его  во  что-нибудь  более
ужасное. Он был предельно внимателен: при попытке изменить магическое  поле,
созданное не тобой, жертва может случайно освободиться и...
   Поздно!  Магический  засов  раскалился  и  начал  прожигать  дорожку   по
мысленной ниточке, выпущенной Габалом.
   Внезапно молдан оказался полностью парализован  и  перестал  воспринимать
внешний мир.
   - Попался! - проскрипел старческий голос, грозно вклинившийся  в  темное,
изолированное ядро сознания Габала.
   - У тебя ничего нет, чародей! - выпалил  молдан,  сам  понимая,  что  эти
слова не более чем блеф. Произнося их, он  сделал  попытку  освободиться  из
тисков чужой воли, но неприятель только усилил хватку, не давая ему уйти,  и
начал кромсать его разум стальными когтями, обнажая самые сокровенные  мысли
Габала. Молдан  забился  в  агонии  и  беззвучно  закричал,  когда  все  его
существо, все его  тайные  надежды  и  страхи  открылись  обжигающему  взору
ужасного чародея.
   Казалось, эти  мучения  длятся  вечно.  Но  наконец  истерзанный  молдан,
всхлипывая, скорчился перед своим мучителем, пытаясь собрать жалкие  остатки
мыслей, словно лохмотья изорванного одеяния.
   - Прекрасно, - мрачно проскрипел  голос.  -  Просто  прекрасно.  Да  это,
никак, молдан - один из древних стихийных духов земли, прибывший к нам из-за
океана? - Голос вдруг стал мягким и  вкрадчивым.  -  Ну  что  ж,  молдан,  я
уверен, что мы с тобой можем достичь взаимопонимания.
   Миафан  самодовольно  улыбнулся,  туже  затягивая  петлю  своей  воли  на
сознании молдана. Ему повезло: он захватил духа врасплох, и теперь его жизнь
зависит от того, сумеет ли он и дальше держать  Габала  в  повиновении,  так
как, похоже, ему суждено стать основным орудием мага.  Теперь  Миафан  знал,
чего молдан желает больше всего: найти того, кто доставит его  домой.  И  по
закону своего племени он окажется в неоплатном долгу перед тем, кто  сделает
это.
   Значит, Элизеф осмелилась его предать? Ну что ж, судя по мыслям  молдана,
боги заставили ее поплатиться за это жизнью.  Ветхость  заклинаний,  которые
сковывали и Габала, и Миафана, свидетельствовала о том,  что  в  Нексисе  не
осталось волшебников, кроме него самого. Но несмотря на то что Миафан мог  с
легкостью вернуться в  Академию  и  взять  бразды  правления  в  свои  руки,
осторожность подсказывала, что не  стоит  спешить  подбирать  город  на  том
месте, где его бросили. Элизеф  могла  погибнуть  только  в  единоборстве  с
Ориэллой - и кто знает, сколько Талисманов сейчас в руках у победительницы?
   И даже если Ориэлла проиграла, это ничего не меняет. Оставаясь в Нексисе,
он будет представлять собой слишком удобную мишень. Надо скрыться где-нибудь
в совершенно неожиданном месте, где его никто не будет искать,  как  следует
осмотреться  и  только  потом  принимать  решение.  Нелишне  также   заиметь
могущественного  союзника.  Миафану  пришло  в  голову,   что,   заручившись
поддержкой  молдана  и  проявив  изобретательность,  он  сможет   подстроить
смертельную ловушку тому, кто сейчас  владеет  Талисманами  Власти,  -  буде
таковой посмеет вернуться в Нексис.
   Разрушительные способности народа  молдан  давно  вошли  в  легенду  -  а
главное, чтобы ими воспользоваться, присутствие Габала вовсе не обязательно.
Достаточно уговорить его заключить свою волю в  камень  в  виде  заклинания,
которое сработает  в  определенных  условиях  -  когда  в  Нексисе  появятся
Талисманы.
   Верховный Маг перестал хмурить брови и  улыбнулся  холодной,  расчетливой
улыбкой.
   - Ну, молдан, - спросил он с фальшивым участием, - как именно ты хотел бы
вернуться домой?

Глава 4

БЕЗМОЛВИЕ ЛЕТ

   Пламенеющий Меч развернулся, царапнув по белому камню. Почерневший кубок,
чей облик приняла Чаша Жизни, со звоном покатился по полу  и,  описав  дугу,
остановился. Элизеф упала на колени, потеряв  равновесие,  коснулась  руками
поверхности камня -  и  вскрикнула  от  боли  в  обожженных  Мечом  ладонях.
