оя голова, рано или поздно. За счет заведения.
     Джонас изогнул седые брови.
     - Благодарить будешь потом, сейчас пей, дорогой.
     Корал протянула руку  к  коту.  Масти  зашипел,  но  позволил  ей
вытащить записку. Корал развернула  ее  и  прочитала  несколько  слов,
написанных корявым почерком Риа:

                      ВСЕ ВЫПИЛА. ПРИШЛИ ПАРНЯ.

     - Позволишь взглянуть? - спросил  Джонас.  После  первого  глотка
жизнь окрасилась в более радужные тона.
     - Почему нет? - Корал протянула ему записку.
     Джонас прочитал  ее,  вернул.  Про  Риа  он  и  думать  забыл,  а
напрасно. Но всего и не упомнишь, не так ли? В последнее время  Джонас
ощущал себя не наемным телохранителем,  а  поваром,  который  пытается
одновременно приготовить  девять  блюд  для  торжественного  обеда.  К
счастью, старая карга напомнила о себе. Благословим богов за ее жажду.
И его тоже, иначе он не оказался бы в нужном месте в нужное время.
     - Шими! - проорала Корал.  Виски  подействовало  и  на  нее:  она
чувствовала, что вновь становится человеком. Даже подумала о том, а не
захочет ли Элдред Джонас провести вечерок с  сестрой  мэра...  которая
знала, как использовать время с толком.
     Появился Шими, с грязными руками, с розовым сомбреро, болтающимся
на спине.
     - Да, Корал Торин! Я здесь!
     Она смотрела мимо него, на небо. Сегодня не получится,  даже  для
Риа. С наступлением темноты Шими на дороге делать нечего, он просто не
доберется до города.
     - Ничего. - Голос у нее помягчел. - Возвращайся к своим цветам  и
хорошенько укрой их. Ночью может подморозить.
     Она положила записку на стойку и нацарапала на  ней  единственное
слово:

                               ЗАВТРА.

     Сложила записку, протянула Джонасу.
     - Засунь ее под этот вонючий ошейник, а? Не  хочу  прикасаться  к
нему.
     Джонас выполнил  ее  просьбу.  Кот  одарил  их  еще  одним  диким
взглядом зеленых глаз, спрыгнул со стойки и исчез за дверьми.
     - Время дорого. - Корал сама не  очень-то  понимала,  что  хотела
этим сказать, но Джонас согласно кивнул: ее слова не  вызвали  у  него
возражений. - Не хочешь подняться наверх? Внешне я не очень,  но  ноги
могу раздвинуть как надо. И не буду лежать как бревно.
     Джонас задумался, потом кивнул. Глаза его заблестели. Эта так  же
худа, как Корделия Дельгадо... но разница чувствуется, да? И еще какая
разница!
     - Хорошо.
     - Я, случается, говорю всякие гадости... предупреждаю заранее.
     - Милая леди, постараюсь не пропустить ни одной.
     Корал улыбнулась. Головная боль прошла.
     - Да. Готова спорить, не пропустишь.
     - Дай мне только одну минуту. Я  сейчас.  -  И  он  направился  к
Рейнолдсу.
     - Бери стул, Элдред.
     - Не могу. Дама ждет.
     Взгляд Рейнолдса метнулся к стойке:
     - Ты шутишь.
     - Насчет женщин я никогда не шучу. А теперь слушай меня.
     Рейнолдс шагнул к Джонасу. Хорошо, что  это  не  Дипейп,  подумал
тот. Рой тоже все сделает как надо, но лишь после того, как ему десять
раз скажут, что нужно делать.
     - Поедешь к Ленджиллу. Скажешь ему, чтобы  направил  на  нефтяное
поле дюжину человек, минимум десять. Хороших людей, которые  умеют  не
высовываться и не испугаются драки, если придется драться.  Командиром
пусть поставит Брайана Хуки. У него голова работает как надо, чего  не
скажешь про большинство остальных.
     Глаза Рейнолдса радостно блеснули:
     - Ты ждешь этих засранцев?
     - Они там побывали, может, заявятся еще раз. Если  так,  их  надо
поймать на мушку и расстрелять. Сразу и без предупреждения. Ты понял?
     - Да. А что мы потом скажем?
     - Как что? Нефть и цистерны - их проделки. Они  хотели  доставить
ее Фарсону. Да нас будут носить по городу на  руках.  Прославлять  как
спасителей отечества, уничтоживших предателей. Где Рой?
     - Поскакал к  Скале  Висельников.  Я  видел  его  в  полдень.  Он
говорит, что они идут, Элдред. Когда ветер дует с востока,  он  слышит
ржание лошадей.
     - Может, он слышит то, что  ему  хочется  слышать.  -  Но  Джонас
полагал, что Дипейп скорее всего прав. С того момента как Джонас вошел
в салун, настроение его куда как улучшилось.
     - Скоро мы начнем перегонять цистерны в другое место,  независимо
от того, появятся там  мальчишки  или  нет.  По  ночам.  Но  часть  мы
оставим, так? Они заменят сыр в мышеловке, - хохотнул Джонас.
     - А если мышь не придет?
     Джонас пожал плечами:
     - Мы с ними разберемся, так или иначе. Завтра я  немного  надавлю
на них. Хочу, чтобы они злились,  хочу  спутать  им  карты.  А  теперь
отправляйся. Меня ждет дама.
     - Хорошо, что она ждет тебя, а не меня, Элдред.
     Джонас кивнул.  Он  предчувствовал,  что  через  полчаса  начисто
забудет о боли в ноге.
     - Именно так. Тебя бы она слопала с потрохами.
     Он вернулся к бару, где  Корал  стояла,  сложив  руки  на  груди.
Теперь она опустила их, взяла Джонаса за руки. Правую положила на свою
левую грудь. Он почувствовал закаменевший  сосок.  Указательный  палец
левой сунула в рот и легонько прикусила.
     - Бутылку возьмем с собой? - спросил Джонас.
     - Почему нет? - ответила Корал Торин.



