б  этом  пишет  писатель  и
историк Эдвард Радзинский:
   "В июне 1941 г. в Узбекистане  работала  научная  экспедиция.  Знаменитый
антрополог  Михаил  Герасимов,  восстанавливающий  по  черепам  лица  людей,
предложил открыть гробницу Тимура. Сталин согласился - ему хотелось  увидеть
лицо великого завоевателя. Однако еще в начале экспедиции  Сталину  сообщили
местное предание: нельзя нарушать покоя бога войны,  иначе  жди  беды  -  на
третий день вернется Тимур с войной. Сталин посмеялся над этим преданием.
   В ночь на 20 июня 1941 г. склеп Гур-Эмир был озарен  светом  прожекторов.
Кинохроника снимала вскрытие могилы. Гигантская мраморная плита  в  4  тонны
была сдвинута. В темноте саркофага стоял  черный  гроб,  покрытый  истлевшим
золотым покрывалом. Тимур умер далеко от Самарканда, и  к  месту  погребения
его привезли в этом гробу.
   Старик, работавший в мавзолее, молил не открывать  крышку  гроба  -  его,
разумеется, никто не слушал. Из крышки  выбили  огромные  гвозди.  Герасимов
торжественно достал череп Тимура и продемонстрировал перед камерой... В ночь
на 22 июня началась война. Шел третий  день  после  вскрытия  могилы  Тимура
(Радзинский Э. Сталин. - М.: Вагриус. 1997. С. 489).
   Разумеется, война началась бы независимо от того, потревожили прах Тимура
или  нет.  "План  Барбаросса"  уже  был  разработан,   и   немецкие   войска
сосредоточены на границе. Однако некую мистическую  связь  событий  во  всей
этой истории, как мне кажется, исключить нельзя.
   Наследие Тимура
   Размышляя о Тимуре,  я  поражаюсь,  как  искусно  он  навел  мосты  между
культурами  оседлой  и  кочевой,  великих  городов  и  великой  степи.   Его
историческая заслуга  в  деле  возникновения  новой  и  уникальной  культуры
несомненна. Ислам Каримов по этому поводу заметил:  "Наши  предки-кочевники,
завоевывая наших  оседлых  предков,  учили  их  воевать,  а  у  них  учились
работать".
   Такая конвергенция культур в мировой истории происходит далеко не всегда.
Известный российский историк Василий Ключевский  отмечал:  "Древние  римляне
были посредственные  художники-подражатели.  Но  потомки  их,  смешавшись  с
покорившими их  варварами,  потом  воскресили  древнегреческое  искусство  и
сделали Италию образцовой  художественной  мастерской  для  всей  Европы,  а
родичи этих варваров, оставшиеся в  лесах  Германии,  спустя  века  особенно
усердно рецепциировали римское право. Между тем Греция с преемницей  павшего
Рима Византией, тоже освеженная наплывом варваров, после Юстинианова кодекса
и Софийского собора не оставила памятных  образцов  ни  в  искусстве,  ни  в
православии".
   В соответствии с его волей Тимур похоронен у ног своего учителя. Так он и
покоится в Гур-Эмире в Самарканде, усыпальнице  своей  и  других  Тимуридов.
Прав был  Плутарх,  когда  писал  о  том,  что  какое-то  на  первый  взгляд
незначительное дело или слово рисует характер государя больше,  чем  громкие
победы.
   Золотая осень Мавераннахра
   Вскоре после смерти Тимура  его  огромная  империя  распалась.  В  период
правления его сына Шахруха столицей стал  Герат  (в  нынешнем  Афганистане).
Трансоксания  отошла  к  внуку  Тимура  Улугбеку  (1394-1449),  заслужившему
мировое признание как астроном.
   Как меценаты религии, литературы, науки и искусства, Тимуриды относятся к
наиболее  выдающимся  династиям  исламской  истории  Узбекистана.  В  XX  в.
появился термин "Ренессанс Тимуридов". По  мнению  узбекистанского  историка
Г.Пугаченковой, в этом термине много спорного, если принять прямое  значение
слова "ренессанс" ("возрождение"). Возрождение чего? - спрашивает она.
   В Италии оно было связано с обращением на новой основе к  античности  при
отрицании традиций средневековья. В Средней Азии в  XIV-XV  вв.  развивалась
культура  предыдущего  периода  в  новом  качестве.   Это   новое,   считает
Г.Пугаченкова, выразилось в сочетании рационального начала, которое особенно
проявилось в расцвете точных и естественных наук, литературы, различных форм
искусства и, наряду с этим, мистических начал, пропагандируемых суфизмом.
