ой ипостаси  еще  и
антикоммунистического) движения последних лет перестройки.
   Вторая ветвь - часть бывшей партгосноменклатуры,  причем  из  ее  высшего
эшелона, оказавшаяся в силу различных причин в аутсайдерах при  формировании
и  переформировании  новых  структур  власти,  не   получившая   того,   что
соответствовало ее политическим амбициям.  Персоной  номер  один  здесь  был
Шукрулло Мирсаидов, бывший глава правительства и вице-президент Узбекистана,
ставший жертвой им же затеянных политических интриг. К этой части  оппозиции
примыкают,  не   организационно,   а,   так   сказать,   по   оппозиционному
происхождению,  проворовавшиеся  чиновники  и  недобросовестные  бизнесмены,
пытающиеся  уйти  от  ответственности,  выдавая  себя  за  борцов  за  права
человека.
   Третье оппозиционное направление  -  религиозные  исламские  экстремисты,
объединенные в так называемое Исламское  движение  Узбекистана  во  главе  с
Жумой  Намангани  и  Тахиром  Юлдашевым,  по  сути  своей   террористическая
организация. Так определил ее Государственный  департамент  США,  и  с  этим
определением стоит согласиться.
   Стоят  ли  за  этими  оппозиционными  направлениями  какие-либо  реальные
социальные силы, имеют ли они корни в обществе? И первая,  и  вторая  ветви,
очевидно,  практически  лишены  этого.  (Мне   это   представляется   вполне
очевидным, хотя, возможно, не исключена и другая точка зрения.)
   Мне пришлось несколько раз слышать  высказывания  Президента  Каримова  в
отношении оппозиции, национал-демократической и номенклатурной. Еще в начале
девяностых, когда она была на  плаву.  Не  со  всеми  его  высказываниями  я
согласен, но одна мысль представляется бесспорной. Каримов  говорил  о  том,
что ему трудно вести диалог с оппозицией, поскольку ее лидеры  не  выдвигают
конструктивных альтернатив проводимому властью курса. Я  попросил  Карлайла,
который, как он  сам  говорил,  будучи  американским  демократом  в  седьмом
поколении да еще ирландцем, всегда a priori  на  стороне  опозиции  в  любой
стране,  привести  аргументы,  опровергающие  эту  мысль  Каримова.  Карлайл
ответил не сразу. Он довольно долго просматривал свои записи, сосредоточенно
думал и сказал, что вынужден с этим мнением согласиться.
   Что же касается третьего  направления,  то  надо  признать,  что  на  его
стороне  симпатии   определенной   части   маргинальной,   люмпенизированной
молодежи, не вовлеченной, особенно в Ферганской долине, по  разным  причинам
ни в учебу, ни в труд. Эта молодежь - незатихающая боль узбекского общества,
его проблема проблем. Власть вполне адекватно ее оценивает и напряженно ищет
пути решения. Религиозные экстремисты всегда были вне этого поиска, они лишь
паразитировали на этой части молодежи.
   Нельзя  не  признать,  что  религиозные  экстремисты  свою   альтернативу
нынешней власти обозначили - создание исламского государства. Идея не только
не востребуемая, но и отвергаемая узбекским народом и вообще непринимаемая в
Средней Азии. Убедительным  свидетельством  стало  сокрушительное  поражение
исламистов в Таджикистане в легальной конкуренции со светскими силами.
   И вот при такой органической несовместимости есть нечто,  что  объединяет
все это пестрое оппозиционное общество. Для лидеров оппозиции, будь  они  по
своему  происхождению  творческими  и  гуманитарными   интеллигентами,   как
Мухаммед Салих, бывшими советскими партократами высшего ранга, как  Шукрулло
Мирсаидов, или активными террористами, как Жума Намангани и  Тахир  Юлдашев,
стремление к власти - и смысл жизни, и иссушающая  страсть,  которая  движет
всеми желаниями и помыслами, становится духовным центром их бытия  или,  как
говорил  теоретик  революционного  анархизма  Михаил  Бакунин,  "дьявольским
инстинктом". Их звездные часы - это периоды социального и духовного  кризиса
общества, распада государственности, смены общественных вех.
