да не стоял, рассчитывать мог только  на  себя,  на
свои силы и способности. С детских лет я знал цену труда и цену куска хлеба.
Знал нужды простых людей, с которыми мы жили бок о бок".
   Тогда были все бедны. По рассказам бывших школьных товарищей Каримова,  в
его родительском доме - земляные полы, керосиновые лампы, печки-буржуйки. Из
мебели разве что дощатый стол,  за  которым  готовили  уроки,  и  уж  совсем
роскошь - этажерка с книгами.
   В шифоньерах нужды не было: вся одежда та, что  на  себе.  Школу  Каримов
окончил в Самарканде. Школа носит имя Пушкина. Я  посетил  ее.  Обыкновенное
небольшое типовое двухэтажное здание.
   Примечательно только то, что она находится через дорогу от  великолепного
памятника средневековой архитектуры, одной из узбекских национальных святынь
Биби-Ханым - грандиозной соборной мечети  Эмира  Тимура,  богато  украшенной
изразцами, резным мрамором, росписями.
   Старшая сестра одного из  школьных  друзей  Каримова,  живущая  сейчас  в
Израиле, вспоминает: "Чем выделялся этот мальчик  среди  ребят  его  класса?
Сразу даже  не  отвечу.  Пожалуй,  большей  серьезностью,  основательностью.
Обладал  хорошими  способностями  и  отличной  памятью.  Ислам  и  мой  брат
занимались  на  отлично  и  ходили  в  несколько  кружков:   моделестроения,
шахматный".
   В школе хотели создать музей, посвященный Каримову, но он запретил.
   Однако в связи с тем, что здесь  за  несколько  лет  до  Каримова  учился
будущий  известный  ученый-химик  академик  В.Коптюг,  появился  повод   для
организации музея школьной славы.  Три  фотографии  Каримова  -  вот  и  все
экспонаты, касающиеся президента. На одной он во втором классе. Бедно одетый
мальчик среди таких же мальчишек и девчонок. Другая фотография - 9-й  класс,
будущий президент с товарищами мастерит авиамодель. И выпускная  фотография.
Парень как парень, ничего особенного. Правда, фотография его больше,  чем  у
других. Он один из двух выпускников, окончивших школу с золотой медалью.  На
мою просьбу рассказать что-нибудь примечательное о школьных  годах  Каримова
учительница, ответственная за школьный музей, заметила: "Ислам  Абдуганиевич
убедительно просил не делать этого".
   Каримов  рассказывал  сам:  "Сколько  я  себя   помню,   любил   учиться,
докапываться до сути. Учеба мне всегда доставляла удовольствие,  радость  от
того, что узнаю что-то новое. В молодости у меня была цель  добиться  такого
совершенства в своей профессии, чтобы люди говорили: да, этот человек знаток
своего дела, это мастер". Каримов улыбнулся, что-то  вспоминая,  и  добавил:
"Пожалуй, самое сильное  впечатление  студенческих  лет  у  меня  связано  с
Ташкентским институтом народного хозяйства, который  я  окончил  по  системе
вечернего обучения. Я сдавал там  бухгалтерский  учет  три  раза.  Два  раза
уходил с экзамена сам, извинившись  перед  преподавателем.  Меня  самого  не
устраивали мои знания".
   В 1960  г.  Каримов  окончил  факультет  машиностроения  Среднеазиатского
политехнического института по специальности инженер-механик.
   После окончания института в 1960-1966 гг. работал на заводе  "Ташсельмаш"
и авиационном заводе (Ташкентское авиационное производственное  объединение)
сначала помощником мастера, затем мастером, ведущим инженером-конструктором.
В 1964 г. вступил в КПСС. С 1966 г. - в Госплане республики, где прошел  все
служебные ступени вплоть до первого  заместителя  председателя  Госплана.  В
1983 г. И.Каримов назначен министром  финансов,  в  1986-м  -  председателем
Госплана и одновременно заместителем председателя правительства республики.
   Из когорты технократов
   Один из московских биографов Каримова пишет:  "Получить  первый  в  жизни
партийный пост первого секретаря обкома  ему  помогли  его  решительность  и
умение точно оценить ситуацию. На одном из заседаний бюро ЦК КП  Узбекистана
он,  тогда  еще  председатель  Госплана,  выступил  с  критикой  руководства
Кашкадарьинской области, не справлявшегося с плановыми  заданиями  по  сбору
хлопка. Его заявление о том, что область может собирать  значительно  больше
хлопка-сырца, не могло остаться незамеченным".
