то он, этот человек? - спросил юноша, внимательно глядя на Бажарат.
   - Мой единственный истинный отец, - нежно ответила Амайя  АкуирреБажарат.
В задумчивости она направилась через  пляж.  Внезапно  наступившее  молчание
подсказало Николо, что не стоит нарушать ее мысли. А что это были за  мысли!
Два года были вычеркнуты у нее из жизни. Падроне, этот элегантный  красавец,
был мужчиной, которым она больше  всего  восхищалась.  В  возрасте  двадцати
четырех лет он уже контролировал все казино в Гаване. Высокий, белокурый,  с
холодными голубыми глазами, этот удачливый юноша с Кубы был  замечен  отцами
мафии из Палермо, Нью-Йорка и Майами. Он не боялся никого, но  внушал  страх
всем, кто шел против него. Таких людей, правда, находилось мало, а  те,  кто
все же пытался противостоять ему, бесследно  исчезали.  Бажарат  приходилось
слышать об этом различные истории в долине Бекаа, Бахрейне и Каире.
   Выбор главарей мафии пал на него, потому что они верили: он  является  их
самым талантливым помощником со времен Аль Каноне, который управлял  Чикаго,
когда ему еще не  исполнилось  и  двадцати  семи.  Однако  все  рухнуло  для
молодого падроне, когда сумасшедший Фидель спустился с гор и  разрушил  все,
включая Кубу, которую клятвенно обещал спасти.
   Однако ничто уже не  могло  остановить  молодого,  элегантного  красавца,
которого кое-кто уже называл Марсом Карибского моря. Сначала он направился в
Буэнос-Айрес,  где  создал  мощную  организацию,  в  которую  входили   даже
генералы. Потом он переехал в Рио-де-Жанейро, где продолжал  укреплять  свою
организацию, осуществляя сумасшедшие мечты хозяев. Обосновавшись в поместье,
территория которого превышала десять тысяч  акров,  укрытый  от  посторонних
взглядов, он сеял смерть по всему миру, вербовал в свою армию бывших солдат,
специалистов по убийствам, изгнанных аз вооруженных сил многих государств, а
затем продавал услуги своих профессионалов за неслыханные суммы. Его товаром
были наемные убийцы, и потов клиентов в этом политически  нестабильном  мире
не иссякал. Легионеры мафии, как их называли  главари  этой  организации,  с
шумом и смехом распивали  вино  в  Палермо,  Нью-Йорке,  Майами  и  Далласе,
получая свои проценты за каждое дорогостоящее убийство. Эта подпольная армия
падроне на самом деле и была Иностранным легионом мафии.
   Годы и болезни вынудили падроне удалиться на свой неприступный остров,  и
в тот момент в его жизнь неожиданно вошла женщина. На другой стороне генного
шара Бажарат  была  тяжело  ранена  в  кипрском  порту  Василикос  во  время
перестрелки с агентами Моссада, посланными туда с целью убить  палестинского
героя, боевике, который впоследствии стал ее  мужем.  Им  удалось  вытеснить
израильтян в море, а потом Бажарат, словно королева пиратов, преследовала их
в ночи на быстроходном  катере.  Атакуя  израильтян  с  фланга,  она  сумела
загнать их катер на мель и осветить  прожектором,  а  там  уже  нескончаемые
смертоносные выстрелы довершили свое дело. Бажарат получила  четыре  пули  в
живот, разорвавшие ей кишки, жизнь ее была в опасности.
   Подпольный врач на Кипре объяснил,  что  может  зашить  раны  и  частично
остановить внутреннее кровотечение, при  хорошей  заморозке  она  смогла  бы
протянуть день-два, но все равно нельзя было обойтись без опытного  хирурга.
Дело в том, что ни одна больница с современным оборудованием  ни  в  странах
Средиземноморья, ни в Европе не приняла бы раненую террористку, не  поставив
об этом в известность власти... В Советском Союзе  теперь  уже  тоже  нельзя
было найти убежище.
   Снова был  сделан  срочный  звонок  в  долину  Бекаа,  и  там  предложили
возможное решение: конечно, нет никаких гарантий, что она  выживет,  но,  по
крайней мере, стоит попытаться, а  для  этого  ей  надо  протянуть  еще  как
минимум два, а лучше три дня. На острове в Карибском море жил могущественный
человек, который занимался всем - от наркотиков до промышленного и  военного
шпионажа и поставок оружия. Он частенько имел дело с долиной Бекаа и получил
за свои услуги миллионы долларов. Он не мог противиться Высшему совету, даже
он не осмелился бы сделать это.
