подозревала, что между  магами  возможно  такое.  Ее  первый
возлюбленный был смертным, и она не знала еще такой глубокой,  пронизывающей
все существо близости. И здесь,  в  разрушенном  Храме  Иинзы,  на  обломках
злобных мечтаний Жреца, Анвар  с  Ориэллой,  пережившие  столько  испытаний,
познали  наконец  полную  силу  любви,   которая   зародилась   некогда   из
необходимости быть рядом друг с другом и, после того как они  вдвоем  обошли
полмира, переросла в дружбу и страстную привязанность, чтобы принести теперь
им обоим счастье.
   К тому времени, когда они вновь  заметили,  что  в  мире  существует  еще
что-то помимо них, солнце уже ярко освещало разрушенную комнату.
   - Какое счастье, что я дождался встречи с тобой, - нежно прошептал Анвар.
   Ориэлла ответила ему озорной улыбкой:
   - Не могу понять, зачем я заставила тебя так долго ждать.
   - Ты здесь ни  при  чем,  -  серьезно  ответил  Анвар  и  тут  же  лукаво
улыбнулся. - Конечно, если не считать того, что ты всегда была такой упрямой
и злой, что просто ужас...
   - Не зли меня!.. - начала было Ориэлла, но Анвар  не  дал  ей  возразить,
вновь поцеловав ее в губы...
   - Что же все-таки случилось с твоим ребенком? - спросил наконец Анвар.
   На мгновение  лицо  волшебницы  омрачилось,  но  она  тут  же  решительно
заявила:
   - Он - просто прелесть. И с ним все будет хорошо - я уверена в  этом.  Мы
найдем способ снять Миафаново проклятие.
   С возрастающим огорчением и  тревогой  слушал  Анвар  рассказ  Ориэллы  о
Вулфе. Он уже хотел было ответить, как вдруг услышал:
   - Добро пожаловать домой, Анвар. - И узнал безмолвную речь Шиа. По кривой
улыбке Ориэллы он понял, что и она тоже слышала эти слова. Пантера между тем
продолжала:
   - Должна предупредить, Ориэлла, что тебя уже ищут. Иначе, конечно, мне  и
в голову бы не пришло вам помешать...
   - Ты все слышала? - Анвар почувствовал,  что  краснеет,  и  заметил,  что
Ориэлла тоже вспыхнула.
   - Не услышать вас было трудно! - фыркнула Шиа. - Боюсь,  о  ваших  бурных
чувствах стало известно даже в Ксандиме. - Потом  она  оставила  насмешливый
тон и продолжала уже мягко:
   - Я от души рада за вас, но, увы, мир не хочет ждать. Черная Птица желает
побеседовать с тобой, Ориэлла...
   - Хорошо, мы сейчас, - вздохнула волшебница. - Только найдем кого-нибудь,
кто мог бы перенести нас  к  ней.  -  Она  перевернулась  на  другой  бок  и
проворчала:
   - Ох, а на чем это я лежу?
   - О Боги! - вскричал Анвар. - Совершенно вылетело из  головы.  Это  Арфа,
Ориэлла! Я добыл Арфу Ветров!
   - Что?! - завопила волшебница. - Гром и молния! Почему же ты  раньше  мне
ничего не сказал? Анвар улыбнулся.
   - Понимаешь, меня все время что-то отвлекало...  Ладно,  давай  оденемся,
пока мы не замерзли, и я  тебе  ее  покажу.  Но  все  по  порядку.  -  Анвар
торжественно вручил ей Жезл Земли и сказал:
   - Владей им по праву, о Ориэлла!
   Волшебница ухватилась за Жезл с такой радостью и облегчением,  что  Анвар
невольно улыбнулся. Потом он продемонстрировал ей Арфу Ветров, и  волшебница
залюбовалась сияющим Талисманом.
