оперативники.
   Николаев, успевший осмотреть место преступления  до  приезда  группы,
согласно кивнул:
   - Работка проделана чисто. Вот черт, не успел я... Ладно, будем ждать
результатов  вскрытия.  Надо  еще  пулю   проверить.   Может,   знакомой
окажется...
   Саша Снегирев подошел к  двери  и  осторожно  прислушался  к  звукам,
которые доносились из соседней комнаты. Грубые мужские голоса  о  чем-то
громко спорили, по всей видимости, охранники играли в карты и кто-то  из
них нарушил правила...
   - Ты козел, Боря, понял? - громко ругался один охранник.
   - Знаешь что! - отозвался второй. -  Ты  у  меня  сейчас  за  "козла"
получишь.
   - Да плевать я хотел! Ты че, в очко  играть  разучился!  Чего  ты,  в
самом деле?
   За дверью послышалось какое-то движение, и что-то с грохотом упало на
пол. Саша услышал совсем рядом чье-то тяжелое дыхание.
   - Да я тебя! - грозно  зашипел  мужской  голос,  и  в  ту  же  минуту
раздался металлический звук.
   - А вот этого, Боря, не надо, - угрожающе улыбнулся партнер, - убери,
друган, цепь, по-хорошему прошу.
   - Иди, иди сюда... - ласково прозвучал голос второго.
   Саша с испугом прислушался: за дверью шли серьезные разборки. Мальчик
потер запястье, на нем еще сохранялся  красный  след  от  наручников,  и
огляделся.
   С тоской он посмотрел на крохотную форточку и, прикинув в уме, решил,
что голова туда  не  пролезет.  И  все-таки  маленький  Снегирев  сделал
попытку. Мальчик пододвинул табурет, и взобравшись  на  него,  попытался
просунуть голову в форточку. Как он и предполагал,  отверстие  оказалось
слишком мало.
   Справа у стены стояло огромное рассохшееся пианино. Саша, напрягшись,
отодвинул инструмент в сторону  и  заглянул  внутрь.  Пространства  было
достаточно, чтобы он мог там спрятаться. Тогда мальчик быстро  взобрался
на табурет и громко хлопнул форточкой. Шум  за  дверью  мгновенно  стих.
Саша быстро спрятался за фортепиано и,  осторожно  ухватив  пальцами  за
деревянную стенку,  придвинул  инструмент  к  стене.  В  двери  раздался
металлический звук, кто-то вертел ключ в замочной скважине.
   - Спокойно, спокойно, сейчас посмотрим, что за шум тут был, - ласково
приговаривал охранник.
   - Да быстрее ты, чего возишься! - торопил его второй.
   - Замок заело! - раздраженно отозвался первый.
   - Дай, сам попробую!
   В двери раздалось  более  активное  лязганье  металла.  Саша,  затаив
дыхание, прислушивался к каждому звуку. Наконец охранники  справились  с
замком и ворвались в комнату. На  секунду  повисла  пауза,  слышно  было
только их тяжелое дыхание. Мальчик от страха зажмурил глаза.
   - Смылся, гаденыш!
   - Тю-тю, - задумчиво отозвался второй голос, - упорхнула птичка.
   - Вот зараза! - Охранники выбежали из комнаты, и в коридоре раздались
их удаляющиеся шаги...