                                  8


     Если бы она заснула пьяная, как в последние месяцы у нее вошло  в
привычку, то не проснулась бы от скрипа пружин... ее не разбудил бы  и
взрыв бомбы. Хотя они и принесли с собой бутылку, она так и стояла  на
столике в спальне, которую Корал занимала в "Приюте" (размером как три
клетушки шлюх), виски в ней не убавилось.
     Джонас стоял у окна, глядя на серый рассвет, и надевал штаны. Его
спину покрывали перекрестные шрамы. Она хотела спросить, кто  его  так
жестоко высек и как он выжил, но решила, что с такими вопросами  лучше
повременить.
     - Куда ты собрался?
     - Сначала мне надо найти краску, любого цвета, и  дворового  пса,
которому еще не отрубили хвост. А что я буду делать потом,  сэй,  тебе
лучше не знать.
     - Очень  хорошо.  -  Она  вновь  легла,   натянув   простыню   до
подбородка. Она чувствовала, что могла проспать неделю.
     Джонас натянул сапоги и двинулся к двери, на ходу застегивая пояс
с кобурой. Повернулся, взявшись за ручку. Она посмотрела на  него,  ее
серые глаза уже наполовину закрылись.
     - Лучшая ночь в моей жизни.
     Корал улыбнулась:
     - И в моей тоже.



                           Глава четвертая
                           РОЛАНД И КАТБЕРТ


                                  1


     Роланд, Катберт и Алан вышли на крыльцо бункера на ранчо  "Полоса
К" почти через два часа после того, как Джонас покинул комнату Корал в
"Приюте  путников".  К  тому  времени  солнце  уже  достаточно  высоко
поднялось над горизонтом. Они не относились к тем, кто  любит  поспать
по утрам, но, как резонно  указал  Катберт:  "Мы  должны  поддерживать
имидж Привходящего мира. Негоже нам вставать с первыми петухами".
     Роланд потянулся, выбросив руки к небу. Потом наклонился,  достал
пальцами носки сапог. Позвоночник затрещал.
     - Ненавижу я этот шум, - пробормотал Ален. Но в  действительности
его тревожили странные сны, которые донимали его  всю  ночь.  Из  всех
троих снились они только ему. Из-за дара, возможно, только его природа
наградила шестым чувством.
     - Потому-то эта дрянь и шумит. - Катберт хлопнул Алена по  плечу.
- Не кисни, старина. Ты  слишком  красив,  чтобы  ходить  с  вытянутой
физиономией.
     Роланд выпрямился, и  втроем  они  направились  к  конюшне  через
пыльный двор. На полпути Роланд так резко остановился, что  Ален  чуть
не ткнулся ему в спину. Роланд смотрел на восток.
     - О. - только и сказал он. И чуть улыбнулся.
     - О? - эхом  отозвался  Катберт.  -  Что,  о,  великий  вождь?  О
радость, я вновь увижу надушенную даму, или о ужас, мне придется  весь
день горбатиться рядом с моими провонявшими потом собратьями по труду?
     Ален опустил  голову,  уставился  на  свои  сапоги.  Новенькие  и
неудобные при отъезде из Гилеада,  теперь,  со  стершимися  каблуками,
ободранные, они облегали ноги, как домашние тапочки. И смотреть на них
лучше, чем на  друзей.  В  последнее  время  в  подшучивании  Катберта
постоянно слышалась резкая нотка. И шутки из веселых  становились  все
более злыми. Ален после каждой ждал, что Роланд взорвется  и  от  души
врежет Катберту, уложив его на землю. Откровенно  говоря,  Ален  этого
даже хотел. Обстановка могла и разрядиться.
     Но в то утро ничего подобного не произошло.
     - Просто о, - ответил Роланд и двинулся дальше.
     - Прости уж меня, я знаю, что ты не хочешь этого  слышать,  но  я
вновь хочу  вернуться  к  разговору  о  голубях,  -  нарушил  молчание
Катберт, когда они седлали коней. - Я по-прежнему полагаю, что надо...
     - Я готов дать тебе обещание, - улыбнулся Роланд.
     Катберт недоверчиво посмотрел на него:
     - Какое?
     - Если завтра утром у тебя еще останется желание  воспользоваться
голубиной почтой, я возражать не буду.  Отправим  любого  в  Гилеад  с
посланием, закрепленным на его ножке. Что скажешь, Артур Хит? Тебя это
устроит?
     Подозрительность не исчезла из  глаз  Катберта,  отчего  у  Алена
защемило сердце. Наконец Катберт тоже улыбнулся:
     - Устроит. Спасибо тебе.
     А от ответа Роланда по коже Алена просто побежали мурашки.
     - Рано еще меня благодарить.