   Высокого  развития  достигают  в  эту  пору  в  Узбекистане   математика,
астрономия, медицина, история,  языкознание.  При  дворе  Тимуридов  творили
такие гиганты мировой поэзии, как Джами (1414-1492), последний  классический
поэт Мавераннахра, писавший на персидском языке, и его друг  и  меценат  Мир
Алишер Навои (1441-1501).
   Мир Алишер Навои (Навой) был не только великим поэтом,  но  и  выдающимся
мыслителем своей эпохи и видным государственным деятелем. Писал он стихи  не
только на староузбекском, тюркском, но и на фарси.  Будучи  визирем  султана
Хусейна   Байкары,   покровительствовал   ученым    и    людям    искусства.
Гуманистическая поэзия Навои необычайно многогранна, и наследие его обширно.
Лирические стихи собраны автором в 4  сборника  -  дивана.  Вершина  же  его
поэтического творчества  -  это  "Пятерица"  ("Хамсе"),  состоящая  из  поэм
"Смятение праведных", "Лейли и Меджнун", "Фархад и  Ширин",  "Семь  планет",
"Искандерова стена".
   О всемирном признании Навои свидетельствует такой факт.  Выступая  в  мае
1988 г. в Московском университете, Президент США Рейган сказал о том, что он
хотел бы говорить не только о добродетелях  своей  родины,  но  и  подлинном
величии страны, гостем которой он сейчас является. И  при  этом  риторически
спросил: "Но разве  нужно  рассказывать  на  земле  Достоевского  о  поисках
истины, на земле благородной и богатой  культуры  узбекского  поэта  Алишера
Навои - о красоте и сердечности".
   Интересно то, что поэтическое творчество в то время  было  характерно  не
только для профессионально-литературной среды, но и для представителей самых
различных  слоев,  начиная  с  членов  правящей   династии   и   вплоть   до
ремесленников.  С  литературой,  наукой,  богословием  были  тесно   связаны
искусство      книги,      мастерство      каллиграфов,       переплетчиков,
художников-орнаменталистов.
   Расцвет переживает и архитектура. Грандиозные  градостроительные  проекты
были осуществлены в Самарканде, Шахрисабзе, Герате, Мешхеде. Свидетельствами
этой эпохи являются такие архитектурные ансамбли,  как  медресе  Улугбека  и
Шахи-Зинда в Самарканде, медресе Мусалла Гаухаршад, медресе Султан-Хусейна в
Герате, бесчисленные крупные постройки  с  декором  из  фаянса  и  крашеного
ганча. По инициативе Улугбека в местности Накши-Джахан под Самаркандом  была
построена обсерватория, каменный секстант которой имел радиус 40 м.
   Тюркский путь Узбекистана
   Примерно в двадцатых  годах  XV  в.  обширные  степи  между  Сырдарьей  и
восточным  Казахстаном  были   завоеваны   тюркскими   кочевыми   племенами,
объединенными  в  единую  конфедерацию  под  названием   "кочевые   узбеки".
Впоследствии их правитель Мухаммед Шейбанихан воспользовался вакуумом власти
в распадающемся государстве Тимуридов и  в  1500  г.  завладел  Самаркандом,
Бухарой и Карши,  а  несколько  позже  -  Ташкентом,  Ферганской  долиной  и
Хорезмом.
   Так  впервые  вырисовываются  общие  контуры,  государственная  геометрия
современного Узбекистана. Мухаммед Шейбанихан, павший в 1510 г.  в  сражении
против  иранского  шаха  Исмаила  I,  сумел  воспрепятствовать  новой  волне
иранизации региона. Тем самым был предопределен тюркский путь Узбекистана, а
также направление его конфессионального развития. В то  время  как  в  Иране
всеобщим вероучением стал шиитский ислам, Средняя Азия осталась суннитской.
   Исмаил I (1487-1524), основатель династии  Сефевидов,  заслуживает  того,
чтобы посвятить ему несколько строк. Он был не только способным полководцем,
но и поэтом, писавшим под псевдонимом Хатаи.  Причем,  как  считают  ученые,
своими газелями, эпической поэмой  "Десять  писем"  и  "Книгой  наставлений"
оказал заметное влияние на развитие всей тюркоязычной поэзии. Вот и разделяй
после этого этническую историю по языковому признаку!
