о довольно печально.
   -  Очень  печально,  но,  вероятно,  неизбежно.  Для  казино  потребуется
обслуга... Слушай, мне надоело говорить об этих островах, я хочу говорить  о
нас.
   - А о чем здесь говорить, Тай? Твоя жизнь здесь,  моя  в  Европе,  или  в
Африке, или  в  лагерях  беженцев  в  воюющих  странах,  где  люди  особенно
нуждаются в нашей помощи. Налей мне еще, я возбуждаюсь от вина и от тебя.
   - А как же ты? Когда ты будешь жить для себя? - спросил Хоторн,  наполняя
стаканы.
   - Это будет довольно скоро, дорогой. В один прекрасный день я вернусь  и,
если тебя к этому временя никто не опутает, сяду на ступеньки твоей  конторы
и скажу: "Привет, коммандер. Бери меня или выбрось акулам".
   - И как скоро это произойдет?
   - Скоро, потому что силы у меня уже на исходе... Но не будем  говорить  о
будущем, Тай, нам надо поговорить о настоящем.
   - О чем?
   - Я разговаривала по телефону с мужем. Вечером мне  придется  вылететь  в
Париж, у него дела с  княжеской  семьей  в  Монако,  и  он  хочет,  чтобы  я
сопровождала его.
   - Сегодня вечером?
   - Я не могу отказать ему, Тай, муж так много делает для меня. Он отправил
за мной на Мартинику самолет, утром я буду в  Париже,  соберу  вещи,  сделаю
кое-какие покупки, а позже, днем, встречусь с ним в Ницце.
   - Ты снова исчезнешь, - сказал Хоторн. Он давно не пил шампанского,  и  у
него внезапно слегка начал заплетаться язык. - Ты не вернешься!
   - Ты ужасно ошибаешься, дорогой... любовь моя. М вернусь  через  две  или
три недели, поверь мне. А теперь хоть эти несколько часов будь со мной, люби
меня. Доминик поднялась с кресла, сняла белый пиджак и  начала  расстегивать
блузку. Тайрел тоже поднялся и начал раздеваться, наполнив при этом стаканы.
- Ради Бога, люби меня! - воскликнула Доминик, увлекая его к кровати.

***

   Дымок от их  сигарет  тянулся  к  потолку  сквозь  лучи  послеполуденного
солнца. Их  тела  устали,  от  ненасытной  любви  и  шампанского  все  мысли
улетучились из головы Хоторна.
   - Тебе хорошо со мной? - прошептала Доминик, склоняясь над его обнаженным
телом и касаясь полной грудью его лица.
   - Если и существует рай, то я не  желаю  знать  его,  -  ответил  Тайрел,
улыбаясь.
   - Фу, как мрачно, лучше налей нам еще.
   - Это последняя бутылка, леди, мы с тобой напьемся.
   - Меня это не волнует, это наш последний час... пока  я  снова  же  увижу
тебя. - Доминик потянулась через  кровать  и  разлила  по  стаканам  остатки
шампанского. - Держи, дорогой, - сказала она, поднося стакан к губам Тайрела
и прижимаясь грудью к  его  щеке.  -  Я  должна  запомнить  каждую  секунду,
проведенную с тобой.
   - У тебя такой вид, как будто ты удаляешься...
   - Я понимаю, комман... О, прости, я забыла, что ты не любишь это звание.
   - Я рассказывал тебе об Амстердаме, - с трудом произнес  Хоторн,  язык  у
него явно заплетался. - Я ненавижу это звание... Да я никак пьян, не  помню,
когда... когда я был так пьян...
   - Сейчас совеем другое дело, дорогой. У  нас  ведь  торжество,  разве  не
так?
   - Да... да, конечно.
   - Я опять хочу тебя, любовь моя.
   - Что?.. - Голова Тайрела откинулась, он вырубился. Хоторн долго не  пил,
и такая доза алкоголя была чрезмерной для него.
   Доминик тихонько встала с кровати, подошла к  креслу  у  окна,  где  были
разбросаны ее вещи, и быстро оделась.
   Внезапно она заметила на полу хлопчатобумажную куртку Хоторна.  Это  была
обычная форменная куртка, какие  носили  на  островах,  легкая,  с  четырьмя
накладными карманами. В условиях жаркого тропического  солнца  такие  куртки
надевали прямо на голое  тело.  Но  внимание  Доминик  привлекла  совсем  не
куртка, а слегка выглядывавший из  кармана  сложенный  конверт,  окаймленный
синей  и  красной  полосами.  Такие  конверты  обычно   использовались   для
правительственной почты или в частных клубах для придания им  официальности.
Она опустилась на колени,  достала  конверт  и  вытащила  из  него  короткую
записку, написанную от руки.  Подойдя  к  окну,  она  внимательно  прочитала
записку.

