тут же прекратили грести, а их залитые
потом и искаженные болью лица выразили громадное облегчение.
   - Мне что, подойти поближе, Хараг? - поинтересовался Абуз. - Лучше не зли
меня, а то ведь знаешь, что бывает, когда я злюсь!
   Смуглое лицо Харага побледнело. Он медленно опустил плеть.
   - Во имя Жнеца, что у  вас  происходит?  -  раздался  из  открытого  люка
недовольный голос капитана. - Чего мы остановились, чтоб вам пусто было?
   Абуз вздрогнул.
   - Прости, капитан. Просто небольшие трудности с новым рабом.
   Не дожидаясь ответа, он поспешно опустился на свое место и  снова  взялся
за палочки. Хараг принялся расхаживать взад и вперед, вымещая свой  гнев  на
измученных гребцах. Плеть взлетала и опускалась без устали. Анвар свернулся,
прикрыв ноющий живот, и впал в забытье.
   Поток холодной воды, смывшей вонючую лужу, привел его в чувство.  Капитан
бушевал.
   - Я же сказал тебе убрать здесь! - Раздался глухой звук удара.
   - Да я и убрал, - прохныкал Хараг. - А эта скотина опять наблевала.
   - Молчать! Убери снова!
   На голову Анвара накинули вонючий мешок и грубо поставили  на  ноги.  Его
протолкнули через люк, и он услышал гул. Должно быть, они  прибыли  в  порт.
Жара, словно  молотом,  ударила  по  голове.  Его  понесли  вниз  по  шатким
наклонным сходням, потом швырнули куда-то, да  так  небрежно,  что  едва  не
вышибли дух. Неожиданно он оказался в движении - судя по  тряске,  это  была
телега - и по голосам вокруг понял, что очутился в каком-то большом  городе.
Анвару казалось, что он догадался, зачем у него на голове мешок:  даже  если
бы ему удалось освободиться, он не имел бы ни малейшего представления,  куда
бежать, но, не зная обычаев этой земли, юноша не подозревал, что была и  еще
одна причина: всех чужеземцев закон требовал сдавать городским властям, а не
везти на невольничий рынок.
   Телега катилась вперед, голова  Анвара  то  и  дело  подскакивала,  и  он
почувствовал, что вот-вот его снова стошнит. Солнце немилосердно  припекало,
и юноша едва не задохнулся в своем вонючем мешке.
   Наконец слабый свет, проникающий  сквозь  мешковину,  стал  еще  бледнее.
Колеса телеги глухо загрохотали по гладкому камню - и остановились.
   - Приветствую тебя, капитан, -  послышался  тихий  медоточивый  голос.  -
Полагаю, путешествие было прибыльным? Сегодня мы продаем или покупаем?
   - Продаем, Зан. И на этот раз только одного.
   - Только одного? Ну-ну, капитан. Обычно твой улов куда богаче!
   - Ты в своем уме, Зан? -  раздраженно  отозвался  капитан.  -  Что  можно
подобрать за два месяца патрулирования  берегов?  Мы  Корсары  Кизу,  ты  же
знаешь. Иногда нам приходится исполнять свой долг  и  на  время  забывать  о
доходах.
   - Твоя верность Кизу делает тебе честь, капитан,  -  поспешно  согласился
Зан. - Может, осмотрим товар?
   Анвару разрезали веревки на ногах, и он вскрикнул от  боли,  когда  кровь
снова побежала по жилам. Сильные руки стащили его с телеги и сняли  мешок  с
головы. Низенький жирный человечек с хищным лицом таращился на него, разинув
рот.
   - Жнец Душ! - воскликнул он. - Северянин! Как  ты  смеешь  торговать  мне
раба, добытого незаконно!
   - Только давай без праведного гнева, Зан! - нетерпеливо сказал капитан. -
Я знаю, тебе нужны рабы - любые рабы - и немедленно.
   Работорговец откашлялся.
   - Где ты его откопал? - нахмурившись спросил он.
   - На берегу. Кораблекрушение, кажется.  Жуткий  шторм.  Повсюду  трупы  и
обломки корабля. Должно быть, их отнесло далеко  от  курса.  Обычно  они  не
решаются заплывать в наши воды. - На лице капитана появилась волчья усмешка.
- Ладно, как бы там ни было, хватит об этом. Берешь его или  я  как  честный
Корсар отведу его к Арбитрам?
   Работорговец  поджал  губы  и  закружился  вокруг   Анвара,   внимательно
осматривая юношу, и время от времени награждая пленника тычком или щипком.
