алось сдать экзамен Корту, стрелы достаточно точно поразили мишень, но его душа не лежала ни к луку, ни к арбалету. Этому оружию отдавал предпочтение Жами Декарри, не он.
     - Так мы собираемся сразиться с Волками?
     - Да, конечно.
     Эдди улыбнулся. Несмотря на свалившиеся на него ужасные новости. Таким уж он был. Роланд видел это и радовался.

6

     Когда они возвращались к дому Каллагэна, Эдди спросил стрелка: "Мне ты все выложил, Роланд, почему не выложить ей?"
     - Я не уверен, что понимаю тебя.
     - Думаю, что понимаешь.
     - Пусть так, но ответ тебе не понравится.
     - Я слышал от тебя самые разные ответы, и не могу сказать, что мне нравился только один из пяти, - Эдди задумался. - Нет, это я загнул. Может, один из пятидесяти.
     - Та, которая зовет себя Миа, на Высоком Слоге у этого слова одно значение - мать, знает, что вынашивает ребенка, хотя я сомневаюсь, что понимает, какой это ребенок.
     Эдди молчал, переваривая информацию.
     - Как бы то ни было, Миа считает его своим ребенком и намерена защищать его всеми доступными средствами. Если для этого придется установить контроль над телом Сюзанны, ты же помнишь, как Детта Уокер иногда брала верх над Одеттой Холмс, она это сделает, если сможет.
     - И, скорее всего, сможет, - мрачно изрек Эдди. Потом взглянул на Роланда. - Так ты мне говоришь... поправь меня, если я ошибаюсь... Ты не хочешь сказать Сюзи, что она вынашивает монстра, опасаясь, что узнав об этом, она более не будет полноценным стрелком.
     Роланд мог бы смягчить этот суровый вывод, но пришел к выводу, что не стоит. Тем более, что Эдди не грешил против истины.
     - А если что-нибудь измениться за следующий месяц? - продолжил Эдди. - Если у нее начнутся схватки и она разродится существом из преисподней... она же будет совершенно к этому не готова. Не поймет, что с ней происходит.
     Роланд остановился футах в двадцати от дома Каллагэна. Через окно увидел, что тот разговаривает с двумя подростками, мальчиком и девочкой. Даже с такого расстояния было ясно, что они - близнецы.
     - Роланд?
     - Ты все правильно говоришь, Эдди? А есть какой-нибудь выход? Если так, я надеюсь, что ты его найдешь. Время более не лицо на воде, как ты сам указывал. Время стало дорогим товаром.
     Вновь он ожидал, что Эдди взорвется, выдаст что-нибудь фирменное, вроде: "Поцелуй меня в зад" или "Нажрись говна и сдохни". Но Эдди лишь смотрел на него. Пристально и где-то с жалостью. Жалел он, конечно, Сюзанну, но, в какой-то степени и их двоих. Стоявших перед домом священника и плетущих заговор против одного из тета.
     - Я во всем тебя поддержу, - принял решение Эдди, - но не потому, что ты - мой старший, и не потому, что одному из этой двойне предстоит вернуться из Тандерклепа безмозглым, - он указал на близнецов, с которыми Каллагэн разговаривал в гостиной. - Я бы отдал всех детей этого города за ребенка, которого вынашивает Сюзи. Если б это был ребенок. Мой ребенок.
     - Я знаю, - кивнул Роланд.
     - Я пойду на это ради розы, - продолжил Эдди. - Роза - единственное, ради чего я готов рискнуть Сюзанной. Но, тем не менее, ты должен мне пообещать... если что-то пойдет не так... если у нее начнутся схватки или эта Миа попытается захватить контроль над телом, мы попытаемся ее спасти.
     - Я бы при любых обстоятельствах попытался ее спасти, - ответил Роланд, и тут же перед его мысленным взором возникло кошмарное видение, лишь на мгновение, но такое ясное и четкое: Джейк, повисший над пропастью в горах.
     - Ты в этом клянешься? - спросил Эдди.
     - Да, - ответил Роланд, глядя в глаза Эдди. А мысленным взором видел падающего в пропасть Джейка.