   - О Анвар!.. - Она протянула руку к Арфе, и вдруг Анвар почувствовал, что
ему очень не хочется выпускать из рук Талисман Власти. Но и Арфа,  очевидно,
тоже не хотела менять  хозяина.  Ее  струны  издали  резкий  звук,  и  Анвар
вздрогнул всем телом.
   "Нет.., нет!" - пела ему Арфа, Анвар невольно отстранился, когда  Ориэлла
протянула руку, и с  тревогой  увидел,  как  нахмурилась  его  возлюбленная.
Какая-то тень внезапно прошла между ними. Но Ориэлла тут же  махнула  рукой,
вздохнула и покачала головой. Неприятное чувство,  возникшее  на  мгновение,
рассеялось, и волшебница с грустной улыбкой сказала:
   - Ну что ж, похоже, она сама знает, кто ее хозяин, и это явно не  я.  Как
же я сразу не догадалась! Ну вот, теперь все стало на свои места,  Анвар.  Я
заслужила Жезл Земли, а ты заслужил Арфу Ветров. И, честно  говоря,  из  нас
двоих музыкантом можно назвать скорее тебя. - Она глубоко вздохнула. - Лучше
и не придумаешь.
   Анвар был восхищен и пристыжен ее великодушием.
   - Но ведь это именно тебе суждено найти Талисманы Власти, - возразил он.
   Ориэлла покачала головой:
   - Никто и никогда этого не говорил - ни Левиафаны,  ни  Драконы.  Я  знаю
лишь, что необходимо вернуть в мир все три древних Талисмана. Дракон сказал,
что Меч предназначен для меня, но что касается остальных... Нет, Анвар, я от
души рада тому, что Арфа - твоя. После того, что было между нами, невыносимо
было бы думать, что волшебные вещи могут нас разъединить.
   Анвар  обнял  ее.  О  Боги,  он  был  не  в  силах  оторваться  от  своей
возлюбленной!
   - Ты, конечно же, сможешь держать в руках Арфу, когда это потребуется,  -
сказал он. - Пока я еще и сам не научился быть ее хозяином, но потом у нас с
тобой будет такая возможность.
   Ориэлла серьезно кивнула:
   - Я понимаю, что ты хочешь  сказать.  Но  когда  я  думаю  о  предстоящей
борьбе, я понимаю, что сначала  должна  сама  как  следует  овладеть  Жезлом
Земли... Она вздохнула. - И раз уж мы заговорили о  борьбе,  то  нам  нельзя
терять времени. Сейчас надо уладить все дела с  Черной  Птицей,  а  потом  я
должна вернуться к Вулфу. И  если  нам  еще  удастся  заручиться  поддержкой
народа Ксандима, тогда... - Волшебница задумалась, глядя куда-то вдаль.
   - Что тогда? - осторожно напомнил о себе Анвар. Лицо Ориэллы стало злым и
решительным.
   - Тогда мы можем идти на север, на Нексис, чтобы раз и навсегда покончить
с Миафаном, а также и с Элизеф. - Она поежилась. - О Боги, как  мне  надоела
эта ее бесконечная зима!
   И тут Анвар понял, что сейчас должен сделать.  От  счастья,  что  Ориэлла
ответила наконец любовью  на  его  любовь,  он  решил  совершить  что-нибудь
необычайное, удивительное -  ей  в  подарок...  Он  улыбнулся  волшебнице  и
сказал:
   - Твое желание - закон для меня. И,  подняв  Арфу  Ветров,  Анвар  тронул
волшебные струны. Могучая музыка звездного пространства вырвалась на волю, и
сила, заключенная в Волшебном Талисмане,  соединилась  с  собственной  силой
Анвара.
   На самых высоких вершинах начал таять снег, лежащий там по  воле  Элизеф;
началась оттепель на Землях пантер и на  Землях  Ксандима.  Повсюду  потекли
ручьи, а в алмазной пустыне замерли черные песчаные бури и драгоценная  пыль
упала на землю. Теплые ветры подули над океаном, и весна, повинуясь  велению
Анвара, пришла наконец в северные земли.
