дится  только  принимать  вид  раскаявшегося
пионера и шмыгать  носом.  Алексей  мысленно  призвал  Бога,  чтобы  тот
сократил эту муку. Хуже нет, когда тебя несколько раз ругают за  одно  и
то же.
   - Что молчите, Николаев? - неумолимо продолжал тем временем Тарасов.
   - Понимаю, Иван Иванович... - Ни черта вы не понимаете! К нам  пришел
человек, сказал, что есть угроза его жизни - это раз! Вы  разрабатываете
операцию, замечу, весьма тщательно разрабатываете, учитывая все  нюансы,
- это два! Наконец, вы идете туда, "пасете" клиента, а  он  вдруг  ни  с
того ни с сего погибает... - Но... - Сурков попытался было вклиниться  в
гневную речь начальства.
   Но Тарасов лишь властно махнул рукой.
   - ...ПРЯМО У ВАС НА ГЛАЗАХ! - загремел он.  -  Человек  погиб,  а  вы
ничего не смогли сделать. Вы - сотрудники службы безопасности!
   Тяжело дыша, он уставился на Алексея.
   Парень нервно пожал плечами. Крыть было  нечем.  Во  всем  прав  Иван
Иванович.
   Проморгали. Упустили. Облапошились... В результате -  труп  Кучерова,
выловленный водолазами. И никаких признаков насилия.
   - Мне кажется, он был все же не в себе, - робко заметил Сурков.
   - Тихо! Я с вами отдельно поговорю... - Тарасов  вновь  повернулся  к
Николаеву. - Где ваше оружие?
   Алексею стало тоскливо, он понял, что его постепенно загоняют в угол.
   - Нет его. Утопил.
   - Отлично! А где ваше удостоверение?
   - Вот... - краснея от смущения, Алексей достал из  кармана  промокшую
"корочку". Попытался было открыть, но сделал  только  хуже  -  прямо  на
глазах  полковника  Тарасова  удостоверение  расползлось  на   отдельные
листочки. Теперь на  них  нельзя  было  разобрать  ни  слова,  а  вместо
фотографии серело небольшое пятно.
   - Можно высушить, - заметил Алексей. -  Например,  утюгом...  -  Все,
хватит! - Иван Иванович  раздраженно  прихлопнул  ладонью  по  столу.  -
Утюгом... Мне это надоело.  С  этого  момента  вы  отстранены  от  дела.
Получаете строгий  выговор  за  разгильдяйство.  И  пока  не  закончится
служебное расследование, чтобы духу вашего здесь не было!
   - Иван Иванович, я же не нарочно... - Я все сказал! Покиньте кабинет,
Николаев!
   Опустив голову, Алексей поплелся к выходу.
 
2 
 
   В органы Алексей Николаев попал, можно сказать  случайно,  по  совету
старшего брата отца. Дядя максим был в семье личностью легендарной.  Как
говорила еще бабушка  Алексея,  "он  всегда  совал  нос  не  туда,  куда
следует".  И  действительно,  дядя  Максим  повсюду  искал  приключений,
казалось, что он не мог жить спокойно,  как  все  нормальные  люди.  Его
энергия  просто  поражала!  А  замыслы!..  Окончив   кораблестроительный
институт, он занимался чем угодно, но только не своей специальностью.  И
Останкинскую  телебашню   красил,   и   экстремальными   автогонками   в
казахстанских степях занимался,  и  даже  "подопытным  кроликом"  в  НИИ
космонавтики был - сутками крутился на центрифуге или месяцами  сидел  в
барокамере. А эта безумная идея с походом на Северный полюс на лыжах?
   Ведь это он придумал, дядя Максим, а  Шпаро  "со  товарищи"  лишь  ее
подхватил и довел до логического конца... Словом, много чего можно  было
рассказать о дяде Максиме. Родители справедливо считали, что  маленького
Алешку следует оградить от слишком опасного дяди. Пока  они  были  живы,
Алексей  лишь  со  стороны  с  восхищением  и   завистью   наблюдал   за
деятельностью дяди Максима. Но потом случилась страшная  авария  -  КрАЗ
сшиб автобус в Неву. Никого спасти не удалось.