   Каримов об этом событии рассказывает по-иному:  "Партийным  работником  в
собственном смысле слова я никогда не был. У меня даже мысли не возникало  о
возможности такого поворота жизненного пути, такого скачка. А дело было так.
В 1986 году, когда я работал председателем Госплана, а уже перестройка  шла,
мыслить намного смелее стали,  подготовили  мы  для  руководства  республики
серьезную  аналитическую  записку  о  проблемах  и   перспективах   развития
экономики Узбекистана. Честная, нелицеприятная была записка. Рассчитывал  на
серьезный разговор, а последовал окрик. Тогдашний ставленник Москвы,  второй
секретарь ЦК Анищев, устроил мне разнос.
   Вообще, надо сказать, я в то время чувствовал, что вокруг меня  сжимается
кольцо отчуждения. Руководство отторгало меня. Мое дальнейшее  пребывание  в
Ташкенте становилось все более нежелательным.
   Вот вкратце то, что предшествовало моей ссылке в Кашкадарьинскую область.
Меня так спешно убрали из Ташкента, что даже нарушили  существовавший  тогда
порядок. Я не только  не  стажировался,  точнее  сказать,  не  проверялся  в
аппарате ЦК КПСС, но даже утвержден был на заседании Политбюро заочно.
   Народ в Кашкадарьинской области принял меня не  то  что  настороженно,  а
как-то безразлично. Два моих предшественника  скомпрометировали  себя.  Один
покончил с собой, боясь  ответственности  за  какие-то  неблаговидные  дела,
другого посадили. Некоторые люди говорили: "Новый первый секретарь, наверно,
такой же, как прежние". У меня была главная задача: завоевать доверие людей.
И я счастлив, что мне это удалось.
   Три года я жил в комнате прямо в здании  обкома.  Три  года  аскетической
жизни.  Работал,  в  буквальном  смысле  слова,  день  и  ночь.  Без  ложной
скромности скажу: кое-что удалось сделать. Но самое главное  для  меня,  что
никто в области не мог сказать, будто Каримов нечестный человек.  Я  горжусь
этим".
 
   И еще одна запись из  моего  архива.  Во  время  нашей  общей  встречи  с
Каримовым летом 1994 г. Карлайл, в частности, спросил: "Господин  президент!
В западных газетах пишут,  что  Каримов  коммунистический  президент,  яркий
представитель партноменклатуры, а Акаев - демократ по происхождению. Как  вы
можете прокомментировать это?"
   Каримов в ответ заметил:  "Между  прочим,  Акаев  пришел  на  руководящую
партийную работу раньше меня. Он, насколько я помню, в конце 1985  года  был
назначен заведующим отделом науки и вузов ЦК компартии Киргизии. А  если  по
существу, то мои критики в вашей стране, по-видимому, не  представляют  себе
качественный состав партаппарата в Советском  Союзе  в  восьмидесятые  годы.
Коммунистический режим уже  не  мог  существовать  без  людей  компетентных,
обладающих специальными знаниями  в  области  экономики,  финансового  дела,
сельского хозяйства, промышленности. Скажем  так,  без  технократов.  Именно
среди них были те, кто, занимая далеко не низкие официальные посты, выступал
против господствующих идеологических догм, за качественные перемены в партии
и в стране. К числу этих людей я причисляю и себя.
   Не посчитайте  меня  нескромным,  но  хочу  сказать,  что,  когда  я  был
министром финансов Узбекистана,  бывший  союзный  министр  финансов  Василий
Федорович Гарбузов, очень уважаемый в финансовом мире человек, выделял  меня
как профессионала, компетентного в своем деле, для которого главным в работе
является не политическая конъюнктура, а финансовые приоритеты. Я это говорю,
чтобы мысль свою обосновать: технократ я".
   Известный в семидесятых-восьмидесятых годах драматург  Александр  Гельман
написал в то время ряд пьес и  киносценариев,  где  героями  были  партийные
работники из когорты, в которую входил Ислам  Каримов.  В  интервью,  уже  в
октябре 1999 г., Гельман сказал, что сегодня к этим  людям  относятся  с  не
меньшим уважением, чем в те годы, что именно они спасали авторитет партии, а
в конечном счете обеспечили  демократические  и  рыночные  реформы  во  всех
посткоммунистических странах. Целиком с ним согласен.