   "Объект. Женщина в зрелом возрасте,  путешествует  с  молодым  человеком,
примерно в два раза моложе ее.
   Детали. Описания неполные,  но  это  может  быть  Бажарат  и  ее  молодой
спутник, которых обнаружили в Марселе. Имена пассажиров  катера,  прибывшего
на Сен-Мартен: фрау Марлен Рихтер и ее внук Ганс Бауэр. В  деле  Бажарат  не
отмечено, что раньше она пользовалась немецкими именами, а также отсутствуют
сведения о ее знании немецкого. Однако  вполне  возможно,  что  она  владеет
немецким языком.
   Связь.  Инспектор   Лоренс   Мейджор,   начальник   службы   безопасности
СенБартельми.
   Дополнительные  факторы  для  подозрений.  Отказ  назвать  свое  имя   по
требованию.
   Способ задержания.  Подойти  к  объекту  сзади,  держа  оружие  наготове.
Выкрикнуть: "Бажарат" и быть готовым открыть огонь".

   Прищуренно глядя в окно на послеполуденное солнце, Доминик сунула записку
обратно  в  конверт,  вернулась  к  куртке  и  положила  конверт  в  карман.
Выпрямившись, она внимательно посмотрела на обнаженную  фигуру,  лежащую  на
кровати. Ее  замечательный  любовник  обманул  ее.  Капитан  Тайрел  Хоторн,
владелец  компании  "Олимпик  чартерз",  Виргинские  острова,   США,   снова
превратился  в   коммандера   Хоторна,   офицера   военноморской   разведки,
завербованного для охоты за террористкой  из  долины  Бекаа,  чей  путь  был
прослежен от Марселя до островов Карибского моря. Подходя к столу и  забирая
свою сумочку, Доминик подумала: какая  трагическая  ирония  скрыта  во  всем
этом. Она включила радио, стоящее на столике, на полную  громкость,  комнату
заполнили звуки гремящей музыки. Хоторн даже не пошевелился.
   Это так ужасно и вместе с  тем  так  необходимо...  Как  больно  было  ей
признавать это, а отрицать еще больнее. Она все  время  убеждала  себя,  что
убивает ради  жизни,  а  сейчас  представила  себе,  что  ее  покойный  муж,
поддерживавший ее во всех делах, отпускает ее, чтобы посмотреть, обретет  ли
она счастье, прекратив борьбу с этим предательским и лживым миром. Все тогда
было бы просто. Но нет! Она любила этого обнаженного  мужчину,  лежащего  на
кровати, любила его ум, его тело, даже его страдания, которые  понимала.  Но
она жила в реальном, а не вымышленном мире.
   Доминик открыла сумочку и медленно, осторожно вынула небольшой  пистолет.
Она положила его на подушку, направив ствол в левый висок Хоторна,  зацепила
указательным пальцем спусковой крючок и  напряглась,  ожидая,  когда  музыка
зазвучит громче... Нет,  она  не  может  этого  сделать!  Она  ненавидела  и
презирала себя, но все равно не могла! Она любила этого человека, любила так
же сильно, как боевика, погибшего на берегу Ашкелона!
   Амайя Бажарат убрала пистолет обратно в сумочку и стремительно  вышла  из
комнаты.

***

   Хоторн проснулся. Голова раскалывалась, в глазах все плыло.  Внезапно  он
понял, что Доминик нет рядом с ним. Но где же она? Тайрел с трудом  поднялся
с кровати, огляделся в поисках телефона, увидел его на столике, снова рухнул
на кровать, снял трубку и набрал номер портье.
   - Женщина, которая была здесь! - крикнул он в трубку. - Когда она ушла?
   - Больше часа назад, - ответил клерк. - Хорошенькая леди.
   Тайрел швырнул трубку,  прошел  в  маленькую  ванную;  наполнил  раковину
холодной водой и сунул туда голову. Мысли  его  вернулись  к  острову  Саба.
Безусловно, она не вернется в Париж, не повидавшись с  дядей...  Но  сначала
ему нужно позвонить Джеффри Куку на Верджин-Горду и сообщить, что здесь  они
вытянули пустышку.
   - То же самое в Кристианстеде и на Ангилье,  старина,  -  сказал  Кук.  -
Такое впечатление, что мы все втроемм гонялись за призраком. Ты вернешься  к
вечеру?
   - Нет, мне здесь надо еще кое-что выяснить.
   - Ты что-нибудь обнаружил?
   - Я нашел и потерял, Джефф, но это имеет значение  для  меня,  а  не  для
тебя. Так что буду позже.
   - Будь любезен. У нас есть еще два сообщения, которые нам  с  Жаком  надо
проверить.
   - Сообщите Марти, Где я смогу найти вас.
   - Это тому парню, механику?
   - Да, ему.

