а спинку грубо сколоченного деревянного  кресла
и заметил:
     - Если спроецировать вашу концепцию на людскую  общность,  тогда  мир
ждет славянско-еврейская оккупация.  Им больше всего доставалось,  наша  с
вами родина прямо-таки охотилась  на  представителей  этих  племен  -  без
лицензий, в любое время года, вне зависимости от пола и возраста.
     Кемп разлил вино по стаканам, Штирлицу - полный,  себе  -  половинку,
усмехнулся:
     - Ничего, постараемся самосохраниться. Силы для этого существуют.
     - Не выдавайте желаемое за действительное.
     - Я инженер, а не политик, мне это противопоказано.
     - Инженеры не умеют противостоять оккупации, Кемп, это как  раз  удел
политиков. Или военных. Какое ваше воинское звание?
     - А ваше? Труча остынет, она особенно хороша горячей.
     - Верно, - согласился Штирлиц. - Я совсем забыл. Вы меня втягиваете в
спор, я же спорщик, забываю об угощении.
     Он принялся за вторую рыбу; обсосал даже глаза; дон Фелипе,  сидевший
возле своего громадного  камина,  заметил,  что  кабальеро  ест  рыбу  как
человек, знающий толк в труче, браво, была бы шляпа - снял.
     - Вы заметили, - сказал Штирлиц,  -  что  испанцев  в  первую  голову
заботит, к а к  сказано или сделано; ч т о - у них всегда на втором месте;
трагедия  народов,  задавленных   абсолютизмом,    лишенных    права    на
самовыражение в деле...
     - Абсолютизм рейха не мешал нам построить за пять лет лучшие в Европе
автострады и крупнейшую промышленность,  -  откликнулся  Кемп.  -  Это  не
пропаганда, это признают даже враги.
     - А еще они признают, что в рейхе была карточная система. И за каждое
слово сомнения человека сажали в концентрационный лагерь...
     - Ну, знаете, сейчас в  этом  легче  всего  обвинять  фюрера.  Всегда
обвиняют тех, кто не может защититься.  Вы же  знаете,  что  происходит  в
Нюрнберге... Месть победителей. Мы сами писали друг на друга доносы, никто
нас к этому не понуждал. Такая уж мы нация, ничего не поделаешь.
     Принявшись за третью рыбу, Штирлиц пожал плечами:
     - Да, странная нация...  При паршивых  социал-демократах  доносов  не
писали, имели возможность  говорить  открыто,  а  пришел  фюрер,  и  нация
переменилась, - шестьдесят миллионов доносчиков...
     - Вот теперь я понял, как вы относитесь к Гитлеру.
     - И правильно сделали, - ответил Штирлиц. - Если  бы  он  не  задирал
Лондон и Вашингтон, у нас были бы развязаны руки на Востоке.  Никто еще за
всю историю человечества не выигрывал войну на два фронта.
     -  Разве?  -  Кемп  снова  налил  Штирлицу  тинто.  -  А  Россия?   В
восемнадцатом году у нее было не два фронта, а несколько больше.
     - Это  несравнимые  категории.  Русские  провозгласили  интернационал
обездоленных, вне зависимости  от  национальной  принадлежности,  за  ними
стояли пролетарии всего мира.  Наше  движение  было  национальным,  только
немцы, никого, кроме немцев.
     - Вот в этом и была определенная ошибка Гитлера.
     - Да? - удивился Штирлиц. - Вы  уже  смогли  выжать  из  себя  страх?
Прекрасно, завидую; я до сих пор боюсь позволять себе  думать  о  каких-то
вещах: инерция государственного рабства, ничего не попишешь...  А зачем  я
вообще говорю вам об этом, Кемп? Вы напоили меня, и я развязал  язык.  Ах,
черт с ним, налейте-ка еще, а? Смотрите,  я  могу  запеть.  Я  пою,  когда
пьяный.  Я, правда, редко бываю пьяным, тут ни разу не был, нет  денег,  а
сейчас я отвожу душу, спасибо вам. А почему вы не заказали себе тручу?
     - Я люблю мясо.
     - Так вы же говорили, что здесь прекрасное мясо!
     - Если бы я хотел  есть,  -  ответил  Кемп,  скрывая  раздражение,  -
поверьте, я бы заказал себе.
     - Налейте мне еще, а?
     - С удовольствием, - Кемп снова улыбнулся. - Сказочное вино, правда?