7

     Они подошли к двери аккурат в тот момент, когда Каллагэн открыл ее, провожая подростков. И Роланд подумал, что никогда в жизни не видел таких красивых детей. Иссиня-черные волосы, у мальчика до плеч, у девочки, забранные белой лентой, до лопаток. Темно-синие глаза. Кремовая кожа, алые, чувственные губы. Россыпь веснушек по обе стороны переносицы. Насколько мог сказать Роланд, даже веснушки, и те были у них одинаковые. Они переводили взгляды с него на Эдди, потом на Сюзанну, которая стояла у дверях кухни, с посудным полотенцем в одной руке и кружкой для кофе в другой. На их лицах читалось любопытство и удивление. Роланд видел в их глазах осторожность, но не страх.
     - Роланд, Эдди, я хочу познакомить вас с близнецами Тавери, Френком и Френсиной. Их привела Розалита... Тавери живут в полумиле отсюда. Карту вы получите во второй половине дня, и я сомневаюсь, что вы за всю свою жизнь видели что-то более прекрасное. И это лишь один из них талантов.
     Близнецы Тавери получили хорошее воспитание. Френк поклонился, Френсина сделала реверанс.
     - Помогите нам, и мы скажем вам спасибо, - улыбнулся им Роланд.
     Абсолютно одинаковые пятна румянца зарделись на нежных щечках, близнецы пробормотали слова благодарности и попытались ускользнуть. Но, прежде чем им это удалось, Роланд обнял их за узкие, детские плечи и отвел на несколько шагов по дорожке. Его поразила не столько красота близнецов, как ум, которым светились их синие глаза. Он не сомневался, что они нарисуют достоверную карту; он не сомневался, что Каллагэн, посылая Розалиту за близнецами, хотел наглядно ему продемонстрировать (как будто в этом была необходимость): если ничего не предпринять, меньше чем через месяц один из этих красавцев превратится в идиота.
     - Сэй? - теперь в голосе подростка слышалась тревога.
     - Бояться меня не надо, - ответил Роланд, - но слушайте внимательно.

8

     Каллагэн и Эдди наблюдали, как Роланд и близнецы Тавери медленно идут по дорожке к церкви. У обоих мелькнула одна и та же мысль: Роланд выглядел, как благодушный, любящий дедушка.
     Сюзанна присоединилась к ним, какое-то время тоже смотрела на Роланда, потом дернула Эдди за рукав.
     - Пошли со мной.
     Он последовал за ней на кухню. Розалита ушла, так что они опять оказались вдвоем. Огромные карие глаза Сюзанны сверкали.
     - И чего ты меня звала? - спросил он.
     - Подними меня.
     Он поднял.
     - А теперь быстро целуй, пока есть такая возможность.
     - Это все, что ты хочешь?
     - А разве этого мало? Все лучше, чем ничего, мистер Дин.
     Он поцеловал, и с желанием, но не мог не отметить, когда она прижалась к нему, сколь увеличились ее груди. Оторвавшись от Сюзанны, Эдди пристально всмотрелся в нее, ища в лице признаки другой. Той, что звала себя матерью на Высоком Слоге. Видел только Сюзанну, но понимал, что теперь обречен искать в ней Миа. И его взгляд то и дело устремлялся к ее животу. Пытался на него смотреть, но ничего не получалось. В голове мелькнул вопрос, а как изменятся теперь их отношения. Отвечать, даже обдумывать ответ на него определенно не хотелось.
     - Так лучше? - спросил он.
     - Гораздо, - она улыбнулась, но улыбка тут же поблекла. - Эдди? Что-то не так?
     Теперь улыбнулся он, опять поцеловал ее.
     - Если не считать того, что здесь я, скорее всего, и умру, в остальном полный порядок. Все прекрасно.
     Лгал ли он ей раньше. Эдди не помнил, что полагал, что нет. А если и лгал, то не с такой уверенностью. Не так расчетливо.
     И его это не радовало.

