.
     В.К.  Ну,  разные,  и,  в  общем-то,  и  остальные   у  него  более-менее
интеллектуалы. Да,  ещ„ мне там линия вот этого  мальчишки-шпиона - помните? -
она  мне  показалась недостаточно заверш„нной и излишне банально  законченной.
Потому что... так кончают те герои,  с которыми автор не знает, что делать. То
есть, у  него не хватило, видимо, или  опыта, или  желания, или умения  как-то
более-менее  психологически  до конца разрешить эту драму. Он  просто-напросто
убрал его, как шахматную фигуру с доски.
     Ю.Н. Ну,  по-моему, в конце  как-то уже... прояснилось его положение... в
этом коллективе.
     В.К.  Оно  прояснилось... но оно ещ„  далеко  не до конца прояснилось.  А
потом-то как бы он жил?..
     Ю.Н. Как вы относитесь к повести Тяглова "Круги Магистра"?
     В.К.  Вы  знаете, в отличие от  большинства  читателей, я отношусь к  ней
неплохо...
     И.Г. Я тоже неплохо.
     В.К. Мне кажется, что к Тяглову относятся предвзято скорее из-за той роли, которую он сыграл в отряде "Каравелла"...
     Ю.Н. (перебивает). Вот я, надо сказать,  абсолютно не знал ни о какой его
роли в отряде "Каравелла", но мне...
     В.К.  (перебивает).  А   роль   эта,  кстати,  тоже  оценивается  слишком
однозначно.  Он  человек  во многом больной,  во  многом  трудный  и во многом
старшие ребята,  мне кажется, и  сами толкнули  его на путь  этой вот  нелепой
конфронтации, когда он ожесточился и пов „л себя, потом уже, достаточно глупо,
и вынуждены были его просто попросить из отряда - это вполне закономерно. Но в
самом-то  начале, если  бы  к нему отнеслись  более  внимательно, может  быть,
кончилось бы иначе... Не знаю... И потом вообще он человек  нервный, неровный,
во  многом  непредсказуемый,  а  как  литератор,  он,  мне  кажется,  как  раз
достаточно перспективный. И "Круги Магистра", и следующая его повесть, которую
я предлагал в "Следопыт" -  но  "Следопыт" почему-то всегда пытается руками  и
ногами отбиваться от  всего,  что я  предлагаю...  Она достаточно интересна  и
более самостоятельна, чем "Круги Магистра". И он сумел создать свой мир... Там
кричали, что он подражает Крапивину, и т.д. Может, в ч„м-то и подражает, но...
Тот  мир,  вот  этих  закрытых  тайных   предприятий,  каких-то  испытательных
полигонов и всего прочего  -  я  этого  совершенно  не  знаю.  А он это знает,
видимо...
     И.Г. Он на этом помешался...
     В.К.  Он  это прекрасно  знает.  И  он  сумел  это  показать убедительно,
драматично, как-то даже сумрачно  опоэтизировать,  и логично показать, как это
людей доводит,  в общем-то, до  нечеловеческого состояния... Я об этом никогда
ничего подобного не писал.
     И.Г.  Я  на этом  с  ним  сош„лся.  Поэтому  я  его  хорошо  понимаю.  Не
оправдываю, ничего,  но он мне в конце последней  встречи сумрачно сказал, что
он был во многом и не прав, по зрелому размышлению.
     В.К. Не прав - в ч„м?
     И.Г. Ну, в поведении в отряде.
     В.К.  Ну,  вот...  А  я,  кстати говоря, никакого зла и обиды на него  не
держу, я вполне  понимаю  его психологическое состояние, и  мне  было бы очень
жаль, если бы он забросил свои литературные опыты.
     Ю.Н. Вопрос Равеля: читали повесть Ричарда Баха "Чайка  по имени Джонатан
Ливингстон"?
     В.Н. Ну, читал, естественно. Вообще, не только эту читал...
     Ю.Н. (перебивает). Ну, и как, вообще, относитесь к Баху?..
