Но он понимал, что пока  жив  отец,
свое мнение он может оставить при себе.
   Анвар совсем пал бы духом, если бы не музыка  и  Сара.  Длинными  летними
вечерами они встречались у реки и  бродили  по  лесистым  берегам,  пахнущим
сырой землей и диким чесноком. Иногда они прихватывали с собой бутылку  вина
и краюху хлеба из отцовского  магазина  и  проводили  на  берегу  всю  ночь,
предаваясь любовным утехам.
   При мысли об утехах ноги Анвара быстрее зашагали по пыльной тропинке.  Он
сгорал от нетерпения увидеть Сару.  Во  время  засухи  ему  так  не  хватало
поездок на мельницу! Отец  заставил  их  с  Берном  рыскать  по  деревням  и
обшаривать рынки Нексиса в поисках продуктов, чтобы прокормить семью  в  это
тяжкое время. По сути дела, именно поэтому Анвара и не было в городе,  когда
поднялся мятеж, и он пропустил так называемое чудо, нежданный дождь.  Однако
Сара там была, и у Анвара леденело сердце, когда он думал, каким  опасностям
подвергалась она во время мятежа - хотя девушка упорно отмалчивалась,  когда
он расспрашивал ее об этом.
   Позднее, когда они снова начали встречаться, Анвару показалось, что  Сара
несколько изменилась. Вечно недовольная и своенравная, девушка  уже  не  так
радовалась ему, как прежде, и по  временам  впадала  в  долгое  таинственное
молчание.  Сначала  Анвар  очень  обеспокоился,  но  потом  решил,  что  эти
странности, вероятно, вызваны домашними неурядицами. Он знал, что семья Сары
сильно пострадала во время засухи, и жалел, что не может им помочь.
   Когда Анвар добежал до старого моста, Сара  уже  ждала  его  -  гибкая  и
хрупкая фигурка в легком летнем платье. Ее длинные золотые волосы сияли, как
пучок солнечных лучей. С радостно бьющимся сердцем Анвар кинулся к  ней,  но
увидев выражение ее лица, застыл как вкопанный.
   - Что случилось, любовь моя? - Анвар обнял девушку, и голос его задрожал:
ее  неподвижность  и  глаза,  избегающие  его   взгляда,   причиняли   юноше
нестерпимую боль.
   - Я беременна. Я беременна, Анвар!
   - Но это же замечательно! - Сие известие, правда, застало  его  врасплох,
но  вместе  с  тем  юноша  почувствовал  неистовый,  всепоглощающий  всплеск
гордости.
   Сара злобно уставилась на него.
   - Замечательно?! - закричала она. - Что же  тут  замечательного,  болван?
Что скажет отец? Это все ты виноват! - По ее щекам потекли слезы. -  Что  же
теперь делать?
   Анвар повел ее вниз к поросшему травой берегу реки,  осторожно  усадил  и
обнял за плечи.
   - Не волнуйся, Сара, - мягко сказал он. - Я поговорю с твоим отцом, и все
будет в порядке, обещаю. Ну, конечно, они малость  покричат,  дескать,  надо
было быть поосторожнее, и что же скажут люди, но все  это  пройдет.  Они  же
знали о  наших  отношениях  и  всегда  это  одобряли.  Просто  нам  придется
пожениться немного раньше, вот и все.
   - Но я еще не хочу замуж! Я надеялась, что... Я имею в  виду,  я  еще  не
жила!
   Анвара словно окатили ледяной водой. Он почувствовал, что внутри  у  него
все похолодело.
   - Но я думал, ты хочешь быть моей женой, - медленно произнес он и глубоко
вздохнул. - Сара, неужели ты передумала?
   В глазах девушки мелькнул страх.
   - Нет-нет! - поспешно возразила она. - Послушай, Анвар, прости меня. Я не
хотела сказать ничего такого. Я  просто  очень  расстроилась,  понимаешь?  И
испугалась. - Девушка подняла на  него  свои  огромные  фиалковые  глаза.  -
Анвар, пожалуйста. Ты.., ты нужен мне.
   В эту ночь любовь Сары была неистовой, почти отчаянной. Она снова и снова
хотела его, словно  стремясь  утопить  в  страсти  свои  тревоги.  Анвар  не
возражал. Он воображал, что понимает  ее,  и  кроме  того,  она  носила  его
ребенка, и стало быть, была ему вдвое дороже и роднее.
   На следующее утро Анвар проснулся окоченевший и промокший  от  росы  и  в
резком свете дня начал и сам беспокоиться о том, что скажут их семьи.