   Среди  пассажиров  были  и  родители  Алексея...  Дядя  Максим   взял
десятилетнего мальчика к себе  и  воспитал  по  своему  подобию.  Тихий,
застенчивый Алексей вырос настоящей  лиговской  шпаной  -  он  постоянно
дрался, попадал в ту или иную неприглядную историю, состоял на  учете  в
милиции... Его несколько раз пытались выгнать из школы,  но  каждый  раз
дяде удавалось отстоять слишком бойкого  племянника.  Сам  дядя  за  эти
годы, напротив, стал более серьезным, остепенился. Он  теперь  не  искал
шальных приключений, всерьез  занялся  языками  и  после  многочисленных
попыток был зачислен на специальные курсы  КГБ,  успешно  окончил  их  и
получил офицерские погоны. У него вдруг обнаружилось редкое призвание  -
оказывается, он был прирожденным следопытом и  гениальным  охотником.  В
КГБ из него сделали снайпера... Теперь дядю Максима посылали в  "горячие
точки", где он находил выход своей неуемной энергии. Во время  одной  из
таких командировок его серьезно ранили в ногу,  и  он  пролежал  дома  в
гипсе  почти  год.  Все  это  время  он  посвятил  племяннику,   взахлеб
рассказывая ему о своих приключениях. Алексей слушал  его  раскрыв  рот.
Ему вдруг открылась новая жизнь, о которой он и не подозревал.
   Что только он не услышал!
   Оказывается, дядя Максим привык  теперь  полагаться  только  на  свое
чутье, и оно его не раз выручало. Однажды он на спор прошел  по  минному
полю  под  Кандагаром,  доказывая  всем,   что   чувствует   напряжение,
заключенное  во  взрывателе.  Конечно,  это  была  фанаберия   -   какое
напряжение он мог  уловить  от  взрывателя?  -  но  что-то  в  организме
имелось, и оно четко сигналило: опасность!
   Среди особистов Максима никто за  нормального  не  держал.  Ну  кому,
подумайте, взбредет в голову на спор прогуляться с одного конца  минного
поля на другой без миноискателя? Нет,  с  точки  зрения  коллег  он  был
немного чокнутым.
   Вот в первую военную компанию в Сербии, к  примеру,  он,  как  только
приехал и  узнал,  от  кого  "юги"  хотят  избавиться,  тотчас  отправил
письмецо полковнику Карлу Шлиманну, своему противнику, тоже снайперу  из
Германии, приехавшему воевать на стороне  боснийцев  и  уже  угрохавшему
человек десять  из  командного  состава.  Снайпер  сообщил,  что  прибыл
капитан Николаев Максим и имеет честь доложить, что ровно через  неделю,
а точнее, по истечении семи суток, ни позже ни раньше, он  закончит  его
земную жизнь, если Карл не соберет чемоданы и не уедет из  Югославии.  В
противном же случае следует подумать о завещании, ибо Максим знает,  что
немец старый одинокий волк, и уважает его прошлые заслуги.
   Письменного ответа не последовало, но устно полковник передал Максиму
свою благодарность и  посоветовал  аналогичным  образом  позаботиться  о
себе. Все  это  рассказал  пленный  серб,  которого  Шлиманн  специально
выкупил у боснийцев,  чтобы  отправить  "живое  послание".  Серба  звали
Мирослав, месяц назад ему  исполнилось  двадцать,  и  он  с  восхищением
смотрел на Максима, которому доложил, что Карл, будучи старше по званию,
обещает вернуть русского снайпера в материнское лоно земли  ровно  через
пять  дней  и  восемнадцать  часов,  если  русский  снайпер  не  проявит
благоразумия.  Немец  даже  прислал  с   Мирославом   бутылку   хорошего
итальянского "Кьянти". Стояло лето, было тепло, они пили вино, закусывая
теплыми, приготовленными из овечьего сыра  лепешками  и  с  любопытством
смотрели на Максима. Нет, все знали, что он не уедет, но вот какой ответ
придумает русский на эти "пять дней  и  восемнадцать  часов"?  и  Максим
придумал: просто пять дней. И  победил.  Хватило  одной  секунды,  когда
среди ветвей  мелькнула  коротко  стриженная  голова  Шлиманна.  Снайпер
выстрелил... Он знал, что выиграет.
   Алексей знал эту историю наизусть, но каждый раз спрашивал:
   - и попал?
   - Попал, - скромно отвечал дядя Максим.
   После окончания школы Алексей почти год обивал пороги органов, но его
не взяли -  сказали,  молод  еще.  Даже  рекомендации  дяди  Максима  не
помогли.
   Обидевшись насмерть, парень проработал до лета вышибалой в  известном
на весь Питер кабаке "Летучий голландец", а потом поступил  во  ВГИК  на
актерский. Но учеба в институте кинематографии  не  задалась  -  Алексея
выгнали   после   второго   курса   за    драку:    он    набил    морду
Бондарчуку-младшему. Николаев загремел в армию, но  не  в  кавалерийский
полк, где обычно служили дети известных артистов и режиссеров, а в самый
дальний гарнизон СибВО* (* Сибирский военный округ).
