ории стран Содружества,  "Прайсвотерхаус  Куперс  СНГ",
входящую в глобальную систему аудиторской компании "Прайсвотерхаус  Куперс".
Батлера я имею честь знать  лично.  Познакомился  с  ним  в  конце  1991  г.
Владеющий русским языком практически в совершенстве, он  был,  если  мне  не
изменяет память, первым из западных экспертов-юристов,  приехавших  за  счет
одной из европейских программ в Кыргызстан для оказания  помощи.  Держал  он
себя надменно, высокомерно, разговаривал с нами буквально сквозь  зубы,  все
время старался дать понять,  что  без  его  помощи  в  Кыргызстане  правовая
реформа состояться не может. Надо отдать ему должное: цели своей он добился.
Высокие должностные лица, с которыми встречался Батлер, после беседы  с  ним
говорили мне: "Он нам глаза открыл. Оказывается, без помощи  юристов  Запада
мы обречены. Какое счастье, что он согласился нам помогать. И это ничего нам
не будет стоить". Ну, что тут скажешь? Как поется в известной песне:  "Боже,
какими мы были наивными"!
   А  уж  потом   в   Кыргызстан   хлынул   поток   экспертов,   советников,
консультантов. Платили им различные программы (ПРООН, TACIS и др.), спонсоры
и фонды громаднейшие по нашим понятиям деньги  -  400,  500  и  даже  тысячу
долларов в день. Плюс паушально, то есть в целом за какой-то проект. Что  же
касается качества помощи, то оно было различным.  Были  специалисты,  хорошо
знающие свое дело, но и крайне слабые, приехавшие по протекции. И  у  нас  у
всех  отношение  к  этим  людям  постепенно  менялось  от  восторженного   к
спокойно-критическому, если можно так выразиться.
   Мы стали понимать, что оказаться по  отношению  к  западному  партнеру  в
зависимом положении - это не лучшее дело. На Западе такую ситуацию  называют
underdog и стараются в ней не оказываться. Наступило отрезвление. Вот почему
меня  так  поразили  неуемные  восторженные  комплименты  в  адрес  Батлера.
Рецидив, заставляющий задуматься.
   В русском  разговорном  языке  есть  выражение:  ломать  шапку,  то  есть
заискивающе кланяться. Не желая никого персонально обидеть,  хочу  спросить:
перед кем вы шапку ломаете, друзья? И как же  прав  был  Президент  Каримов,
когда писал о необходимости  возрождения  чувства  собственного  достоинства
узбеков, о том, что нельзя смотреть на мир чужими глазами и  жить  по  чужим
меркам (Каримов И. Нет будущего без исторической памяти. - Журн.  "Мулокат".
1998. № 5).
   РАЗМЫШЛЕНИЯ НАД ТЕКСТОМ КОНСТИТУЦИИ
   (О необходимости конституционных поправок)
   Несколько мыслей вслух
   Мне кажется, что Узбекистану все-таки  придется  принять  новую  редакцию
своей конституции или, по крайней  мере,  внести  отдельные  конституционные
поправки. Если не сегодня, то завтра. И  таким  образом  снять  значительную
часть вопросов, связанных с дальнейшим совершенствованием конституционализма
в стране. Размышляя в таком аспекте над текстом Конституции  Узбекистана,  я
отлично понимаю всю деликатность ситуации. Опасаясь показаться бесцеремонным
и навязчивым в  вопросе  столь  высокой  государственной  важности,  все  же
позволю себе  поделиться  некоторыми  своими  суждениями.  Может  быть,  они
окажутся нелишними.
   Конституционные изменения и дополнения вполне естественная процедура  для
конституционного строительства немалого числа стран. Любая конституция,  при
самом высоком уважении к ней, документ по сути своей вторичный по  отношению
к жизни. Естественно, что серьезные изменения в  общественной  жизни  должны
быть отражены в конституции. Аналогично обстоит дело  и  с  конституционными
пробелами, осмысленными в процессе применения конституции.  А  уж  за  какое
время это произошло - через год после ее принятия или  по  истечении  десяти
лет, - не меняет существа дела.