   - Разденьте его, - приказал  торговец,  и  один  из  стражников  выступил
вперед и начал разрезать Анваровы лохмотья. Юноша бешено сопротивлялся,  но,
почувствовав прикосновение холодной стали  к  обнаженному  телу,  замер  как
вкопанный особенно сообразив, куда именно стражник приставил свой нож.
   - Эй, что ты делаешь? - запротестовал капитан. Зан злобно усмехнулся.
   - Не беспокойся, я с таким же успехом могу продать и евнуха, но думаю,  в
этом не будет нужды. Может, он и не говорит на нашем языке, но мне  кажется,
прекрасно нас понимает.
   На лбу Анвара выступил пот. Его тошнило от уверенных прикосновений  Зана,
но тут он ничего не мог поделать. Его руки были по-прежнему  связаны,  а  по
бокам стояли могучие стражники, и  один  из  них  продолжал  держать  нож  в
опасном положении. Анвар стиснул кулаки и, чтобы  отвлечься,  сосредоточился
на окружающем.
   Он стоял в большом круглом зале с куполообразным потолком. В центре  зала
было огороженное возвышение, с одной  стороны  которого  стоял  ряд  больших
железных клеток, в данный момент пустых, а в стенах через равные  промежутки
были проделаны узкие стрельчатые арки, ведущие в темные переходы.  Из  одной
арки вливался яркий солнечный свет - судя по всему, она вела во внешний мир.
   - Ну... - услышал Анвар голос Зана  и  переключил  внимание  на  торговца
невольниками, задумчиво рассматривающего его.
   - Он в отличном состоянии, - сказал Зан капитану, - и выглядит достаточно
сильным. Высокий рост и широкие  плечи.  -  Зан  рассматривал  Анвара  таким
откровенно оценивающим взглядом, что юноша содрогнулся.  -  К  несчастью,  -
продолжал работорговец, - я не могу продать его частному клиенту - эти глаза
будут смущать людей. Кроме того, возникнет слишком много вопросов.  Впрочем,
ты знаешь, что Кизу постоянно нуждается в  новых  работниках.  Одному  Жнецу
известно, как ему удается уморить такое количество  рабов.  Но  если  хочешь
знать мое мнение, дело просто-напросто в плохой организации. И  все  же  эта
затея с летним дворцом очень оживила торговлю. Его Величество платит  щедро.
Думаю, мы договоримся. Конечно, в нашем климате северянин долго не протянет,
но это не наша забота. Идем, друг мой. Обсудим цену за бокалом вина.  -  Зан
щелкнул пальцами, и державшие Анвара слуги встрепенулись. - Заберите его,  -
бросил он.
   К величайшему облегчению Анвара, нож был убран. Юношу выволокли в один из
темных проходов и повели по длинному гулкому коридору, освещенному  лампами,
висящими на цепях, вделанных в  потолок.  Сквозь  щели  деревянной  двери  в
дальнем конце проникали полосы солнечного  света.  Охранники  открыли  ее  и
вытолкнули Анвара на пыльный  двор,  со  всех  сторон  окруженный  лишенными
передней стены мастерскими. В одной сидел гончар и  крутил  на  своем  круге
комок глины. В следующей грязная женщина тупо  помешивала  какое-то  вонючее
варево, прекращая свое занятие лишь затем, чтобы  отогнать  огромных  черных
мух, которые вились у ее перепачканного лица. Перед третьим бараком  человек
заплетал длинные тонкие полоски кожи в плеть. Анвар отвел глаза, стараясь не
думать, для чего эта плеть предназначалась.
   На другой стороне двора находилась кузница.  Маленький  потный  мальчишка
качал мехи, а двое темнокожих рабочих  в  кожаных  фартуках  ковали  цепи  и
наручники. Нетрудно  было  узнать  и  самого  кузнеца  -  коренастый  черный
человек, с потрескавшимся от жара лицом, был в два раза шире в  плечах,  чем
Анвар. Его мышцы перекатывались под кожей,  словно  волны.  Двое  охранников
почтительно приблизились к нему. Увидев Анвара, кузнец выпучил глаза.
   - Забери нас Жнец! - презрительно пророкотал он. - Этот Зан  -  отчаянная
голова. - Он подошел к Анвару, держа в руках металлический ошейник,  который
в его огромных лапах выглядел как детский браслет. Один из подмастерьев  нес
за ним раскаленный добела железный прут.