9

     Десятью минутами позже, вооруженные кружками с кофе (и миской с облепихой), они вышли в маленький задний дворик дома Каллагэна. Стрелок поднял лицо к солнцу, наслаждаясь теплом его лучей. Затем повернулся к Каллагэну.
     - Мы трое готовы выслушать твою историю, отец, если ты нам ее расскажешь. А потом, возможно, пройдем к твоей церкви и посмотрим, что ты там хранишь.
     - Я хочу, чтобы вы его взяли, - ответил Каллагэн. - Он не осквернил церковь, такое невозможно, потому что Наша Госпожа чиста и непорочна. Но изменил многое. Даже при строительстве церкви я чувствовал, что ней живет душа Бога. Теперь нет. Это шар изгнал ее оттуда. Я хочу, чтобы вы забрали его.
     Роланд уже открыл рот, хотел сказать, что волноваться ему не о чем, магический кристалл они заберут, но первой подала голос Сюзанна: "Роланд? Ты в порядке?"
     Он повернулся к ней.
     - Да, конечно. С чего ты решила, что нет?
     - Ты постоянно поглаживаешь правое бедро.
     Неужто он поглаживал? Похоже на то. Боль уже вернулась, несмотря на кошачье масло Розалиты и теплое солнце. Сухой скрут.
     - Пустяки, - заверил он ее. - Ревматис, ничего особенного.
     Она с сомнением посмотрела на него, но вроде бы удовлетворилась таким объяснением. "Хорошенькое начало, - подумал Роланд. - По меньшей мере у двоих из нас появились секреты. Так продолжаться не может. Во всяком случае, долго".
     Он повернулся к Каллагэну.
     - Расскажи нам свою историю. Как у тебя появились шрамы, как ты сюда попал, как у тебя появился Черный Тринадцатый. Мы хотим услышать каждое слово.
     - Да, - пробормотал Эдди.
     - Каждое слово, - подтвердила Сюзанна.
     Все трое смотрели на Каллагэна, Старика, миссионера, который разрешал звать себя отцом, но не священником. Его изуродованная правая рука поднялась ко лбу, погладила шрам.
     - Во всем виновато спиртное. Теперь я в это верю. Не Бог, не дьяволы, не судьба, не компания святых. Только спиртное, - он помолчал, задумавшись, потом улыбнулся. Роланд вспомнил Норта, жителя Талла, которого вернул из царства мертвых человек в черном. Норт улыбался точно так же. - Но, если Бог создал этот мир, тогда Он создал и спиртное. А значит, такова его воля.
     "Ка", - подумал Роланд.
     Каллагэн, молчал, потирая шрам-крест на лбу, собираясь с мыслями. А потом начал рассказывать свою историю.