   И все-таки он попытался отказать, и тогда знаменитый  борец  за  свободу,
чью жизнь спасла Бажарат, поклялся, что направит все ножи долины Бекаа, я  в
первую очередь свой  собственный,  в  глотки  неблагодарного  дельца  и  его
союзников, если они откажутся спасти Бажарат.
   Полумертвую   Бажарат   перевезли   самолетом   в   Анкару,   оттуда   на
военнотранспортном реактивном самолете на Мартинику,  где  ее  уже  поджидал
двухмоторный гидроплан.  Спустя  одиннадцать  часов  после  вылета  с  Кипра
Бажарат очутилась на острове падроне, не отмеченном на картах. Там ее  ждала
бригада хирургов из Майами, которые к тому времени уже  проконсультировались
по телефону с врачом с Кипра. Жизнь ее была спасена, падроне  не  поскупился
на расходы, потому что не хотел ни потерять клиентов  из  долины  Бекаа,  ни
расстаться с жизнью.

***

   Когда  Бажарат  и  Николо  подошли  к  каменной   лестнице,   ведущей   к
замку-крепости, она не удержалась и внезапно расхохоталась.
   - В чем дело? - сердито спросил Николо. - Не вижу ничего смешного.
   - Не обращай внимания, мой обожаемый Адонис. Я просто вспомнила  о  своих
первых днях пребывания здесь. Тебе это будет неинтересно...  Пойдем,  подъем
по этим ступенькам, конечно, довольно утомителен, но по ним  здорово  бегать
вверх-вниз для восстановления сил.
   - Мне не требуются такие упражнения.
   - А мне однажды потребовались. - Они начали восхождение по ступенькам,  и
воспоминания о тех первых неделях в замке падроне снова  охватили  ее,  а  в
этих воспоминаниях действительно было много забавного, над  чем  можно  было
посмеяться. Когда она смогла уже двигаться, они  с  падроне  начали  кружить
один вокруг другого и принюхиваться, как  коты.  Она  возмущалась  роскошью,
которой он окружил себя, а  ему  не  нравилось  ее  мнение  по  поводу  этой
роскошной жизни.  Потом  как-то  случайно  Бажарат  занялась  кухней,  когда
падроне выразил неудовольствие своей кухаркой, которая теперь лежала мертвая
в тридцати футах внизу на берегу моря. Извинившись перед  кухаркой,  Бажарат
стала готовить сама, чем здорово угодила недовольному падроне. Потом  пришел
черед шахмат. Падроне считал себя мастером  этой  игры,  во  Бажарат  дважды
обыграла его, а в третьей партии явно поддалась и  позволила  ему  выиграть.
Падроне громко рассмеялся, оценивая ее благородство.
   - Ты замечательная женщина, - сказал он, - но больше никогда не  поступай
так.
   - Тогда я все время буду выигрывать, а это будет злить вас.
   - Нет, дитя мое, я буду учиться у тебя. Так я поступал  всю  свою  жизнь,
учился у всех... Когда-то я хотел стать кинозвездой, я верил, что мой  рост,
фигура, белокурые волосы  великолепно  подходят  для  кино.  И  знаешь,  что
произошло? Ладно, я расскажу тебе. Росселлини просмотрел  пробу,  которую  я
сделал на студии "Чинечитта" в Риме, и знаешь,  что  он  сказал?  Ладно,  не
ломай голову. Он сказал, что увидел в моих голубых глазах  что-то  страшное,
что-то такое дьявольское, чего и сам не может объяснить. Он был  прав,  и  я
бросил эту затею.
   С этого вечера они по  несколько  часов  каждый  день  проводили  вместе,
держались как ровня друг другу, каждый из них уважал идеи и признавал талант
другого. И вот в один из вечеров, когда  они  на  закате  солнца  сидели  на
веранде, падроне сказал:
   - Ты для меня как дочь, которой у меня никогда не было.
   - А вы мой единственный настоящий отец, - ответила Бажарат.

***

   Николо шагал по ступенькам впереди,  держа  Бажарат  за  руку.  Ступеньки
кончились, и перед ним открылась дорожка из каменных плит, ведущая к широкой
резной двери толщиной как минимум три дюйма.
   - Мне кажется, она открыта, Каби, - насторожился Николо.
   - Открыта, - согласилась Бажарат. - Гектра, должно быть, в спешке  забыла
запереть ее.
   - Кто?
   - Это неважно. Дай мне винтовку - вдруг спущена собака. - Они  подошли  к
приоткрытой двери. - Открой дверь, Николо, - сказала Бажарат.