   Немногим более шести лет прошло после принятия Конституции России. И  уже
ведутся серьезные дискуссии о том, что страна  нуждается  в  новом  Основном
законе.
   Вот  пример  из  истории  государств  с  развитой  демократией:  нынешняя
Конституция  Франции  была  принята  в  1958  г.,   через   12   лет   после
предшествовавшей. А в 1962 г. по инициативе генерала де Голля в нее  внесены
существенные изменения. Кстати, в связи с тем, что  парламент  был  заведомо
против этих поправок,  де  Голль  вынес  их  на  референдум,  нарушив  нормы
конституции. Поскольку большинство избирателей поддержали де Голля, вопрос о
легитимности этого референдума не возникал.
   Если и возникает в данном случае вопрос, то он касается, на  мой  взгляд,
того, какие изменения  и  дополнения  конституции  необходимы  немедленно  и
принятие каких целесообразно отложить на более поздний срок.
   Да и как можно говорить сегодня о  чем-то  законченном  и  устоявшемся  в
постсоветском мире, если политическая реальность бурно меняется,  ставя  под
сомнение, оставляя позади найденные и, как казалось, бесспорные положения  и
истины. Сетовать можно только на общественную практику  переходных  обществ,
динамичную и трудную для осмысления.
   К сказанному хотелось  бы  добавить  следующее.  Было  бы  неразумно  при
подготовке поправок  в  Конституцию  Узбекистана  не  использовать  практику
других странах СНГ, принявших свои конституции позже и сумевших найти те или
иные удачные содержательные или юридические решения,  отражающие  общие  для
постсоветских стран проблемы. Сравнение конституций было и остается ключевым
моментом их взаимного обогащения и совершенствования. И вообще в  глобальном
мире необходимы умение анализировать чужой опыт, сопоставлять свое и  чужое,
делать на этой основе выводы.
   Сверхзадача: отражение в Конституции Узбекистана
   его цивилизационных особенностей
   Есть в нашей жизни проблемы трудно поддающиеся решению. Но без стремления
достигнуть такого решения, максимально приблизиться к нему вообще  не  нужно
за них браться. Именно такой  проблемой  является  сочетание  в  Конституции
Узбекистана  достижений  западного  конституционализма  с  жизненным  стилем
традиционного узбекского общества, с его многовековой исламской культурой.
   Речь идет в данном случае об  элементах  социально-культурного  наследия,
нормах поведения,  ценностях,  передающихся  от  поколения  к  поколению,  о
традициях, которые в значительной мере являются  условием  жизнедеятельности
узбекского общества. Воспринимая их, каждое поколение осуществляет выбор  не
только своего прошлого, но и будущего. Конституция должна быть  вмонтирована
в узбекскую цивилизацию, культуру, а не наоборот. Может быть, это  и  звучит
несколько претенциозно, но в философском смысле совершенно правильно.
   А что же  получилось  на  деле?  Если  исключить  несколько  национальных
терминов, таких как "Олий  Мажлис",  "хоким",  "махалля"  (последний  термин
встречается лишь один раз, в статье 105), что же еще отражает в  конституции
культурно-историческую специфику страны? Может быть, включение  в  ее  текст
главы  XIV  -  "Семья"?  В  ней  справедливо  констатируется,  что  семья  в
Узбекистане является основной ячейкой общества и имеет право  на  защиту  со
стороны государства (ст. 63). Однако вряд ли менталитету  узбекского  народа
соответствует констатация конституционных обязанностей  родителей  содержать
своих детей до их совершеннолетия, а совершеннолетних трудоспособных детей -
заботиться о своих родителях. Взаимная забота детей  и  родителей  настолько
крепко заложена в генетической нравственной памяти узбеков, что  юридическое
ее оформление совершенно излишне.
   Между тем вне конституции остались  демократические  традиции  узбекского
народа. Например, особая социальная роль института махалля.  Этот  институт,
как неоднократно подчеркивалось  в  книге,  содержит  такой  демократический
потенциал,  что,  по  моему  мнению,  если  бы  в  Узбекистане  был   создан
двухпалатный парламент (а такой вариант  в  будущем  исключить  нельзя),  то
нижнюю палату следовало бы назвать палатой махалля (в широком  смысле  этого
понятия,  имея  в  виду  не  только  общину  в  городе,  а  вообще   местное
сообщество), по аналогии с палатой общин британского парламента.