     В.К. Хорошо отношусь к Баху. Он близок во многом. И в понимании каких-то,
так сказать,  чисто космогонических проблем.  Вполне его понимаю, вполне с ним
согласен...
     Ю.Н. А от меня ещ„ вопрос, помните - "Бесконечная книга" - вы прочитали?
     В.К. Я прочитал, я сразу же...
     Ю.Н. (перебивает). Ну, вы скажите сво„ мнение.
     В.К.  Знаете,  опять  же  неоднозначно.  Чем  дальше  к  концу,  тем  мне
становилось вс„ менее интересно. Там уже пошла какая-то "Тысяча и  одна ночь".
И где-то какая-то скороспелость и прочее. Первую половину я прочитал с большим
удовольствием. А дальше уже ч то-то там... какая-то вторичность в  ч„м-то, мне
показалось...
     Ю.Н. Считаете ли вы удачными фильмы, поставленные по вашим произведениям?
     В.К. Да нет, я уж тыщу раз говорил об этом! Конечно, не считаю.
     Ю.Н. А ещ„  вот:  "...и вообще,  как  он оценивает кинематографичность  и
сценичность своих произведений?"
     В.К. Ну, я же не специалист,  как я могу оценивать? Это, наверно, зависит
от режисс„ра. Конечно, если ему нравится,  то пусть снимает. Если бы я сам, на
сво„м уровне, нашей любительской студии отряда "Каравелла", стал снимать, я бы
знал, как  это снять. Будь  у меня  аппаратура и возможности,  я бы,  наверно,
снял. И, может быть, не хуже, чем фильмы, которые шли по телевидению.
     И.Г. А лучший фильм или постановка, с вашей точки зрения?
     В.К. "Всадники на станции Роса".
     И.Г. Это телеспектакль.
     В.К. Ну, телеспектакль. А кино...  кино  было только три. По "Болтику"  я
вообще - отплюнулся и снял  сво„  имя  с  титров. "Валькины друзья и паруса" -
тоже  снял  сво„ имя, потому что  было  бездарно. Только вот "Колыбельная  для
брата"...
     И.Г. Она близка, в общем-то, к книге...
     В.К. Ну, она близка... Но, понимаете, это близость того, что пытаются как
можно сильнее  притянуть  за  уши. Вот, хочу, чтобы вы были ко мне близки, - я
тяну, тяну, тяну, где-то и притянул, может быть, близко, но это не та духовная
близость,  а  именно близость притягивания. Там режисс„р  просто...  он  очень
хотел самоутвердиться, даже мелодию к песне сам написал,  далеко, по-моему, не
удачную... Мальчишка хорош, Кирилл. Сын Грамматикова,  кстати.  Ну,  а...  Там
шторм плохо  снят. Финальная сцена слабенькая, когда он  должен был мчаться на
велосипеде  - мальчик  испугался  ехать на велосипеде...  Ну,  и ещ„  какие-то
там...
     Ю.Н. Ваше отношение к религии - сильно ли оно изменилось?
     В.К. А я что - высказывал когда-то отношение к религии?
     Ю.Н. Так сформулирован вопрос. Лучше, наверно,  спросить  просто  -  ваше
отношение к религии?
     В.К.  ...Дело  в том,  что  отношение к  религии  - вопрос  достаточно...
личный, интимный  и глубокий. И говорить на  эту тему  мне, честно говоря,  не
очень  хотелось  бы...  То,  что  вы по книгам можете видеть, что я далеко  не
материалист, - верно ведь?
     Ю.Н. Да.
     В.К. Ну, вот так оно и есть.
     Ю.Н.  Часто  ли  вы  перечитываете  книги,  которые  вам  ещ„  в  детстве
нравились, и вообще, хорошие книги?
     В.К.  Да,  часто   перечитываю.   Я  люблю  перечитывать  Марка  Твена...