***

   Саша осторожно вылез из своего укрытия, подвинул пианино на  место  и
на цыпочках подбежал к двери.  Коридор  был  пуст.  Мальчик  шмыгнул  за
дверь, быстро добежал  до  лестничной  клетки,  опрометью  спустился  по
лестнице и оказался на залитой светом улице.  Рядом  с  парадным  входом
оказались два огромных мусорных бака. Саша спрятался  за  них  и  быстро
огляделся. У металлической  ограды,  активно  жестикулируя,  бегали  его
охранники, один о чем-то разговаривал по сотовому телефону. Видно  было,
что мужчина перед кем-то оправдывался и нервно теребил полу куртки.
   Мальчик переждал какое-то время и, услышав  шум  отъезжающей  машины,
вновь выглянул из укрытия. У  закрытых  металлических  ворот  никого  не
было.
   Беглец бросился к  воротам,  попробовал  открыть  замок,  но  тот  не
поддался, тогда мальчик бросился вдоль забора. Вокруг не было  ни  души.
Саша добежал до конца забора, тот упирался в высокую сплошную  стену,  и
ребенок с отчаяния заплакал.
   - Что же делать!  Папа!  Он  попытался  пролезть  сквозь  прутья,  но
расстояние было настолько узким, что голова никак не проходила.  Весь  в
слезах, ребенок опять вернулся к воротам и отчаянно затряс их.  Раздался
страшный грохот, мальчик испуганно метнулся в сторону и побежал к  дому.
В этот момент к воротам подъехала "Газель" с затемненными окнами. Машина
остановилась, открылась дверца, вышедший шофер открыл  ключом  замок,  и
ворота широко распахнулись. Мальчик вжался в стену и присел.
   Машина въехала во двор. Оттуда  вышли  двое  охранников  и  невысокий
мужчина лет сорока пяти. Саша успел шмыгнуть опять за  мусорные  баки  и
притаился.  Мужчины,  не  заметив  ребенка,  вошли  в   дом.   Невысокий
глуховатым голосом произнес:
   - Он не мог пролезть в форточку, мальчишка где-то на территории.
   Обыщите все вокруг: дом, двор. Забор достаточно высокий, ребенку  его
не преодолеть. Действуйте.
   Охранники кивнули и быстро двинулись вдоль забора.  Мужчина  вошел  в
дом.
   Саша Снегирев, недолго думая, закинул  ногу  и  оказался  в  мусорном
баке.

Глава 12

ПРИЯТЕЛИ

   Тихомиров задумчиво смотрел на  темнеющий  за  окном  город  и  молча
слушал доклады Краснова и Николаева.
   - Экспертиза показала, что пуля,  найденная  в  теле  Старостиной,  и
пули, обнаруженные  при  похищении  ребенка,  были  выпущены  из  одного
ствола. Вот заключение специалистов по баллистической экспертизе...
   Краснов протянул бумагу начальнику.
   - Хорошо, я посмотрю,  -  на  редкость  спокойным  голосом  отозвался
Тихомиров.
   - У Жучкова я был, он клянется, что ни  при  чем.  Мне  кажется,  ему
можно верить.
   - Хорошо, - опять ровным голосом ответил Тихомиров.
   Николаев  и  Краснов  замолчали.  Им  было  странно   видеть   своего
начальника в таком состоянии. За все время работы с Олегом  Филипповичем
они не могли припомнить случая, когда следствие заходило бы в  тупик,  а
Тихомиров был  так  спокоен.  Они  не  знали,  что  сказать,  и  поэтому
удрученно молчали.
   - А вы чего приуныли? -  Майор  наконец  оторвал  взгляд  от  окна  и
повернулся к своим подчиненным. - Чего такие грустные?
   - Олег Филиппович, мы уже обо всем  доложили,  -  осторожно  произнес
Краснов, - у нас больше ничего нет...
   - У вас нет, - как эхо, повторил Тихомиров, - у вас нет. Зато у  меня
есть.
   Николаев и Краснов замерли в ожидании.
   -  Во-первых,  появился  Снегирев.  Его   никто   не   похищал.   Он,
оказывается, ездил по  делам.  Кандидатуру  свою  выставлять  больше  не
собирается. Спрашивал о результатах поисков.  Что  я  ему  ответил,  вы,
наверное, догадываетесь, -А какого черта он... - начал было Краснов,  но
Тихомиров жестом его остановил.
   - Новость вторая. Еще более неожиданная. По нашим стопам кто-то ведет
дополнительное расследование. Молодой мужчина с поддельными  документами
был сначала в госпитале, потом в офисе у Снегирева. Кто это, я не  знаю.
Поэтому спрашиваю вас. Вам что-нибудь об этом известно?
   Алексей и Андрей пожали плечами.
   - Так я и знал. И  информация  третья,  господа  оперативники.  Через
несколько  часов  истекут  вторые  сутки,  и  наше  время  потом   будет
исчисляться минутами. Я не буду вам говорить, какие  вы  должны  сделать
выводы из этой третьей  информации.  Думаю,  сказанного  достаточно.  Вы
свободны. Можете идти.