   Лиговская закалка и веселый, неунывающий характер помогли ему выжить,
не опуститься, не потерять человеческое достоинство.
   Вернувшись в Питер, Алексей сделал вторую попытку попасть в органы, и
- о, чудо! - случилось долгожданное: его взяли. Три года  спецподготовки
пролетели как один. Затем - распределение в отдел  полковника  Тарасова.
Поначалу все шло хорошо, но потом последовали подряд несколько неудач, и
за Алексеем твердо  закрепилось  прозвище  Невезучий.  Напарник  Сурков,
правда, называл его еще и "шпаной", но это так, без особой злости. А вот
первое прозвище было гораздо неприятней! Разве Алексей  виноват,  что  у
него не все получается? И пожаловаться было некому  -  почти  у  всех  в
Управлении были завязки, а у Николаева - никого.
   Дядя Максим был уже не в  счет,  его  серьезно  подстрелила  в  Чечне
чемпионка Латвии  по  стендовой  стрельбе.  Отправленный  на  пенсию  по
ранению, он теперь целыми  днями  проводил  перед  телевизором,  всерьез
"заболев" политикой.
   Итак, до последнего времени дела у Алексея шли неважно, а тут еще эта
неудача с Кучеровым. Ну, конечно, полковник Тарасов взорвался. А в гневе
он страшен, это всякий  знает.  И  все,  кончилась  на  некоторое  время
карьера старшего лейтенанта Николаева. Аут! Можно было отдыхать. Пока не
пройдет служебное расследование - а это дело долгое,  Алексей  это  знал
точно -  можно  было  особо  не  рыпаться.  Если  Иван  Иванович  сказал
"отстраняю", то все - сиди и жди перемены погоды, вернее,  настроения...
Алексей решил это время использовать с толком - как следует напиться...
 
3 
 
   Он открыл глаза, увидел остановившуюся стрелку  будильника  и  понял,
что пора завязывать. Пошарив в холодильнике, он нашел  открытую  бутылку
"Комдива".
   Налил в стакан остатки и выпил без закуски почти полный стакан водки.
Резко выдохнул, передернул плечами. Двести  граммов  паршивого  алкоголя
устремились в кровь. И уже через несколько секунд отдались в голове.
   - ого! - невольно восхитился Алексей. - Крепка, зар-р-раза!  Из  чего
же ее теперь делают?
   Вопрос повис в воздухе. В однокомнатной берлоге холостяка  -  никого.
Лишь широкая тахта и телевизор с диагональю  72  сантиметра.  На  полках
книги и видеокассеты.
   Алексей собрал в сетку пустые бутылки, валявшиеся на кухне, в  ванной
и даже туалете. Посидел  немного  на  стуле,  отдохнул,  набираясь  сил.
Сердце постепенно успокоилось, набирая привычные обороты.
   Пора выходить на улицу... В мятом спортивном  костюме  с  трехдневной
щетиной на  щеках  Алексей  Николаев  теперь  не  был  похож  на  агента
национальной безопасности, а вполне мог сойти за одного из  завсегдатаев
пивного ларька.
   Выразительно  выпирающие  из  сетки  бока  пустых  бутылок  довершали
картину падения.
   Только в магазине Алексей обнаружил, что забыл кошелек дома.  Пошарил
по карманам, нашел несколько смятых купюр. Тащиться  по  жаре  домой,  а
потом еще раз - уже обратно в магазин просто не было сил.  Он  некоторое
время тупо соображал, потом хлопнул себя по лбу ладонью:
   - А, черт, у меня же посуда в руках, а я  думаю...  действительно,  у
него же была сетка с пустыми бутылками. Алексей прикинул на глазок,  что
этого должно  хватить  на  пару  пива.  И  направился  к  пункту  приема
стеклотары. По пути, обнаружив валявшуюся пустую бутылку, прихватил и ее
- на всякий случай, если вдруг не хватит мелочи.
   Лучше бы он этого не делал!
   Скучающие алкаши с подозрительным интересом уставились на него:
   - Ты чего, мужик? А ну положи на место!
   Алексей,   качнувшись,   остановился.   "Навел   фокус"   на   глаза,
присмотрелся  к  тому,  кто  его  окликнул.  Ничего  особенного,  просто
опустившийся работяга.
   - С какой это стати?
   - С такой! Положи, и все. Мотай отсюда. Это наш участок.
   - У вас что, весь город поделен?
   - Не твое дело!