     - Правда, - ответил Штирлиц, допив вино  и  принимаясь  за  четвертую
рыбу. - А теперь переходите к делу. Вы слишком долго финтили, Кемп. Только
не говорите о случайности встречи, не надо.  Я  слишком  долго  работал  в
разведке, чтобы поверить в это.  Я  бы  очень  рад  поверить,  я  счастлив
возможности получить работу в ИТТ, но не  могу  поверить  вам,  понимаете?
Просто-напросто не могу и, пожалуйста, не браните меня за  это.  И  потом,
пьяный я становлюсь обидчивым, а потому агрессивным.



        ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ - ИТТ                                 (1927-1940)
__________________________________________________________________________

     Судьбы людей зависят от крутых  поворотов  исторического  развития  в
такой же мере, как нравственные категории,  определяющие  моральный  облик
человека, выдвинутого - силою закономерностей и случайностей - к лидерству
в том или ином регионе мира; это же распространяется  на  деятелей  науки,
бизнеса, культуры, ибо  политика  невозможна  вне  и  без  этих  ипостасей
общественной и деловой жизни планеты.
     Быть бы Сосенсу Бену блестящим филологом, не начнись  первая  мировая
война.  Действительно, сын датчанина и француженки, он  с  детства  владел
языками родителей; поскольку отец его был  почетным  консулом  Франции  на
Виргинских островах, юноша легко выучил немецкий и английский, ибо острова
были перевалочной базой судов - не  только,  понятно,  рыболовецких.  Отец
отправил Сосенса  на  Корсику,  мальчик  должен  знать  д и а л е к т,  на
котором говорил великий  император;  лишь  после  этого  он  разрешил  ему
переехать в Париж; там молодой  Бен  присматривал  себе  тему  для  защиты
звания магистра, но в это именно время Белый дом  уплатил  Дании  тридцать
миллионов  долларов,  Виргинские    острова    сделались    собственностью
Соединенных Штатов, а  Сосенс  -  их  гражданином.  Именно  это  дало  ему
возможность  отправиться  в  Пуэрто-Рико,  начать  там  торговлю  сахаром,
присматриваясь к тому, что происходит на его новой  родине;  а  происходил
тогда  б у м  в средствах связи;  гораздые  на  просчет  выгоды   северные
американцы быстрее всех поняли, сколь важен  телефон  в  системе  д е л а,
об®единяющего страну не словом, но общенациональным  у з л о м  бизнеса.
     Сразу  же  после  войны  Бен  организовал  маленькую    компанию    с
претенциозным  названием:  "Интернэйшнл  телефон    энд    телеграф"    со
штаб-квартирой в Пуэрто-Рико и на Кубе.  Там,  научившись  в  совершенстве
испанскому, он  о б к а т а л с я,  и в двадцать третьем году, после путча
испанского диктатора Примо де Риверы, пригласившего иностранные  монополии
принять участие в реконструкции страны ("наша революция, -  говорил  Примо
де Ривера, - стала возможной лишь потому, что братья в Италии во  главе  с
дуче фашизма Муссолини доказали свою жизнестойкость"), оказался в Мадриде.
     Если ты не  г о т о в  к Испании, не рассчитывай  на  успех;  страна,
изгнавшая - в эпоху инквизиции - арабов и евреев, давших ей ученых, купцов
и врачевателей, отброшенная в своем развитии из-за этого назад не на  одно
столетие, словно бы несла на себе печать проклятия: былое величие  ушло  в
небытие;    некогда    великая    держава     обрушилась    в    состояние
з а д в о р о ч н о с т и, сделалась пугалом Европы, ее больным  ребенком;
претензии, однако, оставались былыми, имперскими.
     Бен смог - в отличие от  десятков  других  своих  конкурентов  -  так
поставить себя в Мадриде, так пустить пыль в глаза испанцам, падким на имя
и  роскошь,  что  смог  организовать  филиал  ИТТ,  назвав  его  "Компания
телефоника де Эспанья", президентом которой стал не  кто-нибудь,  а  графа
Оргас, имя которого сделалось хрестоматийным не из-за заслуг его рода,  но
потому лишь, что  образ  одного  из  них  запечатлел  Эль  Греко,  великий
испанец - духом, пришлый грек - по крови.
     Во время подписания контракта Бен заявил:
     - Я намерен и впредь помогать любому режиму  в  мире,  который  готов
сотрудничать со мною и в первооснове которого я вижу динамику  и  открытую
национальную устремленность.