***

   Иван Давыдович Снегирев  молча  сидел  перед  пустой  чашкой  кофе  и
задумчиво вертел в руках ложку. Ситуация была тупиковая. И  как  из  нее
выйти, Снегирев не знал. На  чаше  весов  были  два  близких  для.  него
человека. Но если бы был выбор, он, конечно, не задумываясь,  выбрал  бы
безопасность своего сына. Но  выбора  не  было.  И  Снегирев  невидящими
глазами  следил  за  снующим  между  столиками  официантом,  смотрел  на
постепенно заполняющееся кафе, темнеющий за окном город.
   Еще несколько часов назад он, продумав всю ночь, принял решение  и  с
тяжелой головой вышел из  своего  подъезда  через  черный  ход.  Ему  не
хотелось быть замеченным не потому, что он что-то  скрывал  или  кого-то
боялся. Нет, Снегиреву просто  была  неприятна  сама  мысль,  что  через
несколько минут после его появления кто-то кому-то будет  докладывать  о
его передвижениях. Поэтому он  и  воспользовался  черным  ходом.  Быстро
дошел до стоянки такси и, разбудив дремавшего таксиста, сел на  переднее
сиденье.
   - За сколько ты сможешь доехать до Киришей?
   - За два часа долетим.
   - Поехали.
   Нельзя сказать, что решение об отказе от выборов далось ему легко.
   Снегирев  понимал,  что  проделана  огромная  работа,   вокруг   него
собрались толковые, знающие люди.  А  их  было  не  просто  найти.  Была
потрачена масса денег, сил и времени. Но другого выхода  Иван  Давыдович
не видел. Следствие медлило, местонахождение мальчика было  до  сих  пор
неизвестно, ждать еще два  дня  казалось  самоубийством.  Одним  словом,
активные шаги нужно было предпринимать самому.
   Ивану Давыдовичу оставалось сделать лишь одно дело - сообщить о своем
решении Валентину Сергеевичу Кузнецову.