   Дьявольский инстинкт ведет их при всей их несовместимости к объединению в
борьбе с властью, к консолидации усилий для  того,  чтобы  у  власти  власть
отнять. Если это получается, как, например, в Грузии или  Азербайджане,  они
очень быстро уничтожают  друг  друга.  Русский  писатель  Федор  Достоевский
назвал в свое время подобного рода публику бесами. Правильно, точно назвал.
   Очень меткую характеристику сути узбекской оппозиции я услышал  там,  где
меньше всего ожидал.  Двадцать  четвертого  июня  и  первого  июля  2000  г.
радиостанция "Свобода" провела "круглый стол"  на  тему  "Центральная  Азия:
откуда исходят  угрозы".  Причем  произошло  это  разоблачение  помимо  воли
участников "круглого стола", сотрудников таджикской, узбекской, казахской  и
кыргызской редакций, которые в связи с визитом Путина в  Ташкент  собрались,
чтобы убедить слушателей в опасности усиления влияния России в регионе.
   Среди различного рода инвектив по поводу России и  Узбекистана  прозвучал
такой диалог. Цитирую его дословно, по записи на кассете.
   "Нарын Аип (кыргызская редакция): Жума Намангани. Большой вопрос: кому он
служит?  Талибам,  узбекскому  президенту  или  России?  Действия  Намангани
(имеется  в  виду  вторжение  в  Баткенский  район  Кыргызстана.  -   Л.Л.),
способствовавшие возвращению России в  Центральную  Азию,  очень  напоминают
рейд Басаева в Дагестан, спровоцировавший вторую чеченскую войну.
   Салимжон Аюп (таджикская редакция):  Последние  два  года  вы  ничего  не
слышите  о  таджикских  исламистах...  Все  эти  исламисты   (таджикские   и
узбекские), если использовать теорию Льва Гумилева, это пассионарии, которых
в период перестройки привел в движение господин Горбачев. Вот  тогда  они  и
вышли на сцену. Одни из них пошли в демократы, другие - в исламизм. Сегодня,
когда таджикские исламисты  сидят  в  министерских  кабинетах,  это  уже  не
исламисты. Чем отличаются рахмоновские министры от министров, которых привел
к власти господин Нури? Абсолютно ничем. Они  также  хотят  работать,  хотят
получить какие-то дивиденды.
   Тенгиз Гудава (ведущий): Вы имеете в виду коррупцию?
   Салимжон Аюп: Может быть. За что  сейчас  борются  узбекские  пассионарии
(так он называет Жуму Намангани и Тахира Юлдашева. -  Л.Л.)?  За  то,  чтобы
сидеть в  тех  же  кабинетах,  что  и  министры  Каримова.  Дайте  им  посты
министров, и никакой исламской угрозы не будет.
   Зебуниссо (узбекская редакция): Салим-ака! Вы только что упомянули, что в
Восточном Таджикистане есть районы, которые не подчиняются ни Рахмонову,  ни
Нури? Как это получилось?
   Салимжон Аюп: Это те, кому ничего не досталось. Они говорят: воевали  мы,
а должности получили другие. Дайте им  должности,  и  всякое  противостояние
закончится".
   Нужно ли что-либо добавить к сказанному? Как говорится, умри, но лучше не
напишешь.  Очень  компетентные  суждения,  ни  в   каких   комментариях   не
нуждающиеся.
   Есть ли будущее у оппозиции в Узбекистане? Может ли она прийти  к  власти
легальным  путем,  через  парламентские  или  президентские  выборы?  Не   о
террористах,  естественно,  речь.  У   них   единственная   форма   активной
деятельности -  это  террористические  акты.  Мы  говорим  о  цивилизованной
оппозиции. Для меня очевиден  отрицательный  ответ  на  этот  вопрос.  Такой
узбекской оппозиции сейчас нет. Нынешняя  оппозиция  исчерпала  себя,  нужны
новые идеи, новые политики, новые лица.
