рущева.  Партийный  аппарат  устал  от
непрекращающихся тайных угроз, от зыбкости своих привилегий, к  тому  же  он
ощущал нечто генетически родственное с Хрущевым, поэтому и пошел за ним.
   Хрущев, игравший в годы Большого террора не последнюю роль в  организации
массовых репрессий  в  Москве  и  на  Украине,  стал  одним  из  инициаторов
"оттепели" во внутренней и внешней политике, реабилитации  жертв  репрессий.
Он предпринял ряд энергичных мер  по  улучшению  материального  положения  и
условий жизни трудящихся. При нем советское общество стало  более  открытым.
Однако сохранение в стране  тоталитарного  режима,  подавление  инакомыслия,
расстрел рабочих демонстраций (Новочеркасск, 1962 г.,  и  др.),  произвол  в
отношении интеллигенции, вмешательство в дела других государств (вооруженная
интервенция в Венгрии  в  1956  г.),  обострение  противостояния  с  Западом
(берлинский 1961 г. и карибский  1962  г.  кризисы),  а  также  политическое
прожектерство (призывы "Догнать  и  перегнать  Америку!"  и  пр.),  обещания
построить коммунизм к 1980 г. делали политику Хрущева  непоследовательной  и
волюнтаристской.
   Все промахи, а подчас и просто абсурдные решения Хрущева могли еще долгие
годы сходить ему с рук.  Однако  хитрый,  непредсказуемый  и  неуправляемый,
Хрущев  совершил  роковую   для   себя   ошибку:   он   предпринял   попытку
модернизировать  партийно-государственную  систему,  ограничить   привилегии
партийного аппарата. Этого аппарат простить ему не мог. Соратники  низложили
Хрущева.
   Брежнев, один из организаторов смещения Хрущева в  1964  г.,  не  мог  не
учитывать  печальный  опыт  своего  предшественника.  В  период   пребывания
Брежнева на посту генерального секретаря в стране возобладали консервативные
тенденции, нарастали негативные процессы в экономике, социальной и  духовной
сферах жизни общества, была предпринята  интервенция  в  Чехословакию  (1968
г.), введены войска в Афганистан  (1979  г.).  При  этом  брежневский  стиль
управления был  весьма  последовательным.  Он  отличался  возрастанием  роли
партаппарата,  который  становился  самостоятельной  политической  силой,  в
сущности,  не  связанной  никакими  законами.  В   брежневской   либеральной
конституции записано, что партия действует в ее рамках. Вот и  все  правовые
ограничения.
 
   Партаппарат  всегда  являл  собой  образец  тайного   рыцарского   ордена
(используя терминологию Сталина), основанного на железной дисциплине  сверху
донизу. Партия  была  единой  и  неделимой,  не  допускающей  сколько-нибудь
серьезной самостоятельности на уровне республик. В  СССР  компартии  союзных
республик образовывались по чисто  этногеографическому  принципу:  компартии
Узбекистана, Казахстана, Киргизии.
   Надо  сказать,  что  ни  в  одном  тоталитарном  государстве,  если   оно
многонациональное, единственная правящая партия, по  определению,  не  может
иметь федеральный характер. Примером тому правящая партия  времен  Франсиско
Франко в Испании (1939-1975 гг.) -  испанская  фаланга,  где  главенствовали
кастильцы, а каталонцы,  галисийцы  и  особенно  баски  были  отодвинуты  на
задворки. А ведь тоталитарный режим Франко был куда как мягче советского!
   Был ли Советский Союз империей,
   а Узбекистан - колонией?
   Конституция 1924 г. учреждала СССР как федеральное государство и, как уже
тогда было очевидно, только в пропагандистских целях. Великорусский шовинизм
Сталина  и  его  единомышленников,   явственно   проявившийся   в   процессе
подготовительных работ по образованию СССР, смутил даже Ленина, несмотря  на
всю его прошлую централизаторскую практику. Однако его протесты, даже если и
побудили к некоторой корректировке текста  проекта  конституции,  ничуть  не
изменили ее глубинную сущность. То или иное  государственное  устройство,  в
принципе, не могло играть сколько-нибудь серьезной роли.