***

   Называя   своего   старого   друга   детства   Вальку   Кузнеца    по
имени-отчеству, Снегирев всегда усмехался. Ну  никак  не  шло  к  Вальке
формальное обращение.
   "Вечный двигатель" -  так  называли  Кузнецова  в  школе  учителя.  И
действительно, мальчик отличался  редкой  подвижностью,  траекторию  его
движения было трудно проследить, он перемещался с невероятной скоростью,
хотя комплекция, казалось, этому не способствовала -  невысокого  роста,
крепкий, чуть косолапый. Таким Валька остался и до сих пор. Даже  легкая
картавость осталась, она придавала ему какую-то детскость,  может  быть,
поэтому на Вальку нельзя было всерьез обидеться, да и поругаться  с  ним
тоже было нельзя. Он вспыхивал мгновенно и мгновенно остывал, тут же его
мысль перескакивала на что-то другое, и  оставалось  только  рассмеяться
над его непосредственностью.
   Правда, что-то вроде конфликта вышло у них только один раз.  Было  им
тогда около десяти лет. Стояло  лето,  от  жары  было  некуда  деваться,
мальчишки с неохотой гоняли по раскаленному асфальту  на  велосипедах  и
каждый час бегали домой за водой. В  конце  концов,  одурев  от  жары  и
потеряв всякий интерес к велосипедам, они сели в тени на скамейку  возле
подъезда и вяло о чем-то беседовали. Как всегда,  говорил  Валька,  Иван
молча внимал. Неожиданно его взгляд скользнул по окнам дома  и  внезапно
остановился. От удивления Иван открыл рот, и Валька, заметив,  что  друг
его не слушает, проследил взглядом за тем, куда  смотрит  Иван,  и  тоже
замер. На балконе  третьего  этажа  бесстрашно  разгуливала  по  перилам
хрупкая девочка в красном купальнике.
   - Во дает, - первым подал голос Валька.
   - Сорвется, - выдохнул Иван.
   - Не-а, смотри, как уверенно держится, молодец, девчонка.
   Через несколько дней они познакомились с бесстрашной  акробаткой.  Ее
звали Вика Новикова, а в тот день она, оказывается, репетировала номер.
   Иван зачарованно смотрел на девочку и от восторга готов  был  кричать
на весь свет. По ночам ему снились ее  огромные  синие  глаза  и  темные
пушистые ресницы,  длинные  волосы,  заплетенные  в  косу,  были  особым
предметом его фантазий. То ему снилось,  что  Вика  распускает  косу,  и
волосы мягкими струями ложатся ей на плечи, то вдруг  поднявшийся  ветер
путает волосы, и они закрывают девочке лицо. Иван видел, как он подходит
и нежно гладит Вику по голове...
   - Втюрился, - понаблюдав за  изменившимся  другом,  поставил  диагноз
Валька, - как дурак, втюрился.
   - Вот еще, - храбрился Иван, но через несколько дней признался:
   - Влип я. Кузнец, Вика мне по ночам снится.
   - А я сразу сказал, что  втюрился.  Что  делать  будешь?  -  Валькина
активная натура требовала немедленного действия.
   - Не знаю.
   - Сейчас что-нибудь придумаем! А! Давай ты ей напишешь  письмо,  а  я
отнесу!
   - Не-е-е, - нерешительно протянул Иван, - я писать не буду.
   И сколько Валька его ни уговаривал, не соглашался ни в какую.  И  вот
тут  у  Кузнецова  созрел  план  номер  два.  "Друга  надо  спасать",  -
совершенно логично рассудил он и самолично направился к Вике Новиковой с
известием. Снегиреву до сих пор  было  неизвестно,  что  ответила  тогда
девочка, но о бесславном походе друга  он  узнал  еще  у  порога  школы.
Первый же встретившийся на его пути  салага  из  второго  "А",  громыхая
портфелем, пробежал мимо и крикнул: "Снегирь в Вику-акробатку  втюрился!