                                  2


     - Я не хочу идти туда, сэй Торин. - На обычно веселом  лице  Шими
отразилась тревога. - Я ужасно боюсь эту женщину. Она такая  страшная.
И бородавка у нее на носу, вот здесь. -  Он  коснулся  кончика  своего
гладкого носа.
     Корал, которая вчера оторвала бы ему голову, если б  он  позволил
себе вот так препираться с ней, сегодня проявила ангельское терпение.
     - Все так. Но, Шими, она просила прислать именно тебя. И она дает
чаевые. Ты же знаешь, дает, и хорошие чаевые.
     - Мне это не поможет, если она захочет превратить меня в жука,  -
стоял на своем Шими. - Жуку медяки не нужны.
     Тем не менее Корал удалось подвести его  к  стоящему  у  коновязи
мулу Капризному. Крикун уже нагрузил мула двумя бочонками. Одним  -  с
песком, для равновесия. Вторым  -  с  грэфом,  к  которому  давно  уже
пристрастилась Риа.
     - Скоро Ярмарка, - весело журчал голос Корал. - До  нее  осталось
меньше трех недель.
     - Да, - заулыбался Шими. Ярмарки он страсть как любил.  Фонарики,
фейерверки, танцы, игры, смех. В день Ярмарки все улыбались и никто не
ругался.
     - В день Ярмарки молодому человеку не помешают лишние  медяки,  -
резонно заметила Корал.
     - Это правда, сэй Торин. - По голосу Шими чувствовалось, что  ему
открылась одна из основополагающих истин. - Да, это правда.
     Корал вложила веревочные поводья Капризного в руку Шими.
     - Доброго тебе пути, юноша. И будь повежливее со старой  вороной,
пониже поклонись ей... и постарайся вернуться до наступления темноты.
     - Вернусь гораздо раньше. - При мысли о том,  что  ночь  застанет
его на Коосе, Шими бросило в дрожь. - Гораздо раньше, будьте уверены.
     - Хороший  мальчик.  -  Корал  проводила  его  взглядом.  Он  уже
нахлобучил на голову розовое сомбреро и вел старого мула за веревку. -
Хороший мальчик, - повторила она, когда Шими перевалил вершину первого
холма.