Глава 3
История священника

1

     Корень зла следовало искать в спиртном, именно к такому выводу он пришел, когда, наконец, бросил пить и сумел дать объективную оценку случившемуся. Теперь он не винил Бога, Сатану, травмирующие психику ребенка ссоры между его благословенной матушкой и его благословенным отцом. Только спиртное. И разве стоило удивляться, что виски крепко держал его за горло? Ирландец, священник, еще один страйк, и ты в ауте <Термин из бейсбола: страйк - броск мяча, который не удается отбить бэттеру; после трех страйков последний выбывает из игры>.
     По окончанию семинарии в Бостоне его направили в городской приход в Лоуэлл, штат Массачусетс. Прихожане любили его, но после семи лет в Лоуэлле Каллагэн начал испытывать внутренний дискомфорт. В разговоре с епископом Дугэном он объяснял этот дискомфорта оченьправильными словами: недостаток сопереживания ближнему, ощущение увеличения разрыва с духовными потребностями прихожан. Перед тем, как войти в кабинет епископа, в туалете, он для храбрости глотнул виски (закусив парой мятных пастилок, чтобы от него не пахло спиртным), так что в тот день не мог пожаловаться на недостаток красноречия. Красноречие не всегда проистекает от веры, но очень часто - от бутылки. И он не лгал. Верил в то, что говорил тогда в кабинете Дугэна. В каждое слово. И он верил Фрейду, верил, что будущее за мессой на английском, верил, что война с бедностью Линдона Джонсона - богоугодное дело, а расширение войны во Вьетнаме - идиотизм: они уже утопли в трясине по пояс, а этот кретин полагал, что они идут правильным путем. Он верил в эти идеи (если все-таки речь шла о идеях, а не популярных темах для коктейль-пати), потому что тогда они высоко котировались на Интеллектуальной бирже. Социальное сознание в плюсе на два с половиной пункта, Здравоохранение и Жилое строительство в минусе на четверть, но они все равно оставались голубыми фишками. Потом все стало проще. Потом он начал понимать: он так много пьет не потому, что не может обрести душевный покой. Причина выдавалась за следствие. Он не мог обрести душевного покоя, потому что слишком много пил. Ему хотелось протестовать, сказать, что такого просто не может быть, такого и нет, это уж очень простое объяснение. Но было именно так. Глас Божий очень тихий, чириканье воробышка в реве урагана, как указывал пророк Исаия, и мы говорим, спасибо тебе. Трудно услышать тихий голос, если не отрываешься от бутылки. Каллагэн покинул Америку и отправился в мир Роланда до компьютерной революции, зато общество "Анонимных алкоголиков" и при нем работало в полную силу. На одном из собраний он как раз и услышал байку о том, что говнюк, который сел в самолет в Сан-Франциско и полетел на Восточное побережье, сойдет с трапа в Бостоне тем же говнюком. Разве что в его брюхе будет плескаться на четыре или пять стаканчиков виски больше. В 1964 г. его еще не оставила вера, и многие люди старались помочь ему отыскать путь истинный. Из Лоуэлла он отправился в Споффорд, штат Огайо, пригород Дейтона. Провел там пять лет, а потом вновь потерял покой. Само собой, вспомнил прежние аргументы. К которым прислушивались церковные иерархи. Которые позволяли перебраться на новое место. Недостаток сопереживания ближнему, ощущение увеличения разрыва с духовными потребностями прихожан (на этот раз жителей пригорода). Да, они любили его (и он их любил), но что-то мешало их единению. И действительно, что-то мешало, что-то вполне конкретное, которого хватало с лихвой как в баре на углу (там его тоже все любили), так и в шкафчике в гостиной дома приходского священника. Алкоголь, за исключением малых доз, яд, и Каллагэн травил себя каждый вечер. Именно яд, внесенный в организм, а не ситуация в мире или состояние собственной души, сокрушили его. Всегда ли этот факт казался ему столь очевидным? Позже (на другом собрании "АА", он услышал фразу о том, что алкоголь и алкогольная зависимость - это слон в гостиной, и как можно его не заметить? Каллагэн ему ничего не сказал, на тот момент первые девяносто дней трезвости еще не закончились, а сие означало, что он должен сидеть тихо и молчать ("Вынь вату из ушей и заткни ею рот", - советовали ветераны "АА", и мы говорим, спасибо вам), но он мог бы сказать ему, да, мог. Мы можешь не заметить слона, если он - волшебный слон, если он может, как Тень, туманить разум человека. Заставлять верить, что твои проблемы - духовные и психические, но никак не лежащие на дне бутылки. Господи Иисусе, даже бессонница, вызванная алкоголем, может свести человека с ума, но ведь когда пьешь, об этом как-то не думаешь. А с какой легкостью алкоголь лишает любого человеческого облика. Когда по трезвости вспоминаешь, что ты говорил и что делал, жуть берет ("Я сидел в баре и решал мировые проблемы, а потом не смог найти на стоянке свой автомобиль", - вспоминал один мужчина на собрании, и мы все говорим, спасибо тебе). А уж твои мысли были и того хуже. Разве можно блевать все утро, а во второй половине дня твердо верить, что у тебя душевный кризис? Однако, он мог. И его начальники в это верили, потому что многие из них решали те же проблемы с волшебным слоном. Каллагэн начал думать, что маленькая церковь, приход в глубинке позволит ему вернуться к Богу и к себе. И весной 1969 года вновь оказался в Новой Англии. На этот раз, в северной части Новой Англии. Приехал со всеми своими пожитками, чемоданом, распятием, библией и ризой в милый, маленький городок Джерусалемс - Лот (или Салемс-Лот, как называли его местные жители). Где встретил настоящее зло. Заглянул ему в глаза.
     И отступил.

