стало ровным, щеки порозовели, и высохла испарина на лбу.
   Под утро она пробудилась от внутреннего толчка, от непонятного, но вполне
ощутимого импульса, пришедшего к ней, как мнилось,  из  глубины  космических
бездн. Вскрикнув, она привстала, потом уселась в постели  и  стиснула  виски
ладонями. Мозг ее пылал, но это ощущение  было  недолгим,  и  на  смену  ему
явилось чувство прохлады, будто она стояла у  моря,  под  налетающим  свежим
бризом, ласкавшим лицо  и  гладившим  шею.  Его  прикосновения  были  такими
легкими, такими нежными, будто не ветер  касался  кожи  Меты,  а  осторожные
чуткие пальцы Язона... И вдруг, в каком-то внезапном прозрении, она  поняла,
что это в самом  деле  Язон,  неведомым  чудом  дотянувшийся  к  ней  сквозь
холодную мрачную пустоту - его руки,  его  дыхание,  его  шепот...  Мета  не
понимала слов, но слова,  пожалуй,  были  лишними,  ненужными;  зато  в  ней
родилась и окрепла уверенность, что он говорит с ней, помнит и  любит  ее  и
непременно вернется - если не сейчас, не завтра, то  через  несколько  дней.
Или недель, или месяцев...
   Надо только подождать, сказала она себе. Если знаешь и  веришь,  ожидание
совсем не мучительно... Скорее, даже приятно! Такое ожидание  -  как  легкое
игристое вино, которое они с Язоном пили на Дархане...  может  быть,  не  на
Дархане, а на Гариборе или в каком-то из иных миров... Неважно, где! Главное
- выпить его снова... выпить с Язоном...
   Она уснула с улыбкой на губах.