айнс. Он тоже начал
походы юношей, У него были опытные в военном деле советники, которые
оберегали его...
  Субудай-багатур зажмурил глаз, отвернулся и некоторое время молчал. Затем
снова повернулся к дервишу:
  - Бату-хан полон страстных желаний, как пантера, которая видит вокруг
себя сразу много диких коз и бросается то вправо, то влево. Возле него
должен быть преданный, верный и осторожный советник, который будет
предостерегать его и не побоится говорить ему правду.
  -  Я араб. Ложь считается у нас пороком.
  Вошел дозорный и остановился у входа, приподняв занавеску.
  -  Внимание и повиновение! - сказал он вполголоса.
  Субудай-багатур с кряхтеньем поднялся и, хромая, медленно направился
навстречу. В юрту стремительно вошел Бату-хан, На нем был новый синий
монгольский чапан с рубиновыми пуговицами в золотой оправе. Молодое
загорелое лицо со скошенными узкими глазами горело беспокойной тревогой.
Рот слегка кривился хищной улыбкой, на темном лице казались особенно белыми
крупные волчьи зубы.
  Субудай-багатур низко склонился перед ним:
  -  Ты хотел видеть ученого мудреца. Вот он!
  Бату-хан быстро подошел к Хаджи Рахиму и схватил рубиновую пуговицу на
его плаще:
  - Я посылал за тобой, мой старый учитель Хаджи Рахим. Отныне ты меня не
покинешь. Скоро начнется еще не виданный великий поход. Ты будешь моим
летописцем. Ты должен записывать мои повеления, мои изречения, мои думы. Я
хочу, чтобы правнуки мои знали, как произошло вторжение неодолимых
монгольских войск в земли Запада. Посмотри сюда!
  Он опустился на ковер и стал водить пальцем по пергаменту:
  - Субудай-багатур, садись здесь, а ты, Хаджи Рахим, сядь с другой
стороны. Вот великий путь, красной, кровавой нитью идущий на запад. Я пойду
дальше, чем ходил мой дед. Я попаду войска вперед до конца вселенной...
  Бату-хан продолжал говорить, указывая на пергамент, о предстоящем походе,
перечислял названия разных мест и городов. Видимо, он давно продумал план
войны.
  - Ты будешь описывать каждый мой шаг, прославлять мое имя, чтобы ничто не
было забыто.
  Субудай-багатур смотрел в сторону с каменным, равнодушным лицом.
  - Я должен выполнить замыслы моего деда. "Монголы - самые храбрые,
сильные и умные люди на земле",-говорил он. Потому монголы должны
царствовать над миром. Только монголы - избранный народ, отмеченный небом.
Все другие народы должны быть нашими рабами и трудиться для нас, если мы
оставим им жизнь. Все резкие и непокорные будут сметены с равнины земли.
Они, как кизяк, сгорят на монгольских кострах!
  Бату-хан обратился к Субудай-багатуру:
  -  Скоро ли мы двинемся в поход?
  Субудай-багатур вздрогнул, точно очнувшись:
  - Когда мы прочтем войску завещание Священного Правителя и утвердим
джихангира. До этого прошу тебя, Бату-хан, будь особенно осторожен. Держись
одиноко. Берегись хмельных пиров. Нельзя подвергать себя опасности перед
началом великого дела. Если ты погибнешь, войско поведет другой царевич -
Гаюк-хан пли Кюлькан-хан. Они никогда не сумеют выполнить великие замыслы
деда, и войско развалится.
  - Дзе, дзе Мне нужно иметь около себя преданного человека, который всегда
напоминал бы мне важное и срочное и говорил правду. Кругом я слышу только
лесть и восхваления. Ты мне поможешь, мой старый учитель Хаджи Рахим. Я
думаю также о смелом юноше, который уступил мне своего белого коня. Его
зовут Арапша. Субудай-багатур, прикажи разыскать его. Он кажется мне верным
и неспособным на измену и лукавство. А ты, Хаджи Рахим, с сегодняшнего дня
начнешь описывать великий поход. Начни с моего поучения:
  "Великий полководец должен быть загадочным и молчаливым. Чтобы стать
сильным, надо окружить себя тайной... твердо идти по пути великих
дерзаний... не делать ошибок.., и беспощадно уничтожать своих врагов!"