2

- Ко мне пришел писатель, - продолжил Каллагэн. - Бен Мейерс.
     - Думаю, я читал одну из его книг, - вставил Эдди. - Она называлась "Воздушный танец". О мужчине, которого повесили за убийство, совершенное его братом.
     Каллагэн кивнул.
     - Он самый. Там еще был учитель, Мэттью Берк, и они верили, что в Салемс-Лот действует вампир, из тех, что превращают в вампиров других людей.
     - А разве есть другие? - спросил Эдди, вспоминая о доброй сотне фильмов, которые он видел в "Маджестике" и, может, тысяче комиксов, купленных (а иногда и украденных) в магазине "Далис".
     - Есть, и ты до этого еще дойдем, но сейчас речь не об этом. Так был еще мальчик, который тоже верил в существование вампира. Примерно такого же возраста, как ваш Джейк. Они меня не убедили, поначалу, но сами не сомневались в собственной правоте. Опять же, что-то странное происходило в Салемс-Лот, тут двух мнений быть не могло. Люди исчезали. Атмосфера ужаса воцарилась в городе. Сейчас, сидя на солнышке, описать это невозможно, но так было. Мне пришлось отпевать другого мальчика. Дэниела Глика. Я сомневаюсь, что он стал первой жертвой вампира в Салемс-Лот, и уж точно не последней, но он был первым, кого мы нашли мертвым. И в день похорон Дэнни Глика моя жизнь изменилась. И я говорю не только о том, что перестал каждодневно выпивать кварту виски. Что-то изменилось у меня в голове. Я это почувствовал. Будто кто-то щелкнул выключателем. И хотя я не пью уже многие годы, выключатель остается в том же положении.
     Сюзанна подумала: "Именно тогда ты и ушел в Прыжок, отец Каллагэн".
     Эдди подумал: "Именно тогда тебя ударило девятнадцатью, приятель. А может, девяносто девятью. А может, и тем, и другим".
     Роланд просто слушал. Никаких ассоциаций у него в голове не возникало, он лишь набирал информацию.
     - Писатель, Мейерс, влюбился в местную девушку, Сьюзен Нортон. Вампир взял ее. И потому, что ему представилась такая возможность, и потому, что хотел наказать Мейерса, который решился сформировать группу... ка-тет... и попытаться выследить его. Мы пошли в то место, которое купил вампир. Старый особняк, Дом Марстенов. А вампира звали Барлоу.
     Каллагэн сидел, глубоко задумавшись, глядя сквозь них в далекое прошлое. Наконец, заговорил вновь.
     - Барлоу удалось удрать, но оставил эту женщину. И письмо. Адресованное нам всем, но, прежде всего, мне. Увидев ее лежащей на полу в подвале Дома Марстенов, я понял, что все написанное там - правда. Врач, который был среди нас, послушал сердце, попытался измерить кровяное давление, чтобы убедить, жива она или нет. Сердце не билось. Давление равнялось нулю. Но, когда Бен вогнал в нее кол, она ожила. Потекла кровь. Она кричала, снова и снова... Ее руки... Я запомнил тени от ее рук, мечущиеся по стене...
     Эдди сжал руку Сюзанны. Они слушали, как зачарованные, одновременно веря и не веря услышанному. Вампиры - это не говорящий поезд, управляемый свихнувшимся компьютером, не мужчины и женщины, деградировавшие в дикарей. Вампиры, они куда ближе к невидимому демону, который обитал в том месте, где они "извлекали" Джейка. Или к стражу-привратнику на Голландском Холме.
     - И что он написал тебе в письме, этот Барлоу? - спросил Роланд.
     - Что моя вера слаба и за душой у меня ничего нет. И единственное, во что я действительно верю, так это спиртное. Я тогда этого еще не знал. А вот он - знал. Спиртное - это тот же вампир, а свой свояка, как известно, узнает издалека.
     - Мальчик, который был с нами, не сомневался, что теперь этот король вампиров убьет его родителей или превратит их в вампиров. Чтобы отомстить. Мальчика поймали, но он сумел бежать и убил сообщника вампира, Стрэйкера.
     Роланд кивнул, приходя к выводу, что этот мальчик все больше напоминает ему Джейка.
     - Как его звали?
     - Марк Петри. Я пришел с ним в его дом, вооруженный всеми орудиями, которыми снабдила меня церковь: крестом, епитрахилью, святой водой и, разумеется, Библией. Но пришел, видя в них только символы, и это было моей ахиллесовой пятой. Барлоу меня опередил. Убил родителей Марка, схватил его самого. Я поднял крест. Он засветился изнутри. Причинял вампиру боль. Эта тварь закричала, - Каллагэн улыбнулся, вспоминая этот вопль агонии. От его улыбки у Эдди захолодело сердце. - Я сказал, что уничтожу его, если он причинит вред Марку, и в тот момент мог это сделать. Он это знал. Ответил, что успеет перегрызть ему горло, прежде чем я шевельну пальцем. И он мог это сделать.
     - Мексиканская ничья, - пробормотал Эдди, вспомнив день на берегу Западного моря, когда он и Роланд оказались в весьма схожей ситуации. - Мексиканская ничья, бэби.
     - И что произошло? - спросила Сюзанна.
     Улыбка Каллагэна поблекла. Он потирал правую, в шрамах, руку, точно так же, как стрелок потирал бедро, не отдавая себе в этом отчет.
     - Вампир сделал м