     Контракт с диктаторским режимом был  столь  выгоден,  что  уже  через
четыре года Бен, получив кредит у Морганов, купил  некогда  могучую  фирму
"Интернэйшнл  Вестерн  электрик",  уплатив  прежним  владельцам   тридцать
миллионов долларов; следующим шагом на пути к созданию империи  был  брак;
он женился на Маргарет Данлап, которая была членом семьи угольных королей.
     Вскоре после этого он организовал "Стандарт электрицитетс гезельшафт"
в Германии, сблокировавшись с могучим АЭГ, затем купил компанию  "Лоренц",
входившую в империю "Филипса"; после этого  п о д к р а л с я  к шведскому
"Эриксону".
     И спустя десять лет после того, как начал п о д т о р г о в ы в а т ь
углем в Пуэрто-Рико, Бен, ставший к тому времени полковником (обожал  свое
воинское звание, всячески подчеркивал это, особенно в  разговорах  с  теми
журналистами, которым верил; не мог понять, отчего они относятся к этому с
юмором), сделался одним из  самых  сильных  бизнесменов  мира,  занятых  в
индустрии связи.
     Именно поэтому 4 августа 1933 года одной из первых внешнеполитических
акций канцлера Германии Адольфа Гитлера была  встреча  в  Берхтесгадене  с
полковником Сосенсом Беном и  его  специальным  представителем  в  Берлине
Генрихом Манном.
     В результате этой встречи ИТТ получила такие права в  рейхе,  которые
Гитлер не давал ни одной иностранной фирме.
     После того как  Бен  обменялся  прощальным  рукопожатием  с  "великим
фюрером германской нации", до  автомобиля  его  проводил  личный  советник
Гитлера по экономическим вопросам Вильгельм Кепплер.
     - Я бы рекомендовал вам,  полковник,  -  сказал  он,  -  поддерживать
контакт с вашим коллегой, бизнесменом и банкиром Куртом фон  Шредером.  Вы
знаете, что наша национальная революция  весьма  критически  настроена  по
отношению к финансовому капиталу; исключение составляют  люди,  понимающие
нашу национальную устремленность; Шредер понимает ее,  поэтому  фюрер  ему
доверяет. Если у вас возникнут какие-то проблемы в будущем - держите связь
со Шредером, я узнаю обо всем через пять минут.  По телефону, -  улыбнулся
Кепплер. - Если тем более это  будет  ваш  телефон,  то  конспиративность,
столь  угодная  нам,  политикам,  и  вам,  бизнесменам,  будет   соблюдена
абсолютно.
     Он, естественно, не сказал  Бену,  что  Курт  фон  Шредер  возглавлял
"кружок друзей Гиммлера" и финансировал создание гестапо; не сказал он ему
и  того,  что  Шредер  был  ветераном  нацистской  партии;  впрочем,   Бен
прекраснейшим образом знал  об  этом  через  свои  нью-йоркские  контакты;
братья Даллесы поддерживали устойчивую  связь  со  Шредером,  характеризуя
его, как вполне надежного партнера, патриота антикоммунистической  борьбы,
сторонника  сильной  власти   в    Германии,    измученной    либерализмом
социал-демократии, близкой к идеям Маркса.
     На следующий день Бен и Шредер встретились.  Стол был накрыт в  самом
дорогом ресторане Берлина; именно там и было заключено соглашение  о  том,
что Курт фон Шредер,  "старый  борец  национал-социализма",  будет  членом
наблюдательного совета компании СЭГ, дочерней фирмы ИТТ.
     Вечером того же дня Бен дал ужин в  честь  человека,  названного  ему
Шредером (вопрос был  заранее  согласован  с  Герингом  и  Гиммлером,  оба
поддержали банкира).  Звали этого человека Герхард Алойз  Вестрик;  хозяин
крупнейшей  адвокатской  конторы  рейха;  "старый  борец";  консультировал
службу Гиммлера, выполнял его задания во время многочисленных  поездок  за
рубеж.
     Бен и Вестрик расстались  не  только  друзьями,  но  и  компаньонами;
Вестрик сделался членом наблюдательного совета ИТТ, отныне он мог ездить в
Штаты не как гость, но как член руководства империи  связи,  представитель
интересов ИТТ в рейхе.
     А уже после этого Бену была организована деловая встреча  с  Германом
Герингом;  был  обсужден  вопрос  о  том,  как  будет  участвовать  ИТТ  в
перевооружении германской армии; о результатах переговоров не знал  никто,
кроме Гитлера и Кепплера; Бен дал  согласие  на  участие  ИТТ  в  создании
вермахта - чисто враждебный акт против Белого дома, куда пришел  Рузвельт,
против Парижа  и  Лондона,  подписавших  Версальский  мирный  договор,  по
которому Германия была лишена права иметь свою армию.