   Лидер явного предназначения
   Когда Ислам Каримов оказался у руля власти, Узбекистан стоял у  пропасти,
у  последней  черты.  И  казалось  бы,  никто  уже  не  способен   повернуть
трагический ход событий. Он пришел к власти в качестве человека, призванного
безотлагательно спасти страну. Поэтому я бы назвал его политическим  лидером
явного предназначения.
   Термин этот позаимствован мною из американской истории. Его ввел в оборот
в 1845 г. известный нью-йоркский публицист Джон О'Салливен, когда  писал  об
11-м президенте США Джеймсе Полке как о ярчайшем  выразителе  духа  времени,
как об инструменте, с помощью которого провидение осуществляло свою цель. Не
берусь судить, верна ли была оценка названного президента. Но выражение  мне
показалось достаточно точным.
   Дело в том, что многие российские и  западные  политологи  и  журналисты,
специализирующиеся  на  проблемах  постсоветского  Узбекистана,  пишут,  что
Каримов появился  на  вершине  власти  благодаря  исключительно  счастливому
стечению  обстоятельств.  Хлопковое  дело  и  жесткие  андроповские   чистки
партийной  номенклатуры  республики  освободили  ему  путь  на  самый   верх
партийной пирамиды, где при обычном течении дел сын простого  служащего,  за
которым не стояло  мощного  клана,  без  крепких  связей  в  республиканской
партийной элите оказаться не мог.
   Смею утверждать, что это по меньшей  мере  поверхностный  вывод.  Ведь  и
хлопковое дело, и андроповские  чистки  -  лишь  проявления  общего  кризиса
системы, глубокого излома народной жизни. В такие переломные моменты истории
необычайно  усиливается  потребность  в  харизматическом  лидере,  личности,
наделенной исключительными качествами. Видный западный исследователь проблем
политического лидерства образно заметил:  "Великое  событие  всегда  свадьба
между лидером и временем". Добавим  от  себя:  лидерство  -  это  ежедневный
плебисцит.
   То, что Ислам Каримов  стал  во  главе  страны,  не  прилагая  специально
каких-либо стараний, - его предназначение. Это знак судьбы и момент истины и
для Ислама Каримова, и для народа Узбекистана.
   Древние мудрецы Востока считали, что каждый человек  приходит  в  мир  со
своей судьбой и что у него есть, как минимум, шесть вариантов: от наилучшего
до наихудшего. Словом, судьбу имеет  каждый.  Предназначение  -  удел  очень
немногих, тех, кто соответствует требованиям  общественного  времени,  ритму
политической жизни.
   Предназначение - понятие, применяемое для описания человеческой практики,
человеческого опыта,  когда  многое  случившееся  с  человеком  не  является
результатом  его  действий  и  воли,  а   как   бы   предопределено   свыше.
Предназначение  определяет  также  биологические,  психические,   социальные
качества  этого  человека.  Предназначение  вводит  в   дело   протагонистов
исторических трагедий и драм по каким-то ему только известным  признакам,  и
замены здесь быть не может. В этом смысле,  безусловно,  прав  исследователь
шифров бытия  немецкий  философ  Карл  Ясперс,  обозначивший  историю  полем
вынужденного  действа   человека.   Словом,   предназначение   вещь   вполне
трансцендентная.
   В беседе с Каримовым на вопрос о том,  смог  бы  он  стать  руководителем
компартии Узбекистана  при  рутинном  течении  дел,  он  ответил:  "Лично  я
исключаю такую возможность. Надо было иметь другой, чем  у  меня,  жизненный
путь, другой политический капитал, другие  личностные  качества.  Во  всяком
случае, не иметь  такого  человеческого  достоинства,  которым  я  по  своей
природе наделен".
 
   Итак, надвигающаяся катастрофа заставила Москву лихорадочно искать замену
Рафику Нишанову. Дело было вовсе не в том, что  того  избрали  председателем
Совета национальностей Верховного Совета СССР.  Было  очевидно,  что  он  по
своим личным качествам не в состоянии изменить ход событий. Между тем поиски
преемника из лиц, находившихся в первом эшелоне власти, не принесли  успеха.
