вьями, карабкающимися  по  необъятной  груди
этого каменного колосса.
   Командир подъехал к Харину.
   - Если ты отправишься вперед, повелитель...
   - Нет.
   Язур нахмурился.
   - Но вы должны подняться первым, государь, пока еще не  совсем  стемнело.
Если Кизу...
   - Язур, с нами женщины и дети. Неужели ты считаешь, что я спокойно  поеду
вперед, а их оставлю карабкаться  в  темноте?  Это  же  мои  люди.  Поднимай
сначала их и нашу гостью. Если Кизу еще  не  совсем  выжил  из  ума,  он  не
решится на предательство. - Принц бросил иронический взгляд на Ориэллу.
   - Но, государь... - запротестовал командир.
   - Выполняй приказ, Язур. Сейчас же!
   Воин поехал прочь, на его лице читалось отчаяние. С тех  пор,  как  принц
связался с этой колдуньей, он стал еще резче. Может, она заворожила его?  Да
нет, все это чепуха! Они сражались бок о бок, и Язур успел  почувствовать  к
ней уважение. "Более того, - подумал воин, - она ему нравится. Видро,  Харин
наконец-то начинает действовать как принц и как мужчина, и придется к  этому
привыкать".
   Ориэлла услышала этот разговор и, в свою очередь, догнала Харина:
   - Отлично сказано, мой принц, - за одним исключением. Я буду ждать вместе
с тобой.
   - Я не позволю тебе...
   - Не спорь, Харин. - Она снова бросила взгляд на крутую тропу, и руки  ее
крепче сжали поводья гнедого коня, которого подарил ей принц.  При  мысли  о
том,  что  придется  карабкаться  на  такую  высоту,  девушка  почувствовала
тошноту. - О боги, ну и крутизна! По  правде  сказать,  я  не  уверена,  что
вообще одолею ее. - Она состроила гримасу,  смеясь  рад  своим  необъяснимым
страхом.
   - Ориэлла! - запротестовал принц.
   - Все будет в порядке. - Знакомый спокойный голос был полон понимания.  -
По крайней мере ты мне сказала именно так, - продолжал Анвар. - Помнишь,  на
берегу?
   Ориэлла вспомнила,  как  они  балансировали  на  хвосте  мага,  вспомнила
анварову боязнь глубины - и как  она  до  того  рассердилась  тогда,  что  с
удовольствием утопила бы его на месте.
   - Если смог я, ты и подавно сможешь! - обнадежил волшебницу Анвар. - А  я
буду рядом.
   Ориэлле показалось, что ее очередь подниматься наступила чересчур  скоро,
хотя они дожидались до самого захода солнца,  и  долина  уже  погрузилась  в
глубокую лиловую тень, а  вершины  красных  утесов  горели  алым  сиянием  в
закатных лучах. Они спешились,  и  Язур  вручил  каждому  по  факелу,  чтобы
освещать тропу. Волшебница с большой неохотой взяла свой.
   - В одной руке факел, а другой вести лошадь? - возмутилась она. - А  как,
черт меня побери, я буду держаться?
   - Дорога шире, чем кажется,  госпожа,  -  успокоил  ее  Язур.  -  Держись
подальше  от  края,  и  все  будет  в  порядке.  Ориэлла  бросила  на   него
недоверчивый взгляд.
   - Ну-ну, - с сомнением прошептала она.
   - Не тревожься, госпожа, - заговорил  Анвар.  -  Я  пойду  первым,  а  ты
постарайся не отставать. Только не смотри вниз, и все будет хорошо.