***

   Поплавки гидроплана коснулись спокойной глади моря, и самолет  зарулил  в
небольшую полукруглую  бухту  частного  острова,  закрытую  скалами.  Летчик
подогнал  гидроплан  к  короткому  причалу,  на  котором  в  ожидании  стоял
охранник, вооруженный лупарой. Бажарат вылезла на  поплавок,  ухватилась  за
руку, поданную охранником, и взобралась на причал.
   - У падроне сегодня счастливый день,  синьора,  -  прокричал  сквозь  шум
винтов охранник, говоривший по-английски с  ужасным  акцентом.  -  Для  него
снова увидеть вас - гораздо полезнее всяких процедур в  Майами.  Он  напевал
арию, пока я мыл его.
   - Вы тут управитесь? - быстро спросила Баж, - Мне надо прямо сразу пройти
к падроне.
   - А что тут трудного, синьора? Я оттолкну его  за  крыло,  а  дальше  наш
молчаливый друг все сделает сам.
   - Отлично! - Амайя  побежала  по  ступенькам,  но  наверху  остановилась,
переводя дыхание. Надо успокоиться и не показаться падроне возбужденной.  Он
не любил людей, теряющих контроль над собой. Нет, Амайя не впала  в  панику,
но тот факт, что  разведывательным  службам  известно  о  ее  пребывании  на
островах, был для нее большой неожиданностью. Она могла  допустить,  что  об
этом мог узнать падроне через людей из долины Бекаа, но она  даже  не  могла
представить себе, что на нее начата охота и дело уже дошло до участия в  ней
Хоторна, завербованного  разведывательными  службами.  Глубоко  дыша,  Амайя
дошла до двери, потянула бронзовую ручку и  вошла  в  дом.  Пройдя  примерно
половину холла, она увидела сгорбленную фигуру в инвалидном кресле.
   - Здравствуй, Анни, - произнес падроне со слабой улыбкой, выказывая  всю,
какую мог, радость. - У тебя был удачный день, моя единственная дочь?
   - Я так и не попала в банк, - отрывисто ответила Бажарат.
   - Очень жаль. А почему? Как бы я ни любил  тебя,  дитя  мое,  я  не  могу
допустить, чтобы какие-либо суммы были переведены тебе с  моих  счетов.  Это
слишком опасно, но мои друзья на Средиземноморье смогут снабдить  тебя  всем
необходимым.
   - Деньги меня не слишком беспокоят, - сказала  Амайя,  -  я  могу  завтра
вернуться в банк и получить их. Меня тревожит другое: американцы,  англичане
и французы знают о том, что я нахожусь на островах!
   - Конечно, знают, Анни! Мне ведь было известно о твоем приезде, и как  ты
думаешь откуда?
   - Я предполагала, что от финансистов из долины Бекаа.
   - А разве я не говорил тебе о Втором бюро, МИ-6 и даже об американцах?
   - Простите меня, падроне, но в вас часто говорит кинозвезда,  склонная  к
преувеличениям.
   - Великолепно! - рассмеялся инвалид, заливаясь на все лады. - Но  это  не
совсем верно. Американцы у меня на содержании, и они проинформировали меня о
поступившем к ним сообщении, что ты находишься здесь. Но в каком  месте,  на
каком острове? Это им неизвестно. Никто не знает,  как  ты  выглядишь,  а  я
должен признать, что ты мастерски меняешь внешность.  Так  в  чем  же  здесь
опасность?
   - Вы помните человека по фамилии Хоторн?
   - О да, конечно. Выгнанный со службы офицер военно-морской разведки  США.
Помнится, он был женат на женщине, которая служила и американцам и  русским.
Ты  выяснила,  кто  он  такой,  и  подстроила  знакомство  с  ним,  а  потом
развлекалась с ним несколько месяцев, когда приходила в себя после  ранения.
Ты думала, что сможешь что-то почерпнуть из его опыта.
   - Я мало чему ценному научилась у него, но  сейчас  он  снова  в  деле  и
охотится за Бажарат. Я встретила его  сегодня  и  провела  с  ним  несколько
часов.
   -  Как  это  удивительно,  дочь  моя,  -  произнес  падроне,  внимательно
разглядывая лицо Бажарат. - Какая радость для тебя. Ты была очень счастливой
женщиной в те месяцы, о которых я упоминал.
   - Надо максимально пользоваться подвернувшимися удовольствиями, отец мой.
Он был для меня незнакомым инструментом, в котором было  что-то,  что  могло
мне пригодиться.
   - Инструментом, который разбудил в тебе музыку, так ведь?
   - Вздор!
   - Но ты тогда пела и прыгала, как ребенок, которым никогда не была.
   - Ваша кинематографическая  память  все  преувеличивает.  Просто  у  меня
заживали раны, вот и все... Он здесь, понимаете? Он  отправится  на  Сабу  и
будет искать меня там!
   - О да, я вспомнил. Воображаемый старый дядюшка из Франции, да?
   - Его нужно убить, падроне!
   - А почему ты сегодня сама не убила его?
   - У меня не было возможности, меня видели с ним и могли схватить.
   - Еще более удивительно, -  тихо  произнес  старый  итальянец.  -  Обычно
Бажарат всегда сама создавала такие возможности.
   - Остановите его, мой единственный отец! Убейте его!
   - Очень хорошо, дочь моя. Сердце не  всегда  может  быть  каменным...  Ты
говоришь, Саба? Меньше часа хода для нашей лодки. - Падроне поднял голову. -
Скоцци! - крикнул он, призывая одного из своих охранников.

