Батыги. Надо, не теряя ни часа, двинуться вперед и отколоть Гуюка от
середины, где стоит войско Батыги, В такую метель они ничего не заметят.
Нападем на войско Гуюка и погоним его. Затем повернем на Батыгу. Это будет
трудное дело,- но если на нас навалятся мунгальские полки, то будет нам еще
труднее. Тогда-наш конец! Кто только защищается-будет разбит. Мы должны
сами наброситься на татар...
  Воеводы заговорили, заспорили, каждый давал свой совет. Князь Юрий
Ингваревич принял в конце концов совет Ратибора, приказал с рассветом
поднимать войско и наступать на левое крыло татар.


        Глава восьмая. БИТВА В ДИКОМ ПОЛЕ

                                ...Лежали на земле пусте, на траве ковыле,
                                снегом и ледом померзоша. никим брегами, и
                                от зверей телеса их снедаеми, и от
                                множества птиц растерзаеми. Все бо лежаша
                                купно, умроша, едину чашу пиша смертную.
                                   Повесть о приходе хана Батыя, XIII в.

  На рассвете полки были наготове. Дружинники ночевали в снегу. Костров не
разводили. Метель затихла, снег повалил крупными хлопьями. За холмами
занималась заря. Воины подымались, отряхали снег, брали мечи, секиры и
копья. Кто имел, надевал кольчугу.
  Князь Юрий Ингваревич проезжал вдоль полка. Воины строились плечом к
плечу.
  В тихом воздухе четко разносилась речь князя:
  - Готовьтесь, братья мои молодшие, воины смелые, удальцы, узорочье
рязанское! Окаянный враг стал с мечом у русских пределов. Занес он руку над
нашей волей. Готовьтесь к борьбе. Зачем поднялся на нас лукавый враг средь
мира и покоя? Он уже владеет всей землей половецкой. Чего он от нас еще
хочет? Огонь и меч пустить по нашей земле! Поганые мунгалы камня на камне
не оставят в свободной Рязани. Только ваша храбрость - ваша защита, судьба
родного города, наших пашен, сел, любимых детей, жен и родителей наших.
Грозный враг не дремлет. Он спешит на Рязань, чтобы отогреться пожарами,
поживиться добром нашим. Враг здесь, перед вами! Скоро начнется бой. Не
отступите перед ним!.. Я, брат ваш, напредь вас иду испить чашу смертную.
Умрем за вольную отчину отца нашего Ингваря Святославича!
  Лицо князя было угрюмо и хмуро, но строгие глаза горели несокрушимой
волей. Он сжимал рукоять меча, сдерживая нетерпеливого, застоявшегося на
морозе гнедого коня. Воины отвечали короткими криками:
  - Постоим! Не печалься! Скорее Ока назад потечет, чем мы отступим!
  Тысячные и сотники об®езжали ряды своих отрядов и об®ясняли:
  - Мы пойдем навстречу окаянным мунгалам. Будем пробиваться в их середину,
раскалывать их надвое. Покончим с одним крылом, тогда навалимся на другое.
Будьте стойки! Мунгалы хитры. У них старая волчья сноровка. Они притворно
побегут, как будто поджали хвосты, чтобы увлечь наши полки в засаду. Не
верьте им и не гонитесь за ними! Стойте так же дружно, плечом к плечу, и
ждите второго удара. Так мы отобьем мунгалов...
  Запорошенные снегом воины слушали сурово и спокойно, опираясь на
шестоперы, копья и секиры. Их потемневшие от времени и непогоды полушубки и
рыжие армяки, подпоясанные узким ремнем с ножом в деревянных ножнах, их
лапти и шерстяные онучи, обвитые до колен и затянутые лыковыми бечевками,-
все говорило о скудной жизни, о повседневной тяжелой работе. Они встали на
