вырвалось у него.
   - Кто? - вдруг оживился усатый.
   - Кто, кто... Ясно кто. Люди!
   - А ты что же, парень, людей не любишь?
   Мужчина по-прежнему глядел прямо перед собой.  На  пассажира  -  ноль
внимания.
   - За что же их любить?! - вдруг взорвался Колян. - правильно  говорил
Шестов: вся Россия - беспредельщики, а самые лучшие люди - это кони!
   - Допустим, это не он сказал... - А мне наплевать. Ты знаешь,  мужик,
что эти подонки только что человека завалили? Настоящего человека, а  не
фраера какого-нибудь!
   - Ну и что... Если бы я тебя не подобрал,  то  еще  одним  покойником
было бы больше. Какая разница!
   - Как это - какая разница? Ну ты даешь, мужик!
   Усатый вдруг резко ударил по тормозам. Посмотрел ему прямо  в  глаза.
Колян поежился. Глаза у мужчины были разноцветные - один зеленый, другой
карий.
   Взгляд прищуренный, недобрый.  Нос  крючком,  густые  усы  и  тяжелый
раздвоенный подбородок только усиливали  неприятное  ощущение,  которое,
казалось, излучал мужчина. Собранные в пучок волосы образовали небольшую
аккуратную косицу.
   Разноцветные глаза впились в парня. Колян хотел  отвести  взгляд,  но
вдруг с ужасом почувствовал, что не может этого  сделать.  Он  попытался
было пошевелить рукой - бесполезно. Тело застыло, превратилось в статую,
и казалось, не было на  свете  такой  силы,  что  могла  в  этот  момент
сдвинуть Коляна с места.
   - Запомни! - медленно и внушительно заговорил мужчина. - Ты -  никто.
Ты должен был быть трупом еще десять минут назад. Я тебя  спас.  Изменил
твою судьбу. Спас твою копеечную жизнь. Если бы не я,  то  лежал  бы  ты
сейчас там на дороге, и твои мозги клевали бы вороны... Понял? Повтори!
   - Понял.
   - И запомни хорошенько, что ты червь. Повтори!
   - Я червь, - послушно повторил, с трудом шевеля помертвевшими губами,
Колян.
   Он не  хотел  ничего  говорить,  но  властный  голос  усатого  и  его
немигающий взгляд страшных глаз парализовал волю  парня  настолько,  что
Колян не мог сопротивляться. Его воля вообще не принадлежала ему. Он был
не он. Он вообще никем не был. Червь.
   Удостоверившись, что парень  загипнотизирован,  усатый  усмехнулся  с
довольным видом. И вдруг  неожиданно  ударил  ребром  ладони  по  сонной
артерии Коляна. Тот дернулся, взглянул недоуменно и мягко  повалился  на
бок. Мужчина бережно перехватил его тело,  уложил  на  сиденье.  Прикрыв
парня курткой, он обернулся и посмотрел по сторонам. На дороге никого не
было. "Почти сто процентов, что никто не видел", - подумал усатый.
   Он выжал сцепление, надавил на газ, и легковушка послушно тронулась с
места...
 
