немало. Поэтому правы, по-видимому, те, кто утверждает,  что
подобный опыт не поддается тиражированию.
   Статья 89 Конституции Узбекистана устанавливает, что  президент  является
главой  государства  и  исполнительной  власти,  что   он   одновременно   и
председатель Кабинета министров. Аналогично  обстоит  дело  в  Туркменистане
(ст. 54), Таджикистане (ст. 64), Азербайджане (ст. 112), Грузии (ст. 69).  В
данном случае  организация  президентской  власти  аналогична  американскому
варианту.
   В России (ст.  80),  на  Украине  (ст.  102),  в  Кыргызстане  (ст.  42),
Казахстане (ст. 40), Молдове (ст. 77), Армении (ст. 49), Беларуси  (ст.  79)
президент - только глава государства.  Условно  говоря,  в  этих  странах  -
французская модель.
   Думаю,  что  американский  вариант  вне  упомянутой   выше   американской
политической инфраструктуры  вряд  ли  можно  признать  оптимальным.  Прежде
всего, в этом случае ослабляется статус президента  как  главы  государства.
Непосредственно  возглавляя   правительство,   он   спускается   до   уровня
управленческого -  до  исполнительной  администрации.  А  это,  полагаю,  не
способствует  осуществлению   президентом   высокозначимых   функций   главы
государства, призванного быть символом  единства  народа  и  государственной
власти,  гарантом  конституции,  прав   и   свобод   граждан,   обеспечивать
согласованное  функционирование  и   взаимодействие   всех   государственных
органов.
   И,  напротив,  президент,  освобожденный  от  выполнения  функций   главы
исполнительной власти, становится над этой властью и в  известной  мере  над
законодательной властью также. Если даже предположить, что в  силу  каких-то
обстоятельств президент посчитает целесообразным непосредственно вмешаться в
деятельность   правительства,    ему    это    нетрудно    будет    сделать,
председательствуя на его заседаниях. Между прочим, сторонники действующего в
Узбекистане варианта организации государственной власти в качестве аргумента
его обоснованности ссылались на принцип разделения властей. Они  спрашивали:
"К какой же ветви власти относится  президентская  власть?"  И  отвечали  на
этот, как им казалось, сакраментальный и риторический вопрос:  "Естественно,
к исполнительной".
   Теория,  согласно  которой  власть   в   государстве   осуществляют   три
независимые  друг  от  друга  ветви   (исполнительная,   законодательная   и
судебная), впервые была выдвинута английским философом Джоном Локком в конце
XVII в. и развита французским правоведом  и  философом  Шарлем  Монтескье  в
начале XVIII в. Она сыграла значительную роль в борьбе  против  абсолютизма.
После крушения советского  тоталитаризма,  при  котором  независимых  ветвей
власти вообще не было, эта теория получила  новую  жизнь.  Ее  в  буквальном
смысле слова канонизировали в качестве одной из главных основ постсоветского
конституционализма, сделав это весьма некритично.
   Между тем сама по себе классическая концепция разделения  государственной
власти на три названные ветви несла в себе изначальный дефект.  Не  случайно
против нее выступали и Гегель, и  известный  французский  юрист  и  писатель
Бенжамен Констан, и многие другие. Бенжамен Констан  уже  в  начале  XIX  в.
предлагал дополнить виды власти (законодательную, исполнительную и судебную)
четвертой - властью конституционного монарха либо президентской.
   Все чаще звучат голоса ученых и практиков, считающих, что на рубеже веков
и тысячелетий концепция разделения властей  нуждается  в  серьезном  научном
переосмыслении. И действительно, какие аргументы можно привести против того,
чтобы считать  в  наше  время  президентскую  власть  самостоятельным  видом
власти? Я таких аргументов не знаю.
   В Конституции Узбекистана не предусмотрен импичмент президента,  то  есть
возможность и порядок досрочного отстранения его от должности и  привлечения
к  ответственности.  Узбекистан  единственная   из   стран   СНГ   с   таким
конституционным изъяном. В конституциях всех  остальных  стран  этот  вопрос
прописан достаточно основательно. (В Конституции России - ст. 93, Украины  -
ст. 111, Молдовы - ст. 89, Кыргызстана - ст. 51,  Туркменистана  -  ст.  60,
Таджикистана - ст. 72, Казахстана - ст. 47, Азербайджана - ст. 120, Грузии -
ст. 75, Армении - ст. 57, Беларуси - ст. 88.)