   - Послушай,  -  предложил  он  Cape.  -  Пойдем-ка  сейчас  со  мной!  Мы
поговорили бы с Риа, может, она чего и  посоветует.  В  любом  случае  лучше
сначала все рассказать ей.
   Сара закусила губу.
   - А это обязательно? Разве ты сам не можешь ей сказать? Потом?
   - Нет, - Анвар решительно взял ее за руку. - Рано или поздно нам придется
это сделать. Пошли,  я  уже  опаздываю,  и  маме  придется  самой  открывать
магазин, а она так и не научилась зажигать  эту  проклятую  плиту.  -  Анвар
быстро устремился вверх по тропинке. Сара неохотно поплелась за ним.
   У магазина уже  толпились  нетерпеливые  покупатели,  и  Анвару  пришлось
плечами прокладывать дорогу себе и Саре. Когда они вошли, Риа склонилась над
кучей лучин и хвороста: ей, как обычно, никак не удавалась растопить печь.
   То, что произошло дальше, навсегда запечатлелось в памяти Анвара и долгие
годы преследовало его в ночных кошмарах. Не успел он  опомниться,  как  мать
взяла с полки лампу и вылила ее содержимое на бревна.
   - Нет! - закричал Анвар, но было уже слишком поздно. Мать высекла  искру,
и печь словно взорвалась. Риа оказалась в  огненной  ловушке,  ее  волосы  и
одежда вспыхнули.
   До конца своих дней Анвар так и не смог понять, что же  случилось  потом,
только помнил, что закричал нечеловеческим голосом "Стой!", и туг же  мощный
всплеск таинственной силы, поднявшись неизвестно откуда, распластал юношу по
стене, и пламя погасло. Немедленно. Полностью. Анвар в изнеможении рухнул на
пол, комната поплыла у него перед глазами.  Он  с  трудом  отвел  взгляд  от
почерневшего и дымящегося обрубка, бывшего когда-то его  матерью,  и  увидел
полные ужаса глаза и открытый в беззвучном крике рот Сары.
   Кто-то привел пекаря. Словно в тумане Анвар чувствовал руки отца на своем
горле, и слышал его голос, визжащий:
   - Это сделал ты, ублюдок! Ты убил ее!
   От ужаса и потрясения Анвар даже не пытался защититься. Четверо  здоровых
мужиков с трудом  оттащили  пекаря  прочь.  Даже  когда  Торл  успокоился  и
выслушал рассказ о том, что произошло, то все равно  продолжал  смотреть  на
сына с холодной ненавистью. Кругом толпились люди. Кто-то предложил  отвести
домой рыдающую Сару, а сыровар из соседней лавочки  взялся  доставить  домой
Анвара и его отца. Тело Риа, завернутое в одеяло, везли за  ними  на  другой
телеге. Добряк сосед уложил Анвара в постель и напоил отваром,  от  которого
юноша моментально уснул.
   Его разбудили голоса.
   - Я и так слишком долго держал у себя этого ублюдка,  -  ядовито  говорил
Торл. - Только при этом условии она согласилась выйти за меня, а ради  такой
бабы можно было и потерпеть. Впрочем, она так и не призналась, кто его  отец
- я думал, что это какой-нибудь купец, слишком богатый,  чтобы  жениться  на
ней, после того как ее семья вконец обнищала, но теперь, когда Анвар погасил
огонь, - а мои слова подтвердит дюжина свидетелей, - совершенно ясно, что  в
свое время Риа снюхалась с одним из ваших людей, повелитель.
   - Правда? - Другой голос был  приглушенный  и  резкий.  -  Это  серьезное
обвинение, пекарь. Ты знаешь, что связи между смертными и Волшебным  Народом
неприемлемы для обеих рас.
   - Конечно знаю, повелитель. И думаю,  что  именно  поэтому  Риа  бросили,
когда  она  забеременела.  Сегодняшняя  история  с  Анваром  -  прямое  тому
подтверждение, так что теперь он в вашей власти. Мне плевать, что вы  с  ним
сделаете, только заберите парня отсюда. Я больше не желаю его видеть!
   Наступило долгое молчание, а потом снова заговорил незнакомец.
   - Ну что ж, хорошо, но при условии, что ты  не  станешь  на  каждом  углу
трезвонить об этой истории. Если даже кто-то из Волшебного Народа и допустил
оплошность, я не хочу, чтобы это стало предметом уличных  сплетен.  Подпиши,
пожалуйста, бумагу, согласно которой он поступает  ко  мне  в  услужение  до
конца жизни.
   - Я подпишу все, что угодно, лишь бы избавиться от него!