   Теперь о конкретных предложениях. Прежде  всего,  разве  была  бы  лишней
статья   о    том,    что    государство    ответственно    за    сохранение
историко-культурного и духовного  наследия,  что  оно  содействует  развитию
исторического  сознания  и  культуры   узбеков,   а   также   представителей
национальных  меньшинств  страны  (ст.  11  Конституции  Украины,   ст.   15
Конституции Беларуси). Удачен пункт 5  статьи  15  Конституции  Кыргызстана:
"...Народные  обычаи  и  традиции,  не  противоречащие  правам  и   свободам
человека, поддерживаются государством".
   В силу коллективизма, присущего национальному характеру  узбеков,  важную
экономическую  и  социальную  роль  в  общественной  жизни  призваны  играть
кооперативы,  их  самые  различные  виды.  Значение   подобных   объединений
отмечено, скажем,  в  Конституции  Италии.  Статья  45  гласит:  "Республика
признает социальную функцию коопераций, основанных  на  взаимопомощи.  Закон
поддерживает и  поощряет  их  наиболее  подходящими  мерами  и  обеспечивает
посредством надлежащего контроля сохранение ими своего характера и целей".
   Конституция  Беларуси  в  статье  13   определяет   содействие   развитию
кооперации  как  одну  из  функций  государства.  О  кооперативах  подробный
разговор еще впереди. Здесь же только отмечу, что полезно было бы  посвятить
роли кооперации отдельную статью в Конституции Узбекистана.
   Включение в конституцию дополнительных статей,  а  может  быть,  и  целой
главы,  о  местном  самоуправлении,  решило  бы  проблему   конституционного
закрепления статуса махалля. Сейчас местному самоуправлению  посвящена  лишь
одна статья (105). Вот ее содержание: "Органами самоуправления  в  поселках,
кишлаках и аулах, а также в махалля  городов,  поселков,  кишлаков  и  аулов
являются сходы граждан, избирающие на 2,5 года председателя (аксакала) и его
советников".   Вот   и   все   конституционное   пространство   для   целого
цивилизационного пласта. Прямо скажем, негусто.
   А что же с местным самоуправлением в конституциях других стран СНГ?
   В Конституции России гарантии местного самоуправления отнесены к одной из
основ конституционного строя (ст.  12),  местному  самоуправлению  посвящена
глава 8 (ст. 130-133). Аналогично обстоит дело и на Украине (ст. 7 и  раздел
XI  "Местное  самоуправление"  ст.  140-146).  Специальные  главы   отведены
местному самоуправлению в конституциях Азербайджана (глава 10,
   ст. 176-181), Кыргызстана (глава 7, ст. 91-95) и Туркменистана (раздел IV
ст. 85-88).
   В  этих  статьях  местное  самоуправление  характеризуется  как  значимый
институт  гражданского  общества,  что   совершенно   справедливо.   Местное
самоуправление по своей природе не государственная, а муниципальная  власть,
она основывается не на суверенитете, а на самоопределении населения с учетом
местных традиций.
   Социальное государство
   Почему Узбекистан не был назван в  конституции  социальным  государством?
Страна, которая имела на это название прав больше, чем какая-либо  другая  в
СНГ, так как, пожалуй, единственная из них противостояла,  насколько  могла,
шоковой терапии, проводила честную социальную  политику,  защищая  в  полную
меру  своих,  к  сожалению,  небольших  возможностей  стариков,  многодетных
матерей, инвалидов, детей?
   Думаю, воспоминания из моего кыргызстанского прошлого  помогут  прояснить
ситуацию, которая мне представляется более важной, чем может  показаться  на
первый  взгляд.  Я  был  одним  из  авторов  или,  как   принято   говорить,
разработчиков проекта Конституции Кыргызстана. Мы старались извлечь для себя
максимум полезного из конституций западных стран. И  у  нас  возник  вопрос:
должны ли мы назвать Кыргызстан не только демократическим, но  и  социальным
государством, как  это  сделано  в  конституциях  Германии  и  Франции,  или
республикой, основанной на труде, как названа Италия?