   Возьмем в качестве примера статью 120 Конституции  Азербайджана.  Вот  ее
текст:  "При  совершении  Президентом  Азербайджанской  Республики   тяжкого
преступления по инициативе Конституционного Суда Азербайджанской  Республики
на основании заключения Верховного  Суда  Азербайджанской  республики  может
быть выдвинут вопрос об отстранении Президента Азербайджанской Республики от
должности. Президент Азербайджанской  Республики  может  быть  отстранен  от
должности постановлением, принятым большинством в 95 голосов  депутатов  (из
общего числа в 125 депутатов)".
   Я далек от того, чтобы предлагать на этот счет  какие-то  конституционные
формулировки, но то, что этот дефект должен быть устранен,  и  чем  быстрее,
тем лучше, у меня сомнений нет.
   Олий Мажлис
   По конституции парламент Узбекистана - Олий  Мажлис  -  однопалатный.  Из
двенадцати стран СНГ такие парламенты действуют, помимо Узбекистана,  еще  в
шести  государствах:  в  Таджикистане,   Туркменистане,   Армении,   Грузии,
Азербайджане, Молдове. В пяти странах  -  двухпалатные  парламенты  (Россия,
Кыргызстан, Казахстан, Беларусь и Украина). Так, Федеральное собрание России
состоит  из  Совета  Федерации  и  Государственной   думы,   Жогорку   Кенеш
Кыргызстана  -  из  Собрания  народных  представителей  и   Законодательного
собрания, парламент Казахстана - из Сената и Мажилиса, Национальное собрание
Беларуси - из Совета Республики и Палаты представителей.
   Двухпалатный парламент, как свидетельствует мировой опыт, не  зависит  от
того, федеральное это государство или унитарное,  монархия  или  республика,
большое оно или маленькое, от  типа  цивилизации  (культуры).  В  частности,
двухпалатные парламенты есть в  Северной  Европе  -  Королевство  Нидерланды
(15,3 млн. чел.) и Королевство Норвегия (4,3 млн. чел.), в Восточной  Европе
- Республика Словения (1,9 млн. чел.) и Республика Хорватия (4,8 млн. чел.),
в Южной Америке - Восточная Республика Уругвай  3,1  млн.чел.  и  Республика
Чили (13,5 млн.  чел.).  На  Ближнем  Востоке  -  в  Иорданском  Хашимитском
Королевстве (3,8 млн. чел.). Здесь действуют иные факторы: наличие в  стране
традиций и реалий регионализма,  желание  иметь  относительно  небольшую  по
численности  постоянно   работающую   палату,   главная   цель   которой   -
законодательная  деятельность,  развитие  принципа  сдерживания  и  создание
противовесов в  рамках  парламента.  Думаю,  что  и  в  Узбекистане  был  бы
целесообразен двухпалатный парламент. И в этом случае я  предлагаю  одну  из
его палат назвать - палатой махалля. Об этом я уже писал и буду еще говорить
в заключительной главе.
   Из всех стран СНГ парламенты только двух - Таджикистана (Маджлиси Оли)  и
Узбекистана (Олий Мажлис)  -  конституционно  не  определены  как  постоянно
действующий орган.  По  Конституции  России  депутаты  Государственной  думы
работают на  профессиональной  постоянной  основе,  а  Федеральное  собрание
является постоянно действующим  органом.  Очередные  сессии  Верховной  Рады
Украины начинаются в  первый  вторник  февраля  и  первый  вторник  сентября
каждого года. В Молдове парламент созывается на две сессии  в  году;  первая
начинается в феврале и завершается не позднее конца июля, вторая  начинается
в  сентябре  и  завершается  не  позднее  конца  декабря.  В  Кыргызстане  -
Законодательное собрание постоянно работающий орган, с  одним  перерывом  на
двухмесячные летние  каникулы.  В  Казахстане  очередные  сессии  парламента
проводятся раз в год, начиная с первого рабочего дня сентября и по последний
рабочий день июня и т. д.