Жених!" Одноклассники встретили его  ехидными  улыбочками,  и  Иван  все
понял. Он встретил  друга  холодным  молчанием.  Тот,  мгновенно  оценив
ситуацию, тут же подошел и виновато заглянул ему в глаза.
   Мальчишки-одноклассники  радостно  загоготали,  и  Валька  сразу   же
бросился в драку защищать честь друга. Он  готов  был  надавать  тумаков
каждому, кто хоть словом, хоть намеком оскорбит Снегиря, и Иван,  увидев
такое самопожертвование, простил Вальку.
   - Я ж хотел, как лучше, - объяснял Кузнец.  Но  Снегиреву  объяснений
уже не требовалось, он обнял Вальку за плечи и миролюбиво сказал:
   - Да ладно!
   За  три  десятка  лет  их  дружба  не  раз   проверялась   различными
ситуациями, и всегда Снегирев и Валька находили взаимопонимание.
   Теперь Кузнец именовался не иначе как Валентин  Сергеевич  и  занимал
значительный пост в Министерстве здравоохранения. Именно  с  его  легкой
руки Иван Давыдович когда-то начинал коммерческую деятельность и  именно
благодаря   почти   шальной   идее   старого   друга   Снегирев    решил
баллотироваться в губернаторы.
   - Ванька, а не пойти ли тебе в политику? - лукаво прищурился Валька и
закинул ногу на ногу.
   - Вообще-то была у меня такая идея, да только дело это  хлопотное,  -
отозвался тогда Иван Давыдович.
   - А чего здесь хлопотного?  -  тут  же  отреагировал  старый  друг  с
присущей ему легкостью. - Собрать инициативную группу, думаю, ты  и  сам
сможешь, а нет, так я тебе  помогу.  Зарегистрируешься  как  кандидат  и
давай - вперед, агитируй народ за себя. Вот, голову  дам  на  отсечение,
что у тебя еще рейтинг будет один из самых высоких.
   - Валя, послушаешь тебя - и все кажется таким простым и возможным.
   - А ты хоть раз пожалел, что тогда меня послушал?
   Иван Давыдович отрицательно покачал  головой.  Действительно,  десять
лет назад Валентин почти с такой же легкостью, с какой сейчас агитировал
его идти в политику, советовал  открыть  собственную  фирму  по  продаже
медикаментов. Снегирев тогда вслепую поверил другу и не прогадал, теперь
он был генеральным директором процветающей  компании.  На  первых  порах
Валентин сам изо всех сил помогал другу:  то  советом,  а  то  и  делом.
Благодаря ему фирма Снегирева наладила тесные контакты с  больницами.  А
это означало, что у него  появился  регулярный  источник  сбыта  товара.
Помогал Валька, как всегда, бескорыстно и решения принимал мгновенно.  В
запасе у него всегда находилась пара-тройка "блестящих" идей, которые он
тут же начинал воплощать в  жизнь.  Самому  Ивану  Давыдовичу  очень  не
хватало этой кузнецовской легкости, поэтому в трудные минуты  он  всегда
старался отыскать друга и прийти к нему  за  советом.  Сейчас  Снегиреву
совет не требовался, он хотел просто получить моральную поддержку друга.
Иван Давыдович не сомневался, что  тот,  выслушав  рассказ,  обязательно
хлопнет его по плечу и скажет:
   - Чего думать! Давай двигай вперед,  спасай  своего  Сашку!  В  конце
концов, в последний раз, что ли, выборы устраиваются?
   Валька был фанатом чистого воздуха. Поэтому десять лет назад, недолго
думая, продал свою квартиру и купил огромный дом в небольшом городке под
Санкт-Петербургом. Там он жил  с  женой  и  двумя  детьми.  Старший  сын
Кузнецова уже вернулся из армии, а дочь заканчивала восьмой класс. Семья
у Вальки была дружная, и Снегирев всегда с удовольствием приезжал к ним,
как он выражался, "дыхнуть свежего воздуха".