                                  3


     После отъезда молокососов  Джонас  еще  час  простоял  на  склоне
холма. А когда поднялся на вершину, то едва разглядел их -  три  точки
на Спуске в четырех милях от него. Отправились на  работу.  И  никаких
признаков того, что они что-то заподозрили. Они, конечно,  умнее,  чем
он поначалу думал... но далеко не так умны, как казалось им самим.
     Джонас двинул лошадь к ранчо  "Полоса  К",  от  которого  остался
только бункер да конюшня. Обгорелый остов дома чернел на ярком осеннем
солнце. Лошадь Джонас привязал к тополю, одному из тех,  что  росли  у
родника. Здесь мальчишки  оставили  для  просушки  выстиранное  белье.
Джонас скинул штаны и рубашки с нижних веток на землю, собрал в  кучу,
помочился на нее, потом повернулся к лошади.
     Животное энергично ударило копытом по земле, когда Джонас  достал
из переметной сумы собачий хвост, как бы говоря, что  решение  принято
правильное. Джонаса тоже радовало скорое избавление от  хвоста.  Очень
уж сильная шла от него вонь. Из другой сумки Джонас  достал  маленькую
стеклянную банку с красной краской и кисть. И то и другое он  приобрел
у старшего сына Брайана Хуки, который теперь  управлялся  с  конюшней.
Сам сэй Брайан, несомненно, пребывал в СИТГО.
     Джонас  зашагал  к  бункеру  открыто,  не   прячась...   впрочем,
прятаться было негде. Да и не от кого - мальчишки-то уехали.
     Один из  них  оставил  книгу,  настоящую  книгу  ("Наставления  и
размышления"  Мерсера).  В  Срединном  мире  книги  давно  уже   стали
редкостью, особенно в столь удаленных от центра феодах. Собственно,  в
Меджисе,   если   не   считать    нескольких,    что    хранились    в
Доме-на-Набережной, Джонас видел книгу  впервые.  Он  раскрыл  ее.  На
первой странице увидел надпись, сделанную  твердым  женским  почерком:
"Моему дорогому сыну от любящей МАТЕРИ". Джонас вырвал  эту  страницу,
открыл банку с краской,  окунул  в  нее  кончики  пальцев.  Подушечкой
среднего замазал слово МАТЕРИ, ногтем мизинца сверху печатными буквами
написал ШЛЮХИ. Листок повесил на ржавый гвоздь, где его  не  могли  не
заметить, потом разорвал книгу в клочки.  Кому  она  принадлежала?  Он
надеялся, что Диаборну, но особого значения сие не имело.
     Войдя в бункер, Джонас прежде всего заметил голубей, воркующих  в
клетках. Он-то думал, что  они  пользуются  гелиографом  для  отправки
сообщений, а вот мысль о голубях  даже  не  приходила  ему  в  голову.
Круто, однако!
     - Через несколько минут я вами займусь, - пообещал он.  -  Будьте
покойны, милые мои. Кушайте и какайте, пока можете.
     Он с любопытством огляделся. Голуби все  ворковали  и  ворковали.
Обычные юноши или лорды? Такой  вопрос  Рой  задал  старику  в  Ритзи.
Старик однозначного ответа не дал. Аккуратные юноши,  подумал  Джонас,
если судить по царящему  здесь  порядку.  Хорошо  вымуштрованные.  Три
койки, все прибранные. В изножье каждой  по  стопке  вещей,  аккуратно
сложенных. На каждой  стопке  фотография  матери,  на  одной  -  обоих
родителей.  Он  надеялся  найти  фамилии,  может,  даже  документы  (к
примеру, любовные письма от девушки), но напрасно. Эти юноши или лорды
об этом позаботились. Джонас вытащил фотографии из рамок и порвал их в
мелкие клочки. Вещи разбросал по комнате, что мог,  изничтожил.  Найдя
носовой платок в кармане каких-то брюк, от души высморкался в него,  а
потом аккуратно расстелил на сапогах, с зеленой соплей на самом  виду.
Это ж приятно, целый день  считать  коров  и  лошадей,  а  вернувшись,
обнаружить чью-то соплю на своем носовом платке. Если что-то  и  могло
вывести их из себя, так эта сопля.
     Голуби заволновались. Попытались забиться в дальние  углы,  когда
он открыл дверцы. Пользы им это не принесло. Джонас переловил  всех  и
свернул им головы. Потом положил по  одному  под  подушки  каждого  из
юношей.
     Под одной из подушек он нашел маленький подарок: полоски бумаги и
ручку, заполненную чернилами,  которой,  несомненно,  и  писались  все
послания. Ручку он сломал,  обломки  бросил  на  пол  и  растоптал.  А
полоски бумаги положил в карман - вещь нужная.
     Теперь ему  не  мешало  воркование  голубей.  Он  медленно  ходил
взад-вперед по деревянному полу, склонив голову, прислушиваясь.