   Наслушавшись советов, Ориэлла начала восхождение. Тропинка была ровной, а
дно пропасти терялось в непроницаемой черноте, но тем  не  менее  волшебница
твердо решила не смотреть вниз и  уставилась  себе  под  ноги,  стараясь  не
думать о возможном падении. Настоящие трудности начались, когда пришла  пора
огибать острые углы на поворотах. Лошадь Анвара внезапно  исчезла,  и  перед
Ориэллой разверзлась бездонная черная пустота. Один неверный шаг...  Девушка
отступила, голова у нее закружилась, и она вжалась потной спиной в  надежную
поверхность утеса, не в силах  пошевелиться.  Конь,  которому  не  терпелось
догнать товарища, мордой подтолкнул девушку вперед, к самой  кромке,  и  она
едва не выронила факел.
   - Прекрати сейчас же! - Дрожа о" страха, Ориэлла сильно шлепнула коня  по
носу, и животное попятилось.
   - Что там происходит? Почету все встали? - долетел  снизу  голос  Харина.
Ориэлла набрала в грудь побольше воздуха. "Не будь неженкой,  -  прикрикнула
она на себя. - Анвар смог преодолеть свой страх перед  водой,  значит  и  ты
сможешь подняться!" Все равно помощи ждать неоткуда: сзади  и  спереди  путь
преграждают лошади...
   - Все в порядке, - откликнулась Ориэлла, а про себя  подумала:  "Хотелось
бы мне, чтобы это было правдой!" Изо всех сил прижимаясь к  отвесной  скале,
девушка шажок за шажком обогнула выступ; наказанный конь следовал за ней  на
почтительном расстоянии. Едва волшебница оказалась за поворотом,  перед  ней
снова легла  надежная,  уходящая  вверх  тропинка.  После  всех  переживаний
Ориэлла еле держалась на ногах, но  впереди  был  еще  длинный  подъем,  она
задерживала  других.  Стиснув  зубы,  девушка  подняла  факел  и  продолжила
восхождение.
   Это был изнурительный подъем. Прежде чем достигнуть вершины, им  пришлось
преодолеть в общей сложности девять поворотов один ужаснее другого, - и  чем
выше они забирались, тем беспокойнее становились кони. У девушки болели ноги
и  спина,  она  задыхалась,  каждый  шаг  давался  ей  с  трудом.   Пропасть
оказывалась то справа, то слева - тропа петляла из стороны в  сторону.  Лишь
один-единственный раз волшебнице выпала передышка: дорога неожиданно нырнула
в утес, к с обеих сторон девушку  окружили  благословенные  каменные  стены.
Дважды Ориэлла слышала сверху  леденящие  кровь  крики,  и  мимо  в  опасной
близости проносилось чье-то  тело.  Жуткий  глухой  удар  внизу  всякий  раз
вызывал у волшебницы дрожь и тошноту.
   - Ориэлла! С тобой все в порядке?
   Волшебница непонимающе огляделась - вокруг повсюду была  ровная  земля  -
она добралась до вершины! Анвар  осторожно  взял  у  нее  факел  и  поводья,
передал их Боану и, обняв за плечи, отвел девушку подальше от обрыва. Там  в
тени скал, где никто не мог  их  увидеть,  Ориэлла  крепко  обняла  юношу  и
спрятала лицо у него на груди. Анвар ласково  гладил  ее  по  волосам,  пока
дыхание ее не успокоилось и она не перестала дрожать.
   - Ну вот, - мягко сказал он ей на ухо. - Я же говорил, что ты справишься.
- Ориэлла подняла голову, чтобы посмотреть на него, и едва не разрыдалась.
   Харин в одиночестве стоял у края утеса,  и  в  последний  раз  глядел  на
страну, где он мог быть королем. В  городе  начинался  праздник.  Хвостатыми
кометами  взлетали  фейерверки,  наполняя  ночь  серебристыми   искрами,   и
расцветали в темном небе огромными цветами - красными,  зелеными,  золотыми.
Их  мерцающий  свет  смешивался  с  языками  пламени,   поднимавшимися   над
невольничьим рынком.
   - Ты жалеешь, принц? - Ориэлла неслышно подошла к Харину, а  Анвар  тенью
следовал за ней по пятам. - Если хочешь вернуться, я уверена, твой  народ  с
радостью примет тебя.