   Анвар неистово сопротивлялся, но стражники держали его крепко.  Помощники
успели надеть на юношу ошейник и зажать концы. Судя по всему, кузнец отлично
приноровился к этому сложному делу и почти не  причинил  Анвару  боли,  хотя
юноша завопил от страха, чувствуя, как начинает нагреваться  ошейник,  когда
его концы спаяли  расплавленным  железом.  Однако  мальчишка,  который  ради
такого случая бросил свои мехи, был наготове и тут же вылил на  нового  раба
кувшин холодной воды. Металл немедленно остыл, а парнишка  дерзко  улыбнулся
Анвару  и  вернулся  к  своей  прежней   работе.   Юноша   чувствовал   себя
ничтожеством. Грубая веревка, связывавшая его руки, была наконец перерезана,
и на запястья легли железные браслеты,  скованные  между  собой  несколькими
звеньями цепи. Еще одну  цепь  прицепили  к  кольцу  на  ошейнике.  Стражник
торопливым кивком поблагодарил молчаливого  кузнеца  и  дернул  за  поводок,
чтобы увести нового раба.
   Как собаку! Анвар, взбешенный, униженный, все  еще  дрожащий  от  страха,
пережитого, когда надевали ошейник, схватился за цепь  скованными  руками  и
что было сил дернул ее назад. Второй охранник тут же  выхватил  из-за  пояса
короткую толстую плеть, и тяжелый удар, а потом еще один, и  еще  обрушились
на плечи Анвара. Он покачнулся, закричав от боли, и  охранник  резко  рванул
цепь. Острый край ошейника врезался в шею, плеть опустилась снова,  оставляя
на спине багровый рубец, и Анвар  покорно  поплелся  за  стражником.  Второй
охранник шел следом, вытягивая юношу плетью всякий раз, когда тот спотыкался
или замедлял шаг.
   Они снова вошли в здание  и  спустились  вниз,  в  казематы.  Там  Анвара
швырнули в голую мрачную пещеру, где уже было несколько рабов - все мужчины.
Их ошейники крепились к стене на уровне пояса такими короткими  цепями,  что
люди были вынуждены постоянно сидеть. Вся вентиляция  состояла  из  железной
решетки под самым потолком, и камера  провоняла  нечистотами.  В  полу  были
устроены желобки, сходившиеся к сделанному в центре углублению, от  которого
шла зловонная канава. Как позднее узнал Анвар, камеру вместе с рабами дважды
в день окатывали водой, и это считалось верхом чистоплотности.
   Охранники приковали юношу к свободному кольцу в  стене  и  удалились,  не
забыв запереть дверь. Ни один из рабов не обратил внимания на его появление.
Это были жалкие существа, грязные, измученные  голодом,  покрытые  язвами  и
шрамами. Кто-то тихонько стонал, кто-то дремал, а другие тупо смотрели перед
собой пустыми стеклянными глазами.
   Анвар попробовал дотянуться  до  цепи,  которой  был  прикован  к  стене.
Наконец ему удалось ухватиться за  нее,  хотя  железный  ошейник  почти  его
придушил. Юноша тянул цепь, пока из пальцев  не  пошла  кровь,  но  с  одной
стороны она была крепко приделана к ошейнику, а с другой  к  кольцу,  прочно
вмурованному в стену. Наконец Анвар отказался от безнадежной борьбы, впав  в
отчаяние, и закрыл лицо руками. Выхода не было. Что  же  с  ним  будет?  Что
стало с Сарой? И самое главное, где, черт возьми, эта предательница Ориэлла?
В  припадке  жалости  к  самому  себе  он  воображал,   что   она   спокойно
путешествует, нимало не заботясь о  тех  двоих,  кого  она  так  безжалостно
предоставила собственной судьбе.
   Но несмотря на обиду, мысли об Ориэлле успокоили Анвара, Он  вспомнил,  с
каким мужеством и решительностью она встречала  все  беды.  Что  бы  сказала
волшебница, увидев, как легко он сдался? Да ничего, вдруг понял  Анвар.  Она
просто освободила бы его от цепей и вытащила бы их обоих отсюда, и  это  был
бы не первый раз, когда она его спасала.  Анвар  вспомнил  доброту  девушки,
вспомнил ту близость, которая на короткое время возникла между ними на борту
корабля. Он вспомнил, что, взяв его в это путешествие,  она  спасла  его  от
призраков Смерти, и, самое главное, вспомнил; почему она  бросила  его.  Это
его вина. Он сам оттолкнул ее, и где бы она ни была, у нее сейчас  наверняка
полно своих трудностей и забот. Но по крайней мере он может черпать мужество
в ее примере, и, что бы ни произошло, поклялся Анвар, он вынесет это так же,
как вынесла бы она.
   - Я переживу это, - твердо пообещал он себе. - И когда-нибудь снова увижу
Сару и Ориэллу.