Стивенсона,   например,   могу  перечитывать...  Вплоть  до  того,  что   даже
"Приключения Буратино". Хотя эту книжку сейчас уже и принято ругать и кричать,
что  Алексей   Толстой   содрал   с   "Пиноккио",   хотя  это  самостоятельное
произведение...
     Ю.Н. "Алые паруса" - конкретно человек спрашивает.
     В.К. "Алые паруса"?  Перечитываю, недавно вот, мне подарили новое издание
Грина, так опять открыл, почитал...
     Ю.Н. Почему-то "Плутонию".
     В.К. "Плутонию"? Нет, признаться...  Я,  хотя описал "Плутонию" в повести
"Лоцман",  но,  в  общем-то, я не считаю, что это одна из моих любимых детских
книг.
     Ю.Н. Ещ„ этот  же человек  интересуется -  он  вообще художник  - вы  где
учились рисовать?
     В.К. Нигде не учился.
     Ю.Н. Просто, чисто так, да?
     В.К. Так. Вообще никогда нигде не учился рисовать.
     Ю.Н. "Баркентина с именем звезды" - это первый  опыт иллюстрирования, или
было что-то раньше?
     В.К. Все мои  опыты иллюстрирования даже  нельзя так назвать  -  "опытами
иллюстрирования".  Это,  как  правило,  вынужденные шаги, когда  надо  сделать
иллюстрации очень  срочно, и нет под рукой  художника. Вот  в "Урале" вы  ведь
видели - "Чоки-чок"?
     Ю.Н. Всем нравятся, вообще-то...
     В.К. Ну, нравятся  - не  нравятся, но  просто  была неделя,  и надо  было
сделать 30 картинок.  Ну,  кто  из художников возьм„тся? Только  я,  по  своей
великой наглости и неумению,  когда,  знаете, человек, который не представляет
реальной опасности, - он поэтому и ид„т.
     Ю.Н. Как вы относитесь к абстракционизму (Малевич), сюрреализму (Дали)?
     В.К. Это разные совершенно вещи.  Дали  мне интересен, многие вещи мне  у
него  нравятся,  и вообще,  сюрреализм  я считаю  целым,  так сказать,  миром,
своеобразным,  начиная   ещ„  от  Босха  и   от  Брегеля...  А   что  касается
абстракционизма, то... какие-то вещи мне кажутся интересными, какие-то нет, но
я отношусь к нему без восторга, хотя вполне понимаю, что это направление имеет
полное право на существование в  живописи.  И наверно, есть люди, которые  его
понимают и  любят,  и... там есть свои гении и так далее, но это направление в
живописи  для  меня  далеко  не  самое  интересное. Хотя  отдельные  вещи  мне
нравятся.
     Ю.Н. Один человек  просил задать вопрос  дословно так: "Пройдут  года,  а
книга Юрия  Ф„доровича  Третьякова  "Толстый  мальчишка  Глеб" останется самой
правдивой (смешной,  обаятельной,  самобытной)  историей  из  жизни  мальчишек
Центрально-Черноз„много края, 60-х годов. Ибо, - разве можно написать лучше? К
сожалению,  Юрия  Ф„дорочича   уже  нет  среди   живущих.  Не  могли   бы   вы
посодействовать переизданию этой, незаслуженно забытой, книги?"
     В.К. Я  впервые  слышу  об этом авторе и об этой книге, поэтому пока я не
готов к  ответу. Если я е„ прочитаю, то  тогда, наверно... Ну, посодействовать
переизданию  я  едва  ли  могу,  потому  что  у  меня  нет  никаких  связей  с
издательствами. А  замолвить доброе слово, если  эта книжка мне  понравится, я
конечно... Я, честно говоря, с некоторой настороженностью отношусь к таким вот
излишне эмоциональным и  восторженным  оценкам. Здесь заранее чудится какой-то
субъективизм излишний. Но весьма вероятно, что книжка хорошая.
     Ю.Н. Не было ли у вас когда-нибудь идеи сделать главной героиней девочку?