   Ориэлла, поняв, что делает Анвар, радостно улыбнулась.  В  это  мгновение
она вспомнила того жалкого,  забитого  слугу,  которого  некогда  спасла,  и
сердце ее переполнилось любовью к Анвару и гордостью за  него.  И  она  тоже
решила дать ему свидетельство своей любви.
   Положив руку на плечо возлюбленного, Ориэлла  подняла  Жезл  и  коснулась
земли его верхним концом. Жезл Земли вспыхнул изумрудным светом, и  земля  в
горах и в долинах зазеленела. На деревьях стали появляться листья, а трава и
цветы  покрыли  землю  разноцветными  коврами.  Оковы  проклятой  зимы  были
разбиты, и земля ожила, как и сердце Ориэллы.
   Волшебница замерла от  восторга  и  улыбнулась,  представив  себе  ярость
Миафана. Да, многое еще предстоит сделать, но впервые за долгое-долгое время
они с Анваром смогли нанести Верховному Магу первый тяжелый удар.
   А далеко в Нексисе, в своей башне, вздрогнула от страха Элизеф. 



    Мэгги ФЬЮРИ
    ТАЛИСМАНЫ ВЛАСТИ IV
    ДИАММАРА


    Перевод с английского М.И. Гальпериной





   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Чернокнижница Элизеф, служительница Тьмы,  похитила  Талисманы  Власти  -
самые могущественные из магических предметов, какие только были сотворены от
качала времен. Страшно даже подумать,  какую  силу  получила  она  вместе  с
Пламенеющим Мечом и Чашей Жизни. И вновь судьба мира под  угрозой.  И  вновь
неустрашимая Ориэлла - единственная надежда на спасение. И ни гибель друзей,
ни утрата любимого, ни даже сама смерть не остановят ее...

Глава 1

ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ ЧАРОДЕЕВ

   Когда Ориэлла не смогла подчинить себе Пламенеющий Меч, фаэри  обрели  не
только долгожданную свободу, но и коней, которые долгое время жили за  морем
в человеческом обличье.
   - Скачите, дети мои! - вскричал Хеллорин, обращаясь к своему народу. -  И
пусть мир содрогнется от новой скачки фаэри!
   - Нет! -  воскликнула  Эйлин.  -  Не  делай  этого,  Повелитель!  Отпусти
ксандимцев! Это же умнейшие существа!
   На мгновение Владыка Леса замешкался. Пока Эйлин жила в его царстве,  они
сдружились, и он был многим обязан ей. И все  же  он  должен  укрепить  свою
волю. Никто не смеет ограничивать его  желания!  Дни  чародеев  миновали,  и
теперь фаэри вновь  потрясут  мир  до  основания!  Дернув  плечом,  Хеллорин
выбросил из головы Эйлин и своего мягкосердечного  сына,  который,  дай  ему
волю, тоже оставил бы скакунам фаэри никчемный человеческий  облик.  Ничего,
придет время, и он научит Д'Арвана уму-разуму!
   Головокружительным прыжком белая кобылица устремилась  в  небеса.  Сердце
Хеллорина,  столь  долго  прикованное  к  земле,   воспарило,   когда   она,
оттолкнувшись копытами, взлетела и, убыстряя  шаг,  поскакала  по  воздушной
тропе. Упиваясь своим триумфом, он даже не заметил, как  за  спиной  у  него
Пламенеющий Меч отворил врата времени. Он не видел, как  Д'Арван,  его  сын,
проскочил туда вслед за Ориэллой, и его закружило прошлое.
   Хор голосов подхватил клич Хеллорина. За ним поскакали  фаэри  -  уже  не
призрачные тени, а  прекрасные  всадники.  Излучая  сияние,  летели  они  на
великолепных своих скакунах, которые всего лишь мгновение назад имели облик,
чувства и разум обычных людей. Похожие на легкие облачка, они взбирались все
выше и выше, а  те,  кому  не  хватило  лошадей,  побежали  к  лесу,  словно
собираясь пешком следовать за кавалькадой.