***

   Дверь каюты отворилась, и Сара,  насколько  позволяли  связанные  руки  и
ноги, отползла назад, забившись на узкую койку.  Вошел  капитан  с  каким-то
узлом в руках. Потом появились два матроса и внесли большое корыто с  водой.
За ними следовал еще один - с подносом, на котором стояли тарелки с  хлебом,
фруктами и чеканная чаша. Капитан  дождался,  когда  его  люди  удалятся,  и
быстрым движением извлек из рукава  своего  просторного  одеяния  украшенный
драгоценностями кинжал. Сара сдавленно пискнула, но он просто  наклонился  и
перерезал путы, связывавшие ее руки и  ноги.  Возвышаясь  над  девушкой,  он
жестом предложил ей раздеться. Сара схватилась за ворот своего растерзанного
одеяния и отчаянно замотала головой.
   - Нет, - всхлипывала она, - пожалуйста, нет.
   Капитан рассмеялся и указал на корыто с водой, на узел, который бросил на
кровать, и на поднос с едой, а потом с  ироническим  поклоном  повернулся  и
вышел из каюты, заперев за собой дверь.
   Через  минуту  Сара  рискнула  соскользнуть  с  койки  и,  сознавая   всю
бессмысленность этого поступка, подбежала к двери. Конечно, та была закрыта.
Сара не знала, радоваться ей или огорчаться. В общем-то, даже спокойнее, что
эта деревяшка служит хоть  какой-то  преградой  между  нею  и  теми  людьми,
которые  касались  ее  тела  там,  на  берегу.  Вспомнив   об   этом,   Сара
содрогнулась. После предупреждения Ориэллы насчет моряков она чуть с ума  не
сошла, когда капитан, едва взглянув на  нее,  прокричал  несколько  фраз  на
грубом гортанном языке, и ее принесли сюда. И с тех  пор,  если  не  считать
короткого сна - девушка даже не знала, сколько проспала, - она лежала здесь,
обмирая от страха при каждом подозрительном звуке.
   Теперь, похоже, капитан решил взять ее себе. Ну что ж,  решила  Сара,  по
крайней мере, он вежлив. Страх был ее  постоянным  спутником,  так  что  она
почти привыкла к нему.  Фрукты  на  столе  выглядели  странно,  но  казались
сочными и соблазнительными, и они будто улыбались ей. "С таким же успехом, -
подумала Сара, - можно восхищаться и на полный желудок".  В  чаше  оказалось
легкое пряное вино, которое Сара нашла весьма изысканным,  хотя  в  нынешнем
состоянии она, пожалуй,  предпочла  бы  воду.  Содержимое  корыта  выглядело
достаточно чистым, но девушка не собиралась рисковать.
   Перекусив, Сара почувствовала себя гораздо  лучше  и  решила  исследовать
узел на кровати. В нем нашлись обрезки ткани, чтобы помыться  и  вытереться,
кусок простого мыла, гребень,  вырезанный  из  белого,  напоминающего  кость
материала,  и  покрытое  богатой  вышивкой  платье  с   капюшоном,   которое
завязывалось на поясе шелковым кушаком. Когда  Сара  встряхнула  платье,  из
складок выпал какой-то "предмет и покатился  по  полу.  Оказалось,  что  это
маленький  стеклянный  пузырек  с  духами.  Сара  осторожно  понюхала  их  и
одобрительно кивнула. Несмотря на опасности, которые все еще маячат впереди,
положение, похоже, улучшается.
   Хотя воды в корыте было немного, да и та  холодная,  ванна  пришлась  как
нельзя кстати. Девушка вымыла волосы,  потом  как  можно  лучше  вытерла  их
влажной  тканью  и  принялась  расчесывать  спутанные  локоны,  пока  те  не
превратились в привычный блестящий каскад сияющего золота. Платье  оказалось
изумительно мягким и приятно льнуло к коже, а духи так  чудесно  пахли.  Как
приятно снова почувствовать себя чистой! Если бы только здесь было зеркало.
   Скрипнула  дверь,  и  Сара  вздрогнула.  Она  торопливо   попятилась,   с
опозданием подумав, не совершила ли ошибку, возвратив  себе  былую  красоту.
Капитан стоял в дверном проеме и одобрительно улыбался. Потом он сделал знак
в сторону двери.
   - Куда ты меня ведешь? - подозрительно спросила Сара, позабыв, что он  ее
не понимает.