   Однако что может  произойти  со  страной,  если  к  власти  приходит  так
называемая национал-демократическая оппозиция, я представить могу.
   Летом 1991 г., будучи в служебной  командировке  в  Грузии  по  поручению
Президента    Акаева,    я    получил    предметный     урок     на     тему
"Национал-демократическая оппозиция у власти". Фантасмагорическое  это  было
представление, как в повести братьев Стругацких "Трудно быть Богом".
   Состояние  страны  уже  тогда,  через  несколько  месяцев  после  прихода
Гамсахурдиа к власти, можно было охарактеризовать как разруху и  анархию.  В
магазинах и даже ресторанах отсутствовали самые необходимые продукты, даже в
отелях высшего разряда были перебои с водой  и  электричеством.  В  приемной
Гамсахурдиа и премьер-министра Сигуа на подоконниках и столах  сидели  давно
не бритые люди в черных рубашках, с автоматами, играли в нарды, шумели.  Дым
стоял коромыслом. Такие сцены я видел только  в  кинофильмах  о  гражданской
войне в России или о мексиканской революции.
   Большинство  префектов  (руководителей  местной  администрации)  были  из
бывших диссидентов. Люди, судя  по  всему,  интеллигентные,  но  не  имеющие
навыков администрирования.
   Например, префектом  в  Мцхете  стал  профессор  истории,  специалист  по
иудейскому  христианству.  Он  выглядел   на   новой   должности   настолько
беспомощно, что сам о себе рассказывал анекдотические истории, случившиеся с
ним в действительности и выдуманные. Ненамного компетентней  был  и  префект
Гори, в прошлом учитель. Умный  и  наблюдательный  от  природы  человек,  он
понимал, что оппозиция, придя к власти,  оказалась  неспособной  эту  власть
реализовать, что страна катится в пропасть. Он так мне  и  сказал:  "Каждому
свое. Мы, диссиденты, показали  свою  способность  бороться  с  тоталитарным
коммунистическим режимом,  против  русификации  Грузии.  Но  создавать,  как
выяснилось, мы не можем. Не дано нам этого".
   Особенно бросалось в глаза тотальное подавление свободы  слова  и  вообще
любого плюрализма мнений. Все те обвинения,  которые  Гамсахурдиа  бросал  в
лицо  властям,  будучи  оппозиционером,  на  поверку  оказались  откровенной
демагогией.  По  своим  внутренним  психологическим  установкам  он  и   его
ближайшие соратники и не желали, и не способны были к диалогу с  оппонентами
и вообще с инакомыслящими, проявили  себя  как  политики,  начисто  лишенные
толерантности, в том числе по отношению к этническим меньшинствам.
   Причем прибегала новая власть к таким формам борьбы со своими идейными  и
политическими противниками, которые прежняя власть не допускала. Разве что в
сталинских застенках в тридцатые годы. Только один пример.  Глубокоуважаемый
в Грузии писатель Чабуа Амирэджиби, автор широко известного читающей публике
в бывшем  Советском  Союзе  романа  "Дата  Туташхиа",  после  выступления  с
критикой Гамсахурдиа был избит полицией. Семидесятилетнему писателю  сломали
челюсть.
   Не менее убедительным был в этом смысле и опыт Азербайджана, где  в  1992
г. президентом стал один из руководителей Народного фронта  Абульфаз  Алиев,
филолог, научный сотрудник Академии наук. Военизированные  отряды  Народного
фронта посадили Абульфаза Алиева в кресло президента и назвали его Эльчибеем
- отцом народа (титул аналогичный  Туркменбаши).  Эльчибей  и  его  команда,
составленная  из   наиболее   активных   представителей   националистической
оппозиции,  в  короткое  время  показали  свою  полную   непригодность   для
организаторской   политической   деятельности,   неспособность    выработать
реалистическую государственную линию.