                                  4


     Когда Ален галопом подскакал к Роланду, тот предпочел не заметить
его побледневшего лица и горящих, испуганных глаз.
     - Я насчитал тридцать одну лошадь, все с тавром феода, короной  и
мечом. А ты?
     - Мы должны возвращаться, - воскликнул Ален. - Что-то не так. Это
дар. Никогда я не ощущал его так ясно.
     - Сколько ты насчитал? - вновь спросил Роланд. Иной  раз,  как  в
этот, шестое чувство Алена скорее мешало, чем помогало.
     - Сорок. Или сорок одну. Не помню. Какая разница? Они угнали  тех
лошадей, которых мы  не  должны  пересчитывать.  Роланд,  ты  меня  не
слышал? Мы должны возвращаться! Что-то не так! У нас в доме беда!
     Роланд посмотрел на Берта, спокойно считающего лошадей в пятистах
ярдах от них. Вновь на Алена, его брови вопросительно изогнулись.
     - Берт? Дара у него нет и никогда не было... ты это знаешь.  А  у
меня есть! И это ты тоже знаешь! Роланд, пожалуйста! Тот, кто сейчас в
бункере, увидит голубей! Может, даже найдет наши револьверы! -  Обычно
флегматичный Ален не находил себе места от волнения. - Если не  хочешь
ехать со мной, отпусти меня одного! Отпусти меня, Роланд,  ради  блага
твоего отца!
     - Ради блага твоего отца я тебя не отпускаю, - отрезал Роланд.  -
Я насчитал тридцать одну лошадь. Ты - сорок.  Да,  мы  запишем  сорок.
Сорок - хорошее число, не хуже любого другого. А  теперь  мы  с  тобой
поменяемся местами.
     - Что с тобой? - Ален не говорил - шептал. И смотрел  на  Роланда
как на безумца.
     - Ничего.
     - Ты знал! Знал еще утром, когда мы только уезжали.
     - Ну, может, я что-то и видел,  -  не  стал  отрицать  Роланд.  -
Может, какой-то блик, но... ты мне веришь, Эл? Я думаю, вот что  самое
важное. Ты мне веришь или думаешь, что я лишился ума, потеряв  сердце?
Как думает он? - Роланд мотнул головой в сторону Катберта.
     Роланд смотрел на Алена с легкой  улыбкой,  но  глаза  оставались
безжалостными и затуманенными. Такое  с  Роландом  случалось.  В  этот
момент ему открывалось недоступное другим. Видела  ли  Сюзан  Дельгадо
этот взгляд, подумал Ален, и как она его истолковала?
     - Я тебе верю. - В тот момент в голове у Алена все  смешалось,  и
он не мог утверждать, правда это или ложь.
     - Хорошо. Тогда давай поменяемся  местами.  Не  забудь,  по  моим
подсчетам, здесь тридцать одна лошадь.
     - Тридцать одна, - повторил Ален, поднял руки, потом опустил  их,
хлопнув по бедрам с такой силой,  что  его  обычно  спокойный  жеребец
прижал уши и отпрыгнул в сторону. - Тридцать одна.
     - Я думаю, сегодня мы вернемся домой  пораньше,  раз  уж  ты  так
волнуешься.
     С тем Роланд и ускакал. Ален проводил его  взглядом.  Ему  всегда
хотелось знать, что творится у Роланда  в  голове,  но  в  тот  момент
особенно.



                                  5


     Скрип. Скрип-скрип.
     Джонас уже собирался сдаться, когда нашел то,  что  искал.  Он-то
полагал, что без труда отыщет  тайник,  но  молокососы  заставили  его
попотеть, это точно.
     Он  опустился  на  колено,  лезвием  ножа   приподнял   скрипящую
половицу. Под ней оказались три свертка, обмотанные тканью. Влажные на
ощупь,  пахнущие  ружейным  маслом.  Джонас   развернул   все,   желая
посмотреть, какое  оружие  привезли  с  собой  эти  мальчишки.  Ничего
необычного он не обнаружил. В  двух  лежали  по  одному  пятизарядному
револьверу. В  третьем  -  два  шестизарядных,  качеством  повыше.  На
какое-то мгновение Джонас даже подумал, что нашел  большие  револьверы
стрелка,  со  стальным  вороненым   стволом,   рукояткой,   отделанной
сандаловым деревом, громадной мушкой. Эти  револьверы  он  бы  увез  с
собой, невзирая ни на  что.  И  облегченно  выдохнул,  увидел  обычные
стальные рукоятки. Пусть его постигло разочарование, зато прочистились
мозги.
     Он завернул револьверы и вернул их в тайник. Поставил на место  и
половицу.  Банда  городских  мальчишек  могла  забраться   в   бункер,
перевернуть все вверх  дном,  свернуть  шеи  голубям,  но  найти  этот
тайник? Нет уж. Ни в коем разе.
     По-твоему, они поверят, что тут побывали городские мальчишки?
     Могут и поверить. Из-за того, что он  недооценил  их  раньше,  не
стоило переоценивать их теперь. А с другой стороны, не имело значения,
повер