3 
 
   Застонав, Колян  пришел  в  себя.  С  трудом  разлепил  глаза.  Хотел
провести рукой по голове, которая раскалывалась так, словно он  перебрал
дрянного  самогона,  но  вдруг  с  удивлением  обнаружил,  что  накрепко
прикручен медной проволокой к столбу в каком-то полуразвалившемся сарае.
Кругом валялся садовый инвентарь, обрывки веревок,  доски,  кирпичи.  На
стене развешаны  ржавые  косы  и  серпы...  Снаружи  послышались  чьи-то
уверенные шаги.
   - Дашь ему вот это! - сказал густой голос.  -  Только  обязательно  в
вену вгони, не промахнись, как в тот раз.
   "Разноглазый!" - вспомнил Колян.
   - А может, шлепнуть его? Чего с придурком возиться... - Цыц! Здесь  я
решаю. Или ты забыл, кому служишь? Смотри, я живо тебе напомню...  -  Ну
что ты, Влас! Это у меня просто вырвалось.
   - Будешь много болтать, я тебе язык-то укорочу. И  не  отворачивайся,
не отворачивайся. Смотри в глаза! Я кому сказал - в глаза... Вот так!  -
послышалась глухая возня. - И запомни, лишний  человек  нам  никогда  не
помешает... - Я понял! Сейчас же все  сделаю...  заскрипели  несмазанные
петли, неровная полоска света легла  на  земляной  пол.  В  сарай  вошел
высокий, наголо стриженный человек. Он  нервно  оглянулся  через  плечо,
поежился, как от холода. У него в  руках  был  шприц.  Стриженный  молча
подошел к парню. Колян вдруг поразился тому, какие странные глаза были у
стриженного. Они словно смотрели внутрь, в самого  себя...  -  Мужик!  -
испуганно произнес Колян. - Ты это чего?... договорить  он  не  успел  -
стриженный всадил ему иглу. Парень дернулся и почувствовал, как медленно
теряет сознание.
 
4 
 
   В большом зале сидели  на  корточках  люди,  их  было  много,  и  они
странным образом походили друг на друга. Здесь были только мужчины.  Они
сидели, слегка раскачиваясь  из  стороны  в  сторону,  как  кобра  перед
прыжком. Их глаза были закрыты, губы шептали непонятные слова... Мужчины
были по пояс голые, крепкие, мускулистые и  загорелые.  Судя  по  всему,
многие из них - бывшие военные, это было видно по  их  выправке...  Лишь
Колян отличался от остальных. И не только тем,  что  его  тело  украшали
многочисленные татуировки. Худой, весь  какой-то  угловатый,  с  фигурой
подростка, он явно дисгармонировал на фоне других. Словно гадкий  утенок
среди лебедей.
   Пламя сотен свечей металось в полумраке.  Звуки  странной  мантры  то
нарастали, то стихали. Мужчины напоминали роботов. Сидевший  перед  ними
отец Влас, тот самый человек, который подобрал  на  дороге  Коляна,  был
одет в яркий,  расшитый  причудливым  орнаментом  фиолетовый  халат.  Он
перебирал гигантские четки и задавал общий ритм:
   - ДО-ДЕ-ДА-ДУМ!
   Молящиеся вторили ему:
   - ДАА-ДУУУМ... - ОЛА-ДА-ДУМ!
   - ДАА-ДУУУМ... и так до бесконечности.
   Как зомби, Колян повторял непонятные ему звуки. Что они означали,  он
не знал, да и не хотел знать в этот момент. Сейчас им владела лишь  одна
мысль, которую внушил ему  странный  спаситель:  он,  Колян,  червь,  он
никто,  он  пыль  под  ногами  Учителя.  И   его   основная   задача   -
беспрекословно  повиноваться...  А  в  подвале   тем   временем   грозно
нарастало:
   - ДО-ДЕ-ДА-ДУМ!...
 