   Он покачал головой.
   - У меня нет желания начинать переворот. Кроме того, этот край связан для
меня с недобрыми воспоминаниями. Отныне мой  путь  лежит  вперед,  а  Ксианг
обзаведется новым наследником, в этом нет сомнений.
   - Только не с новой царицей.
   Харин резко повернулся и посмотрел Анвару в лицо.
   - Что ты хочешь сказать?
   Глаза юноши пылали мрачным огнем.
   - Я хочу сказать, государь, что Сара - то есть  Кизин  -  бесплодна.  Она
солгала твоему отцу так же, как солгала когда-то и мне. При таком  положении
вещей ты по-прежнему наследник престола, и однажды можешь вернуться  -  если
пожелаешь.
   Харин был изумлен.
   - Ты уверен?
   - Совершенно уверен, мой принц.
   - Ориэлла, ты знала об этом?
   Волшебница покачала головой - она не меньше Харина была потрясена словами
Анвара. Принц откинул голову назад и разразился хохотом.
   - Клянусь грехами Жнеца! - воскликнул он в  злорадном  упоении.  -  Какой
сюрприз ожидает моего папашу! Жаль, что когда он об этом узнает, меня там не
будет!
   Мысли Анвара определенно двигались в том же направлении.  Юноша  выглядел
опечаленным, и Ориэлла знала, какую тяжесть он носит в  сердце,  после  того
как отрекся от Сары. Когда Ксианг узнает, что его  супруга  бесплодна,  Сара
станет бесполезна для него, и жизнь девушки  может  оказаться  в  опасности.
Анвар, хотя и разглядел наконец ее предательскую сущность, все же чувствовал
себя виноватым в том, что бросил Сару  на  произвол  судьбы.  Интересно,  он
по-прежнему ее любит? - подумала Ориэлла и тут же задалась вопросом,  почему
ее так занимает эта мысль.
   Караван уже был готов продолжать путешествие, и  они  снова  тронулись  в
путь. Тропа петляла меж камней,  превращенных  ветрами  в  уродливые  жуткие
изваяния, напоминающие заколдованный каменный лес.  Легкий  ветерок  зловеще
свистел и  стонал  в  этом  лесу,  словно  давно  забытые  души  погибших  в
неизбывной муке оплакивали свои страдания. Даже лошади то и дело вздрагивали
и трясли головами.
   Приблизительно через час тропинка резко оборвалась, проскочив между двумя
высокими скалами, за которыми начинался  покатый,  усеянный  галькой  откос,
странно поблескивавший при свете  восходящей  луны.  Под  ними  простиралась
пустыня. Не веря своим глазам, Ориэлла затаила дыхание.
   - Великие Чатак! - сдавленным голосом  воскликнула  она.  -  Неужели  это
действительно то, что мне кажется?
   Повсюду, куда ни глянь, пустыня сверкала. Ветер вздымал вихри  мерцающего
песка, и те разлетались потоком разноцветных искр - красных,  синих,  белых,
зеленых! Гребни дюн переливались и мерцали,  словно  сугробы  ранним  зимним
утром.  Даже  сейчас,  когда  луна  только-только  показалась,   приходилось
прикрывать глаза руками.
   - Именно то, - ответил Язур, но восхищенная Ориэлла уже  успела  позабыть
свой вопрос. - Пустыня сплошь состоит из драгоценных  камней  и  драгоценной
пыли. Видишь, как она блестит? Вот почему нам придется двигаться по ночам  -
днем  мы  моментально  бы  ослепли.  Мы  будем  останавливаться  задолго  до
рассвета, ибо к тому времени, когда встанет солнце, все должны быть  надежно
укрыты.