Все они оказывались так или  иначе  замешанными  в  коррупции.  Напрашивался
такой же вариант решения вопроса, какой ранее  был  осуществлен  при  замене
казахского лидера Динмухамеда Кунаева. Однако Политбюро ЦК  КПСС,  наученное
горьким опытом алма-атинских  событий  декабря  1985  г.,  происшедшими  там
кровавыми массовыми беспорядками, не осмелилось пойти на  этот  шаг.  Поиски
продолжались  в  Ташкенте.  Перешли  ко   второму   эшелону.   И   из   него
предположительные кандидаты отпадали один за другим.
   Так холодная осень срывает листья  с  деревьев.  И  только  один  лист  в
известном рассказе О.Генри храбро и мужественно противостоял бурным ветрам.
   Там был нарисованный лист, а здесь живой. Только Ислам  Каримов  оказался
волевым,  компетентным,  честным  и  неподкупным   из   всех   потенциальных
руководителей партии.
   Был, правда, еще один соискатель, председатель Совета Министров Г.Кадыров
- кандидатура  наиболее  приемлемая  по  должности.  Все  предыдущие  первые
секретари ЦК, от У.Юсупова до  Р.Нишанова,  до  избрания  на  эту  должность
возглавляли либо правительство, либо  Верховный  Совет.  Однако  к  Кадырову
весьма  прохладно  относились  в  организационном  отделе   ЦК   КПСС.   Его
поддерживал только тогдашний союзный премьер  Н.Рыжков,  чего,  конечно  же,
было совершенно недостаточно.
   Случай на Политбюро
   Каримов  вспоминает:  "Как  я  стал  первым   секретарем   ЦК   компартии
Узбекистана? Вышли на меня через Нишанова в первых числах  июня  1989  года.
Пригласили в Москву. Состоялись соответствующие встречи, беседы.
   10 или 11 июня, сейчас точно не помню, пригласили на заседание Политбюро.
Неожиданно для меня начались разного рода придирки со  стороны  Лигачева.  И
вообще тональность обсуждения, чего  я  тоже  не  ожидал,  была  не  столько
критической, сколько недоброжелательной и даже неуважительной. Тогда я, стоя
на трибуне, сказал, обращаясь к Горбачеву: "Михаил  Сергеевич!  Снимите  мою
кандидатуру. Я вижу, что не устраиваю кое-кого здесь. (Имел  я  при  этом  в
виду прежде всего Лигачева.) Предлагаю оставить еще месяцев на шесть  Рафика
Нишанова. Он наведет порядок, и после можно  будет  вернуться  к  вопросу  о
новом партийном руководителе Узбекистана. А мне разрешите уйти".
   Горбачев пытался удержать меня, но я повторил: "Разрешите мне уйти".
   Он резко сказал: "Что ж, если вы настаиваете - идите".
   Я тут же улетел в Ташкент. Жене сказал, что возвращаюсь на завод. Мы  оба
работаем, семья небольшая, много ли нам надо.
   Однако через два дня мне домой позвонил Нишанов  и  сообщил,  что  Москва
санкционировала мое выдвижение первым секретарем".
   Каримов  в  качестве  руководителя  страны  был  воспринят  исключительно
одобрительно  и  народом,  и  находящейся  у  власти  партноменклатурой,   и
тогдашней оппозицией власти. Народом, потому что он, можно сказать, заждался
прихода честного, умного, сильного руководителя  государства.  Каждый  хотел
бы, как минимум, уважать главу страны,  потому  что  в  определенный  период
времени  данный   конкретный   деятель   воплощает   часть   индивидуального
самосознания. Партноменклатуру радовало то, что Каримов не принадлежит ни  к
одному из кланов. Оппозиция же не имела в то время  в  своих  рядах  сильных
личностей, и ей требовалось время, чтобы подготовиться к захвату  власти.  И
для местных бизнесменов, даже теневых, беспредел, который творился в стране,
был невыносим. Им тоже требовалась хотя бы критическая масса порядка.
   Словом, впервые  за  долгие  годы  во  главе  государства  стал  человек,
наделенный столь  выраженными  волевыми  качествами,  целеустремленностью  и
способностью к жестким решениям, не политический игрок, а,  если  можно  так
выразиться, рациональный "решатель" проблем. И каких проблем! Уже  сам  этот
факт имел для взбудораженного общественного сознания терапевтический эффект.