        Глава двадцатая. ДЖИХАНГИР, ПОКОРИТЕЛЬ ВСЕЛЕННОЙ

  Прошло сорок дней, С востока беспрерывно прибывали монголо-татарские
войска. Вслед за ними шли отряды киргизов, алтайцев, уйгуров и других
кочевых племен. В Кипчакской степи повсюду горели костры военных лагерей.
Племена располагались отдельными стоянками, не смешиваясь н не приближаясь
друг к другу.
  Как конские косяки держатся одной семьей благодаря злобности зорких
жеребцов, так воины каждого племени теснились вокруг своих вождей. Все
ожидали последнего призыва к походу на Запад: девяти дымных костров,
зажженных на вершине "кургана тридцати богатырей".
  Монгольские царевичи пропели эти сорок дней в пирах и в полуночных
молениях. Шаманы в плясках и гаданиях искали "день счастливой луны", когда
боги разрешат избрание джихангира-главного вождя всего войска. Тысячеустая
молва уже разносила весть, что джихангиром подобает быть только Гуюк-хану:
он наследник великого кагана " Угедэя и хотя молод, но в походе приобретет
опыт и боевую славу... Однако старые, опытные в войне, покрытые рубцами
монголы покачивали головой:
  - Подождем, что скажет мудрый, испытанный в походах Субудай-багатур. Этот
израненный злобный барс вместе с Джебэ-нойоном, Богурчи и наместником
Китая, Мухури, составляли четыре копыта победоносного Чикгизханова коня.
Только опираясь на эти четыре стальных копыта, Чингиз-хан мог проноситься
от победы к победе. Нам надо не только избрать джихангира, по и вождей,
исключительных по военному опыту, начальников правого и левого крыла и
стремительного темника передового отряда разведчиков, умеющего заманивать
врагов в западню... Пусть проницательный Субудай-багатур решит, годится ли
в джихангиры Гуюк-хан? Удержат ли его руки поводья коня? Сумеет ли он
повести войско для завоевания вселенной?
  Пока ханы и царевичи договаривались об избрании более мелких вождей,
старый Субудай-багатур, глава и руководитель будущего похода, сидел
безвыходно в своей юрте. Никого туда не впускали молчаливые
дозорные-тургауды, и никто не знал, что делал, что обдумывал дальновидный
скрытный старик.
  На кургане, где стояла юрта Субудая, в соседних с нею юртах толпились
вестники, монгольские военачальники и кипчакские ханы. Они усаживались на
войлоке возле помощников Субудая, юртджи, и передавали им свои пестрые
раскрашенные стрелы. Юртджи провожали некоторых из приехавших ханов к
старому Субудаю, и тот, впиваясь своим единственным глазом в собеседника,
говорил с ним отрывистыми словами, либо отворачивался, буркнув: "Такого не
надо!", либо передавал овальную пластинку, золотую пайцзу.
  Получивший пайцзу начальник отряда обязывался подчиняться беспрекословно
джихангиру, не колеблясь исполнять все его приказания и очертя голову
бросаться в бой. Воспрещалось самовольно переходить с одного крыла на
другое, идти неуказанной дорогой или медлить в выполнении приказа. За все
промахи грозило только одно наказание - смерть.
  Привезенная ханом или беком стрела с пестрыми знаками, означавшими духов
войны, являлась залогом верности тысячи преданных всадников. К тысяче
прикреплялся монгольский нукер, опытный в походах. Он наблюдал, чтобы
строго исполнялись боевые правила, введенные Чингиз-ханом, чтобы одна пятая
часть захваченной добычи поступала в пользу джихангира, а вторая пятая
часть отсылалась в далекую Монголию, в пользу великого кагана. Для войска
оставались три пятых военной добычи. Монгольский начальник следил, чтобы не
было ссор и вражды между отдельными отрядами. За малейшее нарушение правил,
написанных в великой "Ясе" Чингиз-хана, виновному грозила немедленная
смерть.
  Воины должны были явиться в поход на крепких конях, с исправным оружием,
уже разделенные на десятки и сотни, где они были подчинены своим десятским
и сотникам.
  Наконец шаманы об®явили, что боги, живущие за облаками, разрешают избрать
джихангира, вождя предпринятого похода, в счастливый, сорок первый день
совещания. Только знатнейшие ханы и тысячники могли принимать участие в
этом торжественном избрании. Остальные, более мелкие военачальники
расположились со своими отрядами в степи, вокруг "кургана тридцати
богатырей", ожидая решения ханов.