   Чего стоят в этой связи попытки  разорвать  фарсоязычный  и  тюркоязычный
субстраты цивилизации Мавераннахра, столкнуть, так сказать, лбами  носителей
фарси и тюркского языка?
   Архитектура и миниатюры Бухарской школы периода XVI в. говорят о том, что
культурный расцвет эпохи Тимура и Тимуридов продолжался и  после  прихода  к
власти шейбанидов. В эти годы поощрялась чагатайская литература, создавались
новые учебные заведения, продолжалось строительство Самарканда и Бухары. При
имаме Кулихане (1611-1642)  в  Самарканде  напротив  медресе  Улугбека  было
воздвигнуто  медресе  со  львом,  а  в  Бухаре  в  1620-1623  гг.   появился
восхитительный ансамбль  Шердор  Ляби-Хауз.  Правитель  Самарканда  Ялангтуш
Боходир дополнил площадь Регистан роскошным зданием мечети Тилля-Кари.
   Эти и другие  факты  дают  основания  усомниться  в  правильности  широко
распространенного мнения о быстром упадке экономики узбекского Мавераннахра,
даже с учетом того исторического обстоятельства, что открытие морского  пути
в Индию  в  самом  конце  XV  в.  нанесло  в  перспективе  смертельный  удар
сухопутной торговле на Шелковом пути.
   История правящего дома узбекских шейбанидов протекала следующим  образом.
После смерти хана Абдуллаха II (1583-1598 гг.) власть  перешла  к  его  зятю
Джанибеку, династия которого, джаниды  (с  1599  до  1758  гг.),  правила  в
Бухаре, в то время как Хорезм с новой  метрополией  Хивой  остался  в  руках
побочной  линии  шейбанидов,  а  Ферганская   долина   в   1710   г.   стала
самостоятельной  при  Кокандском  хане.  Эти  три   государства   определяли
политическую карту Средней Азии вплоть до второй половины XIX в.
   УЗБЕКИ И ТАДЖИКИ
   Общие корни
   История Узбекистана это, как я уже говорил, в значительной  мере  история
взаимодействия и  взаимопроникновения  двух  цивилизационных  потоков,  двух
различных культур: оседлых и  кочевых  народов,  культуры  развитых  городов
раннего и позднего средневековья  и  культуры  Великой  степи.  Для  оседлых
народов  характерен   иранский   культурно-лингвистический   фактор   (языки
согдийцев, бактрийцев, современных им хорезмийцев,  парфян  и  их  потомков,
входивших в восточноиранскую языковую группу);  для  кочевых  -  языковое  и
другое культурное влияние различных тюркских этносов.
   Фарси был региональным языком  взаимопонимания  (lingua  franka),  языком
обучения, управления и бюрократии. В то время как  фарси  хорошо  усваивался
тюркскими  народными  группами,  широко   распространялся   и   чагатайский,
восточнотюркский   литературный   язык   (называемый   некоторыми    учеными
староузбекским). Имеются многочисленные и неопровержимые свидетельства того,
что уже в XV в. этот язык  имел  в  Средней  Азии  не  меньший  общественный
престиж,  чем  персидский.  Он,  впитав  в  себя   классические   персидские
литературные  формы,  породил   своеобразную   значительную   художественную
литературу и воздействовал  на  другие  тюркские  языки.  Словом,  население
региона на протяжении нескольких столетий было двуязычным.
   В этой связи не могу не  сослаться  на  статью  уже  упоминавшегося  мною
просветителя Махмудходжи Бехбудия: "Нам нужны четыре,  не  два  языка.  Нам,
туркестанцам,  нужно  знать  тюркский,  фарси,  арабский  и  русский  языки.
Тюркский,  то  есть  узбекский,  нужен,  поскольку   большинство   населения
Туркестана говорит на узбекском языке. Фарси же является  языком  медресе  и
литературы. До сих пор по всему Туркестану и в  старых,  и  в  новых  школах
ведется обучение по книгам фарсиязычной поэзии и прозы. Хотя во всех медресе
религиозные предметы и книги по законоведению изучаются на  арабском  языке,
лекции и переводы звучат на  фарси.  Стало  нормой,  что  учебник  арабский,
преподаватель тюркский, лекции и переводы персидские.