защиту рязанской земли и готовы жизнь свою отдать, только бы не допустить
ворога к оставшимся позади родным избам.
  Войско двинулось вперед медленным шагом, взбираясь на отлогие гребни
холмов. Идти было трудно. Буря нанесла снегу до колен.
  Уже поднялись на гребень передние ряды и остановились. Вдруг резкий крик
прорезал напряженную тишину:
  -  Урусут! Урусут!
  Это закричали во всю силу, подавая знак своим, связанные пленные, шедшие
рядом с Ратибором. Этот крик повторился и впереди, и справа, и слева, и
перекатился вдали. Степь, засыпанная глубоким снегом, казавшаяся мертвой
пустыней, вдруг ожила. Из снега поднялись темные фигуры, послышались
гортанные выкрики, и с гулом и топотом множество людей и коней понеслось по
снежной равнине прочь, все дальше теряясь в сумеречном тумане. Гул затих, и
только вдали слышались отдельные выкрики. Вскоре все исчезло...
  - Ну и татарва! Ну и окаянные мунгалы! - говорили дружинники.- Чего ж они
побежали? Нас испугались? Нет,- завлекают! Нас не проведешь.
  Сотники успокаивали воинов и указывали места, где им ложиться, прячась за
бугры.
  Русские ряды опустились в снег, выжидая, прижимаясь друг к другу.
Багровое солнце прорезало низкие тучи и длинными розовыми лучами осветило
белоснежную равнину. Вдали ясно виднелась извилистая линия монгольских
всадников. Они уже направлялись обратно, выставив вперед копья, положив
блестящие кривые мечи на правое плечо.
  Дружинники продолжали безмолвно лежать в снегу, прячась за грядой холмов.
  Уже слышался равномерный глухой топот мчавшихся монгольских коней.
Казалось, вся степь гудела и дрожала от удара десятков тысяч копыт. В
облаках снежной пыли и пара от разгоряченных копей приближались раз®яренные
монголы. Они дико визжали:
  -  Кху, кху, кху, уррагх!
  Татары стали взбираться по отлогому скату холмов, где затаились русские.
Несколько коней споткнулись и грохнулись, другие продолжали мчаться
нестройной лавиной. Они были шагах в двадцати от гребня. Рязанские воины
вскочили и бросились на врага с криками:
  -  Вперед, Рязань! Вперед, за отчую землю!
Кони были ошарашены. Одни повернули назад, другие,
сбросив всадников, поднялись на дыбы и упали. Остальные
продолжали мчаться, встречая повсюду удары секир и топоров.
  Русские яростно нападали на всадников, разрубая меховые шубы и железные
шеломы. Кривые мечи татар мелькали в воздухе. Они пустили в ход большие
луки, метали длинные стрелы с закаленными стальными наконечниками. Воины
падали, снова вставали, продолжая бой, и продвигались вперед, вниз с
холмов, куда стала откатываться монгольская конница.
  Рязанцы одолевали. Монгольский удар не опрокинул русских рядов.
Ополченцы, стиснув зубы, хрипя, бились отчаянно, прорубая страшную дорогу
среди быстро вертевшихся монгольских всадников.
  Прозвенели удары в медные щиты. Послышались резкие выкрики монгольских
сотников. Татарская конница круто повернула обратно и помчалась назад,
откатываясь черными волнами от снежных холмов, устланных трупами. Пытаясь
встать, окровавленные копи бились на земле. Другие, спотыкаясь, старались
ускакать в сторону, волоча зацепившегося ногой за стремя всадника.
  Русское войско медленно отходило. Ряды рязанцев сильно поредели. Много
мертвых тел лежало на отлогом скате холма, открытыми глазами уставившись в
низкие свинцовые тучи.