   Владыка  Леса  гордо  поглядывал  на  своих  подданных,  и  только   одно
обстоятельство омрачало его триумф: эта скачка  была  лишь  жалким  подобием
тех, прежних, ибо всего около сотни  скакунов  фаэри  пришли  с  Ориэллой  в
Долину. Впрочем, он решительно отмел эту мысль, не желая омрачать  подобными
сопоставлениями момент долгожданного торжества. Если остальные  кони  где-то
по эту сторону океана, они найдутся, а нет - что ж, родятся  новые  от  тех,
что уже есть.
   Утешив  себя  таким  образом,  Хеллорин  наслаждался   вновь   обретенной
свободой, большими глотками пил ледяной ветер, бьющий в  лицо  и  обжигающий
легкие, а белая кобылица перелетала  с  облака  на  облако,  высекая  молнии
серебряными копытами.
   Далеко внизу острый  взгляд  Владыки  Лесов  различил  крохотные  фигурки
удирающих смертных; они суетились, как муравьи,  среди  горящих  деревьев  у
края Долины. От этих существ бывает кое-какая польза, подумал  Хеллорин,  но
все же неплохо бы преподать им урок:  они  должны  уяснить,  что  отныне  их
хозяева - фаэри. Оглушительным свистом он созвал своих гончих  и,  пришпорив
белую кобылицу, устремился вниз, прямо на головы смертным. Его спутники тоже
спускались, прочерчивая в небе дуги,  подобно  падающим  звездам.  Глаза  их
горели жаждой крови, а голоса срывались  на  визг,  когда  они  пели  боевую
песню, словно клинок пронзавшую тучи.
   Наемники, сопровождавшие Элизеф, были загнаны,  словно  олени,  и  словно
олени перерезаны  под  сенью  многострадального  леса,  вдоволь  хлебнувшего
крови, а когда последний смертный был убит, фаэри огляделись по  сторонам  в
поисках новых жертв.
   Предсмертные крики достигали озера в центре Долины, и,  слыша  их,  Эйлин
вздрагивала. Предательство Повелителя фаэри ранило ее душу - и к тому же она
только что потеряла дочь. Подавленная горем, Эйлин стояла  в  оцепенении,  и
только упрямая гордость помогала ей держаться на ногах.  Уже  второй  раз  в
жизни ей пришлось испытать горечь  утраты  самого  дорогого:  дочери,  дома,
надежд. Когда погиб Джерант, жизнь ее превратилась в  руины,  но  тогда  она
нашла в себе силы построить новую жизнь из  осколков  мечты,  а  сейчас  она
постарела, сейчас она сломлена  и  одинока.  Где  же  теперь  взять  силы  и
мужество, чтобы вновь собрать все по кусочкам?
   За спиной у нее стояли  Ваннор  и  Паррик  -  прежние  товарищи  Ориэллы,
предводители мятежников,  которые,  пока  Эйлин  пребывала  в  потустороннем
царстве фаэри, укрылись от преследования в ее Долине. За время своих  бдений
у магического окна  Хеллорина,  позволяющего  наблюдать  за  происходящим  в
обычном мире. Эйлин хорошо их узнала - за исключением одного, который,  судя
по внешнему виду, пришел откуда-то из-за моря, куда не доставала магия  окна
Повелителя фаэри.
   Впрочем, ни один из этих смертных для Эйлин ничего не значил. От  них  ей
нужно было только одно - чтобы они поскорее убрались и Долина вновь  перешла
бы в ее распоряжение. Разрушения,  причиненные  волшебницей  погоды  Элизеф,
были огромны, и надо было, не теряя времени, приступать к восстановлению. Но
больше  всего  ей  хотелось  просто  остаться  одной.  И  все  же  это  было
невозможно: эти люди были друзьями и соратниками Ориэллы, и Эйлин  понимала,
что должна хотя бы дать им немного отдохнуть и  набраться  сил,  прежде  чем
спроваживать из Долины. Но помогать им она  не  собиралась.  Пусть  смертные
сами о себе заботятся!