   Они вошли в большой холл, и вдруг неизвестно откуда  зазвучали  выстрелы.
Стреляли явно из мощного короткоствольного  оружия,  эхо  громких  выстрелов
отражалось от каменных стен. Бажарат и Николо растянулись на каменном  полу,
Амайя беспорядочно палила в  разные  стороны,  пока  не  кончились  патроны.
Внезапно  выстрелы  смолкли,  в  наступившей  тишине  пороховой  дым   начал
подниматься к высокому потолку. Выстрелы не причинили вреда ни  Бажарат,  ни
Николо, они подняли головы, увидели, что дым уже рассеялся и вытянулся через
маленькие окна. Они были живы, но не понимали почему. И вдруг из  углубления
в дальней стене холла  показалась  фигура  старика,  сидящего  в  инвалидной
коляске, а на полукруглом балконе  над  винтовой  лестницей  появились  двое
мужчин с традиционными  сицилийскими  короткоствольными  ружьями-лупарами  в
руках. Мужчины улыбались, их выстрелы не могли убить, они стреляли холостыми
зарядами.
   - О, моя Анни! - раздался из инвалидной коляски старческий голос. Мужчина
говорил по-английски, но с резким акцентом. - Никогда бы не подумал, что  ты
сделаешь это.
   - Но вы же должны быть в Майами... Вы всегда в это время в Майами! У  вас
же процедуры!
   - Прекрати, Баж, чем они еще могут помочь мне?..  Жестоко  было  с  твоей
стороны убить свою старую подругу Гектру, которая выхаживала тебя  пять  лет
назад... Между прочим, где я теперь найду  такую  преданную  женщину?  Может
быть, ты заменишь ее?
   Бажарат медленно поднялась с пола.
   - Мне надо было укрыться здесь всего на несколько дней, и никто, никто не
должен был знать, где я, что я делаю и с кем собираюсь  встретиться.  Никто,
даже Гектра. А у вас есть радио и спутниковая связь...  Вы  сами  показывали
мне!
   - Ты говоришь, что никто не должен знать, что ты делаешь или,  если  быть
точным, что намереваешься сделать? Неужели  ты  думаешь,  что  этот  дряхлый
старикан, которого ты видишь перед  собой,  лишился  разума  перед  смертью?
Уверяю тебя, что нет. И, кроме того, у меня еще есть друзья в долине  Бекаа,
во французском Втором бюро, среди блестящих сотрудников МИ-6 и их  не  менее
блестящих  американских  коллег.  Мне   совершенно   точно   известны   твои
намерения... Смерть всем правителям. Разве не так?
   - Это цель моей жизни... и, без сомнения, конец моей жизни, но  я  сделаю
это, падроне.
   - Да, я понимаю. Несмотря на то, что мы причинили людям много  страданий,
каждый из нас способен испытывать боль. Я скорблю о твоей  потере,  Анни,  о
твоей последней потере. Конечно, я говорю об Ашкелоне. Мне говорили, что  он
был выдающимся человеком, настоящим лидером, решительным и бесстрашным.
   - Он очень напоминал мне вас, падроне, когда вы были в его возрасте.
   - Мне кажется, что он был большим идеалистом.
   - Он мог бы стать кем угодно, кем только  захотел  бы,  но  этот  мир  не
позволил ему стать никем другим. Как, собственно говоря, и мне. Если  мы  не
можем управлять обстоятельствами, то они управляют нами.
   - Это правда, дочь моя. Я, например, хотел стать кинозвездой.  Я  говорил
тебе когда-нибудь об этом?
   - И вы были бы  великолепны,  мой  единственный  настоящий  отец.  Но  вы
позволите мне выполнить последнюю миссию в моей жизни?
   - Только с моей помощью, моя единственная настоящая дочь.  Я  тоже  желаю
смерти всем правителям... ведь это они превратили нас обоих в  тех,  кем  мы
стали. Подойди и обними меня, как делала это раньше. Ты ведь дома.
   Бажарат опустилась на колени перед инвалидом и обняла его. Старик  кивнул
на Николо, который продолжал прижиматься к полу,  наблюдая  за  этой  сценой
широко раскрытыми от изумления и страха глазами.
   - А это кто такой?
   - Его зовут Николо Монтави, он главное действующее лицо  моего  плана,  -
прошептала Бажарат. - Он знает меня как синьору Кабрини и называет Каби.
   - Кабрини? Как любимого американского святого?