   А что же в Узбекистане? 3а 5 лет Олий Мажлис заседал  в  целом  всего  30
дней. Все 15 сессий проходили по 2 дня. Понятно, что депутаты много  и,  без
сомнения, с пользой для дела работали в комиссиях и вне сессий. И все же  30
сессионных дней за 5 лет - это,  пожалуй,  маловато.  Поскольку  большинство
депутатов трудятся на непостоянной  (непрофессиональной)  основе,  то  можно
предположить, что основная работа по разработке  законодательства  лежит  на
иных структурах власти (на аппарате  президента,  аппарате  Олий  Мажлиса  и
правительства). По-видимому, такое положение также  является  аргументом  за
внесение соответствующего дополнения в конституцию.
   Порядок изменений конституции
   Завершая рассуждения о конституционных поправках, не могу не сказать  еще
об одном. Как мне кажется, должен быть изменен и раздел  шестой  Конституции
Узбекистана "О порядке изменения Конституции".  Вряд  ли  следует  сохранять
единый порядок внесения поправок во все главы конституции. Следует различать
поправки,  относящиеся  к  главам,   формулирующим   общие   конституционные
принципы, устанавливающим  основы  устройства  и  деятельности  государства,
закрепляющим права и свободы граждан.  И  поправки  к  другим  главам.  Если
первые следует, по-видимому, принимать только путем референдума, то вторые -
прерогатива Олий Мажлиса. И естественно, что при  вынесении  конституционных
поправок  на  референдум  должна  быть  обеспечена   высококвалифицированная
экспертиза.
   Сказанное приводит  к  мысли  о  целесообразности  иметь  для  экспертизы
конституционных   поправок   Конституционное    собрание,    которое,    как
свидетельствует  опыт  разных  стран,  должно  отвечать   ряду   требований.
Во-первых, быть представительным, во-вторых - профессиональным, в-третьих  -
работоспособным (то есть не  включать  слишком  большое  количество  людей),
в-четвертых - неангажированным.
   Вот, пожалуй, и все, что я хотел бы, размышляя над  текстом  конституции,
сказать  о  конституционных  поправках.  Их  принятие,  я   убежден,   будет
способствовать  укреплению  конституционного  государства   в   Узбекистане,
демократизации страны.
   Глава 8
   ПРИФРОНТОВОЕ ГОСУДАРСТВО
   ОПАСНОСТИ ИСЛАМСКОГО ЭКСТРЕМИЗМА
   Есть ли в исламе фундаментализм?
   Оценивать исламский фактор в Узбекистане невозможно  в  отрыве  от  общих
тенденций и коллизий сегодняшнего исламского мира. Узбекистан - прифронтовая
страна, поскольку существует постоянный зримый и  незримый  фронт  борьбы  с
ударными боевыми отрядами исламского экстремизма, поскольку под лозунгами  и
знаменами этого экстремизма продолжается физический  и  психический  террор,
осуществляется кровавое насилие.
   В начале прошлого года в связи с террористическими актами  в  Ташкенте  в
различных газетах стала упоминаться  нелегально  действующая  в  Узбекистане
исламская  партия  "Хизбут-Тахрир".  Эта   партия   была   основана   шейхом
Ан-Набахани,  выпускником  университета  Аль-Азхар  и   членом   шариатского
апелляционного суда в Иерусалиме. Ее  целью  является  возрождение  халифата
времен Пророка, поэтому любая общественная деятельность (включая даже  сферы
образования и благотворительности) считается позитивной лишь в той  мере,  в
какой  служит  возрождению  халифата,  и  вредной  сама  по  себе.  Набахани
разработал концепцию трехэтапной стратегии партии. Первый - создание  партии
и обучение ее членов. Второй - взаимодействие с уммой, то есть внесение идеи
халифата в массы. Третий - умма, возглавляемая партией, осуществляет  захват
власти.