   Смысл социального государства наиболее полно раскрыт  в  Основном  законе
ФРГ. Каждый взрослый член общества обязан обеспечивать себя и содержать свою
семью, то есть несет за себя и за свою семью индивидуальную ответственность.
Однако бывают случаи, когда человек этого  сделать  не  в  состоянии.  Тогда
государство должно взять заботу о нем на себя. Оно обязано обеспечить такого
члена общества жизненно необходимыми вещами,  такими,  как  жилье,  продукты
питания, одежда; оно обязано предоставить  ему  лечение  в  случае  болезни.
Социальное  государство  обязано  реагировать  на   социальное   неравенство
определенных групп населения, прежде всего  таких,  как  многодетные  семьи,
матери,  дети  и  молодежь.  Основные   идеи   социального   государства   в
конституционном  законодательстве  Германии  определены  следующим  образом:
условия жизни, не унижающие человеческого достоинства; социальное равенство;
оказание социальной помощи нуждающимся.
   Когда возник вопрос о том, назвать ли Кыргызстан социальным государством,
подавляющее большинство участников обсуждения  отвергло  такую  возможность.
Причем без  долгих  раздумий.  Наши  московские  коллеги  активно  старались
утвердить нас в этом мнении. Исходили прежде всего из того, что нынешнее  (и
в  обозримом  будущем)  экономическое  положение  Кыргызстана  не  позволяет
говорить о социальном государстве как о чем-то реальном. Москвичи к тому  же
и на теорию налегали. А поскольку они были  демократами  и  либералами,  как
сейчас говорят, правого толка, то  теория  эта  носила  антисоциалистическую
направленность.
   Ход рассуждении был такой. Да,  социальная  деятельность  государства,  в
высшей  степени  необходимая  и  важная,  в  то  же  время  по  отношению  к
трудоспособному населению носит определенный негативный оттенок. Она  ставит
человека в  зависимое  от  государства  положение  и  может  порождать,  что
наглядно  продемонстрировал  советский  реальный  социализм,   иждивенческие
нравы, атрофию  трудовой  морали,  утрату  у  людей  трудовой  инициативы  и
ответственности. Крайне важно не стереть границ  социальной,  попечительской
деятельности государства, с одной стороны,  а  с  другой  -  свободы  людей,
опирающихся на собственность, свою личную инициативную деятельность. Словом,
социальное государство в проект не  попало.  Напротив,  было  записано,  что
"социальная  деятельность  государства  не   должна   приводить   к   замене
государственным  попечительством   экономической   свободы   и   активности,
возможности гражданина самому достигать экономического благополучия для себя
и своей семьи" (ст. 37 Конституции Кыргызстана).
   В процессе всенародного обсуждения конституционного проекта  и  во  время
яростных дебатов  в  парламенте,  когда  конституция  принималась,  ни  один
человек (а ведь к обсуждению был привлечен весь цвет интеллектуальной  элиты
страны и, прежде всего, идеологи национально-демократической  оппозиции)  не
упомянул о социальном  государстве  и  не  возразил  против  предложенной  в
проекте формулировки "социальное самообеспечение".
   Между  прочим,  термина  "социальное  государство"  нет  ни  в  одной  из
постсоветских конституций, принятых в 1992 г. и  первом  полугодии  1993  г.
(помимо Кыргызстана, это Россия, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Литва,
Латвия, Эстония). Вскоре, однако, антисоциалистические страсти улеглись,  на
смену им пришли трезвые рассуждения. В декабре 1993 г. в Конституции  России
(ст. 4), а затем в последующие годы в конституциях Армении (ст. 1), Беларуси
(ст. 1), Казахстана (ст. 1), Таджикистана  (ст.  1),  Украины  (ст.  1)  эти
государства уже были названы социальными.
   Что же касается доводов о том, что ни одна из стран СНГ еще  долгие  годы
реально не сможет соответствовать понятию "социальное государство", так ведь
и понятие "правовое  государство"  станет  реальностью  тоже  не  в  близком
будущем.  Однако  оно  закреплено  во  всех  конституциях  этих  стран,  как
стратегическая цель, и, думаю, закреплено совершенно правильно  так  как  не
только определяет перспективы,  но  и  формирует  определенный  общественный
настрой.