        Глава девятая. ПОХОД НА РЯЗАНЬ

  Бату-хан двинул войско на север. Для постоянной связи с отдельными
отрядами он посылал к ним особых гонцов. Каждые два дня к нему в орьгу
прибывали с мест расторопные нукеры. Они привозили вести и получали приказы
джихангира.
  Разгулявшаяся метель разметала гонцов. Отряды сбились с намеченных путей.
Вскоре Бату-хан знал только местонахождение его тумена "непобедимых" и
стоящего рядом тумена "бешеных" Субудай-багатура.
  Идти дальше казалось невозможным. Войско остановилось. Кормить коней
стало трудно. Под глубоким снегом они с трудом докапывались до сухих
растений. Бату-хан приказал из вьючного обоза выдать коням своей личной
охраны по миске пшеницы. Если метель протянется еще несколько дней, кони
полягут, а с ними погибнет и все монгольское войско.
  -  Вперед, к Рязани! - твердили монголы.
  Бату-хану и знатнейшим ханам снова поставили юрты. Приходилось у костра
лежать, сидеть было невозможно. Через верхнее отверстие валил снег. Дым
наполнял клубами юрту и резал глаза.
  Бату-хан лежал на животе, рассматривая пергаментный лист, на котором были
грубо начерчены главные города, дороги и реки земель урусутов. Он
высчитывал расстояния, которые ему придется спешно пройти.
  Около него теснились ханы, его тысячники. Они молча слушали, что бормотал
Бату-хан, и хором поддакивали ему.
  Вернулись посланные Субудаем разведчики. Вошел засыпанный снегом старый
нукер, в разорванном малахае, в овчинной шубе, туго подпоясанный сыромятным
ремнем. Подоткнув полы, он опустился на колени около костра. Засучив
длинные рукава, стал греть заскорузлые скрюченные пальцы.
  На вопрос Бату-хана старик сказал:
  - Впереди близко залегло в оврагах войско урусутов. В такую черную ночь
они проберутся к нам и вырежут наших воинов.
  -  Что ты еще знаешь?
  - Слева невдалеке идет войско хана Гуюка, два тумена. Нукеры бранятся,
говорят, что надо зарываться в снег и выжидать, пока пройдет буря. Иначе
кони свалятся. А хан Гуюк гонит всех вперед, говорит: "Мы должны взять
Рязань раньше Бату-хана, иначе нам ничего не останется. Там много хлеба,
вина, женщин и золота".
  Бату-хан спокойно сказал:
  - Очень похвально, что Гуюк-хан, в пример другим туменам, рвется к
Рязани; хорошо, что он хочет захватить этот большой город урусутов. Знаешь
ли ты, где сейчас стоит Гуюк-хан? Сумеешь ли найти его?
  -  Знаю,- сказал нукер,- и найду.
  - Субудай-багатур даст тебе полоску бумаги с моей печатью. Поезжай к хану
Гуюку и скажи ему: "Джихангир повелевает войску Гуюк-хана спешно двинуться
вперед, найти в степи войско урусутов, загородивших наш путь, и раздавить
его. Если же Гуюк-хан считает себя слабым, чтобы напасть на урусутов, пусть
непременно ждет меня и об этом известит. Тогда я пошлю тумен
Субудай-багатура, и он уничтожит урусутскос войско без помощи Гуюк-хана".
  Лежавший рядом Субудай-багатур достал из-за пазухи золотую коробку с
печатью и красной краской. Он оттиснул на небольшой полоске бумаги имя
джихангира. Старый нукер спрятал полоску за подкладку своего разорванного
малахая и выполз из юрты.
  Среди ночи добрался до юрты Бату-хана другой гонец, молодой, черноглазый,
в синем суконном чекмене, обшитом парчовыми полосками. Он сел на пятки,
тонкий, с высокой грудью и прямыми плечами. Зоркими проницательными глазами
оглядывал находившихся в юрте:
  -  Где Субудай-багатур?
  Бараний тулуп зашевелился, из-под овчины показалось красное лицо с
выпученным глазом.
  -  Зачем я тебе?
  -  Я привез тебе горе. Не казни меня.
  -  Говори,- сказал Бату-хан.
  - Я ехал к Гуюк-хану. В пути я встретил сына Субудай-багатура, смелого
витязя Урянх-Кадана. Он ехал с четырьмя нукерами...
  -  Он выехал с девятью.
  - Мы спустились в овраг, тихо ехали гуськом. Напали урусуты. Их было
много. Мой конь вынес меня из схватки. Я привязал его наверху, затем снова
спустился в овраг. Я нашел трех убитых нукеров, но тела твоего сына я не
нашел. Может быть, его увели в плен? С ним исчез молодой кипчак по имени
Мусук.
  Субудай-багатур сидел согнувшись, с искаженным от гнева красным опухшим
лицом. Его выпученный глаз медленно зажмурился и стал похожим на щелку.
Одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке...


        Глава десятая. МЕРТВОЕ ПОЛЕ

                                        О поле, поле, кто тебя
                                        Усеял мертвыми костями?
                                                Пушкин.