   - Тогда я заберу его прямо сейчас! - Жесткая рука грубо встряхнула Анвара
за плечо, и он увидел над собой угловатое ястребиное лицо Верховного Мага. -
Поднимайся, парен", - рявкнул он. - Ты пойдешь со мной!

***

   - Пошевеливайся, болван! - Миафан  яростно  дернул  за  веревку,  которой
связал запястья своего нового раба, и  подстегнул  лошадь.  Юноша  с  криком
упал, разбивая в кровь колени и руки. За время их  мучительного  путешествия
по улицам на Анваре не осталось  ни  одного  живого  места.  Лишь  проскакав
несколько ярдов, Миафан понял, что на этот раз парню подняться не удалось, и
с проклятьем натянул поводья. Не хватает еще нарваться на какого-нибудь не в
меру любопытного стражника, и тогда весь город будет болтать  "о  жестокости
проклятых волшебников"! Верховный спешился, благодаря судьбу за то, что  час
уже поздний  и  улицы  почти  пусты.  Анвар  валялся  в  грязи  и  судорожно
всхлипывал. "Там тебе и место", - презрительно подумал Миафан.
   - Поднимайся, ты! - Вне себя  от  ярости  маг  пнул  свою  жертву,  юноша
болезненно дернулся, но остался лежать неподвижно.
   - Нет уж, погоди, тебе еще рано подыхать! - пробормотал взбешенный Миафан
и с яростной, магически увеличенной силой поднял Анвара и  небрежно  швырнул
поперек седла, стараясь не смотреть мальчику в лицо: он был слишком похож на
Риа. "Теперь она мертва, - напомнил себе маг. - Наконец-то мертва".
   Торопя коня по скользкому покатому лугу к мосту, Миафан все гадал, как ей
удавалось все эти годы прятать от него сына. Конечно, она понимала,  что  он
ни за что бы не позволил  ей  выносить  это  отвратительное  существо.  Черт
возьми, каким же он был дураком, если простая  смертная  обвела  его  вокруг
пальца!
   Основной частью надменного высокомерия Миафана было невероятное презрение
к смертным, с которыми ему приходилось делить свой  мир  и  свой  город.  Он
считал их чем-то вроде животных,  и  Анвару  особенно  не  повезло,  ибо  он
попался под горячую руку именно тогда, когда  Верховный  искал,  на  ком  бы
выместить злобу, вызванную предательством Ориэллы и ее идиотской  дружбой  с
этой низкой, презренной расой. Из-за того что ему  было  необходимо  вернуть
уважение и сотрудничество  своей  воспитанницы,  Миафан  оказался  в  крайне
неудобном и унизительном положении и был вынужден идти на уступки Форралу  и
Ваннору,  с  которыми  при  других  обстоятельствах  он  бы  и  не   подумал
церемониться.
   Верховный Маг уже начинал жалеть, что так неосторожно  вернул  Форрала  в
Нексис. Этот человек в свое время  испортил  его  бывшего  друга,  Джеранта,
всякими вредными идеями о каких-то мифических правах смертных.  Ориэлла,  по
крайней мере, еще молода и  на  нее  легче  повлиять,  размышлял  Миафан.  А
повлиять на нее надо! Именно сегодня,  когда  юная  волшебница  вернулась  в
Академию, его планы приобрели новый,  неожиданный  поворот.  Меньше  чем  за
месяц ребенок превратился в женщину, и Миафан был  поражен  этой  переменой,
которая отразилась не только на одежде.  Ее  невинная  зрелость  и  сознание
своей  женственности,  которое  окутывало  девушку   аурой   бессознательной
чувственности, будили в нем желания,  которые,  он  считал,  давно  уступили
место холодному честолюбию.
   И Верховный Маг возмутился, что какой-то презренный  смертный  -  да  еще
которого он сам отыскал - сумел  вызвать  в  волшебнице  такое  превращение.
Неожиданно для себя Миафан обнаружил,  что  сам  жаждет  Ориэллы  -  и  боги
свидетели, она  будет  принадлежать  именно  ему,  а  не  этой  пустоголовой
безродной скотине. Верховный Маг был готов любыми средствами  отвоевать  ее,
но пока перед ним был другой смертный  -  тот,  что  осмелился  существовать
вопреки его воле, - и на него Миафан обрушил свой гнев.

***

   За окнами Башни царила ночь. Помаргивая, Анвар стоял в теплых  и  светлых
роскошных покоях Владыки. Он до сих  пор  находился  под  действием  сонного
зелья и плохо соображал, что происходит вокруг. Все его тело было в  синяках
и царапинах после кошмарного путешествия по улицам, ноги ныли от подъема  по
бесконечным ступенькам винтовой лестницы, а руки и запястья горели от грубой
веревки и безжалостных рывков. Юноша был растерян и испуган. Зачем он здесь?