   Из всех, кто пережил события этого кошмарного дня,  лучше  всего  владела
собой Дульсина, которая вообще была мало знакома с  госпожой  Ориэллой.  Она
понимала, что в данную минуту никто, кроме нее, не в состоянии  позаботиться
о том, чтобы ее товарищи провели ночь в относительном  уюте.  Паррик  стоял,
отвернувшись от  остальных,  и,  опустив  голову,  бормотал  леденящие  душу
проклятия. Сангра отчаянно, но безуспешно пыталась удержаться  от  слез,  до
боли в пальцах стискивая рукоять меча, как будто это  могло  уберечь  ее  от
страха и опустошенности.
   Фионал, для  которого  Д'Арван  был  одним  из  лучших  друзей,  старался
успокоить чужака - непривычно смуглого человека с длинными жесткими волосами
и гибким, мускулистым телом танцора. Чужак,  не  слушая  Фионала,  громко  и
яростно выкрикивал что-то на  непонятном  языке,  а  Ваннор,  милый,  добрый
Ваннор, который еще минуту назад казался таким спокойным и собранным,  вдруг
так резко уселся на землю, словно ноги его внезапно превратились в кисель, и
закрыл лицо руками. Но больше  всего  Дульсину  тревожило  окаменевшее  лицо
волшебницы Эйлин, на котором неистовым пламенем горели глаза.
   Она подумала, что лучше всего  покинуть  это  печальное  место,  где  все
напоминает о разыгравшейся  трагедии,  и  вернуться  в  лагерь,  -  Дульсина
надеялась, что огонь  пощадил  его.  Понимая,  что  ее  спутники  сейчас  не
способны думать ни  о  чем,  кроме  постигшей  их  утраты,  она  попробовала
заговорить с волшебницей Эйлин, но натолкнулась на непроницаемую глыбу льда,
за которой сверкал огонь едва сдерживаемого гнева.
   Мало что в этой жизни могло выбить  Дульсину  из  колеи,  но  от  взгляда
волшебницы у нее мороз пробежал по коже. Ни за что на свете она не  рискнула
бы повторить попытку, поскольку не сомневалась, что в следующий раз  госпожа
посмотрит на нее уже не с ледяным равнодушием, а просто испепелит  взглядом.
Дульсина, не будь дура, тотчас же решила изменить  план.  "В  конце  концов,
можно перенести лагерь сюда, - подумала она. - Великий Чатак, нам необходима
хоть самая  малость  уюта  после  всего,  что  пришлось  сегодня  увидеть  и
пережить. Скоро стемнеет, и до темноты надо успеть  организовать  укрытие  и
поесть".
   Солнце уже тонуло в  черном  дыму,  который  висел  над  Долиной  подобно
плотному покрывалу. Дульсина вздохнула. Должен же найтись  здесь  хоть  один
человек,  способный  шевелить  мозгами!  Она   огляделась   и   с   чувством
глубочайшего облегчения и благодарности судьбе увидела Харгорна  -  опираясь
на меч, воткнутый в илистый берег, он стоял на берегу озера и глядел  вдаль.
Но когда она подошла ближе, от ее облегчения не осталось  и  следа:  Харгорн
стоял ссутулившись, плечи его дрожали, и впервые со  времени  их  знакомства
Дульсина увидела, что он совсем старик. Впрочем, услышав  ее  шаги,  Харгорн
выпрямился, и хотя, когда он повернулся, лицо его блестело от  влаги,  глаза
были сухими и светились умом.