   С этими словами они встали и пошли прямо на него. Шли  уверенно,  как
танки.
   Ничего себе, и это в родном районе! Справедливость  требовала,  чтобы
ее защитили. И Алексей  решил  несколько  остудить  пыл  нападавших.  Он
достал  злополучную  бутылку,  поудобнее  перехватил   за   горлышко   и
демонстративно тюкнул ее о камень. Осколки весело разлетелись  в  разные
стороны, а в кулаке осталась "розочка".
   - Вот теперь все по-честному - ни нашим, ни  вашим...  -  Эй,  ты!  -
услышал он чей-то требовательный голос за спиной.
   Алексей обернулся и обнаружил перед собой еще двоих. Вид мужиков  был
еще тот - рваная одежда, синяки на лицах,  руки  в  ссадинах.  В  глазах
застыло равнодушное выражение. Эти люди могли  с  одинаковым  успехом  и
пожалеть тебя, и запросто убить. Просто так, не  задумываясь...  -  Чего
надо?
   - Ты "розочку" - то брось! Брось, тебе говорят, - приказал  ему  тот,
что стоял к нему ближе всех.
   - А чего?
   - Брось, поговорим спокойно... Алексей кивнул, выпустил "розочку". Та
с мягким стуком воткнулась в землю.
   Четверо медленно обступили его со  всех  сторон  -  так  стая  волков
окружает жертву. Надежно, без малейших шансов  вырваться.  А  чего  тут?
Неужели они с ним не справятся?
   - Мужики, - честно предупредил, хоть и с жуткого похмелья, но все  же
сотрудник безопасности, - вы со мной лучше не связывайтесь.
   Судя по кривым ухмылкам, это была в высшей степени удачная речь. Если
хочешь в России сразу же получить по морде, то нужно  произнести  именно
эти слова. Если бы Николаев их не сказал, то у него еще  оставался  шанс
выбраться из передряги без особых последствий.
   Теперь шансов - ноль. Оставалось только драться.
   Стая восприняла его слова как  вызов.  Не  тратя  времени  на  пустые
разговоры, алкаши молча  бросились  на  жертву.  Особый  профессионализм
Алексея заключался в том, что  он  умел  работать  сразу  с  несколькими
противниками. причем - на подсознательном уровне. Парень даже не отдавал
себе отчет, как это происходит.
   Просто тело само реагировало в нужный  момент,  интуитивно  чувствуя,
что именно нужно предпринять.
   Алексей качнулся назад, как бы предоставляя  тому,  кто  находился  у
него за спиной, возможность ударить  первым.  Короткий  взгляд  назад  -
одного мгновения достаточно для того, чтобы понять, что тебя бьют правой
рукой. Алексей мягко ушел в сторону, перехватил  правую  руку,  вывернул
ее. Хруста не услышал, но уже знал точно - рука у противника сломана.  А
значит, на одного врага меньше.
   Алкаш взревел  от  боли,  Алексей  не  выпустил  его  руки,  довершил
разворот, бросив противника под ноги тем, кто уже летел на него спереди.
Столкнувшись  со  своим,  алкаши  замешкались,  заматерились.  Это  было
кстати. Подпрыгнув, Алексей сделал  прямой  шпагат,  ударил  еще  двоих.
Одному  попал  хорошо,  прямо  в  горло,  второй  успел  увернуться.  Но
неудачно: упал на  одно  колено  и  вонзил  ладонь  прямо  в  бутылочные
осколки. Его звериный вопль слился с криками и руганью остальных.
   Алексей не обратил  на  крики  внимания.  Это  со  стороны  выглядело
красиво, почти кино. А ему не до  этого.  Пульс  двести,  перед  глазами
круги от сверхнапряжения, руки дрожат, словно вагон угля разгрузил... Но
зато шансы почти сравнялись - теперь перед Николаевым был  только  один,
самый здоровый мужик. В нем Алексей почувствовал настоящего  противника.
Его сразу выдавали глаза.
   Прищуренные, спокойные. Чересчур спокойные. Сразу было видно, что это
битый, матерый волк, прошедший не одну уличную драку.
   В  отличие  от  остальных,  мужик  не  лез   на   рожон,   действовал
осмотрительно.
   Не глядя, подхватил с земли осколок кирпича и сделал  два  осторожных
шага вперед... Но вдруг замер, выпрямившись, отшвырнул кирпич в сторону.
На его лице появилось странное сонное выражение.
   Разгадку этой метаморфозы Алексей получил ровно  через  секунду.  Она
возникла в виде сильного удара резиновой дубинкой прямо по почкам.