   Суть дела была не в том, как организовано  государство,  а  как  устроена
коммунистическая партия. А в ней, как уже сказано выше,  федерализмом  и  не
пахло. С этим все ясно. Вопрос, и не только чисто  терминологический,  но  и
познавательный, другой:  был  ли  Советский  Союз  империей?  Правомерно  ли
именовать бывшие советские республики колониями? Если говорить не о форме, а
о сути явлений, то все союзные республики, в том числе и Россия,  Российская
Федерация, были лишены политической и экономической  самостоятельности  и  в
этом  смысле  являлись  колониальными  государствами.  Однако  империя   эта
своеобразная, не имеющая, пожалуй, аналога в мировой истории. Метрополией  в
ней было не какое-то государство, а Старая площадь в Москве,  где  находился
аппарат ЦК КПСС. И  действительно,  именно  в  верхушке  партии,  которая  с
редкостным лицемерием называла себя интернационалистской,  программировалась
до мельчайших деталей жизнь национальных республик.
 
   Если об общественных институтах  советской  империи  можно  рассуждать  с
очень большой степенью условности и аллегоричности,  то  имперское  сознание
было, пожалуй, самым обыкновенным. Как в Британской или Российской империях.
Хотя, в отличие от Российской империи, в Советском Союзе юридически не было,
скажем, инородцев, русский народ имел  статус  старшего  брата  всех  других
народов страны. Это реально проявлялось  и  в  языково-культурной  сфере,  и
особенно в области кадровой политики.  К  примеру,  общеизвестно,  что  если
каким-то руководителем союзной республики был представитель титульной нации,
то заместитель у него непременно должен быть русским. И не  просто  русским,
но и назначенным Москвой. За все годы советской  власти  только  два  узбека
входили в состав высшего руководства партии, то есть реально были допущены к
так называемому коллективному политическому руководству государством.
   В 1957-1961 гг. членом Президиума ЦК КПСС был Нуритдин Мухитдинов, но  не
как руководитель Узбекистана, а на должности секретаря ЦК КПСС, которую он в
те годы занимал. С 1961-го по 1983 г. кандидатом в члены Президиума, а затем
и Политбюро ЦК КПСС являлся Шараф Рашидов. Причем оба были  в  Политбюро  на
вторых ролях, хотя Рашидов пользовался особым расположением Брежнева.
   Как Политбюро управляло национальными республиками? Об этом можно  писать
и писать,  приводить  обширнейшие  фактические  материалы  и  статистические
данные. Но в жизни бывают примеры, которые и показывают, и доказывают  более
убедительно, чем самые развернутые таблицы и аналитические обзоры.  Вот  два
таких  примера.  В  декабре  1986  г.  Политбюро   назначило   руководителем
Казахстана  весьма  невыразительного  и  малоинтеллектуального   функционера
Геннадия Колбина,  первого  секретаря  провинциального  Ульяновского  обкома
партии, никогда в Казахстане не  работавшего.  При  этом  с  представителями
казахской политической элиты назначение предварительно не было обговорено. И
это же Политбюро в июне 1989 г. пыталось затормозить  приход  к  руководству
Узбекистаном  харизматического  лидера  Ислама  Каримова.  Нужны  ли   здесь
комментарии?
   Децентрализация  и  федерализм  игнорировались   Москвой   и   в   период
горбачевской  перестройки.  Эти  проблемы  сначала  просто  отсутствовали  в
сознании руководителей страны. Но ход событий в союзных республиках поставил
их со всей остротой - национальные волнения в Алма-Ате в  декабре  1986  г.,
эскалация конфликта в Карабахе, погромы на этнической  почве  в  Сумгаите  и
Баку, инициированный Эстонией парад суверенитетов. Только в сентябре 1989 г.
Пленум ЦК КПСС обратился к рассмотрению национального вопроса.  Принятые  на
нем постановления - не говоря уже об  их  содержательной  недостаточности  -
решительно опоздали, как признал спустя несколько лет сам Горбачев.