Глава 2 
 
Странная смерть 
 
1 
 
   В тот день Леве Кучерову было хорошо по трем причинам.
   Во-первых, удалось благополучно ускользнуть от "сумчатых"  -  он  так
называл жену и тещу,  которые  подрабатывали  "челноками",  перепродавая
шоколад с фабрики по оптовым рынкам. Женщины покупали коробки  прямо  со
склада за наличку, перекладывали его в свои  сумки,  дав  взятку,  легко
проходили проходную. Пока мамаша стерегла сумки, дочь как более  молодая
и привлекательная, ловила машину... Сам Кучеров такой  бизнес  презирал.
"Вот еще! - гордо заявлял он.  -  Чтобы  старый,  матерый,  подстреляный
"духами" прапорщик спекулянта из себя изображал?!
   Да не бывать этому никогда!"  Женщины  помалкивали.  Вначале,  еще  в
первые дни, когда Кучеров  только  переехал  к  жене,  теща  попробовала
попрекнуть его куском хлеба, бывший прапорщик  тут  же  поставил  ее  на
место: выдал нашего русского трехэтажного, да еще кулак под нос сунул. А
кулачок-то у Кучерова  о-го-го  какой!  Размером  с  пивную  кружку,  не
меньше!  Теща,  естественно,  гордо  заткнулась.  Победа   осталась   за
прапорщиком, и теперь он мог вести себя как ему заблагорассудится.
   Во-вторых, с утра сосед похмелил  Кучерова  мензуркой  спирта.  Сосед
работал шофером на "скорой помощи" и  дружил  почти  со  всеми  врачами,
безотказно подвозя их после дежурства домой. За это врачи щедро делились
спиртом. Кучеров это знал и когда, выйдя из  подъезда,  увидел  знакомую
машину с красным крестом, как бы невзначай завернул к  ней.  Еще  издали
вежливо поприветствовал шофера:
   - Здорово, Ильич!
   - Ты, что ли, Лева? Ну здоров, коли не шутишь.
   - Какие с утра могут быть  шутки...  -  Ха!  Еще  какие...  Сам  ведь
знаешь, у нас народ насчет хохмы всегда на первом месте стоял,  -  начал
словоохотливый шофер. - Вот мы, например,  только  что  жмура  из  петли
вытащили. Здоровенный такой, килограммов на сто двадцать.
   Хотел, дурак, жену попугать за  то,  что  она,  как  ему  показалось,
изменяет.
   Поставил табурет под  люстрой,  привязал  бельевую  веревку,  затянул
"бабочку" под горлом -  словом,  все  чин-чинарем.  Жена,  мол,  войдет,
испугается... Кучеров поморщился. Все в соседе было хорошо, кроме одного
- любил Ильич потрепаться, хлебом его не корми. А если заводился, то это
надолго: часами мог рассказывать свои байки.
   - Ильич! - сумел  вклиниться  в  его  неторопливую  речь  Кучеров.  -
Извини, брат, спешу... - И ступай себе, - обиделся сосед.
   - Погоди! Чего ты сразу в обидку кинулся? Ей-богу, как маленький... Я
бы с тобой покалякал - слов нет. Но надо бежать!  -  Для  убедительности
Кучеров провел ладонью по горлу. - Скажи, брат, честно - не похмелишь? А
то клапана горят... - И он повторил свой жест.
   - Вот вы всегда так, - проворчал сосед. - Как выслушать человека, так
спешу, мол, некогда... А если пятьдесят грамм спирта, то  давай,  Ильич,
вынь да положь!
   Лева Кучеров развел руками  и  виновато  улыбнулся.  Махнув  на  него
рукой, сосед достал откуда-то из-под сиденья бутылку и на глаз накапал в
мензурку граммов тридцать медицинского. Кучеров резко выдохнул и  выпил.
Спирт обжег небо, а через  пару  мгновений  неожиданно  стало  теплее  и
как-то уютнее... Ну а третья причина хорошего настроения  была  и  вовсе
простой  -  оставив  в  покое   щедрого   Ильича,   Кучеров   вышел   на
Каменноостровский, и вдруг ветер бросил к его ногам скомканную  бумажку.
Что-то знакомое почудилось бывшему прапорщику.
   Предчувствуя удачу, он поднял бумажку и развернул  ее.  Так  и  есть!
Целых пятьдесят рублей послал бог.
   Кучеров опасливо огляделся - может, пошутил кто?
   Да нет, не похоже. Самый  настоящий  полтинник  у  него  в  руках,  и
никаких шутников поблизости не видно. Что же, неплохой,  выходит,  денек
намечается, подумал он. От "сумчатых" сбежал - раз! Похмелился - два!  А
вот теперь еще этот божий подарочек.  Теперь  можно  с  чистой  совестью
оторваться.
   Неожиданно Кучеров всерьез задумался. Ведь проблема-то непростая: как
истратить полтинник, чтобы потом не было  мучительно  больно.  Несколько
минут напряженной умственной работы не  принесли  ощутимого  результата.
Пить или не пить - вопрос не стоял. Конечно, пить! Но вот  что,  как  и,
главное, с кем... Тогда он решил поступить более мудро -  взять  бутылку
"Балтики-9", обкашлять этот вопрос, не слишком торопясь, а там, глядишь,
какая-нибудь умная мысль голову и посетит.
   Бывший прапорщик заспешил  к  коммерческому  ларьку,  не  ведая,  что
именно в этот самый момент на Каменноостровский  проспект  с  включенной
мигалкой выехала казенная "Волга"...
 