Почему Архимаг забрал  его  из  дому?  Неужели  Волшебный  Народ  собирается
наказать его за гибель матери? Анвар подавил рыдания. Ну почему,  почему  он
не пришел на секунду раньше!? Да, он виноват! И все же,  почему  отец  отдал
его Миафану? Неужели Торл действительно так его ненавидит?
   Миафан резко толкнул юношу на стул и некоторое время стоял, глядя на него
сверху вниз. Смертельный холод был в его глазах. Анвар задрожал.
   - Итак, - резко начал Владыка, - после стольких лет ты наконец  появился,
звереныш! Я собирался уничтожить  тебя  еще  до  твоего  рождения,  но  твоя
проклятая мать сбежала. Однако из тебя еще можно извлечь пользу.
   Он приложил руки к голове Анвара, и  тот  вскрикнул  от  боли.  Казалось,
внутри него все перевернулось. Он согнулся дугой, и его вырвало на пол.
   - Слабоумный! - Голова юноши закачалась от удара Владыки.
   Анвар попытался отодвинуться в сторону, но Миафан ухватил его за волосы и
повесил ему на шею плоский мерцающий кристалл на серебряной цепочке.
   - Я не потерплю всяких выродков среди Волшебного Народа, - прошипел он. -
Может, у тебя и есть сила, но я этим сейчас займусь! -  Маг  поднял  жезл  и
выкрикнул несколько слов на странном и уродливом языке.
   Кристалл на шее у Анвара вспыхнул резким неземным светом. Юноша вскрикнул
от боли и, сжав руками голову, рухнул на пол.  Ощущение  было  такое,  будто
сама жизнь вытекает из тела. Он даже не заметил, как Миафан снял кристалл, и
когда боль немного  утихла,  а  в  глазах  прояснилось,  юноша  увидел,  что
Верховный Маг с самодовольной улыбкой вешает его себе на шею.
   - Вот и вся твоя сила, - сказал он. -  Теперь  она  принадлежит  мне,  и,
прежде  чем   ты   отправишься,   куда   следует,   запомни   еще   кое-что,
ублюдок-полукровка! - Он снова возложил руки на голову Анвара и  заглянул  в
испуганные глаза юноши. Тому почудилось,  словно  его  лоб  сжимает  плотное
кольцо ледяной стали.
   - Чувствуешь? - спросил Миафан. - Этот обруч останется с тобой  до  конца
твоих дней, Анвар.  Обычно  ты  даже  не  будешь  замечать  его  -  но  если
попытаешься рассказать кому-нибудь о сегодняшнем пожаре или о своем  родстве
с магами - даже если ты просто станешь думать об этом - он сожмется, обрушив
на тебя смертельную муку. А если будешь  упорствовать,  он  убьет  тебя,  не
сомневайся.
   Раздался стук в дверь.
   - Войдите, - крикнул Миафан.
   В комнату вошел великан с сальными черными волосами и жестоким лицом.  Он
почтительно поклонился Верховному Магу и бросил быстрый  взгляд  на  Анвара,
который все еще корчился на полу.
   - Ты звал меня, повелитель?
   - Конечно, Джанок, - просиял Миафан. - Мне говорили, ты жаловался, что на
кухне не хватает рук - но твой Владыка вникает даже в такие пустячные  дела.
У меня есть для тебя новый раб. Он бывший пекарь, так что может пригодиться.
Его отец отдал парня мне после того, как этот ублюдок убил свою мать. Джанок
нахмурился.
   - Повелитель желает, чтобы я взял к себе на кухню убийцу?
   - Не беспокойся, - беспечно отозвался  Миафан.  -  Это  просто  трусливый
маленький звереныш, вот и все. Обращайся с ним соответственно, и у  тебя  не
будет трудностей. Но если окажется, что он  не  поддается  дрессировке,  ты,
разумеется, всегда можешь обратиться ко мне.  -  И  глаза  Миафана  блеснули
смертельной угрозой.
   -  Я  повинуюсь,  повелитель,  -  пробормотал   покорившийся,   но   явно
недовольный Джанок. - Идем. - Подойдя к Анвару, он схватил его за шиворот  и
рывком поднял на ноги. Последнее, что видел Анвар, когда его поволокли прочь
из комнаты, - ужасную усмешку  жестокого  удовлетворения  на  лице  Миафана.
Верховный Маг ликовал.