  Хан Баяндер выехал еще до рассвета из своего кочевья для участия в
празднике избрания. Золотая овальная пайцза с изображением летящего сокола
висела у него на груди на желтом шнурке. Не легко было получить эту пайцзу.
Накануне хан Баяндер лично привез Субудай-багатуру пять "тысячных стрел".
Старый полководец вытащил из кожаной шкатулки золотую пластинку и сказал:
"Пусть твои пять тысяч кипчакских джигитов в нападениях будут, как кречеты,
бросающиеся на соколов, а ты сам будь осторожен, как волк в ясный день, и
терпелив, как ворон в темную ночь. Во время стоянок, пиров и увеселений
пусть твои кипчаки живут с монголами дружно и невинно, как трехмесячные
телята. Я проверю в боях смелость, доблесть и верность твоих кипчаков".
  Хана Баяндера провожала пышная свита. Сотня лихих джигитов в шелковых
халатах и белых бараньих шапках ехала за ним до подножия кургана. Самые
знатные военачальники, сойдя с коней, поднялись на курган. Остальные
ожидали в отдалении.
  Среди избранных, прошедших вслед за ханом Баяндером, была его старшая
жена, дородная и величавая Бурла-Хатун. Пышные складки ее шелкового платья
покрывали всю спину коня - от гривы до хвоста. Младшие ханши и служанки
помогли ей сойти с коня. Шурша просторной шелковой одеждой, ханша
взобралась, задыхаясь, на вершину кургана. Распорядители заставили ее
обойти золотой трон, предостерегая, чтобы она не ступила ногой на
разостланный перед троном священный пестрый ковер. Ханша опустилась с левой
стороны трона среди других таких же толстых, почтенных жен кипчакских
ханов, утопавших в нарядных одеждах. Лица их прятались под огромными
тюрбанами с пышными пучками белых перьев.
  Вслед за старой ханшей проскользнули две смуглые дочери Баяндера,
посматривая исподлобья, дико и настороженно. Тонкий стан обеих девушек был
перехвачен золотым поясом с маленьким кинжалом.
  В толпе зашептали:
  - Вот будущие жены джихангира... Хан Баяндер привез их напоказ! Счастлив
хан Баяндер, имея таких красавиц дочерей! Будет у него зятем монгольский
хан...


        Глава двадцать первая. ИЗБРАНИЕ ГЛАВНОГО ВОЖДЯ

  Восток быстро разгорался. Золотисто-желтая полоса над горизонтом стала
огненной. Наконец красный шар солнца выкатился на небосклон. Тотчас же
раздался свирепый хриплый рев длинных труб, возвестивших начало
торжественного праздника.
  По древнему степному обычаю, все монголы, сняв шапки и повесив пояса на
шею, упали на землю, поклоняясь небесному светилу. Шаманы, ударяя в бубны,
нестройным хором запели молитвы и заклинания, прося заоблачных, всегда
гневных, богов стать милостивыми, дать успех и благополучие предстоящему
походу, просветить ясным разумом головы с®ехавшихся ханов: пусть они
выберут самого сметливого и самого счастливого из монгольских
царевичей-чингизидов. Он возьмет в сильные руки повод Чингиз-ханова коня и
поведет войско для покорения вселенной.
  Молодой Гуюк-хан сидел первым справа от пустого золотого трона.
Довольная, счастливая улыбка пробегала по его пухлым губам. Кому же быть
джихангиром, как не ему, сыну великого кагана, наследнику золотого трона
монгольских повелителей! Он окидывал беспокойным взглядом других ханов,
скрывающих мысли под каменной неподвижностью желтых, застывших в
почтительной улыбке лиц. Гуюк-хан часто оборачивался: его тревожило
отсутствие Бату-хана. Его нигде не было видно. Только братья Бату-Урду,
Шейбани и Тангкут - с мрачными, настороженными лицами сидели тесной группой
в стороне.
  Вопли и завывания шаманов резко оборвались. Гуюк-хан, считая себя самым
знатным, поднялся, желая говорить. Но хриплые трубы снова заревели, и
Гуюк-хан опустился на ковер.
  Тогда вскочил знаменитый полководец Джебэ-нойон, воевавший вместе с
Субудай-багатуром, как начальник его передового отряда разведчиков.
Широкогрудый, сильный, прозванный за стремительность "Стрелой", он стал
кричать могучим голосом любимые слова Чингиз-хана, обычно произносимые
перед об®явлением его приказов:
  - Слушайте, войска непобедимые, подобные бросающимся на добычу соколам!