   Но даже ночью необходимо было беречь  зрение.  Всем  раздали  специальные
головные уборы, и  Язур  показал,  как  это  делается:  надо  было  натянуть
прозрачную ткань на лицо, а другим концом прикрепить ее к  повязке.  Ориэлла
обнаружила, что тонкий материал позволяет все видеть и  при  этом  прекрасно
защищает глаза от ослепительного сияния. Даже лошадям и мулам нацепили шарфы
из той же самой ткани, а вот Шиа отказалась связываться "с  такой  чепухой".
Она все еще дулась на то, что ей  пришлось  взбираться  по  крутой  тропинке
последней, чтобы не пугать лошадей.
   - Не нужны мне ваши человеческие фокусы,  -  с  отвращением  заявила  она
Ориэлле. - Я кошка, и мои глаза привыкнут.
   Они  плыли  в  мерцающем  море  самоцветов,  в  своих  странных   бледных
покрывалах и просторных балахонах похожие на  кавалькаду  призраков.  Копыта
лошадей поднимали облака мелкой драгоценной каменной пыли,  и  за  караваном
тянулся след, сияющий, подобно холодному пламени. Что это за камни,  которые
могут давать такое  ослепительное  сияние?  -  подумала  Ориэлла  и  тут  же
выбросила эту мысль из головы. Словно от радостной красоты резвящихся китов,
замирало сердце от странной прелести этого края. Но девушка знала от  Язура,
что пустыня столь же прекрасна, сколь и смертоносна. В считанные минуты  мог
подняться страшный  смерч,  и  острые  грани  несомых  ветром  самоцветов  в
несколько мгновений  могли  "обглодать"  человека  до  костей.  Кроме  того,
поговаривали, что это море драгоценностей привлекает драконов.
   - Драконов? - У Ориэллы захватило дыхание. - Здесь есть драконы?
   - Так говорят легенды, - пожал плечами Язур. - Я  слышал,  в  пустыне  им
легче прокормиться. Ты знаешь, что они питаются солнечным светом?
   - Сказки! -  фыркнул  Анвар.  -  Я  поверю  в  его,  только  когда  увижу
собственными глазами.
   - Молись, чтобы этого  никогда  не  случилось,  -  со  всей  серьезностью
отозвался казалимец. -  Ходят  слухи,  что  драконы  нелюдимые  и  капризные
создания, их легко разозлить и лучше оставить в покое.
   Они  ехали  всю  ночь  и  под  конец  так  устали,  что  даже  не   могли
разговаривать. Наконец Язур,  бросив  взгляд  на,  казалось  бы,  неизменный
горизонт,  объявил,  что  пора  остановиться  и  разбить   лагерь.   Ориэлла
совершенно выбилась из сил. Неужели только вчера утром она вырвала Анвара из
лап смерти? За минувшие сутки произошло столько событий, что у нее  не  было
ни минуты передышки. Девушка спешилась, чувствуя, как подгибаются колени,  и
обрадовалась, что больше от нее ничего не требуется. Боан мгновенно оказался
рядом и увел лошадь, а воины Харина быстро и умело поставили легкие шелковые
палатки. Для лошадей и мулов соорудили отдельное укрытие, ибо ни одно  живое
существо не могло оставаться на солнце в дневные часы.
   В суматохе  Ориэлла  потеряла  из  виду  своих  друзей,  за  исключением,
конечно, Шиа, которая, словно тень, следовала за ней. Получив скудную порцию
воды и еды, волшебница отправилась на поиски Анвара и нашла  его  сидящим  в
одиночестве у входа в небольшую палатку. Рядом лежал бурдюк с водой,  а  еда
стояла нетронутой. Юноша невидящими глазами смотрел на  освещенный  факелами
лагерь. Его утомленное лицо было красивым и печальным. Ориэлла уже собралась
уйти, чтобы не мешать ему, но Анвар - уже в который раз! -  почувствовал  ее
присутствие.
   - Знаешь, - промолвил он, не поворачивая головы, - ты ни разу не сказала:
"Я же говорила тебе".
   - Да я бы скорее отрезала себе язык! - запротестовала Ориэлла. - Зачем же
бередить твои раны? Анвар вздохнул.