***

   Яхты, совершавшие рейсы с туристами,  обычно  не  заходили  на  Сабу,  но
Хоторн несколько раз бывал там. На всех островах радушно встречали капитанов
чартерных линий, и Тайрел рассчитывал на это.
   Он нанял гидроплан, на котором прилетел в  самую  тихую  гавань  острова.
Хоторну хотелось получить всю возможную информацию, и  ему  охотно  сообщали
ее, но все это было не то.
   Никто  из  моряков  не  знал  старика-француза,  проживающего  вместе  со
служанкой, и никто не встречал женщину, похожую по описанию на  Доминик.  Но
как они могли не знать ее! Высокая, эффектная белокурая женщина, которая так
часто приезжает сюда навестить своего дядю? Это  было  очень  странно,  ведь
портовые мальчишки обычно знали все, что происходит на острове,  особенно  в
районе порта. Сюда приходили лодки с провизией, которую  доставляли  местным
жителям. Торговцы традиционно знали все дороги, ведущие к домам покупателей,
особенно на таком острове, как Саба. Но, с другой стороны, Доминик  называла
дядю "ужасным отшельником", а на острове была взлетная  полоса  и  несколько
скромных магазинчиков; их могли снабжать продуктами по воздуху. Может  быть,
для старика и служанки этого было вполне достаточно,
   Тайрел отправился в почтовое отделение, где заносчивый  служащий  ответил
ему: "Ты несешь чушь, парень! У нас нет  почтового  ящика  для  старика  или
женщины, говорящих по-французски".
   Эта информация была еще более странной, чем  та,  которую  он  получил  в
порту. Тогда, давно, Доминик рассказывала ему, что дядя получает  "приличную
пенсию"  от  своей  бывшей  фирмы,  которая  перечисляется  ему  ежемесячно.
Единственным объяснением здесь опять же могла быть взлетная полоса. Почта на
островах работала нерегулярно, и вполне возможно, что Париж отправлял своему
бывшему адвокату пенсию  по  воздуху  с  Мартиники.  Это  было  бы  проще  и
надежнее.
   Тайрел быстро выяснил у клерка на почте, где можно взять напрокат мопед -
самое  популярное  средство  передвижения  на  острове  Саба.  Все  решалось
довольно просто. У клерка в задней комнате стояло несколько мопедов, которые
он давал напрокат. Он заставил Тайрела оставить большой гало? и водительские
права, а также подписать бумагу, снимавшую с него ответственность за  ремонт
мопеда по вине арендатора.
   Почти три часа Хоторн колесил по дорогам и холмам  от  дома  к  дому,  от
коттеджа к коттеджу, от хижины к хижине, где его неизменно встречали  хмурые
жители с оружием или собаками. Исключение составила последняя  встреча  -  с
бывшим англиканским священником. Тайрелу сразу было предложено выпить  рома,
умыться  и  почистить  запылившуюся  одежду.  Тайрел  поблагодарил  его,  но
отказался, сославшись на спешку, и принялся расспрашивать старика.
   - Мне очень жаль, молодой человек, но на этом острове нет таких людей.
   - Это точно?
   - Да-да - уверенно ответил священник. - У меня есть слабость:  в  моменты
просветления я испытываю потребность в служении Господу, что  и  делаю.  Как
апостол Петр, я хожу от дома к дому, неся людям слово Божье. Понимаю, что ко
мне вполне справедливо относятся как к выжившему из ума старику,  но  в  эти
моменты я чувствую очищение и могу  заверить  вас,  что  нахожусь  в  полном
разуме. За последние два года, с тех пор как я живу здесь, я посетил  каждый
дом, богатых и бедных, черных и белых, по одному, по два,  а  то  и  по  три
раза. На Сабе нет людей, которых вы описали. Вы уверены, что не хотите рому?