   - Да. А после выполнения своей миссии я стану второй американской святой.
Разве не так?
   - Такие мечты надо подкрепить хорошей порцией рома и роскошным обедом.  Я
распоряжусь.
   - Вы ведь позволите мне выполнить мою миссию, падроне?
   - Конечно, дочь моя, но только с моей помощью. Убить  такого  человека...
Весь мир будет охвачен страхом и паникой. Это  будет  наше  последнее  слово
перед смертью!

Глава 3

   Карибское  солнце  нещадно  палило   землю,   скалы   и   песок   острова
Верджин-Горда. Было одиннадцать, приближался полдень,  и  пассажиры  Тайрела
Хоторна скрывались от жары под соломенной крышей  открытого  пляжного  бара,
пытаясь всеми возможными способами унять тошноту. Когда капитан  сказал  им,
что из-за технических  неполадок  они  смогут  выйти  в  море  только  после
полудня, у всех четверых пассажиров вырвался вздох облегчения, а  банкир  из
Гринвича, штат Коннектикут, сунул в руку Тайрелу три стодолларовые  банкноты
и взмолился:
   - Ради Бога, давайте выйдем в море завтра.
   Тайрел вернулся на виллу, где Мики охранял Кука и Ардисона.  Его  коллега
Марти был занят работой в порту. Оба незваных гостя были раздеты до  трусов,
а их одежда была сдана на  хранение  в  прачечную  при  гостинице.  Войдя  в
комнату, Тайрел захлопнул дверь и обратился к механику:
   - Мики, будь любезен, сходи в бар и принеси мне две бутылки "Монраше гран
крю"... Хотя нет, не  надо.  Лучше  две  бутылки  белого  вина,  я  не  буду
возражать, если это будет "Сандерберд".
   - Какого года? - поинтересовался Ардисон.
   - Урожая прошлой недели, - ответил Тайрел. Мики быстро вышел из  комнаты,
и Тайрел улыбнулся:
   - Ну что ж, парни, продолжим, как сказал бы Куки.
   - Это довольно обидное прозвище, коммандер, - сказал Кук.
   - Оно тебе сейчас как раз  подходит...  Потрясающее  зрелище,  когда  вы,
европейцы, являетесь сюда со своих затуманенных узких улочек, одетые в плащи
военного покроя, и начинаете разыскивать что-то в здешних портах.  А  почему
не находите? Потому что вас, как, впрочем, и  меня,  уже  заменила  техника.
Теперь все говорят и делают то, что им приказывают машины. Вот так-то!
   - Ты ошибаешься, мой друг. Проще говоря, мы не подготовлены для работы  с
этой техникой, мы люди старой школы. Но поверь мне,  в  старой  школе  снова
появляется нужда, да еще  такая,  что  вы  себе  и  представить  не  можете.
Компьютеры с модемами, спутники с их фотографиями, границы, охраняемые  теле
- и радиоаппаратурой, - все это грандиозно, но  вся  эта  техника  не  может
работать с людьми. А мы работали, и вы тоже. Мы встречались с  мужчиной  или
женщиной лицом к лицу, и наши глаза или интуиция говорили  нам,  друзья  они
или враги. Машины не могут делать этого.
   - Неужели ты прочитал мне эту скучную лекцию для того, чтобы убедить, что
с помощью средневековых методов можно быстрее отыскать это чудовище Бажарат,
чем если с помощью факсов разослать ее фотографии,  описание  и  все  другие
имеющиеся о ней сведения всем вашим секретным агентам примерно на  пятьдесят
обитаемых островов? Если это так, то я предложил бы вам немедленно вернуться
домой и подать в отставку.
   - Я понимаю мысль Жака, - вмешался Кук. - Наш опыт в сочетании с техникой
может оказаться гораздо эффективнее, чем каждая из этих составляющих, взятая
отдельно.
   - Совершенно верно! Хорошо сказано, мой друг. Ведь у этой  психопатки,  у
этой убийцы есть мозги и средства.
   - Судя по данным из Вашингтона, ее мозги полны жгучей ненависти.
   - Мы не знаем точно, что она уже натворила  и  что  еще,  да  хранит  нас
Господь, собирается сделать.
   - Да, это так, - согласился Хоторн. - Но мне интересно, что с ней было бы
сейчас, если бы тогда, много лет назад, нашелся бы кто-нибудь, кто помог  бы
ей... Боже милосердный, у тебя на глазах отрубают головы матери и отцу!  Мне
кажется, что, если бы подобное случилось со мной или с моим братом,  мы  оба
стали бы такими же убийцами, как и она.