   Капитан пожал плечами, и перестав  изображать  терпение,  тремя  быстрыми
шагами приблизился к ней и,  схватив  за  запястья,  ловко  связал  ей  руки
свисающими концами  кушака.  Не  обращая  внимания  на  вопли  и  причитания
пленницы, он сделал знак  коричневому  матросу  крепко  держать  ее,  а  сам
накинул ей на голову покрывало из  какой-то  незнакомой  материи,  а  сверху
натянул капюшон. Моряк с беззаботной легкостью взвалил Сару на плечи и понес
прочь.
   Как и Анвара, Сару усадили в неудобную тряскую телегу и куда-то  повезли.
Через некоторое время телега накренилась - они поднимались  на  холм.  Потом
дорога опять стала ровной, и  телега  остановилась.  Сара  услышала  голоса,
потом скрип открываемых ворот, и телега снова тронулась с места.
   Они въехали во двор,  и  до  Сары  донеслось  веселое  журчание  фонтана.
Капитан помог ей спуститься, и девушка почувствовала, что стоит  на  гладком
камне, приятно холодящем ее босые ступни. Пират  стянул  с  нее  капюшон,  и
сквозь прозрачное покрывало она увидела его  силуэт  и  силуэт  человека,  к
которому он обращался. Потом  капитан  убрал  покрывало,  и  его  собеседник
поражение ахнул. Подняв глаза, Сара эхом откликнулась на его крик и в  ужасе
зажмурилась:  перед  ней  стоял  низенький  круглолицый  человек  с   лицом,
затейливо разрисованным косметикой, а глаза его были подведены углем. Поверх
яркой одежды он носил кучу ожерелий, в ушах у него торчали золотые серьги, а
бритую голову покрывали причудливые золотые узоры. В общем, вид у  него  был
потрясающий.
   По крайней мере, мелькнула в голове у Сары  насмешливая  мысль,  он  тоже
поражен ее внешностью. Последовали  быстрые  переговоры  между  капитаном  и
человечком, после чего толстяк вручил корсару  несколько  мешочков,  которые
позвякивали и казались  весьма  тяжелыми.  Сара  испугалась:  неужели  пират
продает ее? Когда капитан повернулся, чтобы уйти, она  попробовала  ухватить
его за рукав, позабыв, что у нее связаны руки.  Не  то  чтобы  Сара  слишком
высоко его ставила, просто он был единственным  знакомым  человеком  в  этом
странном месте. Пират отстранил ее,  залез  в  широкую  телегу  и  осторожно
развернул осла на тесном, окруженном белыми стенами дворе.
   Два  стройных  юноши  с  бритыми   головами   и   удивительно   женскими"
размалеванными лицами заперли за ним высокие крепкие ворота,  и  Саре  вдруг
захотелось бежать, но бежать было некуда. Ее окружали высокие  стены.  Глаза
пленницы наполнились слезами, и те беспрепятственно покатились по щекам, ибо
запястья девушки были связаны поясом.
   Толстяк озабоченно закудахтал и похлопал ее по руке.
   - Не плачь, - сказал он высоким ломким голосом. Сара изумленно уставилась
на него.
   - Ты говоришь на нашем языке? Толстяк энергично закивал.
   - Мало, - просиял он. - Кизу говорить хороший.  Он  учить.  Ты  нравиться
Кизу. Не плачь, красивый. Портить. - Он заботливо смахнул ей слезы со щек. -
Быть гордый. Ты для Кизу - твое слово - король.
   - Король? - воскликнула Сара. Толстяк снова кивнул.
   - Кизу много красивый женщина. Хотеть  всегда  красивый  женщина.  Хотеть
тебя, конечно. -  Он  одарил  ее  ослепительной  улыбкой,  продемонстрировав
золотой зуб впереди. - Мыться. Встречаться с другой женщина.  Встречаться  с
Кизу эта ночь. Не плачь. Он нравиться.
   Помещения для женщин оказались настоящим лабиринтом из множества комнат и
коридоров, стены и пол которых были богато отделаны разноцветной  плиткой  и
украшены затейливой мозаикой. Там были комнаты с покрытыми шелками диванами,
отделанными золотом, столами,  стульями  и  сундуками,  комнаты  с  широкими
низкими ложами, занавешенными легким белым  муслином,  фонтаны,  бассейны  и
огромные  круглые  мраморные  ванны.  В  тенистых  двориках  и  садах  росли
неведомые цветы и кружились яркие бабочки. В золотых клетках распевали  свои
сладостные песни диковинные птицы, а воздух был полон пьянящих ароматов.
   Повсюду сновали женщины: некоторые в своих воздушных одеяниях  напоминали
молчаливых призраков, другие собирались в щебечущи