И еще. Каримов был очень силен своей безальтернативностью. Последний  фактор
действует и по сегодняшний день.
   Отчетливо помню, что и в Кыргызстане  новости  о  Каримове  обрадовались.
Видимо, в силу какого-то наития, потому что в общем-то никто, за исключением
узкого круга финансистов и экономистов, не знал его.
   На волне  политических  экспериментов  Горбачева  Каримов  воспользовался
идеей совмещения постов партийного и советского руководителя.  В  кратчайший
срок были внесены поправки  в  Конституцию,  учредившие  пост  президента  и
процедуру его выборов. 24 марта 1990  г.  Ислам  Каримов  избирается  первым
республиканским президентом в СССР.  Верховный  Совет  проголосовал  за  его
безальтернативную кандидатуру почти  единогласно  (при  8  голосах  против).
Полгода  спустя,  в  ноябре  1990  г.,  Каримов  становится  одновременно  и
председателем правительства республики.
   Появление в Узбекистане своего президента было полной неожиданностью  для
Горбачева и Лукьянова, работавших в то  время  над  проектом  уравнивания  в
правах союзных и автономных республик.
   Из  беседы  с  Каримовым:  "Когда  я  приехал  в  Москву   на   заседание
Государственного   совета   после   избрания   президентом,    Горбачев    в
иронично-неуважительных словах представил меня  членам  Совета  как  второго
после него президента в стране и  пообещал  разобраться  с  этой  непонятной
ситуацией. В ответ я сказал: "Если разговор будет продолжаться в таком  тоне
- я уйду с заседания". Потом Москва пыталась любыми путями убрать  меня,  но
ничего не получилось. Силы были не те, да и народ Узбекистана стал иным".
   Исторические аналогии
   Появление Ислама Каримова у руля страны в известной мере можно сравнить с
приходом  Уинстона  Черчилля  к  руководству   Англией   в   1940   году   в
катастрофическое для нее время. В своей  речи  в  палате  общин  английского
парламента Черчилль тогда сказал: "Я могу предложить только  труд,  слезы  и
пот. Нам предстоят самые горестные испытания,  нам  предстоят  долгие-долгие
месяцы борьбы и страданий. Вы спросите меня: какая наша цель? Могу  ответить
одним словом - победа, каким бы долгим и тяжелым ни был путь к  ней,  -  ибо
без победы мы погибнем. Я верю, что люди не допустят, чтобы мы проиграли.  Я
чувствую себя вправе в данном положении и в данное время призвать: идемте же
вместе, вперед, объединим наши усилия".
   Думаю, что и Каримов в июне 1989 г. был  вправе  сказать:  "Представим  с
предельной ясностью, что не станет существовать Узбекистана,  погибнет  наша
цивилизация, исчезнут  вековые  импульсы,  толкающие  наш  народ  к  высоким
целям". Каримов также вправе  был  заявить,  что  его  единственная  цель  -
победа,   победа   в   том   смысле,   что   надо    предотвратить    распад
государственности, экономики и культуры. Наконец, он  вправе  и  обязан  был
предложить всем политическим силам объединиться во имя этих  великих  целей.
Что, собственно говоря, Каримов и сделал. И не его вина, что в то время  его
протянутую руку многие недальновидные и  амбициозные  политики  не  захотели
принять.
   Уинстон Черчилль - это пример великой преданности национальной истории  и
национальной  идее,  пренебрежения  всем  личным  во  имя   судьбы   страны.
Англичане,  как  мне  кажется,  не  особенно  щедры   на   памятники   своим
национальным героям. Тем выше цена памятника Черчиллю, сооруженному в  самом
центре Лондона. Черчилль  со  своей  знаменитой  тростью,  наклонив  голову,
упорно идет вперед, противостоя страшным ураганам истории,  обрушившимся  на
его народ. Подобный памятник от  потомков  заслужил  в  будущем  и  Каримов.
Только, понятное дело, без трости.
   Чтобы поставить точку в теме сравнений,  хотел  бы  сослаться  на  мнение
Карлайла. Он, прочитав мою рукопись, заметил: "Я уважаю Черчилля, но все  же