   Президент Каримов упомянул эту концепцию  в  ответах  на  вопросы  газеты
"Central Asia News", как и прежде указывая на большую  опасность  исламского
экстремизма для Узбекистана, Средней Азии, мирового сообщества.  Он  сказал:
"Противодействие  религиозному  экстремизму  -  это   не   только   проблема
Узбекистана,  по  сути  дела,  это  отражение  региональных   и   глобальных
тенденций. Что ожидает мусульманский мир в перспективе? Либо его будут вновь
стремиться втиснуть в рамки давно отживших систем типа халифата, других форм
исламского государства и  права,  либо  страны  мусульманского  мира  станут
неотъемлемой  частью  мирового  сообщества,  способными   адаптироваться   к
новейшим достижениям экономического, политического, социального, духовного и
культурного  развития,  сохранив   при   этом   лучшие   образцы   исламской
цивилизации" ("Central Asia News", 1999, August-September, p. 2).
   Примерно в это же время было опубликовано интервью  с  Мухаммедом  Саидом
Тантави, шейхом упомянутого выше исламского университета Аль-Азхар в Египте,
самого  авторитетного  исламского  учебного  заведения  в  мире,  московской
"Независимой газете" (НГ-религии.  1999.  №  6.  09.1999).  Я  позволю  себе
воспроизвести некоторые вопросы и ответы, так  как  именно  в  их  контексте
целесообразно  освещать  проблематику,  связанную  с  исламским  фактором  в
Узбекистане.
   "НГ: Уважаемый  шейх!  Мнение  шейха  Аль-Азхара  уже  столетия  является
мнением, подводящим  итоги  многим  вопросам  и  дискуссиям,  возникающим  в
исламском мире.
   Шейх Тантави: Это неправильно. Мое  мнение  -  это  не  мнение  последней
инстанции. У каждого человека свое мнение. Это  его  исповедание.  Аль-Азхар
дает свое заключение,  но  никто  не  заставляет  ему  подчиняться.  Это  не
обязательно. В Аль-Азхаре все верят в свободу волеизъявления.
   НГ: Вы знаете, что в западных средствах  массовой  информации  достаточно
много говорят об исламе как о религии фундаментализма...
   Шейх  Тантави:  Это  неправильное  мнение,  потому  что  ислам  ненавидит
экстремизм и фанатизм. Поэтому в исламе не существует  такого  понятия,  как
фундаментализм.
   НГ: Сейчас много говорят о таком понятии, как ваххабизм.
   Шейх Тантави: В исламе нет одного единого масхаба.  Есть  ханафиты,  есть
ханбалиты,  есть  маликиты,  есть  шафииты.   Между   ними   нет   серьезных
противоречий. Те, кого вы называете ваххабитами, относятся к  масхабу  имама
Ахмеда ибн Ханбала, а он почитается каноническим масхабом".
   Не вызывают сомнений большие  знания  шейха  Тантави  в  области  ислама.
Нельзя  не  относиться  с  уважением  и  к   тому   духу   толерантности   и
демократичности, которым проникнуты его  высказывания.  Однако,  да  простит
меня  уважаемый  шейх,  возникает  ощущение,  что  имеешь   дело   с   неким
метафизическим восприятием реального исламского мира. Исламский мир  сам  по
себе, а принципы ислама, о которых поведал шейх Тантави, сами по себе. Может
быть, в исламе и нет такого термина, как "фундаментализм", -  шейху  Тантави
виднее. Однако в общепринятом понимании фундаментализм -  это  общественные,
идеологические,   религиозные   движения,   провозглашающие   приверженность
исходным  идеям,  принципам,  ценностям  определенных  учений   и   доктрин,
выдвигающие  требования  преодоления  появившихся   в   ходе   их   развития
извращений,  уклонов  и  восстановления  первичной  чистоты,  возвращения  к
истокам.
   Фундаментализм  близок  к  различным  типам  ортодоксии   -   неуклонному
следованию основам какого-то  учения  и  мировоззрения.  В  таком  понимании
фундаментализм есть в исламе - это очевидно. Его просто не  может  не  быть,
это дано  свыше  любой  религии.  И  поскольку  фундаментализм  находится  в
диалектической  связке  с  различными  реформаторскими  движениями,  он,   в
известном смысле, способствует общественному прогрессу.
   Другое дело, когда фундаментализм  противостоит  переменам  и  обновлению
общественной жизни и навязывает свои догмы путем насилия, при помощи оружия.
Тогда возникает право  на  самозащиту,  в  данном  случае  -  на  самозащиту
мусульман от радикального ислама и его разновидности - ваххабизма. Однако об
этом несколько позже.