Волшебница Погоды  инстинктивно  блокировала  боль,  но  дальнейшее  лечение
проводить не стала: сейчас это был предел ее возможностей.
   Когда успела наступить ночь? Головокружение постепенно прошло,  и  Элизеф
начала осматриваться, ожидая различить в темноте очертания  Долины,  которую
она покинула, казалось, минуту назад. Но вместо этого ее взгляд наткнулся на
низкую белую стену из  перламутрового  мрамора,  еще  хранящего  собственное
слабое сияние. Пораженная, Элизеф неуверенно поднялась на ноги  и  выглянула
за парапет. Ее взору предстал Нексис - она различила даже силуэты холмов  на
фоне черного неба, но сам город, очертания его зданий и улиц казались иными,
не такими, какими она их помнила. Впрочем, радуясь тому, что увидела, Элизеф
не придала этому значения. Тихий крик торжества вырвался  у  нее  из  груди:
каким-то чудом кубок перенес ее в Академию,  прямо  на  площадку,  венчающую
Башню Магов. Она не обращалась к богам, но, похоже, ее невысказанные молитвы
были ими услышаны. Она не просто осталась жива, проскользнув сквозь  дыру  в
реальности, - она оказалась дома и в безопасности.
   Слегка поеживаясь от прохладного ветерка, Волшебница Погоды  прислонилась
к мраморному парапету и глубоко вдохнула благословенный воздух Нексиса, чуть
отдающий дымком. Чудесное спасение  привело  ее  в  прекрасное  расположение
духа. Элизеф была чрезвычайно довольна собой, будто  именно  себе  она  была
обязана таким везением. Правда, Ориэллу победить не вышло,  но  то,  что  ей
удалось выжить при столь драматических  обстоятельствах,  это  уже  неплохо.
Элизеф попыталась подробнее  припомнить  эти  обстоятельства,  но  в  памяти
осталась лишь  ослепительная  многоцветная  вспышка  и  ощущение,  будто  ее
засасывает черный вихрь. Элизеф припомнила, как отчаянно кричала, что  хочет
назад, в Академию, - и улыбнулась. Кто бы мог подумать,  что  Талисманы  так
буквально воспримут ее пожелание?  Значит,  ее  спасла  лишь  сильная  воля,
заставившая их это сделать.
   От созерцания Нексиса ее оторвал шорох  за  спиной  и  смутное  движение,
которое она уловила краем глаза. Элизеф обернулась,  испуганно  выругавшись.
Какая-то темная  фигура  медленно  подбиралась  к  Мечу,  бледная  рука  уже
тянулась к рукоятке. Анвар! Элизеф не произнесла,  а  выплюнула  ненавистное
имя. Сначала от страха, а  потом  от  радости  она  позабыла,  что  любовник
Ориэллы был тоже подхвачен вихрем.
   Волшебница Погоды увидела, как вздрогнул Анвар, поняв, что обнаружен.  Их
взгляды на мгновение встретились,  и  в  его  глазах  Элизеф  прочла  испуг,
смешанный с решимостью, а еще - стальной  холод  непреодолимого  отвращения.
Внезапно он с необычайным проворством наклонился и схватил  Меч,  но  Элизеф
действовала незамедлительно: собрав свою магическую силу, она  направила  ее
на  Анвара,  придав  ей  форму  черного  клубка,   перевитого   ослепительно
серебристо-голубой нитью.
   Анвар конвульсивно дернулся, когда чары накрыли его подобно  извивающимся
клубам дыма, - и сразу же замер, бездыханный и неподвижный,  выключенный  из
потока времени до тех пор, пока Элизеф не пожелает его освободить.
   Громко  расхохотавшись,  Волшебница  Погоды  подошла  ближе.  Как   легко
оказалось вывести его из  игры!  Впрочем,  после  пленения  Миафана  сковать
заклинанием времени любого мага не составляло для нее труда, не говоря уж  о
бывшем рабе, который без поддержки Ориэллы - меньше чем ничто. А кстати, где
же она сама? Похоже, побоялась лезть сюда следом  за  своим  так  называемым
возлюбленным. Но рано или поздно она появится,  и  тогда...  Элизеф  холодно
улыбнулась. Трогательная  любовь  к  этому  полукровке  станет  роковой  для
Ориэллы. Используя Анвара в качестве приманки, она, Элизеф, сможет  навсегда
избавиться от своего врага.
   Она повернулась и пошла прочь, оставив Анвара лежать на холодных  камнях.