   В стране еще более возросла коррупция (хотя казалось,что ей больше некуда
расти), усилила свои позиции организованная преступность,  продолжался  спад
производства, была проиграна война за  Нагорный  Карабах.  В  июне  1993  г.
Эльчибей  и  его  окружение,  которые  вели   себя   крайне   агрессивно   и
бескомпромиссно  с   распадающейся   государственной   властью   на   исходе
перестройки, оказались беспомощными  перед  вооруженными  бандформированиями
полевого командира Сурета Гусейнова, которые шли победным  маршем  на  Баку.
Эльчибей ушел в отставку, буквально бросив власть.
   Думаю, что  один  из  этих  вариантов  (скорее  азербайджанский)  был  бы
уготован и Узбекистану, если предположить, что национал-демократы во главе с
Салихом смогли бы прийти  парламентским  путем  к  власти  в  период  своего
наивысшего подъема. Причем и в Грузии, и в Азербайджане для спасения  страны
пришлось призвать бывших советских партократов Шеварднадзе и Алиева. Кого бы
призвали в Узбекистане?
   Так что же делать? Ждать естественного развития событий, а пока жить  без
оппозиции?  Или  нынешний  политический  режим  уже  несет  в   себе   новые
оппозиционные начала, какую-то особую форму оппозиции?
   Некоторые западные исследователи  называют  сложившийся  в  постсоветских
странах политический режим демократурой  или  номенклатурной  демократией  -
режимом, который ограничивает возможности эффективной массовой  политической
деятельности, но допускает конкуренцию на элитарном уровне. И видят  в  этом
приемлемую на данном этапе развития этих стран форму  легализации  оппозиции
(Schmitter  Philippe  С.  and  Karl  Terry  L.  The  Conceptual  Travels  of
Transitologists and Consolidologists:  How  Far  to  the  East  Should  They
Attempt to Go? - Slavic Review. 1994. № 1).
   В постсоветских  государствах  Средней  Азии  демократура,  помимо  всего
прочего, это еще и разрыв консолидации титульной  нации,  это  кланы  вместо
политических партий. Какими бы слабыми ни были сегодня политические партии в
Узбекистане, они, несомненно, более  прогрессивные  общественные  структуры,
чем различные земляческие и другие субэтнические неформальные образования.
   Вместе с тем не могу  не  повторить:  по  моему  мнению,  модернизация  в
Узбекистане не сможет набрать необходимые обороты без участия оппозиции  как
силы,  способствующей  принятию  правильных  стратегических  решений  и   их
реализации. Не менее важно и  то,  что  наличие  легальной  оппозиции  имеет
большое значение  для  поддержания  демократического  имиджа  Узбекистана  в
глазах ведущих государств Запада, от экономической, политической  и  военной
поддержки которых страна в немалой степени зависит.
   Повторю и свой вопрос: что  же  должна  делать  власть?  На  мой  взгляд,
способствовать формированию такой общественно-политической среды, в  которой
могла бы достаточно быстро сложиться конструктивная оппозиция. Я имею в виду
так называемую лояльную оппозицию, признающую, во всяком случае,  законность
власти, ее роль в политической жизни и вместе с тем имеющую другие  взгляды,
другое понимание тех или иных реформ или их отдельных аспектов, чем власть.
   В этом смысле развитие партийной  системы,  дело  хорошее  и  нужное,  не
является, скажем так, достаточно эффективным путем. По  моему  убеждению,  в
сегодняшнем Узбекистане,  в  значительной  мере  традиционном,  при  еще  не
сложившемся новом  среднем  классе,  сейчас  и  в  обозримом  будущем  самым
высокозначимым элементом гражданского общества, в том числе несущим здоровые
оппозиционные начала, мог бы стать блок местного самоуправления. Однако  при
одном  непременном  условии:  если  он  не  будет  соединен   с   вертикалью
исполнительной власти, как сейчас, и будет организован  не  сверху  вниз,  а
снизу вверх, когда махалля (сюда я отношу с известной условностью и сельские
общины) демократическим путем создадут свои объединения в районах и областях
и ассамблею или конгресс на республиканском уровне.