   В Туркестане в старину эмирские  и  ханские  приказы,  указы  и  послания
всегда были написаны на тюрки, и в то же самое время языком юриспруденции  и
литературного творчества являлся фарси. Наше счастье,  что  мы  знаем  языки
тюрки и фарси, не обучаясь им. Каждый тюркоязычный  должен  знать  фарси,  и
каждый фарсиязычный должен знать тюрки. В той же степени, в  какой  человек,
владеющий фарси, наслаждается, читая Фирдоуси, Бедиля,  Саади,  Мавлави,  он
должен получать удовольствие от чтения на тюрки  Навои,  Физули,  Акрамбека,
Саноий, Найи, Наджи" (журн. "Ойна". Самарканд. № 1. 08. 1913).
   Эти исторические процессы могут помочь пониманию  того,  как  возникла  и
развивалась не только узбекская нация, но и таджикская тоже, ибо в отрыве от
истории узбеков историю таджиков рассматривать невозможно.
   Академик Бободжан Гафуров  в  свое  время  писал:  "Исследование  истории
таджикского   народа   помогает   понять    истоки    традиционных    связей
среднеазиатских народов. Особенно тесно связаны таджики и узбеки  -  народы,
сложившиеся на общей этнической  основе.  Культурные  сокровища  таджикского
народа были достоянием узбеков,  равно  как  достижения  узбекской  культуры
широко  усваивались  таджиками.  Характер  материальной  культуры,   обычаи,
народное искусство - все  это  родственно,  порой  неразличимо.  Древнейшая,
древняя, а во многом и средневековая  история  этих  народов  очень  близка,
нередко идентична, причем развивалась она на одной  и  той  же  территории".
(Гафуров Б. Таджики. Древняя и средневековая история. Кн.  1.  Изд.  2-е.  -
Душанбе: Ирфон. 1989. С. 3).
   Однако уже в девяностые годы рядом таджикских ученых стала обосновываться
идея  исторического  Таджикистана,  согласно  которой  большинство   древних
государств Средней  Азии  -  Хорезм,  Бактрия,  Согд,  Парфия,  кушанское  и
эфталитское   основаны    предками    таджиков.    Согласно    этой    идее,
историко-культурное наследие Средней Азии в древности  и  средневековье,  во
всяком случае до XV в., было создано таджиками, а следовательно, только им и
принадлежит (Негматов Н. Таджики.  Исторический  Таджикистан  -  Современный
Таджикистан. - Гиссар. 1992; Массон Р. Таджики: история с грифом "совершенно
секретно". - Душанбе: Центр издания культурного наследия. 1995. С. 122-124).
   В русле этой новой таджикской национальной  идеи  можно  рассматривать  и
высказывания  президента  Рахмонова  о  государстве  Саманидов,  о  чем  уже
рассказано в начале главы.
   Об одном все еще
   не проясненном термине
   Для  того  чтобы  глубже  понять   уникальную   этническую   ситуацию   в
Среднеазиатском регионе, необходимо сделать некоторые замечания относительно
применения термина "сарт".
   И вновь нельзя не призвать на помощь Махмудходжу Бехбудия. В  1914  г.  в
журнале  "Ойна"  (№  22-24)  была  опубликована  его  статья  "Слово  "сарт"
неизвестно". Почему Бехбудий обратился к  этой  теме?  Дело  в  том,  что  с
российской колонизацией в обиходе русского населения Туркестанского края и в
официальных документах колониальной администрации  узбеки  и  таджики  стали
называться сартами (тюрко- или фарсиговорящими). Бехбудий прежде всего пишет
о том, что слово "сарт" воспринимается узбеками и таджиками как оскорбление.
   В  статье  отмечается,  что,  кроме  русских,  только  казахи  и   татары
используют в своем лексиконе слово "сарт". На  обращенный  к  представителям
этих этносов вопрос Бехбудия: "Какой смысл  имеет  для  них  это  слово?"  -
некоторые из опрашиваемых отвечали:  "Когда-то  в  давние  времена  Сырдарью
называли Яксартом. Мы называем сартами живущих на том берегу реки".  Однако,
как пишет Бехбудий, в реальной жизни  казахи  и  татары  называют  "сартами"
местное население среднеазиатских городов. Бехбудий призывает  исключить  из
официальных документов слово "сарт", заменив  его  терминами  "туркестанские
узбеки" и "туркестанские таджики".