2 
 
   По Каменноостровскому проспекту,  не  обращая  внимания  на  дорожные
знаки и разметку,  лихо  неслась  кавалькада  похоронно-черных  машин  с
правительственными номерами. Два шестисотых "мерседеса", джип с охраной,
видавшая  виды  "Волга"  гаишников  и  мотоциклетный   эскорт.   Видимо,
гаишникам было немного стыдно, что они едут на  такой  непрезентабельной
колымаге рядом с такими красавцами, и свой стыд  они  выражали  довольно
своеобразно - сидевший рядом с водителем  на  переднем  сидении  молодой
русоволосый лейтенант изо всех сил орал на  проезжающие  мимо  машины  в
"матюгальник":
   - Принять вправо! Всем машинам принять вправо!
   Машины, естественно, послушно подчинялись. Кому же охота  связываться
с ментами, да еще с теми, которые охраняют правительственные "мерсы". Не
послушаешься - столкнут в кювет, даже глазом моргнуть не успеешь. А что?
Вон на той неделе на проспекте Стачек пенсионер  дорогу  переходил,  так
сшибли его и  промчались  мимо,  не  заметили...  Но  лейтенанту  одного
послушания было мало.
   - Резче! Резче! - надрывался он. - Тебя,  красный  "жигуль",  это  не
касается?!
   Красные "Жигули", за рулем которых  сидела  симпатичная  девушка  лет
двадцати пяти, были разукрашены красными треугольниками, на которых были
и "дамская туфелька", и "кипящий чайник", и "восклицательный знак"... Не
нужно было особо приглядываться к сосредоточенному девичьему  лицу  -  и
так любому было ясно, что за рулем машины находится новичок.
   - Вправо, женщина! - гаркнул лейтенант так, что  красный  "жигуленок"
от страха и неожиданности едва не врезался в бордюр.
   Девушка с трудом вырулила, резко нажала на  тормоза.  Машина  замерла
как вкопанная, едва не  "поцеловав"  бетонный  куб.  на  глазах  молодой
водительницы   показались   слезы   бессилия    перед    такой    наглой
несправедливостью. А тут еще в довершении всего  лейтенант  выразительно
погрозил ей кулаком. Ничего себе! Она еще и виновата...
 