   Теперь, после  бесславного  конца  гайдаровской  экономической  политики,
очевидно, что вопрос о социальном государстве далеко  не  терминологический.
Именно  в  социальном  государстве   находят   концентрированное   выражение
тенденции конвергентности капитализма и социализма, или, что  будет  точнее,
постсоветского общества, социализма и  капитализма.  Именно  здесь  наиболее
ярко  проявляется  социальная  ориентация  рыночных  рефором.  А  без  такой
ориентации они народу не нужны, поскольку проводятся тогда и за счет народа,
и в ущерб ему.
   Восьмого февраля  1999  г.  в  Бонне,  в  одном  из  двух  больших  залов
бундестага состоялся вечер, посвященный семидесятилетию  Чингиза  Айтматова,
его чествование немецкой общественностью. Все  было  сделано  по-немецки,  в
лучшем смысле этого слова,  с  поистине  бетховенской  мощью,  динамизмом  и
воодушевлением. В заключительном слове Айтматов свои литературные достижения
во многом объяснил тем, что всегда старался брать различные сюжеты  и  мысли
из фольклора своего народа. И не только  такого  монументального,  как  эпос
"Манас", но также из легенд. В последнем произведении, над которым он сейчас
работает,  широко  использованы  народные  заклинания,  то  есть   словесные
формулы, имевшие, по представлениям предков современных кыргызов, магическую
силу и помогавшие лечить болезни, изменять погоду, повышать урожай и т. д.
   "Я  хочу,  -  сказал  Айтматов,  -  закончить  встречу  одним  из   таких
заклинаний. Представьте себе: по вспаханному полю идет крестьянин. На  плече
у него мешок с зерном. Направо горсть зерна бросает,  налево  бросает.  И  с
каждым взмахом руки сеятель, обращаясь к покровителю урожая,  говорит:  "Эта
горсть для стариков, эта для больных и немощных,  эта  для  сирот,  эта  для
гостей, эта для купцов, эта для разных зверюшек, а  эта  для  меня  и  семьи
моей". И если плохой был урожай, мало ли  что  случалось  -  мороз,  засуха,
град, - смягчены были душевные страдания сеятеля. Все делал он по чести и по
совести". Произнес Айтматов это заклинание на русском  языке,  с  прекрасным
синхронным немецким переводом, а потом  -  на  кыргызском.  И  закончил  под
овацию зала: "Вот, собственно, и все о моем писательском труде".
   Я сейчас вспомнил этот эпизод, размышляя о положении пенсионеров и вообще
о социальной  деятельности  государства.  Вот  какой  от  века  была  мораль
кыргызского народа: первая горсть зерна для стариков и детей. И узбеки много
столетий жили и живут с такой моралью. В этом культура жизни  и  кочевых,  и
оседлых народов Средней  Азии  едина.  Словом,  думаю,  что  сегодня  против
усиления социальной направленности конституции никто в Узбекистане возражать
не станет.
   Президент
   Узбекские  ученые,  политологи  и  конституционалисты   утверждают,   что
президентская республика в Узбекистане  построена  в  значительной  мере  по
французской  модели.  Однако  во  Франции  президент  не   является   главой
исполнительной власти,  как  в  Узбекистане.  И  это  весьма  принципиальное
отличие.  Поэтому,  в  лучшем  случае,  можно  говорить  о  некоем   гибриде
французской модели и модели США.
   Несомненно, что именно опыт  США  способствовал  устойчивой  популярности
президентской формы правления. Оставим  в  стороне  уникальные  исторические
обстоятельства создания США, хотя именно они определили статус американского
президента. Обратим внимание на другое.  За  почти  225  лет  своей  истории
американцы создали уникальные механизмы президентской власти, обеспечивающие
открытую двухпартийность, мажоритарность избирательных округов,  федерализм,
ротацию государственных служащих, лоббизм, реальный и действенный арбитраж и
т.д. Набирается