***

   Дом Кузнецова был виден  издали.  Валька  и  выбрал-то  его  по  этой
причине:
   "Пусть видит заблудившийся путник мой дом и по нему находит  дорогу".
Во время поисков дома Кузнец был настроен  поэтически...  Дом  стоял  на
холме, и поэтому казалось, что  он  выше  остальных  в  городке.  Бывший
хозяин не поскупился и покрыл крышу черепицей.
   Снегирев  ностальгически  улыбнулся,  когда  увидел   красную   крышу
кузнецовской "хибары". Он не видел друга более  трех  месяцев  и  только
сейчас  понял,  как   по   нему   соскучился.   Ворота,   окрашенные   в
жизнеутверждающий зеленый цвет, встретили  гостя  привычным  скрипом,  и
Иван Давыдович, минуя небольшой  чистый  дворик,  поднялся  на  крыльцо.
Боковым зрением он заметил какую-то незнакомую фигуру, которая мелькнула
в огороде, но не придал значения. На его стук  тут  же  отозвался  голос
хозяина:
   - Чего там! Открыто же! И через секунду  на  пороге  появился  Валька
Кузнецов собственной персоной.
   - А я думал,. Сенька...  -  растерянно  улыбнувшись,  произнес  он  и
пропустил гостя в дом.
   Снегирев с  удивлением  посмотрел  на  друга.  Казалось,  со  дня  их
последней встречи прошло не так и много  времени,  а  Валька  совершенно
изменился. Куда-то исчезла так идущая ему легкая  полнота,  из  широкого
ворота рубашки торчала худая шея, голова почти  полностью  поседела,  но
главное изменение произошло с глазами: усталый потухший взгляд настолько
не вязался с привычным образом закадычного  друга,  что  Иван  Давыдович
невольно огляделся. В доме, казалось, все  было  по-прежнему,  все  вещи
стояли на местах, все те же занавески с петухами на  кухне,  все  та  же
керамическая посуда, которую Валька обожал и жутко ею хвастался, все  то
же старое пианино, купленное исключительно из-за года выпуска. "1888-й",
- гордо показывал Кузнецов на цифру и нежно хлопал инструмент по крышке.
   - Валя, что случилось? - Снегирев в упор посмотрел на друга.
   - У меня-то ничего не случилось, а вот про твою  беду  наслышан.  Что
делать будешь? - Кузнецов,  как  всегда,  полностью  брал  инициативу  в
разговоре на себя.
   -  Всю  ночь  думал  и  решил  отказаться  от  выборов.  Сегодня  дам
информацию в прессе.
   - Ты... ты! Рехнулся! - неожиданно взорвался Кузнецов. - Да ты с  ума
сошел, Иван Давыдович!
   Валька  впервые   в   жизни   наедине   назвал   старого   друга   по
имени-отчеству, что это значило, Снегирев не знал. Его удивлению не было
предела.
   - Валя,  Валентин  Сергеевич,  я  был  уверен,  что  ты  мое  решение
одобришь.
   - Нет, ты окончательно рехнулся - Кузнецов нервно заходил по комнате.
   - А что еще. Валя,  остается  делать?  Менты  не  спешат,  мальчик  в
опасности. Тебе хорошо, твои-то при тебе, а  мой...  -  Снегирев  махнул
рукой.
   - Рехнулся! Окончательно! Отказываться от выборов! Да ты знаешь,  что
это такое?!
   - Ничего особенного, - по слогам произнес Снегирев и строго посмотрел
на друга. - Валя, с тобой что-то происходит. Ты болен?
   - Я?
   - Ты очень похудел, и потом...
   - Здоров я, здоров. - Кузнецов отвернулся от друга  и  устало  провел
ладонью по лицу.
   - Тебе помочь  чем?  Ты  меня  всегда  выручал,  может,  теперь  и  я
сгожусь?
   - Глупости, - перебил его друг, - глупости. Я здоров, и в  доме  все,
тьфу-тьфу, в порядке.
   - Валя, а кто  у  вас  там,  в  огороде,  ходит?  Я  видел  какого-то
незнакомого мужчину.
   - Никого там нет!
   - Но я сам видел. Он довольно по-хозяйски там прохаживался.
   - По-хозяйски? А! Да это же сын мой, Сенька, ты его после армии-то не
видел, он такой...  такой  взрослый  стал...  -  И  в  глазах  у  Вальки
появилось какое-то странное выражение то ли испуга, то ли боли.
   - Всеволода твоего я хорошо помню, узнал бы пацана. Этот совсем чужой
человек был...
   - Да ты и во мне какие-то перемены  увидел.  Сенька  это,  Сенька,  -
заверил его Кузнецов и, чтобы перевести разговор,  подошел  к  плите.  -
Чайку будешь?
   - Спасибо, с удовольствием. Валька  поставил  перед  другом  чашку  и
налил заварку.
   - Чайник сейчас закипит, тогда и кипятку добавлю.
   - Я подожду.
   Определен