     В.К. Была идея. Я даже  пробовал,  но не получается. Видимо, вс„-таки,  у
меня недостаточно набранного опыта и...  Ну,  просто,  мне трудно представить.
Есть мужчины, авторы, которые или говорят про себя, или чувствуется, что у них
есть определ„нное психологическое  женское начало. Они могут поставить себя на
место женщины,  девочки. А у меня как-то... никогда  не получалось. Были такие
мысли, но я вс„ равно ловил себя на том, что это получается мальчик в юбке...
     И.Г. Да, но есть такие девочки...
     В.К. Ну, есть такие, но какой смысл, это же неинтересно.
     Ю.Н. Дальше вопрос, на который, наверно,  коротко  трудно  ответить:  как
создавалась повесть "Трое с площади Карронад", откуда возникли е„ герои  и так
далее...
     В.К. Так это  как раз  ответить не  трудно.  Я просто  в Севастополь  был
влюб„н с детства... И в 78-м году я приехал в Севастополь, заш„л в школу номер
3, английскую, - там она  в центре,  - которую я и описал со всей точностью, и
познакомился - вот фотография висит  двух  прототипов. Это те самые ребята.  Я
познакомился  с  ними ещ„ в 4-м классе, потом уже и в 5-м,  и  в  6-м  с  ними
дружил, почти что до выпуска из школы. Не то,  чтобы  они  мне  дали  сюжет...
Потому что сюжет, вс„-таки, выстраивается автором как своего  рода схема... не
то,  чтобы  умозрительная,  но  в достаточной степени...  искусственное  такое
построение, искусственное не  в плохом смысле  слова, а именно  уже  результат
выстраивания событий... Просто ребята эти  как-то  толкнули  меня... Дали мне,
что ли,  образы главных героев...  И сама  атмосфера города... И  как раз  мне
рассказали тогда несколько случаев с этими взрывами... очень трагическими...
     Ю.Н. А как их звали?
     В.К. Вот сидит Вадик Хапаев, с зайцем который. А справа - Артур Олейников.
     Ю.Н. Который Тим, да?
     В.К. А вот вы знаете, это достаточно сложный вопрос. В  каждом  есть и от
того, и от другого. Это вс„ сложнее несколько.
     Ю.Н. Какие-то элементы сюжета вс„-таки были в реальности?
     В.К. Ну, прежде всего, это истории со взрывами, с найденными снарядами.
     Ю.Н. Нет, в смысле, именно с этими ребятами?
     В.К. Ну, и с этими тоже,  они мне рассказывали какие-то свои события. Там
же много деталей. И чисто семейные какие-то... А потом,  там  же  были  ещ„  и
другие мальчишки. Вс„ это накладывалось пластами.
     Ю.Н. Ваше отношение к Высоцкому?
     В.К.  Хорошее  отношение  к  Высоцкому, однозначно. И было  хорошее,  ещ„
начиная с фильма "Вертикаль", когда ещ„ Высоцкий был  совсем неизвестен, когда
уже в отряде его песни пели, альпинистские...
     Ю.Н. Ещ„ вот спрашивают: Игорь Тальков, Виктор Цой, Юрий Шевчук, Вячеслав
Бутусов, Константин Кинчев...
     В.К. Знаете, я, кроме Цоя и Талькова, наверно, даже им„н-то этих не знаю...
     Ю.Н. Ну, Юрий Шевчук - это группа "ДДТ".
     В.К. Ну и что? ДДТ, я знаю, это порошок для насекомых.
     Ю.Н. Ну, вот, "Последняя осень", песня.
     В.К. Я сразу  же  вам  скажу, что я абсолютно  равнодушен  к  современной
музыке. Абсолютно.  В  том  числе  и  к Цою, и к Талькову. Я вполне признаю их
талантливость  и,  возможно,  даже  гениальность,  и  вполне  понимаю,  почему
современная молод„жь ими  восхищается, вернее, признаю их право на восхищение,
но самого меня они не трогают.