Слушайте, войска драгоценные, как алмазы на шапке великого кагана! Войска
единые, как сложенный из камней высокий курган! Слушайте, багатуры,
подобные густой чаще камышей, выросших тесными рядами один подле другого!
Исполняйте волю Священного Правителя! Только его слова мудры, только они
приносят победы, только его приказы доставят вам обильные богатства,
тысячные стада и немеркнущую славу!
  Во всех концах нукеры закричали:
  - Слушайте слова Священного Правителя! Слушайте почтительно и с трепетом!
  Все бросились на колени, касаясь руками земли и, подняв голову, слушали,
что будет сказано.
  Четыре писаря Субудай-багатура, мусульмане-уйгуры, в белых тюрбанах,
выбранные глашатаями за свои зычные голоса, встали на четырех сторонах
кургана. Держа в руках пергаментные свитки, они одновременно стали читать,
стараясь перекричать друг друга:
  - Слушайте, непобедимые воины, слушайте! Вот что повелел десять лет назад
великий Священный Правитель. Вот какие слова записаны в его завещании: "Мы
возвели на высокий ханский престол нашего старшего сына, Джучи-хана,
подчинив ему западные улусы. Мы повелели ему пойти дальше к закату солнца с
войском непобедимых монголов. Мы повелели: ему идти покорять вселенную до
последнего моря, до того места, куда сможет ступить копыто монгольского
коня. Но тайный враг, подобно черной собаке, подползающей в дождливый день,
подкрался к моему непобедимому сыну и обратил багатура Джучи-хана в пыль,
развеянную ветром. Слушайте, мои верные сподвижники, багатуры и нойоны! Мы
назначаем повелителем монгольского войска, идущего на вечерние страны,
моего смелого, доблестного внука Бату-хана, сына Джучиева. Он поведет к
новым победам и прославит собранный мною монгольский народ, для чего я даю
ему знамя с рыжим хвостом моего боевого коня. Мы приказываем нашему верному
слуге опытному в военных делах Субудай-багатуру помогать нашему внуку
Бату-хану твердо держать золотые поводья. Внуку нашему повелеваем во всем
слушаться советов осторожного и мудрого Субудай-багатура. Тогда Бату-хан
сорвет с неба - утреннюю звезду, уничтожит всех врагов, покорит вселенную.
до того места, куда проваливается солнце. Тогда прекратятся мор, голод и
засуха и настанет всеобщий мир". Слушайте, воины, таково желание Священного
Правителя, таким должно быть и желание всего монгольского народа!..
  - Пусть так будет! - закричали монголы и татары, стоявшие на коленях
вокруг кургана.- Пусть воля Священного Правителя опять поведет нас войной
на другие народы! Пусть указывает нам дорогу знамя с хвостом Чипгиз-ханова
жеребца! Покажите нам его.
  Из сотни лихих всадников, стоявших на страже у подножия кургана, выехал
молодой смуглый монгол на белоснежном жеребце. Он вихрем взлетел на вершину
кургана и осадил бесившегося коня на краю ската. За ним примчались три
воина. Средний держал белое пятиугольное знамя с девятью трепетавшими на
ветру широкими лентами. На золотом острие древка развевался длинный рыжий
конский хвост, хорошо известный всем старым монголам, соратникам
непобедимого Чингиз-хана.
  - Это Бату-хан! - завыла толпа, - Это Бату-хап, сын Джучи, внук Чингизов!
Под ним Сэтэр, белоснежный конь великого бога войны Сульдэ! Веди нас в бой,
Бату-хан!
  Утреннее солнце ярко освещало золотой шлем Бату-хана, его кольчатую броню
и плясавшего горячего жеребца с огненными глазами. Бату-хан натянул золотые
поводья и поднял над головой кривую саблю.
  - Слушайте, смотрящие мне в глаза мои багатуры! - крикнул он сильным,
звучным голосом, и равнина затихла.- Великий дед мой, Священный Потрясатель
вселенной, приказал мне завоевать все земли на Западе до последнего
предела, и я клянусь, что с вами, непревзойденные в храбрости багатуры, я
сделаю это и проведу кровавую огненную тропу до конца вселенной!
  Гул радостных восклицаний прокатился по рядам воинов и затих.