   Интересно,  что  в  ходе  начатой   Бехбудием   дискуссии   высказывались
решительные возражения против его мнения. В журнале "Садои Фаргони" (1914, №
30) была опубликована статья, автор которой, Абдуллобек,  пытался  доказать,
что слово "сарт" означает "относящийся к мечети и медресе", "чистоплотный  и
культурный" и что нужно гордиться этим наименованием.
   Ташкентский профессор Дилором Алимова, касаясь в одной из своих последних
работ этой темы, приходит к выводу о том, что  указанный  этнический  термин
имеет более глубокие исторические корни.
   Заслуживающие внимания соображения  по  данному  вопросу  можно  найти  у
исследовавших эту проблему западных ученых. Помимо научной  обстоятельности,
они, безусловно, отмечены объективностью, политически не ангажированы.
   Прежде всего, отмечаетcя начавшийся в регионе  еще  в  XV  в.  длительный
процесс перехода в оседлое  состояние  отдельных  семей  и  маленьких  групп
кочевников, порывавших свои родоплеменные связи. Их приспособление к  формам
жизни  оседлого  населения  было  связано  с   восприятием   соответствующих
культурных традиций,  технологии  сельскохозяйственных  работ,  особенностей
экономической жизни. Все большее количество тюркского населения Мавераннахра
интегрировалось  в  персидскую  урбанизированную  культуру  речных  оазисов.
Наряду с этим процессом  начался  спад  значения  персидского  литературного
языка как языка аристократов, бюрократов и специалистов в области управления
и расширение сферы чагатайского языка. Уже в  конце  XV  в.  он  пользовался
таким же престижем, как персидский литературный язык.
   Именно тогда появляется самая характерная черта культуры  Мавераннахра  -
двуязычие. Оседлое население все более свободно владело как персидским,  так
и чагатайским языками. (Paul  Georg  Gei.  Nationenwerdung  in  Mittelasien.
Peter Lang. Europaischer Verlag der  Wissenschaften.  Frankfurt  am  Main  -
Berlin. 1995. S. 73).
   Вторая важная констатация,  связанная  с  первой,  относится  к  понятиям
"сарт" и "таджик". Практически все западные исследователи считают,  что  эти
понятия,  начиная  с  позднего  средневековья,  имеют   не   этническое,   а
социокультурное значение. При их помощи различались кочевое население, воины
и скотоводы, и оседлое, крестьянское и городское  население,  независимо  от
персидских или тюркских корней  последнего  (Bregel  Y.  The  Sarts  in  the
Khanate of Khiva in: Journal of Asian History. Vol. 12, 1987. S. 120-151).
   В тимуридском государственном аппарате  имелись  два  совета,  отражавшие
этносоциальную структуру населения: диван  эмира,  который  состоял  главным
образом из вождей узбекских племен, занимался военными проблемами и  работал
на тюркском языке, и персидский диван, который был  совещательным  собранием
из бюрократов и финансистов, где деловым языком являлся  персидский.  Второй
совет назывался также "таджикский диван", или "сартский диван", то есть  оба
понятия  были  синонимами  (Akiner,  Shirin.  Islamic  Peoples   of   Soviet
Union.-London. 1983. S. 267, 304; Vaidyanath R. The Formation of the  Soviet
Central Asian Republics. - New Dehli. 1967. S. 14;  Bregel,  in:  Jornal  of
Asian History. Vol.12. 1987. S. 120 ff,130 ff).
   Следует заметить, что происхождение слова "таджик"  до  сего  времени  не
имеет однозначной трактовки. Вот что пишет по этому поводу  Л.  Гумилев:  "У
арабов своих терминов было мало, и они заимствовали чужие слова, в частности
персидские. По-персидски "корона"  -  "тадж",  а  "коронные  войска"  -  это
"таджики". Так вот потомки  арабов  и  согдийских  женщин  стали  называться
"таджиками" (Гумилев Л.Н. География этноса в исторический  период.  С.  63).
Ташкентский  профессор  Гога  Хидоятов,  ссылаясь   на   мнение   известного
востоковеда В.В.Бартольда, которое он разделяет, излагает следующую версию.
   "Тач - арабское племя, которое жило у Багдада. В VIII в. переместилось  в
Мешхед (Иран) и иранизировалось, усвоило язык фарси и арабский алфавит. В  Х
в. это племя принимает название "тачик". При  саманидах  оно  мигрировало  в
Бухару. Люди из этого племени служили в  государственной  администрации.  Их
уже тогда называли "т