   - Да, ты бы не стала. Ты слишком благородна. Ты предупреждала меня насчет
Сары, а я, вместо того чтобы послушаться, оттолкнул тебя. И вот что из этого
вышло.
   - Анвар, мне нельзя было бросать тебя.  Все  мой  проклятый  характер!  Я
никогда себе этого не прощу.
   - Значит, нас уже двое таких, - мрачно усмехнулся Анвар. - О боги, почему
я был так слеп и не видел, кому из вас можно  доверять?  Знаешь,  сегодня  я
много думал, вспоминал, как ты защищала меня  в  Академии  от  Миафана,  как
относилась ко мне, когда я был твоим слугой.  Помнишь,  ты  вышла  в  метель
после Солнцеворота, чтобы купить для меня гитару, - и что же я? -  Казалось,
юноша дивится собственной глупости. - Я говорил тебе оскорбительные слова, я
оттолкнул тебя - потому, что защищал Сару. А что сделала ты? Ты спасла  меня
от смерти, ты объявила меня своим мужем, а она  лишь  жаждала  моей  гибели,
чтобы самой стать королевой! Боги,  какой  же  я  страшный  дурак,  Ориэлла!
Слепой,  тупоголовый  болван!  -  Его  трясло,  и  Ориэлла   обняла   юношу,
успокаивая, как он успокаивал ее на вершине утеса. Анвар склонил  голову  ей
на плечо, и она погладила его вьющиеся светло-русые волосы.
   - Знаешь, что бы я сделала, будь мы с тобой в Нексисе?  -  мягко  сказала
волшебница. - Я бы обошла с тобой все таверны  и  накупила  бы  тебе  больше
выпивки, чем ты видел за всю свою жизнь.  Форрал  всегда  говорил,  что  для
разбитого сердца - это единственное лекарство.
   Горизонт на востоке начал светлеть,  и  занимающаяся  заря  заставила  их
укрыться в  палатке.  Ориэлла  задернула  занавеску,  и  ослепительный  свет
померк. Анвар робко улыбнулся.
   - Если когда-нибудь мы доберемся до города, я с удовольствием приму  твое
предложение - но должен признаться, что разбитое сердце тут ни при чем, -  я
страдаю от разочарования, унижения и злости на самого себя,  за  собственную
легковерность. - Его губы скривились. - Я не могу простить себе, что  подвел
тебя.
   Ориэлла сжала его руку.
   - Не упрекай себя, Анвар, все уже позади. Сара  была  возлюбленной  твоей
юности - и ты любил ее. Разве ты виноват, что она изменилась?  Лучше  ляг  и
поспи. Может, когда ты отдохнешь, все представится тебе в лучшем свете.
   Юноша невольно усмехнулся.
   - Вот видишь, ты снова печешься обо мне. А мне казалось, что  все  должно
быть как раз наоборот.
   - Ничего, ты тоже на кое-что годишься! А теперь - спать, а не то!..
   - А не то ты натравишь  на  меня  свое  чудовище?  -  Анвар  обеспокоенно
покосился на Шиа - в тесноте палатки пантера казалась просто огромной.
   - Не волнуйся, она хороший друг и присмотрит за нами  обоими,  -  Ориэлла
протянула руку чтобы погладить лобастую голову  Шиа,  и  была  вознаграждена
сонным мурлыканьем.
   - Он мне нравится, - сказала пантера.
   - Правда? -  Ориэлла  была  удивлена.  Шиа  никогда  не  говорила  ничего
подобного о ком-нибудь другом, даже о Боане.
   - Мне он тоже нравится.