  - Я обещаю, что шелковыми тканями оберну животы моих воинов! Я захвачу
сотни тысяч быков и баранов и буду кормить мясом досыта все войско. Я
обещаю, что каждый получит новую шубу! Впереди богатые страны, где народы
разлепились от спокойной жизни. С вами, непобедимые багатуры, я покорю
трусливые, не умеющие драться пароды. Ваши плети будут гулять по их жирным
затылкам!
  Крики снова пронеслись по равнине:
  - Ты настоящий внук Потрясателя вселенной! С тобой мы покорим все народы!
  - Клянусь еще в одном! Я не забыл своих врагов, я разыщу тех ночных
желтоухих собак, которые убили моего отца, и я сварю их в котлах живыми!
Хотя бы виновником оказался мой брат, клянусь, что и с ним я поступлю так
же! Больше медлить мы не будем! Завтра на рассвете выступаем в поход.
Первый сбор всего войска будет на берегах великой реки Итиль. Оттуда
начнется буйная и веселая охота на племена и народы. Там я выпущу в бой
моих смелых орлов и кречетов!
  Каждый кипчакский род, каждое колено выкрикивало свои боевые ураны:
  - Манатау! Карабура! Аманджул! Уйбас! Дюйт! Ээбуганиам-кайд-шуляйм!..
  А новый джихангир, повернув плясавшего белого жеребца, медленно под®ехал
к юрте Субудай-багатура. Несколько ханов подбежали к нему, ухватили золотой
повод, коснулись стремени и терлись бородой о замшевый сапог Бату-хана:
  - Умоляем тебя, великий джихангир! Сойди с коня, сядь на трон, который
отныне принадлежит тебе! Радуясь твоему избранию, мы устроим торжественный
пир! Все ханы и кипчакские султаны хотят поцеловать перед тобой землю и
выказать тебе преданность и усердие!
  Бату-хан снисходительно улыбнулся и соскочил с коня. Ханы расступились,
давая ему дорогу к узорчатому ковру перед золотым троном.
  Но молодой воин с белым тюрбаном на длинных черных кудрях, грубо
расталкивая ханов, бросился вперед и загородил копьем доступ к трону:
  -  Назад, Бату-хан! Смотри, что ожидает тебя!
  Он с силой метнул копье в середину узорчатого пестрого ковра перед
троном, и копье, пробив ткань, исчезло. Воин схватил ковер за край и
отвернул его: под ковром зияло черное отверстие глубокого колодца.
Бату-хан, вскрикнув:
  - Арапша, за мной! - бросился к юрте Субудай-багатура и исчез за входной
занавеской.
  - Какие хитрые злодеи, какие желтоухие собаки могли подготовить такую
западню? - шептали ханы и теснились к колодцу, стараясь в него заглянуть.
  -  Субудай-багатур идет! - пронесся гул толпы.
  Старый, сгорбившийся полководец на кривых ногах, со скрюченной правой
рукой медленно подходил к трону. Вытаращенным неморгающим левым глазом он
обвел безмолвную толпу ханов и гостей:
  - Два дня я отсутствовал и недосмотрел, как черные ночные мангусы подрыли
западню возле стоянки джихангира, Пока я жив, этим ядовитым чудовищам не
удастся погубить молодого вождя, назначенного Священным Правителем! Я вырву
клещами языки всех, кто готовил ему гибель. Посмотрю, будут ли они так же
храбры со мною, как были хитры, готовя западню. Мы не станем медлить. Мы
выступаем в поход. не завтра, а сегодня, сейчас! Сворачивайте шатры!
Седлайте коней! Нукеры, зажигайте костры!
  Кряхтя и еще более согнувшись, старый полководец повернулся и медленно
заковылял к своей юрте.
  Ветер стих, и в неподвижном воздухе над курганом потянулись к небу девять
столбов дыма -это расторопные нукеры Субудай-багатура разожгли
приготовленные заранее костры, бросая в них сырую солому, извещая все
кочевые племена, начался великий поход на Запад.

         * 2. БАТУ-ХАН ДВИНУЛСЯ НА ЗАПАД * 

                              ...Напрасно думать, что монгольское нашествие
                              было бессмысленным вторжением беспорядочной
                              азиатской орды. Это было глубоко продуманное
                              наступление армии, в которой военная
                              организация была значительно выше, чем в
                              войсках ее противников.
                                                Наполеон.


        Глава первая. ВОЙСКО ВЫСТУПИЛО

  С того дня как старый Назар-Кяризек, держа в красном у