Глава 8

КАБАЛА

   Как обычно, Анвар не заметил шутника. Он выносил из кухни тяжелое ведро с
помоями, как вдруг кто-то подставил ему ножку, и юноша растянулся  на  полу,
который сам же выскоблил  с  утра.  Грязь,  кровь  и  отбросы  смешались  на
каменных плитах, и злорадное хихиканье потонуло в  неистовом  реве  главного
повара.
   - Безмозглый недоносок! - Тяжелый башмак Джанока врезался Анвару в живот,
в лицо. Схватив метлу, стоящую у  стены,  повар,  изрыгая  проклятия,  начал
методично избивать юношу.  Анвар  взвыл,  как  раненый  зверь,  и  попытался
отползти в сторону, но поскользнувшись  в  помоях,  опять  рухнул  в  грязь,
разбив подбородок о каменный пол.  Словно  из  невообразимой  дали  до  него
донесся чей-то смех. Этот смех спас юношу. Взбешенный  Джанок  повернулся  к
сбежавшимся поглазеть слугам.
   - А вы чего уставились? Марш работать, пока я и до вас  не  добрался!  До
праздника  осталось  меньше  двух  часов!  -  Он   швырнул   метлу   поперек
беспомощного Анвара и еще раз хорошенько пнул его. - Убери здесь все, ты!
   Анвар судорожно задвигался, боясь даже подумать, что с ним сделают,  если
он не сможет встать. Его мутило, он задыхался. Тело превратилось в  сплошной
комок боли. Он тихонько потрогал лицо с  той  стороны,  куда  угодил  башмак
Джанока. Похоже, ничего не сломано,  но  болит  страшно,  и  стало  быть,  к
вчерашним синякам  прибавится  новый.  Опираясь  на  метлу,  Анвар  медленно
выпрямился. Никто даже не предложил ему помочь. Неуклюже, с трудом, он начал
сметать мусор. Теперь придется снова скрести пол.
   Четыре месяца служил Анвар на кухне  Академии,  и  все  эти  месяцы  были
непрестанным кошмаром. Магов  было  всего  только  восемь,  но  их  странные
привычки не давали поварам житья. Они  заказывали  самые  разные  кушанья  в
разных местах и в разное время и наотрез отказывались есть вместе в  Главном
Зале, при мыкающем к кухне. Работы было по горло, и Анвару доставалась самая
грязная. Злобный здоровяк, Джанок держал в страхе всю кухонную прислугу,  но
Анвара он избрал объектом своего особого внимания.
   Каждый день Анвар  скоблил  грязные  каменные  полы,  чистил  овощи,  мыл
бесконечные тарелки, и руки у него огрубели и потрескались. Джанок заставлял
его драить и начищать до блеска почерневшие  медные  котелки.  Юноша  чистил
серебро, выносил мусор, таскал и колол дрова, пока у него не начинала болеть
спина, а кормили его  только  объедками.  Когда  Анвар  ронял  или  разбивал
что-нибудь,  его  колотили,  а  если  удавалось  дотянуть  до   вечера   без
происшествий, Джанок все равно находил предлог избить юношу.
   Анвару было бы намного легче, если бы он подружился с кем-нибудь из слуг,
но эти униженные  и  угрюмые  люди  были  только  рады,  что  главный  повар
наконец-то нашел себе козла отпущения.
   Кроме того, Джанок сообщил, что Анвар убил собственную мать, и вся  кухня
гудела,  радуясь  возможности  посплетничать.  Строились  самые  невероятные
версии этого события, и с каждым пересказом история становилась все  ужаснее
и мрачнее. К Анвару обращались только  для  того,  чтобы  отдать  приказ,  и
привыкли устраивать ему пакости, находя в этом грубое удовольствие. Когда он
чистил серебро, потускневшие приборы  таинственно  исчезали,  чтобы  так  же
таинственно появиться, когда в комнату входил Джанок. Если Анвар нес горячее
блюдо или поднос с тарелками, ему подставляли ножку или толкали так, что его
ноша летела на пол, а если на кухне что-то шло не так, то виноват был всегда
Анвар.
   И плюс ко всему  юношу  неотвязно  преследовало  то,  что  сделал  с  ним
Архимаг.
   Что же это было? Каждый раз, когда он пытался  припомнить  происшедшее  в
покоях Миафана, все мысли заглушала боль, пронзающая череп, и в конце концов
запуганный юноша стал считать, что его постигла кара за смерть  Риа.  Анвара
мучила тоска по матери, и он действительно верил, что заслужил  наказание  -
ведь если бы он пришел вовремя, она осталась бы жива. Его отчаяние было  так
велико, что лишь воспоминания о Саре не давали ему лишить себя жизни.
   Что с ней теперь? Оторванный от любимой именно тогда,  когда  она  больше
всего в нем н