   Волшебница повернулась  к  Анвару,  но  тот  уже  спал,  разметавшись  на
подушках. Несмотря на мерцающую пыль, покрывающую  лицо  молодого  человека,
было видно, что он  устал,  изможден  и  придавлен  своим  горем.  Повинуясь
порыву, Ориэлла протянула руку и нежно коснулась его щеки. И вдруг, как и  в
лагере невольников, у  нее  бешено  забилось  сердце.  Что-то  на  мгновение
изменилось и тут  же  вновь  встало  на  место.  Словно  обжегшись,  девушка
отдернула руку, и в этот момент некая волна  неведомой  силы  прошла  сквозь
нее, и была эта сила очень похожа на ту,  что  когда-то  освободила  энергию
браслетов Затбара. Какое-то  время  Ориэлла  сидела  совершенно  неподвижно,
недоверчиво глядя на свою ладонь и дожидаясь, когда восстановится дыхание, а
сердце снова станет биться ровно, как обычно.
   - Ты тоже почувствовала это? - спросила она у Шиа.
   - Что именно? - сонно отозвалась та.
   - Ладно, пустяки! - Ориэлла попыталась собраться с мыслями, но  почему-то
перед ее внутренним взором вдруг встало  лицо  Форрала,  нежное  и  сияющее,
каким оно было в тот первый день их близости. Горе  и  одиночество  пронзили
девушку  с  такой  силой,  что  она   невольно   застонала.   Измученная   и
запутавшаяся, волшебница дала волю слезам и вскоре, не  переставая  плакать,
заснула.
   А где-то посреди долгого яркого дня Анвар вдруг пошевелился  и  застонал,
мучимый каким-то кошмаром.  Его  рука  коснулась  руки  волшебницы.  Та,  не
просыпаясь, крепко сжала ее, и юноша перестал метаться. В таком положении  и
застал их Харин - лежащих рядом рука в руке. Он долго смотрел на  них,  пока
сонная Шиа не открыла один глаз. Принц поспешно отступил и  задернул  клапан
палатки. И поскольку человек удалился, не сделав попытки причинить им вреда,
Шиа впоследствии забыла рассказать об этом визите.

Глава 29

КРЫСЫ В КАНАЛИЗАЦИИ

   Старая пекарня так изменилась, что, окажись здесь сейчас Анвар,  он  едва
ли узнал бы родные  пенаты.  После  смерти  жены  Торл  утратил  покой.  Его
магазинчик в Пассаже был уничтожен пожаром, и ему пришлось вернуться в  свою
тесную пекарню на задворках города. Но без Риа и Анвара дела шли все хуже  и
хуже, и, несмотря на все усилия Берна спасти дело,  которое  ему  предстояло
унаследовать, пекарня медленно разваливалась - штукатурка  осыпалась,  крыша
нуждалась в починке. Внутри прочно обосновались грязь  и  паутина,  а  стены
давно уже требовали ремонта.
   "Неудивительно, что мы растеряли  покупателей",  -  с  отвращением  думал
Берн, доставая из печи завтрашний хлеб. Торл стал теперь  вздорным,  угрюмым
стариком и больше не желал рано вставать,  чтобы  каждый  день  печь  свежий
хлеб. Да, по правде говоря, едва ли стоило это делать.  Берн,  нахмурившись,
посмотрел на кучу черствых буханок, сваленных у окна. Вся  округа  знала,  в
каких условиях нынче готовится когда-то знаменитый хлеб Торла,  и  никто  не
желал к нему даже притрагиваться.
   Именно в этот момент в пекарню вошел и  сам  объект  мрачных  размышлений
Берна. Пламя в печи ярко вспыхнуло, и вслед  за  Торлом  в  комнату  влетело
облако клубящегося снега; крупные хлопья вспыхивали, как  искры,  при  свете
фонаря. С подачи Волшебного  Народа  новый  Совет  постановил,  что  уличное
освещение - излишняя роскошь, и в темных переулках расцвела преступность,  а
людям приходилось постоянно таскать с собой собственные фонари.
   - Веселая ночка, - проворчал Торл. - Проклятая зима!
   - Вытри ноги, отец! - автоматически крикнул Берн, хотя и  знал,  что  это
бесполез