   - Мара ушла, - сказал он, прежде  чем  Дульсина  успела  открыть  рот.  -
Бедная девочка все это время была здесь, в Долине, а я и не  знал.  -  Голос
его упал до шепота. - Я всегда ею очень гордился и - она об  этом,  конечно,
не знает - мечтал о такой дочери, как она. - Он встряхнулся,  и  взгляд  его
снова стал  ясным.  -  Но  не  будем  ее  оплакивать,  ведь  еще  ничего  не
известно... Кстати, - добавил Харгорн, оживляясь, - услышь меня Мара сейчас,
она бы сказала мне пару ласковых за такие речи. Ума у нее  побольше,  чем  у
иных... Прости, дорогая, - спохватился он. - Что я могу для тебя сделать?
   Дульсина не могла сразу ответить: на  нее  тоже  навалилась  печаль.  Она
вспомнила, как в праздник  Солнцеворота  потеряла  в  Пассаже  Занну,  дочку
Ваннора, а Мара и госпожа  Ориэлла  выудили  девочку  из  толпы  и  целой  и
невредимой привели  к  экипажу.  Эти  две  молодые  женщины,  воительница  и
волшебница, всегда  спешили  на  помощь  друзьям  с  отвагой  и  решимостью,
свойственными юности. Они так много пережили с тех пор - и вот обе пропали.
   - Ну же, выкладывай, - прервал ее мысли  Харгорн.  -  Зря  я  завел  этот
разговор, только расстроил тебя... Но я не завидую тем, кто осмелится встать
на пути у Мары и Ориэллы. А от этого выводка мокрых куриц,  -  он  кивнул  в
сторону остальных, - нам с тобой толку мало. Но, благодарение  богам,  здесь
есть два человека, готовых ради них пораскинуть мозгами.
   Дульсина улыбнулась. Они с Харгорном стали хорошими друзьями  еще  с  тех
пор, как старый воин тайком провез ее в Долину, куда Ваннор  строго-настрого
запретил ей являться.
   - Госпожа Эйлин в горе и ярости, - сказала  она,  -  а  остальные  больше
похожи  на  безголовых  цыплят,  чем  на  мокрых  куриц.  Тем  не  менее  до
наступления ночи нам необходимо разбить лагерь.
   - Не волнуйся, - ободрил ее Харгорн, - я быстренько приведу их в  чувство
и заставлю работать. Ты возьми в прежний лагерь несколько человек и  принеси
оттуда все, что нужно, а я с остальными пока построю навес.
   Он поспешил отдавать приказания, и Дульсина заметила, что его меч остался
торчать на берегу. Харгорн никогда не отличался рассеянностью, подумала она.
Неужели годы берут свое?
   - Харгорн, ты забыл меч! - окликнула она ветерана. Он оглянулся и покачал
головой:
   - В несчастьях наших прежде всего повинно оружие. Я  покончил  с  войной,
Дульсина, не лежит у меня больше душа к этому делу.  С  сегодняшнего  дня  я
никогда не возьму в руки меч.

***

   Выйдя  наконец  из  оцепенения,  Паррик  с  испугом  обнаружил,  что  уже
смеркается. Пока он стоял столбом, бормоча ругательства, Дульсина и  Харгорн
были вынуждены управляться одни. Правда, они прекрасно обошлись и без  него,
но ведь могли и не  обойтись,  подумал  начальник  кавалерии,  и  ему  стало
стыдно.
   - Не бери в голову, - утешила его Дульсина.  -  Главное  было  перетащить
барахло из старого лагеря, а дальше все  пошло  легче.  Сухих  дров  в  лесу
полно, а при пожаре погибло столько зверья, что даже охотиться не пришлось -
просто иди и подбирай дичь.
   Она говорила нарочито бодро, но по ее бледному лицу Паррик  понял,  какое
впечатление на нее произвели следы кровавой резни,  которые  она  видела  по
дороге.
   Когда Дульсина упомянула о  дичи,  нос  Паррика  сразу  же  учуял  аромат
жарящегося мяса. Он огляделся. Совсем рядом на шестах были растянуты  шкуры,
плащи и одеяла - импровизированный лагерь, - а на берегу озера, словно маяк,
пылал огромный костер и несколько маленьких костерков, на которых готовилась
пища.
   - Я могу чем-то помочь? - виновато спр