Это все, что я могу предложить, все, что могу себе  позволить.  Я  выращиваю
лаймы и манго, их сок хорошо смешивать с ромом.
   - Нет, благодарю вас, святой отец, я очень спешу.
   - Я думаю; что вам совсем не хочется благодарить меня. Я разочаровал вас?
Это чувствуется по вашему напряженному голосу.
   - Простите, я просто расстроен.
   - А кто из нас не расстроен, молодой человек?
   Хоторн вернул мопед на почту, получив назад свои права и половину залога,
и отправился в гавань, где оставил гидроплан.
   Самолета там не было.
   Тайрел ускорил шаг, перейдя, в  конце  концов,  на  бег.  Ему  надо  было
вернуться на Горду... Где же этот чертов гидроплан? Он ведь был  привязан  к
причалу, летчик и портовые мальчишки заверили его, что самолет будет ожидать
его возвращения.
   Потом  он  заметил  прибитую  к  стойке  записку,  написанную  местами  с
ошибками: "ОСТОРОЖНО. Идет ремонт опоры. Нельзя  причаливать  до  устранения
повреждения".
   Боже мой, но ведь было уже около  шести  вечера,  темнело,  а  под  водой
видимость вообще была как  ночью.  В  таких  условиях  никто  не  занимается
ремонтом опоры. Пирс может рухнуть и похоронить  под  собой  водолаза,  а  с
помощью фонарей предупредить его будет невозможно, потому что он  не  увидит
света.  Тайрел  побежал  к  мастерской,  расположенной  справа   от   пирса.
Конвейерный подъемник и тяжелые лебедки были спущены к воде,  но  возле  них
никого не было. Сумасшествие! Неужели люди в это время  работают  под  водой
без  страховки,  без  медицинского  и  кислородного  оборудования?  А  вдруг
несчастный случай? Выбежав из  мастерской,  Тайрел  спустился  к  ступенькам
пирса. Взглянув на небо, он увидел,  что  солнце  закрыли  тучи.  Как  можно
работать в это время? Ему приходилось ремонтировать корпуса яхт  примерно  в
таких же условиях, но только со  страховкой,  он  был  обвязан  тросом,  его
готовы были вытащить при малейшей опасности. Тайрел поднялся по ступеньках и
осторожно пошел по пирсу. Солнце окончательно затянули  облака,  теперь  уже
темные, дождевые.
   Его первым побуждением было поднять водолазов  на  поверхность,  со  всей
строгостью бывшего военного отругать их за глупость и разогнать по домам.

***

   Однако с каждый шагом его решимость таяла, не видно было ни  шлангов,  ни
пузырей на поверхности темной воды. Никого не было ни на пирсе, ни под ним.
   Внезапно на вышках вспыхнули прожектора и замигали маяки, и в этот  самый
момент Тайрел почувствовал обжигающий удар  в  левое  плечо  и  одновременно
услышал громкий звук выстрела. Он зажал рану и бросился с пирса  в  воду,  и
уже погружаясь, услышал дробную автоматную  очередь.  Сам  не  зная  почему,
Тайрел позволил страху управлять своими действиями. Он  проплыл  под  водой,
насколько хватило дыхания, держа курс к стоявшей в отдалении яхте. Дважды он
всплывал на поверхность, чтобы выдохнуть и снова набрать в  легкие  воздуха.
Вдруг его руки коснулись  деревянного  корпуса  яхты.  Тайрел  снова  набрал
воздуха, нырнул и поплыл под яхтой. Подтянувшись на планшир противоположного
борта, он бросил взгляд на пирс, полуосвещенный светом  прожекторов.  Убийцы
присели на корточки в конце пирса, внимательно вглядываясь в воду.
   - Вон его кровь! - воскликнул один.
   - Ты уверен?  Нет!  -  отозвался  другой,  спустился  в  моторную  лодку,
запустил двигатель и крикнул напарнику, чтобы тот отвязал конец, заб