,
чтобы трахнуть собеседника по голове или там по почкам, посадить его
на кол или на копье, мечтаний о том, чтобы войти в избранницу и
трепыхать на ней самим собой долго и ничего вокруг не замечая, в то
время как избранница воет от наслаждения и раздирает спину ногтями.
фэнтези для тех, для которых бегство именно в такую, а не другую мечту
позволяет почувствовать себя лучше.
     Что ж, каждый имеет такое бегство, которого он заслуживает.

                                                Берлин, ноябрь 1992 г.

                                ПРИМЕЧАНИЯ

 1. - Весь этот спектакулярный успех и начатая в США толкиномания
произошли при абсолютном сопротивлении автора и его литературного
агента, которые не давали согласия на дешевое, карманное издание. Так
что можно смело утверждать, что расцвет фэнтези произошел в результате
пиратства издателей. Кстати, пиратом этим был очень заслуженный для
фантастики Дональд Вольхайм.

 2. - Автор просит прощения, но, хотя в данном тексте он на каждом
шагу цитирует, все равно не будет делать отсылок, поскольку всяческие
"Там же" ему смертельно скучны.

 3. - Автор понимает, что подобные взгляды буквально напрашиваются на
то, чтобы с ними полемизировать. Автор извиняется и сразу же
предупреждает, что ни на какие споры не будет реагировать, потому что
у него нет времени на всякие глупости.

 4. - Конечно же, "Место начала" (в рус. издании - "Порог") тоже
является фэнтези, равно как и первый рассказ "Орсианского цикла",
названия уже не помню.

 5. - Автор осознает, что делает Джону Норману дармовую рекламу, но
помнит и о том факте, что вскоре все лотки в Польше расцветут книжками
цикла "Гор". Что ж, знамение времени.

 6. - Ну ладно, вот он, мой хит-парад, мой частный "Top Twelve". После
Толкина и Ле Гуин идут: Стивен Дональдсон "Томас Ковенант"; Т.Уайт
"Король Былого и Грядущего"; Питер Бигл "Последний Единорог"; Роджер
Желязны "Амбер"; Мэрион Циммер Брэдли "Туманы Авалона"; Джек Вэнс
"Лайонесс"; Тэнит Ли "Рожденная могилой"8 Патриция МакКиллип
"Riddlemaster of Hed" & "The Forgotten Beasts of Eld"; Дэвид Эддингз
"Белгариад" и Фриц Лейбер - цикл "Мечи..." , то есть, Фафхрд и Серый
Котяра.

                                              Марченко В.Б.
                                                            Переводчик.
                                                             08.1995 г.


                    А Н Д Ж Е Й     С А П К О В С К И Й


                     Б Е З   К А Р Т Ы   Н И   Ш А Г У

                ( Советы для авторов, пишущих фэнтези - 2 )

     Прежде, чем писать книгу в жанре фэнтези, автор обязан создать мир. Но
создание мира - штука нелегкая и требует чертовски много труда.  Опять  же,
времени. В этом отношении, рекорд, составляющий шесть дней, до сих  пор  не
был побит, и мне не кажется, чтобы попытки побить его были особо разумными.
     К счастью, вместо мира мы можем попросту  создать  его  эквивалент,  а
именно, карту. И не только можем. Обязаны. В книге фэнтези  карта  является
обязательным элементом, условием sine qua non. В общем, она должна там быть.
     Во-первых, карта необходима читателю уже для того, чтобы принять реше-
ние: покупать или не покупать. Для опытного читателя - карта, это  визитная
карточка книги. Обложка такой визитной карточкой быть  не  может  -  совсем
наоборот, опытный читатель не удостаивает обложки более чем одним взглядом,
не желая, чтобы книга заранее осточертела из-за инстинктивной, а  временами
даже безосновательной идентификации содержания с  нарисованным  на  обложке
кошмариком.
     Опытный читатель не смотрит и на заднюю  страницу  обложки,  поскольку
прекрасно знает, что предложения:! The best fantasy ever written!,  Smashing
!bestseller! или там
 Новый Толкин! имеются на задних сторонах обложек  абсо-
лютно! всех книжек фэнтези, и в результате такой рапространенности совершен-
но разглупились и утратили какую-либо информационную ценность. на так назы-
ваемой четвертой стороне обложки подобные высказывания играют роль исключи-
тельно орнаментационную или же являются выражением симпатии издателя к  ав-
тору. Кроме того, и сама обложка, и приведенные с тыла цитаты обычно произ-
водятся людьми, которые не имеют ни малейшего понятия ни об  авторе,  ни  о
произведения - это художники, критики и издатели.
     Карта - это дело другое. Карту разработал сам автор. Глядя  на  карту,
читатель получает информацию проверенную - из первых рук.
     Итак, опытный читатель всегда просматривает карту. Своим искусным гла-
зом он сразу же вычисляет скрытое на Западе Королевство  Добра  и  Порядка,
после чего профессионально оценивает расстояние, отделяющее  этот  край  от
расположенной на Востоке Империи Зла. Затем он критически анализирует  рас-
сеянные между Востоком и Западом все пространственные помехи, на  основании
которых он мгновенно ориентируется в  сложности  трассы,  которую  придется
пройти герою. Сложность маршрута и рекомендованные приключения по пути  чи-
татель  молниеносно  пересчитывает  в  завлекательность  сюжета,   завлека-
тельность сюжета сравнивает со стоимостью книжки... после чего, либо  поку-
пает, либо не покупает.
     Вторая важная персона, ради которой рисуется карта - это критик.  Кри-
тик книгу в жанре фэнтези не прочтет - впрочем, этого от него  никто  и  не
ожидает. Ограничение сферы  действий  к  рецензированию  только  прочтенных
книг, для критика означало бы титаническую пахоту за символические гроши, а
подобного можно желать только идиотам или же заядлым неприятелям.  Разумный
критик оставляет подобный род рецензирования любителям фантастики,  авторам
писем в редакцию. Ведь эти пишут исключительно ради голого  энтузиазма,  им
не надо платить.
     Но глаз критика-профессионала всегда зацепится за карту. Как  правило,
этого достаточно, чтобы критик мог оценить "созданный автором мир". К сожа-
лению, в этом отношении я ничего не могу посоветовать молодым адептам писа-
тельства фэнтези. Я пон