   - Ты потерял жену, которую очень любил, Тайрел, - сказал Кук. - Но ты  не
стал убийцей.
   - Нет, не стал, - ответил Тайрел. - Но сказку вам честно, я думал о  том,
чтобы убить несколько человек... И не только думал, а в некоторых случаях  и
спланировал убийства.
   - Но ты не осуществил свои планы.
   - Только потому, что мне помогли...  Поверьте,  только  потому,  что  был
человек, который остановил меня.
   Тайрел  взглянул  в  окно  на  море.  Движение  волн   вызвало   у   него
воспоминания. Да, это была женщина, и, Боже мой,  как  ему  не  хватает  ее!
Напиваясь, он рассказывал ей о своих планах, о том, какой из них  собирается
выбрать. В своем откровении он заходил так  далеко,  что  открывал  потайной
ящик на своей яхте и показывал ей схемы, планы улиц и зданий, говорил о том,
каким образом лишит жизни тех, кто был повинен в смерти  его  жены.  Доминик
поддерживала его под руку, гладила, шептала ему в ухо,  что  эти  смерти  не
воскресят его  жену,  а  только  причинят  боль  многим  людям,  не  имеющим
отношения к смерти Ингрид Йохансен Хоторн. По утрам она тоже  была  рядом  с
ним, ему с похмелья было стыдно за свои поступки, но Доминик только  ласково
смеялась, объясняя ему, насколько глупы и опасны его фантазии.  Она  хотела,
чтобы он продолжал жить. Боже, он любил ее! А когда она исчезла, он порвал с
виски. Возможно, что это была очередная фантазия, но он часто  задавал  себе
вопрос: осталась бы она с ним, если бы он раньше бросил пить?
   - Извини,  что  коснулись  этой  темы,  -  сказал  Ардисон.  Их  с  Куком
обеспокоило внезапное молчание Хоторна.
   - Вы тут ни при чем, просто я задумался о своем.
   - Так каков же будет твой ответ, коммандер? Мы рассказали тебе все,  даже
извинились за свои действия прошлой ночью,  хотя  их  вполне  можно  понять.
Бармен посмотрел на нас с такой враждебностью и полез под стойку... В баре в
это время никого не было, а ты понимаешь, что мы с Жаком знакомы  с  нравами
на этих островах.
   - Понимаю, у вас была причина, но  зачем  надо  было  действовать  такими
методами? Вы же  сказали,  что  дело  срочное  и  что  вам  немедленно  надо
поговорить со мной. А сами вырубили меня почти на шесть часов.  Ничего  себе
срочность!
   - Наши меры были предназначены не для тебя или твоего  друга  бармена,  -
пояснил Ардисон. - Если честно, они предназначались другим людям.
   - Каким еще людям?
   - Ох, Тайрел, ты ведь не такой наивный. Долина Бекаа имеет связи повсюду,
и только самые  наивные  люди  могут  полагать,  что  в  наших  службах  нет
предателей. Двадцать тысяч фунтов могут вскружить голову любому.
   - Вы думаете, что вас могли бы перехватить?
   - Мы не  должны  отбрасывать  такую  возможность,  старина,  поэтому  все
сведения хранятся только в наших головах. Никаких записей о Бажарат, никаких
фотографий, досье,  ничего  такого.  Если  бы  кто-то  по  какой-то  причине
задержал нас в Париже, Лондоне или на Антигуа,  мы  смогли  бы  постоять  за
себя.
   - Поэтому вы снова в  своих  плащах  военного  покроя  крадетесь  темными
аллеями.
   - А зачем пренебрегать безопасностью и оружием?
   Они не раз спасали тебе жизнь во время "холодной войны", не так ли?
   - Может быть, раз или два, но не  больше.  Я  всеми  силами  старался  не
превратиться в параноика. До Амстердама это была вполне нормальная служба.
   - Мир стал совсем другим, коммандер, и  мы  теперь  уже  не  знаем  своих
врагов. Их категория изменилась, это ни тайные  агенты,  ни  агентыдвойники,
которых надо уничтожить. Те времена прошли. Однажды  мы  вспомним  о  них  и
поймем,  насколько  просты  они  были  для  нашего  понимания.  Теперь   все
по-другому, мы больше не  имеем  дела  с  людьми,  которые  думают  хотя  бы
примерно так, как привыкли думать мы. Мы имеем дело с ненавистью, не с силой
или геополитическим влиянием, а с откровенной, неприкрытой ненавистью.
   - Все это очень драматично, Джефф,  но  д