*** 
 
   В толпе зевак стоял и Лева  Кучеров.  Он  не  спеша  потягивал  пиво.
По-своему он был прав: что еще лучше согреет  душу  и  прояснит  голову?
"Нет,  ребята,  а  молодец  все-таки  был  Лев  Толстой,  когда  всерьез
предлагал запретить в России водку и советовал всему населению поголовно
перейти на употребление пива", - расслабившись, думал бывший  прапорщик.
Что ни говори, пиво - это вещь... Размышляя  подобным  образом,  Кучеров
скользнул взглядом по толпе и вдруг увидел знакомый профиль. Ба, да ведь
это Пашка Зуйков.
   - Паш! - радостно закричал Кучеров. - Зуйков! Эй!
   Долговязый Зуйков, одетый в длинный, почти до пят, светло-серый плащ,
медленно шел мимо своей знаменитой шаркающей походкой. Он  всегда  ходил
так, будто у него на ногах были лыжи. Зуйков служил когда-то с Кучеровым
в одном танковом батальоне. Их часть прикрывала выход советских войск из
Афганистана.
   Особой дружбы между ними никогда не водилось, но Зуйков нравился Леве
тем, что всегда был готов прийти на помощь - что близкому человеку,  что
чужому, без особой разницы. Подобный альтруизм подкупал. Он был примерно
одних лет с Кучеровым, но выглядел несколько старше, был выше  ростом  и
сильно сутулился.
   - Пашка, ты что, оглох? - вновь крикнул Кучеров, делая шаг  навстречу
приятелю.
   Но вдруг замер. Что-то его насторожило в поведении знакомого.
   Зуйков  двигался  вперед  -  мимо  Кучерова,  не  замечая  его.   Его
остекленевшие глаза отрешенно смотрели вперед. Он напоминал слепого... У
Кучерова  неожиданно  сел   голос.   Тревога,   что   вот-вот   случится
непоправимое, охватила его. Он хотел  предостерегающе  крикнуть,  но  не
смог. Лишь прошептал-прохрипел:
   - Куда? Назад!
   Зуйков не обратил на его слова никакого внимания.
   Он шагнул с тротуара на  мостовую,  сделал  несколько  шагов  вперед,
словно хотел перейти проспект. Именно - перейти, а не перебежать. Зуйков
двигался  с  одной  постоянной  скоростью,  в  его  странных,  скованных
движениях было больше от робота, чем  от  человека...  Кавалькада  машин
была уже совсем рядом.
   Они неслись не снижая скорости.  Уверенные,  что  дорога  перед  ними
будет всегда свободной... Заметив на дороге  Зуйкова,  гаишник-лейтенант
удивленно округлил глаза:
   - Это что еще за му... докончить он не успел. Все остальное произошло
в доли секунды. Пашка Зуйков неожиданно  бросился  вперед  -  под  самые
колеса гаишников. У молодого лейтенанта от  изумления  отвисла  челюсть.
Водитель "Волги" не успел среагировать, лишь слегка дернул рулем  влево.
Но было уже поздно. Машина ударила Зуйкова, его тело подбросило,  кинуло
на ветровое стекло. Триплекс  с  хрустом  вдавился,  мгновенно  покрылся
густой сетью кровавых трещин. Тело Зуйкова перевернулось, как  брошенная
ненужная кукла, и слетело  на  тротуар.  Отчаянно  завизжали  тормоза...
Машины с правительственными номерами пронеслись  мимо,  словно  то,  что
произошло, их не касалось. Впрочем, так оно и было.
   В первые несколько секунд у всех, кто видел это, был шок. Затем толпа
зевак  бросилась  к  "Волге",   окружила   тело   Зуйкова.   Потрясенный
случившимся Кучеров так и остался стоять на  месте  с  бутылкой  пива  в
руках. Он все еще не мог осмыслить происшедшее.
   - Как же так? - беззвучно прошептал он посеревшими от страха губами.
   Тем временем в толпе уже бурно обсуждали происшедшее:
   - Он нарочно бросился!
   - Сам ты нарочно... Хотел перейти, а эти его сбили!
   - Ездют где хотят! Управы на них нет!
   - А ты президенту напиши!
   - Сам пиши! Как будто у него дел больше  нет...  -  Ша!  Чего  орете,
сороки? "Скорую" - то хоть вызвали?
   - Да вызвали, вызвали... Успокойся! Чего уж тут  вызывать-то.  И  так
видно, что мужику каюк!
   Гаишники выбрались из  своей  машины.  У  них  был  растерянный  вид.
Лейтенант, который еще совсем  недавно  властно  орал  на  машины  через
"матюгальник", теперь стоял над телом  неподвижно  лежавшего  Зуйкова  и
явно не знал, что предпринять.
   Теперь он был похож на нашкодившего школьника в  учительской.  Те  же
бегающие глаза, в которых пряталась смертельная тоска - ну вот надо  же,
и я попался...  Оцепенение,  охватившее  Кучерова,  наконец  прошло.  Он
осторожно протиснулся сквозь толпу, с опаской взглянул на  тело.  Одного
взгляда достаточно было, чтобы убедиться - Пашке Зуйкову  уже  ничем  не
поможешь. Под телом натекла огромная лужа черной крови.
   Никто  из  присутствующих  не  обратил  внимания  на  притаившуюся  в
ближайшей подворотне сутулую фигуру усатого человека с косицей  седеющих
волос.  Глаза  человека  светились  каким-то   особенным   гипнотическим
блеском, он держал в руках четки и быстро перебирал их. Если бы  Кучеров
в этот момент взглянул на прятавшегося в подворотне, то он бы его  сразу
узнал - это был отец Влас... Однако Леве  Кучерову  было  не  до  этого.
Страх вновь завладел им. смерть Зуйкова, которая произошла прямо у  него
на глазах, подействовала на бывшего прапорщика, как удар  молотом.  Весь
хмель мгновенно улетучился. Срочно нужно было что-то предпринять. Но что
именно?!
   Кучеров  затравленно  огляделся.  И  вдруг  ему   в   голову   пришла
неожиданная мысль. Ну конечно, как  же  он  сразу  не  сообразил.  Нужно
немедленно бежать в подвал, рассказать о случившемся отцу Власу...
 