     Естественно поэтому, когда началась репетиция второй мировой войны  в
Испании, Бен оказался в Мадриде; естественно и  то,  что  Франко  -  после
своей кровавой победы - заново заключил договор с Беном, по  которому  вся
телефонная  сеть  страны,  телеграф  и  радио  переходили  под    контроль
полковника; делил  он  эту  власть  лишь  с  двумя  фалангистами,  личными
представителями каудильо: речь шла не  о  финансах,  но  лишь  о  престиже
нового режима.
     Вскоре после вторжения Гитлера в Польшу компании  ИТТ  в  рейхе  -  в
отличие ото всех  иностранных,  которые  были  ариезированы  и  перешли  в
собственность  министерства  экономики,  -  стали   г е р м а н с к и м и.
Прибыли ежеквартально перечислялись на счета  Бена  в  Швейцарию,  империя
росла невиданными темпами, ибо Вестрик заботился  о  том,  чтобы  во  всех
оккупированных странах заводы, связанные с производством радиоаппаратуры и
средств связи, отчуждались в собственность ИТТ.
     И после  того  как  вся  Европа  была  повержена  Гитлером,  директор
европейского ИТТ и член наблюдательного совета штаб-квартиры  в  Нью-Йорке
доктор Вестрик прибыл в Нью-Йорк как личный гость полковника Бена.
     Эмиссару Гиммлера были заказаны роскошные апартаменты в отеле "Пласа"
- пятикомнатный  президентский  номер;  двухкомнатные  номера  сыновьям  и
роскошный трехкомнатный номер  личному  секретарю,  баронессе  Ингрид  фон
Фагенхайм; все счета оплачивались Беном.
     На первый ужин Бен пригласил Эдселя Форда, сына автомобильного короля
Штатов:
     - Дорогой Эдсель, я думаю,  вам  будет  полезно  подружиться  с  моим
близким другом доктором Вестриком, - сказал Бен, знакомя гостей. -  Никто,
как он, не понимает всю выгоду укрепления американо-немецких отношений.
     - Очень приятно, доктор Вестрик, - Форд резко тряхнул руку немца, - я
с симпатией отношусь к эксперименту вашего канцлера.
     - Очень приятно, мистер Форд, - ответил Вестрик. - Фюрер поручил  мне
выразить вам свое восхищение деятельностью вашего концерна.
     - Спасибо. Тронут.
     Вестрик кашлянул, закурил, поинтересовался:
     - Я могу говорить за этим столом со всей откровенностью, господа?
     - Бесспорно, - ответил Бен. - Только так, Герхард.
     - Берлин уполномочил меня обсудить с  вами  возможность  повлиять  на
большой бизнес Соединенных Штатов лишь в  одном  смысле:  помощь  Британии
бессмысленна, Лондон обречен на поражение, если только Черчилль не  примет
условия, которые  мы  намерены  ему  продиктовать.  Какой  смысл  помогать
покойнику, политическому трупу?  Я  имею  точные  выкладки,  с  цифрами  и
прогнозами, -  чего  мы  можем  ждать  от  развития  нашей  торговли;  это
гарантирует вам великолепную прибыль.
     - Что ж,  -  откликнулся  Форд,  -  интересное  предложение.  Как  вы
считаете, Сосенс?
     Тот пожал плечами:
     - Придерживайся я противоположной точки зрения, вряд ли мне пришло на
ум организовать этот ужин.
     - Я думаю, - заметил Форд, - стоило  бы  собраться  в  более  широком
кругу и обсудить интересующие нас вопросы предметно.
     Спустя три дня Бен  -  через  президента  нефтяного  гиганта  "Тексас
компани"  Рибера  -  организовал  обед,  на  который  был  приглашен   шеф
зарубежных операций "Дженерал моторс" Джеймс Муни; миллионер  Страсбургер,
владевший крупнейшими издательствами страны, Форд и руководители концернов
"Ундервуд" и "Кодак".
     (Бен не зря включил в комбинацию  Рибера:  шеф  его  разведывательной
службы Герберт Грюн сообщил ему после ужина с Фордом, что встречей  весьма
интересовалась контора Гувера; люди Грюна зафиксировали трех агентов ФБР в
зале ресторана "Пласа"; блестящий конспиратор, Бен в ы с т а в и л Рибера,
в каждой комбинации  важна  фигура  прикрытия,  это  развязывает  руки  на
будущее.)