   Вот отвечающий логике истории становой  хребет  гражданского  общества  в
стране,   вот   требуемая   общественно-политическая   инфраструктура    для
возможности выражения действительных интересов различных  социальных  групп,
оппозиции.
   ЗАКЛЮЧЕНИЕ
   Над  центральной  площадью  Ташкента  взметнулся  в  воздух  внушительных
размеров глобус. На нем  запечатлен  Узбекистан  в  многократно  увеличенных
размерах.  Это  нарушение  пропорций  я   воспринимал   как   художественную
гиперболу. Думаю,  что  ошибался.  Ведь,  по-видимому,  возможно  определять
размеры того или  иного  государства  исходя  не  из  географических,  а  из
исторических констант, из того вклада, который внесла эта страна в  развитие
всемирной культуры. И тогда Узбекистан на глобусе - это вовсе не гипербола.
   Парящий над Ташкентом земной шар окружен лесом  знамен.  Это  трехцветные
государственные флаги Узбекистана. Каждый цвет имеет особое значение.  Белое
поле в середине флага символизирует хлопок, а в широком смысле - неувядающее
земледельческое прошлое страны и ее древнюю городскую  цивилизацию.  Голубой
цвет - бесконечное  степное  небо,  символ  кочевой  жизни.  Зеленая  полоса
указывает на тесную связь культуры Узбекистана и ислама.
   Нынешней власти Узбекистана, ее Президенту удалось вернуть из  плена  лет
великое  прошлое  своего  народа,  организовать  его  слияние  с  настоящим.
Прекрасное, заслуживающее всяческого признания дело.
   "Мудрое  управление  государством  -  уменьшать  и  отводить  от   народа
опасность" - эта глубокая мысль, принадлежащая бессмертному гению узбекского
народа аль-Фараби, лежала и лежит в основе политики Ислама Каримова. Ему уже
удалось отвести от своего народа много больших опасностей. Будем верить, что
он сможет это делать и дальше.
   Нет сомнений в том, что трудным будет путь Узбекистана в лучшее  будущее.
Пожелаем Президенту Каримову и его соратникам, чтобы у них хватило сил, воли
и мужества продолжать идти по  избранному  ими  пути  реформ  на  величайшем
повороте истории Узбекистана. Через тернии к звездам. Некоторые флаги - лишь
символ славного прошлого. Флаг Узбекистана - это и символ славного будущего.
Он не только знамя отцов, но и в еще большей степени - знамя детей. И всех -
еще не родившихся - детей будущих детей. Это провозвестник  грядущих  лучших
дней. Пройдут годы, и  новые  поколения  узбеков  не  будут  скрывать  слез,
которые иной раз  навернутся  на  глаза,  когда  они  в  День  независимости
Узбекистана будут с гордостью смотреть на развевающийся флаг своей родины.
   ОГЛАВЛЕНИЕ
 
   Страна, прочитанная заново
   Вместо предисловия
   5
   К читателю
   (Aurea mediocratis)
   14
   Глава 1
   Страницы политической биографии Президента Каримова
   19
   Глава 2
   Великая конвергенция культур и цивилизаций
   (Трансоксания... Мавераннахр)
   52
   Глава 3
   На изломе времен
   (Российская колонизация и ее советское продолжение)
   83
   Глава 4
   Без права решать свою судьбу
   (Советская власть в Узбекистане)
   118
   Глава 5
   После обретения независимости
   158
   Глава 6
   Логика переходного периода
   188
   Глава 7
   Конституционное государство: становление и перспективы
   222
   Глава 8
   Прифронтовое государство
   247
   Глава 9
   Продолжение следует...
   (Трудный путь реформ)
   297
   Заключение
   349