   И все-таки национальная проблематика  так  до  конца  и  не  была  понята
последним  составом  Политбюро,  что   само   по   себе   является   весомым
доказательством своеобразной имперской сущности Советского Союза. Между  тем
для нерусских вне России
   (а  частично  и  внутри  нее)  идея  преобразования  социализма  в   ходе
перестройки  ассоциировалась  с  отказом  от  политики   русификации   и   с
возрождением этнонациональных культур.
   Реальные преобразовательные процессы шли по-разному в разных республиках.
Пока одни, в том числе и Узбекистан, довольствовались скромными  пожеланиями
о расширении прав родного языка, другие строили планы полной государственной
независимости. В то время как в одних  республиках  коммунистические  партии
начинали выдвигать радикальные программы преобразований в  экономике  и  уже
считали  приемлемой  многопартийную  систему,  в   других   они   оставались
бастионами сохранения советской системы.
   Проведение общесоюзной политики перестройки  СССР,  как  ее  представляли
себе  прокоммунистически  и   даже   умеренно   демократически   настроенные
представители  национальных   политических   элит,   даже   не   начиналось.
Пропагандировавшаяся  позднее   Горбачевым,   а   затем   Назарбаевым   идея
евразийского Союза Суверенных Республик (ССР) так и не нашла  отклика  среди
большинства  нерусских   народов.   Кроме   русских,   подобный   союз   мог
заинтересовать только малые народы, национальные  меньшинства  и  людей  без
четкого этнонационального сознания, которые  должны  были  испытывать  страх
перед национализмом титульных этносов в союзных республиках.
   Немецкий профессор политических наук Эгберт  Ян  по  этому  поводу  метко
заметил, что идея демократического Советского Союза с рыночной экономикой  и
многонационального  советского  гражданского  общества  была   выдумана   за
чашечкой кофе западными либералами, плохо знакомыми с действительностью. Для
всех наблюдавших крах перестройки  должно  было  быть  ясно:  демократизация
Советского Союза равносильна его распаду. Кроме аппарата КПСС, располагавшей
армией и органами государственной безопасности, не существовало  иной  силы,
способной  сохранить  единение  республик.  Падение  партаппарата   означало
неминуемый крах Советского Союза.
   Молох модернизации
   В 1917 г. большевики захватили власть в  громадной  разоренной  стране  и
сразу же столкнулись с необходимостью модернизации ее экономики.  Собственно
говоря, это было и целью советской  системы,  ее,  как  считали  большевики,
исторической миссией. И вместе с тем модернизация являлась  для  большевиков
средством сохранения их власти, средством проведения  мировой  революции  и,
если говорить об Узбекистане, средством борьбы за коммунистический Восток.
   В апреле 1923 г. на ХII съезде РКП(б) в докладе "О национальных  моментах
в партийном и государственном строительстве" было заявлено: "... На наш Союз
Республик весь Восток смотрит как на опытный полигон. Либо мы в рамках этого
Союза правильно решим национальный вопрос в его практическом  преломлении...
и тогда весь Восток увидит, что  в  лице  нашей  федерации  он  имеет  знамя
освобождения, имеет передовой отряд, по стопам которого он  должен  идти,  и
это будет началом  краха  мирового  империализма.  Либо  мы  здесь  допустим
ошибку, подорвем доверие ранее угнетенных народов, отнимем у Союза Республик
притягательную силу в глазах Востока, которую он  имеет,  и  тогда  выиграет
империализм, проиграем мы".
   Важно иметь в виду, что это была запаздывающая модернизация, модернизация
вдогонку за ушедшими на много лет вперед в техническом  прогрессе  развитыми
капиталистическими  странами.  Отсюда  ее  предельно  форсированные   темпы,
которые не могли обойтись без огромных социальных потерь.
   Советская модернизация в Узбекистане достаточно быстро приобщила страну к
техническому прогрессу, к машинному труду. Но в то же время республика  была
вынуждена развиваться не в результате своей естественной эволюции, не в силу
внутренних условий и закономерностей. Модели, программы и сроки навязывались
извне, вопреки сложившимся  традициям  и  естественным  тенденциям  развития
узбекского  общества.  Модернизация  в  Узбекистане  означала   столкновение
цивилизаций, их элементов, когда железо шло против земли, когда  люди  одной
культуры навязывали свою  волю  людям  другой  культуры.  Это  был  молох  -
страшная, ненасытная сила, требующая человеческих жертв.