     И.Г. А к текстам у Цоя?
     В.К. Ну, я текстов не знаю просто. Они поют, разве текст разбер„шь, когда
они там под гитару что-то...
     Ю.Н. Нет, у этих все тексты разбираются прекрасно, это не из тех, которые...
     В.К.  Может быть, но,  поскольку  мне  это  не интересно,  я  никогда  не
прислушивался.
     Ю.Н. В каком из ваших взрослых героев больше других выражены черты вашего
характера? Кто из героев сильнее остальных похож на вашего сына?
     В.К.  Я  не  могу ответить на  вопрос.  Однозначно  -  никто, наверно. По
крайней  мере, все  попытки  привязать меня, как  автора,  к фигуре  какого-то
взрослого персонажа, скажем, к Яру в "Голубятне...", или, к этому,  к писателю
в "Лоцмане"...
     И.Г. А если к Олегу из "Мальчика..."?
     В.К. Отнюдь нет, ничего похожего.  Мне  легче  назвать прототипы взрослых
героев...  Этого  же, Игоря  Решилова,  писателя  в  "Лоцмане"...  Это  я могу
сказать...  Наверно,  невольно, я  часть  какого-то  своего  жизненного  опыта
переносил... Но я сам, когда  писал,  никогда  не  ставил себя на их место, не
ассоциировал себя с ними, - ни с кем из взрослых мужчин, никогда. С ребятами -
другое  дело,  когда  я  писал  "я",  -  особенно про сороковые годы, -  а  со
взрослыми - ни с кем. Ни в событийном плане, ни в психологическом, ни в каком.
     Ю.Н. Чем вы можете объяснить то,  что ваши книги читают, знают и любят не
только ребята, но и взрослые? Как вы относитесь к таким  взрослым  людям и что
вы можете о них сказать?
     В.К. Если говорить коротко, то, наверно, очень многие люди, - может быть,
не большинство, но очень многие, -  вырастая, где-то сохраняют в себе память о
детстве, прич„м часто  светлую,  может быть  -  ностальгическую. Без этого,  в
общем-то, личность не  может  быть  полной. В ч„м-то это  даже  иногда  бывает
спасением -  возможность, хотя бы в памяти,  выйти в  детство. И именно  таким
взрослым, может быть, мои книги и попадают в резонанс с их настроением. Я ведь
стараюсь писать всерь„з, не присаживаясь  на  корточки  только перед маленьким
читателем,  а пишу  с  психологической-то нагрузкой с  такой,  чтобы это  было
интересно  и  взрослому,  не  стараюсь  упрощать  что-либо.  И  если взрослому
человеку интересно сво„ детство, или детство вообще, то, наверно, книга как-то
западает им немножко в душу.
     Ю.Н. Вс„-таки, в первую очередь вы пишете для детей?
     В.К. В первую очередь - я никогда об этом не думаю.
     Ю.Н.  Понятно.  Такое  впечатление  и есть. Особенно, скажем,  "Сказки  о
рыбаках и рыбках" - это вообще, по-моему, не детская...
     В.К. Ну, наверно уж, в лучшем случае - не только для детей.
     И.Г. Уж если брать "Гуси"...
     Ю.Н. "Гуси" ещ„ в какой-то степени для детей тоже можно...
     В.К. Однако дети читают "Гуси", с тем же интересом.
     Ю.Н. Нет, "Гуси"  нормально  ещ„,  а вот "Сказки" -  уже  как-то  даже...
Правильны ли отгадки  ваших названий городов:  Среднекамск - Пермь,  Турень  -
Тюмень, Новотуринск - Краснотурьинск, Картинск - Карпинск?
     В.К. Ну, очень приблизительно... Турень  и  Тюмень - да. А Среднекамск  и
Пермь - это очень приблизительные ассоциации. Я Пермь и знаю-то очень плохо, я
там  был  пару раз всего. А  Новотуринск  и Краснотурьинск - ничего  похожего.