Элизеф не сомневалась в  надежности  своего  заклинания.  Подойдя  к  двери,
ведущей внутрь башни, она потянула за  щеколду,  недоуменно  подняла  бровь,
потянула сильнее - и нахмурилась. Заперто? Но  ведь  эта  дверь  никогда  не
запиралась! При ближайшем рассмотрении выяснилось, что  засов  просто  зарос
ржавчиной.
   - Я отсутствовала всего пять дней, - пробормотала Элизеф себе под нос.  -
Как эта штука успела дойти до такого состояния?
   С помощью магии она сбила ржавчину, но перекошенная дверь  все  равно  не
желала открываться, и Элизеф пришлось  изрядно  помучиться,  прежде  чем  со
страшным скрипом отодвинуть ее настолько, что можно было  пролезть  хотя  бы
бочком. Волшебница протиснулась в щель и невольно вскрикнула от  отвращения,
когда лохматая паутина коснулась ее лица. Она потрогала  стены  -  они  были
осклизлыми, и, поморщившись, Элизеф осветила лестницу небольшой молнией.
   Невероятно! Сполохи магического огня  давно  угасли,  а  Элизеф  все  еще
стояла, словно пораженная громом, не в силах  поверить  тому,  что  увидела.
Сверкающий белый камень ступенек исчез  под  толстым  слоем  пыли  и  грязи,
потолок был затянут паутиной, а  на  стенах  поблескивала  черная  слизь.  В
затхлом воздухе стоял удушливый запах разложения.
   Ошарашенная, Элизеф села прямо на ступеньки и  сразу  почувствовала,  как
сырость проникает сквозь одежду. Как это могло  случиться?  Судя  по  всему,
сюда уже много лет никто не заходил... Но этого не  может  быть!  Не  может,
если только . Элизеф мысленно вернулась к своему падению  сквозь  прореху  в
реальности. Итак, перемещение произошло не только в пространстве,  но  и  во
времени. Только где она сейчас - в будущем или прошлом?
   Впрочем, ответ на этот вопрос был очевиден: в прошлом в  Академии  кипела
жизнь, и она не была такой заброшенной. Но насколько далеко  ее  закинуло  в
будущее? Теперь Элизеф вспомнила,  что  Нексис  показался  ей  странным,  не
таким, каким она помнила. Она торопливо вскочила и  выбралась  на  площадку,
откуда открывался вид на город. В темноте нельзя было различить детали,  она
заметила лишь, что, хотя улицы  ярко  освещены,  в  окнах  Академии  нет  ни
огонька. Не было и стражи у ворот. Элизеф невольно  поежилась.  Неужели  она
вообще единственная живая душа на свете? Впервые после победы  над  Миафаном
она  почувствовала  холодное  прикосновение  настоящего  ужаса  и  гнетущего
одиночества; чтобы справиться с собой, Элизеф пришлось  призвать  на  помощь
весь  здравый  смысл,  которым  она  обладала.  Наконец,  поборов  отчаяние.
Волшебница Погоды расправила плечи  и  вновь  твердым  шагом  направилась  к
лестнице. По пути она задела ногой какой-то предмет  и,  нагнувшись,  узнала
чашу, которая отчасти послужила источником  всех  бед.  Поразмыслив,  Элизеф
подобрала ее и сунула в глубокий карман своего балахона; Меч она пока решила
оставить:  она  помнила,  как  он  обжег  ее   при   первом   прикосновении;
удивительно, что  она  вообще  осталась  жива.  Пока  ей  неизвестен  способ
управлять его смертоносной мощью, толку от него все равно не будет  и  лучше
его не трогать.
   Лестничные пролеты Элизеф преодолела с трудом: в магии Огня  она  никогда
не была сильна, и огненные шары, которыми она пыталась осветить  себе  путь,
получались тусклыми и быстро гасли; несколько  раз  она  едва  не  упала  на
скользких ступеньках. Элизеф миновала апартаменты Миафана на верхнем  этаже,
прошла мимо комнат Ориэллы, не удостоив  их  даже  взглядом,  и  направилась
прямиком к себе, испытывая острую необходимость увидеть что-нибудь  знакомое
и родное. Впрочем, запустение и тлен, царившие в ее комнатах,  не  прибавили
ей утешения. От былой роскоши не осталось и следа; Элизеф обошла  помещения,
морщась от отвращения, когда ее  ноги  по  щиколотку  погружались  в  липкие
останки сгнившего ковра,  поросшие  мерзким  зеленоватым  лишайником.  Найдя
драгоценности, которые по-прежнему  лежали  в  шкатулке,  волшебница  слегка
приободрилась и принялась рассовывать их по карманам, тихо ругаясь от боли в
обожженных руках. Она надеялась найти еще что-нибудь ценное, но эти  надежды
не оправдались, ибо практически все ее имущество было погребено под  толстым
слоем пыли, а копаться в ней ей было противно. Шкафы и сундуки с  роскошными
платьями и великолепными  мехами  тоже  не  устояли  под  натиском  времени.