  Утром лучи багрового солнца, как полоска крови, протянулись низко над
снежной равниной.. К Бату-хану прискакали гонцы и рассказали, что тумен
Гуюк-хана напал на войско урусутов. Урусуты дрались с отчаянной яростью,
как злые духи мангусы. Они рубили топорами и людей и коней. Войско Гуюк-хана
не удержалось, не могло одолеть урусутов и отхлынуло обратно, потеряв очень
много воинов.
  Бату-хан спросил мнение своих ханов и под конец Субудай-багатура. Все
говорили, что Гуюк-хан должен снова напасть на урусутов. Но Бату-хан
сказал:
  - Если Гуюк-хан не мог взять холмы, где залегло небольшое войско
урусутов, то где же ему захватить Рязань с крепкими высокими стенами? Он
опозорил славу и ужас монгольского имени. Пусть он сперва нашьет заплаты на
дыры своих шаровар, лопнувших после боя с урусутами. Мы повелеваем: наш
тумен "непобедимых" и тумен "бешеных" Субудай-багатура пусть немедленно
выступают, нападут на холмы, где залегли урусуты, и, не задерживаясь, идут
на Рязань. Гуюк-хана мы ждать не будем. Моя тысяча пойдет со мной. Я буду
сам наблюдать за боем. Пленных не брать! На поле битвы не задерживаться! В
пути сделать самую короткую остановку, чтобы только подкормить коней и дать
им передышку. Ханы поставят юрты только перед стенами Рязани.
  Метель кончилась внезапно. Солнце появилось на светлом бирюзовом небе.
Ветер угнал к югу серые тучи.
  Ярко блестела равнина, гладкая, спокойная, похоронившая под снежным
покровом тысячи убитых и раненых.
  Вереница волков пробиралась трусцой по прямой, как струнка, тропинке.
Каждый волк ставил лапу в след переднего. Вожак шел в ту сторону, откуда
доносился острый запах крови. На снегу чернело много трупов. Звери
приближались. Иногда лежавший шевелился. Тогда вожак делал прыжок в сторону
и отходил в новом направлении.
  Стаи ворон и галок летели к полю битвы. Они садились возле павших,
медленно, косыми прыжками приближались к ним. Изредка взмахивала рука. Стая
взлетала с хриплым карканьем, искала нивой поживы.
  Волки повернули к оврагу. Начали спускаться. Вдруг бросились обратно. Из
оврага выехал всадник. На рослом рыжем жеребце сидел молодой воин в
блестевшей на солнце броне и стальном шлеме. Он вел за собой монгольского
коня. Остановившись, стал беспокойно осматриваться. Тяжелый стон привлек
его внимание. Невдалеке лежал в снегу богатырского вида воин с седой
окладистой бородой. Всадник спрыгнул с коня и наклонился к лежавшему:
  -  Ратибор! Жив ли ты, Ратибор?
  Достав глиняную флягу, он прижал ее к губам раненого. Ратибор жадно
отпил, тяжело вздохнул и открыл глаза.
  - Вставай, Ратибор! Очнись! Невдалеке монгольские раз®езды...
  -  Кто ты?
  - Роман, княжич рязанский... Помнишь, вместе на медведя ходили?
  -  Трудно встать мне! Помоги...
  Ратибор, кряхтя, поднялся и с помощью Романа взобрался на крепкого
монгольского коня. Оба всадника скрылись в овраге.
  На мертвом поле волки и вороны продолжали свой кровавый пир.

         * 5. РЯЗАНСКАЯ ЗЕМЛЯ ГОРИТ * 

                                        ...О родина святая!
                                        Какое сердце не дрожит,
                                        Тебя благословляя!..
                                               В. Жуковский.



        Глава первая. ДЕРЖИТЕ КРЕПКО ТОПОРЫ!