Новотуринск - это тоже Тюм ень.
     Ю.Н. А Картинск - Карпинск?
     В.К. Нет.
     Ю.Н. Бывали ли вы когда-нибудь в Мурманске?
     В.К. Нет, не был никогда.
     Ю.Н.  Тут девушка  из  Мурманской области спрашивает:  "Если  нет, то  не
появлялось ли желание съездить? Мне кажется, что у нас есть немало такого, что
могло бы вас  заинтересовать:  море, конечно,  не  т„плое, как в  Севастополе,
наоборот, но - море, корабли, мореходки, самый большой наш парусник..."
     В.К. (перебивает).  Я не могу назвать ни  одного места,  где мне так  или
иначе не хотелось бы побывать,  в  силу авторского любопытства. Но, исходя  из
реальных возможностей, то едва  ли  я  бы  взял  и  в  первую очередь поехал в
Мурманск. Наверно, есть более первоочередные маршруты.
     Ю.Н. Равель спрашивает: что из вещей Стругацких вам нравится больше всего? А что не нравится, или не очень нравится?
     В.К. Я не могу сказать, что мне у Стругацких что-то не нравится. Я просто
могу догадываться, что  есть вещи, которые другим читателям покажутся сложными
и не понравятся, особенно из последних вещей. А в общем-то  мне,  как память о
молодости,  вс„-таки  более  всего  близки "Трудно быть  богом",  "Понедельник
начинается в субботу",  "Дал„кая радуга", вот  эти вещи светлые,  и  прочее...
Хотя я  знаю,  что  сами они бывали, - может быть, Борис Натанович и сейчас, -
бывали недовольны,  когда люди  говорят о своих симпатиях к  их ранним вещам и
мало ценят последующие -  более философские, более глубокие, но в то  же время
более сложные и, мне кажется, более рассчитанные на элитарного читателя.
     И.Г. А как вы относитесь к "Гадким лебедям"?
     В.К. Хорошо отношусь, мне нравится...
     Ю.Н. Эпизод с книгой в "Бронзовом мальчике", был ли он в действительности
или придуман?
     В.К. А это я  из собственной биографии почерпнул, я сам так  купил "Устав
Петра Великого".
     Ю.Н. Нет,  я так понял вопрос, что это как в школе там разборка была. Они
обнаружили е„ в портфеле...

     В.К.  А  подобные  эпизоды  были со  мной не  раз,  с  моими  ребятами из
"Каравеллы",  -  только  не  с  "Уставом" Петра.  А  разборки  такие,  когда в
учительскую тянут,  - да сколько угодно, тут не  надо было ничего придумывать,
вплоть до интонаций, вплоть до всего...


                  СЛОВО В ЗАЩИТУ ФИЛИПА ФАРМЕРА

                        Михаил Нахмансон


       Но только ли Фармер унижен, поруган и оскорблен? То же
самое можно сказать о Фрице Лейбере, Гарри Гаррисоне, Айзеке
Азимове, Роберте Асприне, Эндрю Нортон и многих, многих других.
Из перечисления этих имен ясно, что ниже пойдет речь о фантастике;
но в других коммерческих жанрах - детектив, триллер, эротический
роман - дела порой обстоят столь же печально.
       Впрочем, я не собираюсь объяснять читателям разницу между
хорошим и плохим переводом; этот вопрос представляется очевидным
и не требующим комментариев. Гораздо интереснее порассуждать об
англо-американской фантастике как таковой, о ее переложении на
русский язык, о трудностях и особенностях этого процесса, об
отношениях с издателями. Если при этом мне удастся реабилитировать
того или иного несчастного автора, я буду считать свою задачу
выполненной. В массовых масштабах подобным восстановлением "чести
и достоинства" занимаются несколько издательств фантастики -
например, "Мир", "Полярис" и "Тролль", - чьи усилия не могут
не вызывать уважения.
       Собственно говоря, меня подвигли написать эти заметки
два материала, оп