   В Узбекистане, как и  в  других  национальных  республиках,  модернизация
проводилась  в  строгом  соответствии  с   политическим   диктатом   Москвы.
Национальные интересы узбекского  народа  если  и  интересовали  Москву,  то
только в той мере, в  какой  они  совпадали  со  стратегическими  интересами
системы, отвечали ее идеологическим догмам.  При  этом  Узбекистану,  как  и
другим национальным регионам, были навязаны такое разделение труда  и  такая
специализация, которые на многие десятилетия обусловили его зависимость и от
центра, и от других республик.
   С  1929  г.  проводились  расписанные  по  пятилеткам  мощные   кампании,
призванные коренным образом перекроить страну и  людей:  индустриализация  и
коллективизация сельского хозяйства. До  самого  конца  советской  власти  в
Узбекистане   продолжалось   узаконенное   самоуправство   Москвы,   союзных
министерств   и   ведомств,   пренебрегающих   местными   экономическими   и
социально-культурными потребностями и интересами.  В  результате  на  местах
создавалась и функционировала убыточная экономика. Примеров тому  тьма.  Вот
некоторые из  относительно  близкого  нам  времени.  Информация  постоянного
представителя правительства Узбекистана в Москве за 1962 г. В ней говорится,
что в течение года в союзные органы поступило 1153 ходатайства ЦК КПУз и  СМ
Уз ССР по различным, в большинстве своем частным, сугубо  местным,  вопросам
хозяйственного  и  культурного  строительства  в  республике.  Из  них  1081
рассмотрены: в  том  числе  положительно  910,  отрицательно  113,  сняты  с
обсуждения 38. Или,  иначе  говоря,  подавляющее  большинство  вопросов,  на
решение которых было истребовано высочайшее разрешение, не вызывало никакого
сомнения в своей обоснованности и разумности. И все же ни в областях,  ни  в
Ташкенте не имели права решать их самостоятельно (ПАУзФИМЛ. Ф.58, Оп.235. Д.
263. Л.159).
   Во времена Рашидова имел место  такой  эпизод.  В  ходе  освоения  земель
центральной  Ферганы  возникла  необходимость  образовать  на  новых  землях
Кызылтепинский район. По расчетам компетентных  специалистов,  это  дало  бы
возможность не только ускорить развитие здесь совхозов, но и на базе местных
источников термальных вод заложить курорт  республиканского  значения.  Идею
поддержали  в  Ташкенте.  Однако,  несмотря  на  все  усилия   руководителей
республики,  включая  Рашидова,  Москва  отказала  в  этой  просьбе  (Правда
Востока, 3.11.1992).
   И еще примеры.  В  1956  г.  дефицит  электроэнергетических  мощностей  в
Узбекистане  составил  250  тыс.  кВт,  в   то   время   как   потенциальные
гидроэнергетические ресурсы Узбекистана определялись в 40-45 млрд. кВт.  При
наличии огромных запасов угля (более 2 млрд. тонн) завоз его в Узбекистан из
года в год увеличивался. В 1956 г. было  завезено  2  млн.  тонн.  Еще  хуже
обстояло дело с использованием газа и нефти. Как отмечалось на IV Пленуме ЦК
КПУз, виной всему то, что строительством скважин, угольных шахт  и  разрезов
занимались союзные министерства...
   По производству минеральных удобрений  Узбекистан  занимал  3-е  место  в
СССР.  На  его   долю   приходилось   88,2%   всей   химической   продукции,
вырабатываемой в Средней Азии. И в то же  время  республика  вынуждена  была
завозить минеральные удобрения, ядохимикаты, дефолианты.
   Да, большими потерями и жертвами пришлось заплатить народу Узбекистана за
модернизацию по-советски. Прежде всего,  резким  ограничением  уровня  жизни
большинства населения. Но не только людей, природу,  как  говорится,  ломали
через колено. Так ведь иначе, утверждают сейчас некоторые, и не вскочили  бы
узбеки на полном ходу в поезд, идущий в индустриальное общество, не вышли бы
вновь на авансцену мировой жизни, не бывает иначе в истории.  Почему  же  не
бывает?