     Разговор был  конструктивным;  люди  американского  бизнеса  заверили
доктора Вестрика, что начнут  кампанию  за  прекращение  военных  поставок
Англии; дело это, однако, весьма тонкое и  сложное;  Рузвельт  начал  свое
президентство с того, что признал  Москву;  видимо,  он  связан  незримыми
узами и с Лондоном, так что надеяться на скорый  с д в и г  не приходится;
тем не менее позиции тех, кто видит будущее мира  в  альянсе  Вашингтон  -
Берлин, достаточно сильны в этой стране; посмотрим, кто сильнее.
     Удар по Бену и его друзьям нанес не Гувер; тот  хранил  информацию  в
своих бронированных сейфах, ожидая, кто возьмет верх в схватке интересов -
ИТТ,  "Форд",  "Дженерал  моторс",  "Кодак",  "Ундервуд",  "Салливэн   энд
Кромвэлл"  братьев  Даллесов  или  же  администрация  Рузвельта    и    те
англосориентированные корпорации, которые поддерживали демократов.
     Удар нанесла британская разведка -  неожиданный  и  точный;  резидент
лондонской секретной службы в Нью-Йорке Вильям Стефенсон смог опубликовать
в июле сорокового года в "Нью-Йорк хералд трибюн" статью о том, что доктор
Вестрик на самом деле является видным национал-социалистом; несмотря на то
что он прибыл в Штаты по легенде "гостя" Рибера, на самом деле  визит  был
спланирован во время поездки в рейх Бена; странно и то, что доктор Вестрик
прибыл по дипломатическому  паспорту  Риббентропа;  в  Лондоне  имеют  все
основания утверждать, что каждое слово, произнесенное  нацистским  бонзой,
было заранее обговорено в ставке Гитлера и  получило  полнейшее  одобрение
фюрера.
     Вестрику больше было нечего делать в Штатах; вернувшись  в  рейх,  он
тем не менее показал группенфюреру Курту фон Шредеру контракт, подписанный
им с Беном  накануне  от®езда  из  Нью-Йорка:  ему,  Вестрику,  поручалось
руководство предприятиями ИТТ во всей  Европе,  за  что  Совет  директоров
фирмы обязался выплачивать ему сто тысяч золотых рейхсмарок ежегодно.
     Перед  от®ездом  Вестрик  весьма  тактично    обговорил    с    Беном
конспиративные формы связи (причем предложил поддерживать  контакты  не  с
ним,  президентом  предприятия,  но  с  руководителем  службы  разведки  и
безопасности ИТТ Грюном, так удобнее и надежней).  Вскоре Грюн положил  на
стол  Бена  расшифрованную  телеграмму  из  Берлина:  "Рейхсмаршал  Геринг
приглашает вас, уважаемый полковник Бен, быть его  гостем  для  обсуждения
проблем, представляющих взаимный интерес".
     Геринг принял Бена в Каринхалле; встретил у  входа,  дружески  обнял;
одет был в скромную охотничью куртку, гольфы и тяжелые башмаки, казавшиеся
несоразмерно его  фигуре  большими,  оттого  что  были  обуты  на  толстые
шерстяные носки домашней, баварской вязки, белое с синим и розовым,  очень
колоритно; сначала показал американскому гостю коллекцию  ружей,  их  было
девяносто  четыре;  двенадцать  "голанд-голанд"  с  золотой  инкрустацией;
двадцать два "перде", восемь "перле",  два  "Ивана  Алешкина",  семнадцать
"Мацка",  остальные  -  ружья  из  Зуля;  потом  пригласил  в  залы,   где
экспонировалась живопись; два Тициана, Рубенс, Тинторетто, Вермейер, Гойя,
Веласкес, наброски Эль Греко; импрессионистов не держал: фюрер называет их
живопись  "бредом  сумасшедших  маляров",  а  кто,  как  не  он,  понимает
искусство?!
     Бен замер перед Эль Греко:
     -  Какая  разительная  сочность  цветов,  рейхсмаршал!  Какое  точное
единение невозможностей - красного, синего и густо-зеленого!  Как трагична
бледность лица графа Оргаса  в  контрасте  с  этим  буйством  красок,  как
явственно видится печать близкой смерти!
     - Пошли дальше, - улыбнулся Геринг, - там есть более  интересный  Эль
Греко.
     - Нет. Позвольте мне полюбоваться этим.
     - Будете любоваться им дома, он - ваш,  это  мой  подарок,  полковник
Бен, я рад, что в вашем доме будет память об этом визите дружбы в рейх.
     - Рейхсмаршал,