Холодный ветер, влетающий в разбитые окна, трепал лоскутья некогда  шикарной
занавески, добавляя уныния в и без того безрадостную атмосферу.
   Не  в  силах  более  выносить   это   душераздирающее   зрелище,   Элизеф
развернулась на каблуках и вышла; на лестнице она уже не стала тратить время
на бесполезные упражнения в магии Огня, а решительно  спустилась  к  входной
двери и разнесла ее в щепки единым ударом молнии. Перешагнув через дымящиеся
обломки, она вышла во двор и с облегчением  вдохнула  полной  грудью  свежий
морозный воздух.
   Но облегчение это  оказалось  недолгим.  Безмолвие  лет,  словно  толстое
ватное  одеяло  укрывшее  Академию,  давило  на  нее,  и  странное   чувство
одиночества под этой тяжестью только усилилось. Воспоминания о предательстве
и убийствах  набросились  на  Элизеф,  словно  Призраки  Смерти,  выпущенные
Миафаном из Чаши - за что,  кстати,  он  сам  же  и  поплатился.  Волшебница
поежилась - и не только от холодного ветра.
   "Ну хватит! - сказала она себе. - Если ты устала и проголодалась, это еще
не повод раскисать". Хмуро улыбнувшись, Элизеф  подумала,  что  не  ела  уже
несколько лет, и вдруг вспомнила о запасах продовольствия, которые Верховный
Маг хранил с помощью заклинания времени.  Может  быть,  оно  еще  не  успело
рассеяться. Голод придавал ей смелости, и  Элизеф  отправилась  в  кладовые,
чтобы проверить свои предположения.
   На кухне, к ее великой радости,  оказались  свечи.  Но  едва  она  зажгла
первую, ее глазам предстало омерзительное зрелище. Повсюду заметались  серые
тени и послышался топоток  сотен  маленьких  лап:  это  нынешние  властители
кухни, крысы и тараканы, торопливо прятались по углам, испуганные вторжением
человека. Брезгливо кривясь, Элизеф прошла в кладовую.
   Но  там,  увы,  ее  ждало  разочарование.  Заклинание  времени   все-таки
обветшало, и провизия превратилась в зловонную черную кашу, при виде которой
Элизеф едва не стошнило.  Зажмурившись,  она  стрелой  выскочила  обратно  в
кухню.
   Слегка успокоившись, волшебница поразмыслила и пришла к выводу, что,  раз
в Академии нечем утолить голод, стоит попытать счастья в городе.  Тем  более
что в Нексисе остался человек, который перед ней в долгу, -  если,  конечно,
он еще жив, с усмешкой подумала Элизеф. Выйдя из Академии, она прикрыла лицо
капюшоном и поспешила вниз по склону холма.

***

   Открыв дверь и увидев на пороге  Элизеф,  Берн  почувствовал,  что  кровь
схлынула у него с лица. Колени подогнулись, и  ему  пришлось  ухватиться  за
косяк, чтобы не упасть. Он молча открыл рот  и  так  же  молча  его  закрыл,
судорожно глотнув воздух. "Я сплю, - подумал он. -  Иначе  просто  не  может
быть... Это только ночной кошмар. Сейчас я проснусь, и ее здесь не будет".
   Но волшебница вовсе не собиралась исчезать.  На  ее  безупречно  красивом
лице появилась зловещая улыбка.
   - Что с тобой, Берн? - спросила она с притворным участием. - У тебя такой
вид, будто ты увидел привидение.
   - Но... - Пекарь смог наконец произнести какое-то  слово.  -  Госпожа,  я
думал, что вы...  Что  вас  уже  нет  в  живых.  Когда  вы  исчезли  в  этой
ослепительной вспышке... Я был уверен, что вы погибли... Мы все думали,  что
магов больше не осталось...
   Элизеф пожала плечами:
   - Вы ошибались.
   Не дожидаясь приглашения, она грубо оттолкнула Берна и вошла  в  дом.  На
нетвердых ногах пекарь поплелся за  ней.  Впрочем,  несмотря  на  испуг,  он
заметил печать усталости на лице волшебницы и багровые рубцы у нее на руках.
В остальном же она выглядела точно так же, как тогда, когда он  видел  ее  в
последний раз. Серебристые волосы, за которыми она всегда так ухаживала,  до
сих пор были спутаны и пропахли дымом, словно она только  что  выбралась  из
горящего леса в Долине. Где же, во имя всех демонов, ее носило все эти годы,
недоумевал Берн. И чего ей здесь надо?