   Образец другого пути к  прогрессу  -  эпоха  Мэйдзи,  точнее  Мэйдзи-исин
(буквально - просвещенное правление), в Японии.  Она  началась  с  революции
1867-1868 гг., способствовавшей модернизации  страны.  В  результате  Япония
стала  одной  из  ведущих  мировых  держав.  Японцы  в  течение  десятилетий
инициативно, строго по своему  усмотрению  (!)  использовали  западный  опыт
организации экономики, западные технологические достижения, многие  западные
культурные  ценности.  В  частности,  в  Японии  было  осуществлено  широкое
заимствование западных правовых систем  (французских,  немецких,  английских
законов). Вместе с тем бережно сохранялся уникальный японский  стиль  жизни.
Традиционный образ мышления и поведения и по  сей  день  присущ  большинству
японцев. Так что по-разному бывает в истории.
   ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ
   И все-таки колониальный вариант
   В тридцатые годы главным направлением индустриализации  было  превращение
Узбекистана  в  одного  из  основных  поставщиков  сырья  для   промышленных
предприятий, находящихся  в  России  (Москва,  Ленинград,  Западная  Сибирь,
Урал). Однако в период  Второй  мировой  войны  положение  коренным  образом
изменилось.  В  Узбекистан  вместе  с  производственными  коллективами  были
эвакуированы  48  машиностроительных,  металлообрабатывающих,  химических  и
других   предприятий   тяжелой   промышленности,   45   предприятий   легкой
промышленности.     В     республике      была      создана      собственная
угольно-металлургическая база для обеспечения потребностей ее  развивающейся
промышленности.
   Думаю, что в истории узбекского народа это был один из "звездных  часов".
В дни общенародного горя словно от  прикосновения  волшебной  палочки  ожили
души людей, надломленные  годами  унижений,  пробудились  от  века  присущие
узбекам терпеливость и терпимость, сострадание и доброта. За свою жизнь  мне
довелось беседовать со многими людьми,  эвакуированными  во  время  войны  в
Узбекистан, прожившими  там  эти  тяжелые  годы.  И  все  они,  без  единого
исключения, с теплотой и благодарностью вспоминали о Ташкенте и  Самарканде,
Андижане и Фергане, о тех людях, которые делили с  ними  хлеб,  кров,  тепло
очага.
   И все они могли повторить сказанное Анной  Ахматовой:  "Кто  мне  посмеет
сказать,  что  здесь  злая  чужбина?"  Вот   что   написала   она,   человек
исключительной искренности, в одном из  своих  ташкентских  стихов  в  сорок
четвертом году:
 
   На этой древней сухой земле
   Я снова дома,
   Китайский ветер поет во мгле,
   И все знакомо...
   Гляжу, дыхание тая, на эти склоны,
   Я знаю, что вокруг друзья -
   Их миллионы.
   В послевоенные годы в Узбекистане начинается  активное  освоение  богатых
природных ресурсов. Узбекская  урановая  и  золотодобывающая  промышленность
становится влиятельной на мировом рынке. В этот период была создана  крупная
газовая промышленность и электроэнергетика.  Индустрия  республики  достигла
такого  технического   уровня,   который   позволил   освоить   производство
электровакуумных,   полупроводниковых,   электронных   и    радиотехнических
приборов, различных сложных машин, станков и механизмов.
   В целом за годы советской власти в Узбекистане  было  создано  более  100
отраслей промышленности, построено около 1500 крупных предприятий,  оснащены
технически на уровне мировых стандартов  транспорт  и  современные  средства
связи.
   В то же время темпы урбанизации в Узбекистане были значительно  меньшими,
чем  в  других  республиках  региона.  В  качестве  иллюстрации  этой   темы
представляется весьма интересной следующая статистическая таблица.
   ДИНАМИКА УРБАНИЗАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ (% ) 1926 г. 1939 г. 1959 г. 1979 г.
	Титульная нация - 
	Узбеки 	18,6 	15 	22 	29 
	Казахи 	2,2 	16 	24 	32 
	Кыргызы 	1,4 	4 	11 	20 
	Таджики 	15,3 	12