  Твердым, мерным шагом Савелий Дикорос шел на север, обратно к Рязани.
Белая равнина, пересеченная голыми рощами и засыпанными снегом оврагами,
была пустынна. Иногда вдали виднелись темные точки. Это были немногие,
случайно уцелевшие рязанцы; все они тянулись к родной земле.
  Когда-то здесь, на большом шляху, были мелкие поселки, торговавшие со
степняками. Они стояли теперь пустые, и ветер свистел в открытых настежь
воротах. Стаи галок и ворон опускались на безлюдные дворы и, не найдя
ничего, каркая, улетали.
  В пути Савелий не встречал монголов: "Видно, отдыхают избегая боя,
отыскивают своих раненых и грабят наших упокойничков".
  Его обогнали несколько плетеных коробов на полозьях. Сани везли крепкие
лохматые лошаденки. За ними брели коровы, телята, бараны. Из коробов
выглядывали детские головки. Мужики и бабы плелись сзади, подгоняя
хворостиной усталый скот.
  -  Откуда бог несет, добрые люди?
  - С заставы, за Пронском. Вовремя поднялись, едва ушли от степняков,-
ночь и вьюга нас укрыли. Спешим до Рязани, там найдем защиту. Здесь
боязно,-нагрянет татарва, тогда свету божьего не увидим! Ну, ходи,
Пестрянка! Вперед, Рыжуха! Вперед!..
  Савелий равномерно шагал, как привык ходить по лесу или за сохой. Он шел
и ночью и днем, отдыхая неподолгу, прислушивался к каждому шороху и крику,
опасаясь снова увидеть татар. Наконец ранним утром вдали, под нависшими
тучами, показались засыпанные снегом высокие валы и бревенчатый тын Рязани.
За ним виднелись разноцветные церковные купола. Голубоватый дымок вился над
избами пригородных посадов. Бабы в полушубках гнали коров и коней на
водопой к речной проруби. Все было так мирно, как будто ничего страшного не
происходило, как будто и не было битвы на Диком поле.
  У раскрытых городских ворот Савелия задержали сторожа в тулупах и
железных шишаках. Опираясь на секиры, они загораживали проход:
  -  Кто? Откуда? По какой нужде идешь в Рязань?
  Узнав, что Савелий идет с Дикого поля, где полегли рязанские полки,
сторожа кликнули отрока и поручили ему отвести Савелия к воеводе. На улицах
стояли распряженные возы с сеном, зерном, дровами и пожитками беглецов,
прибывших в надежде укрыться за стенами стольного города.
  Старый хмурый воевода, накинув шубу на одно плечо, стоял на крыльце
бревенчатого дома и, печально покачивая головой, слушал рассказы нескольких
ратников. Все они были повязаны окровавленными тряпками: у кого была ранена
голова, у кого плечо или рука.
  - Тяжело было! - говорил лохматый мужик, без шапки, с повязанной
головой.- Бились-то мы крепко, да татар было больно много. На одного
навалится десять. Отобьемся-думаешь: передохнем! Куда там! Глядишь - опять
несутся, проклятые. Не по-людски орут: "Кху, кху! Уррагх!" Многих мы
порубили. Но и наших не осталось. Все полегли там! И государь наш, князь
Юрий Ингваревич, свою голову сложил на Диком поле.
  -  Как ты-то спасся?
  - К ночи татары затихли. Я спустился в овраг, перевязал рубахой голову и
зарылся в сугробе. К утру завыли волки. Я подался на север, обошел дорогу
на Пронск. Тут сбеги меня подобрали.
  Воевода снял меховой колпак, перекрестился на золоченый крест соборной
церкви и сказал:
  - Вечная память сложившим свои головы за родную землю. И внуки и правнуки
не забудут этой крови, залившей Дикое поле. Не мы напали на татар. Это они
пришли сюда жечь наши избы, отымать наших коней. Это они хотят резать
мужиков наших и полонить детей и жен. Будем драться, братья! Не отдадим
родной земли!
  Твердая решимость была у всех на лицах. Кто-то сказал:
  -  Не отступим! Будем биться!
  Воевода продолжал:
  - Если мы и падем, то в лесах укроются наши дети и внуки. Они подрастут,
ответят сыновьям царя Батыги в урочный час. Чую, татары скоро прискачут
сюда, к стенам Рязани. Они дерзки и напористы,- полезут и дальше, на
Суздаль, Ростов и Новгород. Но удержатся ли они там?.. Это мы вспахали
пустыри и осушили болота. Мы вырубили древние леса, выкорчевали вековые
пни, а татарам здесь будет не любо. Пронесутся они по дорогам, сорвут
зипуны, шубы и бабьи телогрейки, а затем все одно повернут назад в свои
степи. У них кони легкие, к ковылю привыкли, на болотной трясине они
завязнут, нашей сохи-кормилицы не потащат. Не опускайте рук, братья-други,
держите крепко топоры! Идите на стены рязанские! Будем крепко биться!
Выдюжим!


        Глава вторая. НА РЯЗАНСКИХ СТЕНАХ

                                        ...В войне надежда светит нам,
                                        не в мире!
                                             Из старинной трагедии.

  Расположенная на высоком обрывистом берегу над Окой, Рязань казалась
неприступной. Земляные валы были огорожены тыном из дубовых стояков. Крутые
скаты, политые водой, покрылись наледью, по которой взобраться было
невозможно. Все население города и ближних поселков поднялось на защиту
родной Рязани. Немало рассказов вспомнили бойцы о том, как в старину
осаждали город и половцы, налетавшие из степей, и безжалостные суздальцы,
грабившие своих же русских братьев. Нелегкое дело одолеть эти огромные
откосы стен, когда сверху польется горячая вода и кипящая смола.
  Нужно только дружной ратью встретить врагов. Воевода и бояре не сзывали
больше охочих людей,- теперь все улицы, все концы сами собрали свои
дружины. Каждый являлся в дружину, приносил с собой меч, секиру, копье или
тугой лук. День и ночь стучали молотки, кузнецы "надыманием мешным"
"творили разжение железу" и к