3 
 
   В подвале первым  Кучерову  встретился  Лохматый,  правая  рука  отца
Власа.
   Увидев   встревоженного   бывшего   прапорщика,   Лохматый   нехорошо
усмехнулся - он не любил людей и никогда не скрывал этого.
   - Ты куда несешься?
   - Там, там... - Ну чего? Мессия пришел, что ли?
   - Нет... - Кучеров затравленно огляделся.  -  Пашку  Зуйкова  машиной
задавило... Насмерть! На Каменноостровском проспекте... - И что?
   - Как что?! Я же  говорю  -  Зуйкова  задавило!  Я  пиво  взял...  На
проспект вышел... Только  бутылку  открыл...  А  тут  машины  несутся...
Впереди "Волга" с ментами... - от волнения Кучеров рубил фразы. -  Ну  и
Пашка идет. Глаза страшные...  Смотрит  прямо  перед  собой,  никого  не
замечает. Я ему - Зуйков, ты чего?.. А он не отвечает. Прет как танк.  И
прямо на машины. А потом как прыгнет вперед... - Прыгнул?
   - Сам прыгнул! Я и  глазом  моргнуть  не  успел...  лохматый  властно
поднял руку , давая знак бывшему прапорщику, чтобы  он  замолчал.  Затем
спросил подозрительно:
   - А ты чего там делал?
   - Я? - как-то сразу сник и растерялся Кучеров. После контузии  с  ним
такое часто бывало -  говорит-говорит,  а  потом  вдруг  зададут  пустой
вопрос, он и молчит, не знает, что ответить.
   - Ну не я же! - усмехнулся Лохматый. - Меня там не было. Так  что  ты
там делал?
   - Я же говорю - пиво взял, вышел на Каменноостровский проспект. Я там
живу рядом... А Пашку Зуйкова насмерть. И главное - видно,  что  он  сам
лезет.
   От волнения  Кучеров  говорил  сбивчиво,  понимал,  что  рассказывает
плохо, но сейчас ничего поделать с собой не мог - его трясло от нервного
шока, который он только что испытал.
   Грубо сплюнув под ноги, Лохматый вдруг протянул руку и цепко  схватил
его за грудки. Притянул к себе. Зашептал гнилым ртом:
   - Один дурак полез... Вот его Бог и наказал. А ты  не  лезь,  не  суй
свой нос не в свое дело.
   - Да ты че? Я ничего... Я случайно там оказался!
   - Случайно только хомячки родятся. Понял?
   - Ну... понял. А чего случилось-то, Лохматей? Я ничего не  понимаю...
Ну не мог же Пашка сам под машину броситься. Он  же  не  пьяный  был,  я
точно видел!