   Сейчас же хочу заметить, что вечные нравственные идеалы ислама далеко  не
всегда находят адекватное проявление в реальной  жизни.  Были  и  насилие  в
отношении коптских христиан в Египте, и бессмысленная  кровавая  гражданская
война в Алжире, финансируемые иранским государством  акции  против  иранских
диссидентов, проживающих в иммиграции в Европе, взрывы во Всемирном торговом
центре  в  Нью-Йорке,  посольств  США  в  Кении  и  Танзании,  покушения  на
президентов Анвара Садата и Мохаммеда Будиафа, посягательства на жизнь Хосни
Мубарака в Аддис-Абебе, террористические взрывы в центре  Ташкента.  Были  и
другие акты насилия, подобные этим. И главное  -  все  это  продолжается  во
славу Аллаха.
   Радикальный ислам
   Основным организатором и главным распространителем терроризма  в  Средней
Азии, как и в других странах, является радикальный ислам.  Естественно,  что
радикальный ислам ни в коем случае нельзя отождествлять с исламом вообще.
   В современном исламском  мире  имеются  разные  направления  и  действуют
различные силы: консерваторы (например,  в  Саудовской  Аравии),  сторонники
умеренной модернизации (например, в политической элите Египта),  либеральные
силы (например, в Турции). Однако  именно  радикальный  ислам  выступает  на
мусульманской сцене в роли динамичной политической и социальной силы, именно
он во все большей мере определяет повестку  дня  в  исламском  мире.  Именно
радикальный ислам стал мощным средством зарубежной политической экспансии  в
среднеазиатском регионе.
   Коллективную  идеологию  радикального  ислама  в  обобщенном  виде  можно
представить  следующим  образом.  Ислам  оказался  перед  лицом  смертельной
опасности быть уничтоженным  из-за  западной  отравы,  то  есть  современных
светских  и  материалистических  идей  и  соответствующего   образа   жизни.
Настоящие мусульмане должны  отвернуться  от  этой  отравы,  объединиться  в
добровольные  союзы  (джамааты),   не   контролируемые   государством.   Эти
автономные анклавы  должны  затем  попытаться  захватить  рычаги  управления
государством, расширяя сферу влияния своего  анклава  путем  лоббирования  и
оказания давления на элиты,  проникновения  в  парламент,  а  также  занятия
других  выборных  должностей  за   счет   получения   большинства   голосов,
дестабилизирующего террора и, в конце концов, через прямой приход к  власти.
Сами радикальные исламисты образ своих действий называют и da wa,  и  jihad,
то есть, условно говоря, "и языком и руками". (Internationale  Politik.  Die
Zeitschrift der Deutsсhe Gesellschaft f?r Auswartige Politik. 1997. № 8.  S.
6-15).
   Успех радикального ислама в мусульманских странах,  независимо  от  того,
находится  он  у  власти  или  в  оппозиции,  нельзя  объяснить  только  его
притягательной духовной силой.  Он  обладает  бесспорными  коммуникационными
способностями, умело использует современные массмедиа, в особенности  аудио-
и видеокассеты, факсы и спутниковое телевидение, Интернет.
   Основной оппонент радикального ислама в мусульманском мире -  приверженцы
идеи так называемой средневосточности, которые признают и систему  исламских
ценностей,  и   существующий   мировой   порядок,   легитимность   стран   с
мусульманским населением даже прозападной ориентации. Однако в то время, как
сторонники  "средневосточности"  апеллируют  главным  образом  к  элитам   и
представителям среднего класса,  радикальный  ислам  находит  многочисленных
сторонников среди сельских мигрантов, безработных, в том  числе  выпускников
средних школ и университетов, и даже оказавшихся не у  дел  интеллигентов  и
других представителей среднего класса.
   Подобные факторы в большей или меньшей мере действуют и в Среднеазиатском
регионе, особенно в районах традиционного распространения ислама, таких  как
Таджикистан, Узбекистан,  юг  Кыргызстана.  Здесь  предлагаемый  радикальным
исламом общественный порядок может показаться лучшей альтернативой  нынешней
жизни для тех молодых людей, которые в постсоветский период живут хуже,  чем
при советской власти. Попытки навязать традиционному  обществу  этих  стран,
особенно сельскому насе