   - Я вижу, в отсутствие чародеев  твои  дела  пошли  в  гору,  -  заметила
Элизеф, осматривая пекарню, которую Берн подновил и отремонтировал. - Еще на
улице мне бросилась в глаза пристройка - ведь ее раньше не было,  а?  -  Она
бросила на него холодный пронзительный взгляд. - И новые печи, и  одежда  на
тебе не из дешевых... Любопытно,  не  связано  ли  твое  процветание  с  тем
зерном, что ты в свое время получил от меня?
   - В самом деле, госпожа, я теперь состоятельный человек. - Берн не  видел
смысла отрицать  очевидное.  Он  только  надеялся,  что  Элизеф  не  заметит
многочисленных мелочей,  указывающих  на  присутствие  в  доме  женщины,  но
напрасно.
   - Прекрасно, прекрасно, - сказала волшебница, приподнимая бровь. - Да ты,
никак, даже жениться успел, пока меня не было? Мои поздравления.
   - Что вы, госпожа, почему вы так  говорите?  -  с  излишней  поспешностью
забормотал Берн, и в этот миг из дальней комнаты послышался голос:
   - Кто там пришел, Берн? - Ив дверном проеме возникла  невысокая  женщина.
Ее  гладкие  каштановые  волосы  были  стянуты  на  затылке,  живот  заметно
выдавался вперед, а за юбку, застенчиво поглядывая на гостью, цеплялись двое
маленьких  детей  -  мальчик  и  девочка.  Пекарь  прошипел  себе  под   нос
ругательство, но только он собрался  отослать  жену  прочь,  Элизеф  шагнула
навстречу ей и протянула руку.
   - А вы, должно быть, супруга Берна, - приветливо  сказала  волшебница.  -
Очень рада, что у него появилась  такая  очаровательная  помощница  и  столь
милые ребятишки.
   - Моя жена Алиссана, - буркнул Берн, которому больше ничего не оставалось
делать.
   В  глазах  женщины  промелькнула  тревога:  она  поняла,  что  перед  ней
волшебница. Пожимая руку Элизеф, она чуть заметно  вздрогнула,  а  когда  та
заговорила  о  детях,  тревога  сменилась  неподдельным   ужасом.   Алиссана
попыталась сделать реверанс, но из-за живота потеряла равновесие и упала бы,
если бы Элизеф ее не подхватила.
   -  Сука  косолапая!  -  рявкнул  Берн,  замахиваясь  на  жену.   Алиссана
покраснела и, выставив перед  собой  скрещенные  руки,  попятилась  назад  в
комнату. Младший ребенок, мальчик, юркнул за ней, а  девочка,  которой  было
лет шесть, задержалась в дверях, испуганно  глядя  на  волшебницу  огромными
круглыми глазами.
   Пожав плечами, Элизеф опять повернулась к Берну:
   - Поскольку ты расширил дом, полагаю, у тебя найдется комната для гостей?
Проводи-ка меня туда, а потом позаботься о горячей ванне и хорошем ужине.  И
не забудь сказать жене, чтобы к утру приготовила мне новую одежду.
   Глаза у Берна полезли на лоб. Неужели она хочет здесь остаться?
   - Госпожа, - проскрипел он, - вы оказываете нам огромную честь, но...
   Он не договорил: почерневшие пальцы волшебницы, словно когти, впились ему
в руку.
   - Слушай, гаденыш, - рявкнула Элизеф. - Не забывай, что без  моего  зерна
ты был бы сейчас нищим!
   Жадность в Берне на мгновение одержала верх над страхом:
   - При всем моем уважении к вам, госпожа, не могу не напомнить, что зерно,
о котором вы говорите, я получил не в подарок, а в уплату за то, что  проник
в лагерь бунтовщиков и...
   - И не смог выманить их из норы, хотя я платила тебе именно за это.  -  В
голосе Элизеф прозвенела сталь.  -  Проворовавшийся  подонок,  вот  ты  кто!
Присвоил зерно и ничего не сделал, что от тебя требовалось!
   С трудом вырвавшись из ее когтей, Берн упал на колени:
   - Прости, госпожа! Я вовсе не думал красть твое зерно, но что  оставалось
делать?  Не  мог  же  я  допустить,  чтобы  оно  пропало!  Разумеется,   оно
принадлежало Волшебному Народу, но я ведь был уверен, что ни одного  чародея
на земле уже не осталось.. - Несомненно, уверен, - мрачно проворчала Элизеф.
- Но ты ошибался и теперь должен исправить свою