   - Стоять! Руки за голову! И ты тоже! Кому  было  сказано  -  руки  за
голову!
   Удар повторился. На этот раз - по животу, потому  что  Алексей  успел
обернуться.
   Перед ним возвышался здоровенный детина в милицейской форме.  За  его
спиной - еще двое. С короткоствольными  автоматами.  Из  ядовито-желтого
"уазика" нехотя выбрался толстый лейтенант. Он  дожевывал  булку,  густо
смазанную маслом.
   - Руки! - повторил детина и снова ударил Алексея.
   - Кончай! Больно же, - невольно вырвалось у парня.
   - Чего-чего?
   Выразительно сплюнув, Алексей демонстративно поднял руки над головой.
Но милиционеру этот плевок явно не понравился. Он размахнулся от души  и
ударил парня прямо по голове. Мгновенно наступила темнота, уши  заложило
оглушительным свистом. Алексей закрыл глаза и рухнул на землю.
 
Глава 6 
 
Отец Влас 
 
1 
 
   "Жениться нужно на сироте",  -  справедливо  заметил  классик.  После
четырех лет совместной жизни с последней, уже третьей  по  счету,  женой
Сурков был полностью с ним согласен.
   - Причем сирота должна быть круглой! - проворчал он, прислушиваясь  к
затихающим шагам своей тещи.
   Только что теща в миллионный раз напомнила ему, что нужно  сходить  в
магазин за креветками. Она, видите ли,  ко  дню  рождения  дочери  хочет
сделать ее любимый чешский пирог. А о  том,  что  через  двадцать  минут
начнется футбол, она подумал?
   - Я целую неделю ждал этого матча! - воскликнул Сурков.
   Но воскликнул шепотом, чтобы, не дай бог, не услышали. Если  услышат,
то такое начнется! Домашняя лесопилка с  двумя  ржавыми  пилами  -  одна
тещина, другая жены... Сурков передернул плечами. Нет, лучше об этом  не
думать. Лучше подчиниться. Черт с ними, со всеми этими бабами!
   Он вообще по жизни человек был тихий и мирный, и даже то, что  Сурков
состоял сотрудником АНБ, не наложило на  него  отпечаток  геройства.  Он
никогда не принадлежал к тем,  кто  бегает  с  автоматом  наперевес  или
поджидает  врага  в  укромной  засаде,  любовно  поглаживая  пистолет  с
глушителем. Нет, этого Сурков не то, чтобы не любил - просто терпеть  не
мог! Вот тихие, долгие, заморачивающие допросы -  это  его  стихия.  Или
наблюдать за "объектом" (желательно в хорошем ресторане) - это тоже его.
В крайнем случае можно немного побывать "топтуном"* (* Человек,  ведущий
наружное наблюдение). Начальство  это  знало  и  старалось  использовать
Суркова, так сказать, в мирных целях.
   Поняв, что от похода в магазин не отвертеться,  он  быстро  собрался,
надел на ноги видавшие виды кроссовки и поспешил в супермаркет,  который
находился в двух шагах от его дома. Выйдя из подъезда,  Сурков  привычно
поднял  воротник  куртки.  Холодный  ветер  с  Невы  принес  сырость,  а
известная вечерняя питерская прохлада пронизывала тело до самых  костей.
Он сделал несколько шагов, пересек насквозь крохотный  колодец  дворика,
вошел  в  арку.  И  вдруг  замер.  Прямо  перед  ним   возвышались   две
атлетические фигуры в длинных темных плащах.
   Будучи человеком невысоким, Сурков особенно остро реагировал на  тех,
кто был выше его ростом - особенно это касалось женщин  -  и  сейчас  он
сразу же почувствовал, как от незнакомцев исходит скрытая угроза.
   Сурков инстинктивно почувствовал, что они поджидают именно его.
   Один из незнакомцев шагнул вперед, узкая полоска от освещенного  окна
легла на его лицо, и Сурков сразу же узнал его. Это был Лохматый, верный
помощник отца Власа.
   - Привет! - испуганно пискнул Сурков.
   Лохматый не ответил на приветствие.  Лишь  презрительно  сощурился  и
коротко рявкнул:
   - Руку!
   - Что?
   - Я говорю - руку! - и сам  протянул  вперед  правую  ладонь,  словно
хотел поздороваться.
   Удивленный Сурков протянул в ответ свою руку. Он явно не понимал, что
от него хотят. Лохматый цепко  схватил  его  потную  от  страха  ладонь,
крепко сжал ее и  вдруг  неуловимым  приемом  с  хрустом  вывернул  руку
Суркова таким обр