сказала:
   - Если этот старик прожил тысячу лет,  то  он  должен  помнить  народ
Хун-ну, который жил здесь, на реке Итиль, и, вероятно, видел его  знаме-
нитого вождя, царя Итиля.
   - Ты хорошо придумала, - заметил Бату-хан. - Посмотрим, что будет вы-
думывать старик.
   Нукеры привели колдуна Газука. Тощий,  сухопарый,  с  седой  бородой,
торчащей клочьями, он вошел в юрту, скованный  цепью  вместе  с  молодой
женщиной. Из-под мохнатых седых бровей колдуна смотрели с испугом и  не-
навистью колючие глаза. Оба пленных присели на корточки близ стенки  юр-
ты.
   Все с любопытством рассматривали колдуна. Он сидел,  опустив  веки  с
белыми ресницами. Иногда глаза приоткрывались и окидывали всех  быстрым,
испытующим взглядом. На старике был остроконечный колпак с нашитыми ста-
ринными монетами. Его полосатый кафтан, подбитый  серой  мерлушкой,  был
расшит цветными узорами и непонятными надписями. На ногах  -  просторные
сафьяновые сапоги с очень длинными, завернутыми кверху носами. Колдун  с
важностью стащил сапоги и развернул портянки. Ногти на  ногах  оказались
необычайной длины. Они скрутились, как сухие стручки. Между  растопырен-
ными пальцами ног были воткнуты высушенные лягушки. Монголы смотрели  на
колдуна, широко раскрыв рот,- такого шамана им еще  видеть  не  приходи-
лось! Бату-хан спросил:
   - Старик, сколько тебе лет?
   - Не помню. Туман окутал пролетевшие годы.  Может  быть,  мне  тысяча
лет, а может быть, и больше...
   - Тогда ты помнишь время, когда здесь, на реке, жил народ Хун-ну?  Не
можешь ли ты рассказать про царя хуннов Итиля?
   Старик покачал утвердительно головой и зашевелил пальцами ног.  Суше-
ные лягушки зашелестели.
   - Я слышал сказку про царя Итиля. Ее здесь раньше  рассказывали  наши
слепые сказочники.
   - Расскажи нам эту сказку!
   Газук закрыл глаза и стал медленно раскачиваться. Он начал нараспев:
   - В промежутке между концом давних, минувших, истинно прекрасных  де-
сяти тысяч веков и началом новых тысяч веков, в одно хорошее непоколеби-
мое, истинно спокойное время, когда было много отчаянно  смелых,  широко
славных батырей-воителей, здесь, на берегу реки, на этой горе,  жил  хан
Урак. Это был сильный, могучий, славный хан. Дворец его стоял на  темени
горы, окруженный высоким дубовым тыном, и на каждой тычине торчала чело-
веческая голова, отрезанная ханом в битве с врагами.
   На конюшне хана Урака всегда кормилось сто жеребцов с золотыми грива-
ми, а в степи паслись табуны кобылиц,- их были видимо-невидимо, хан  сам
не знал их счета. Все народы вверх и вниз по реке подчинялись хану  Ура-
ку, и не было ему равного. По реке проплывали корабли иноземных купцов с
товарами их далекого Арабистана и из холодной  земли  Варангистана,  где
полгода стоит ночь. Каждый корабль останавливался  около  горы  Урака  и
подносил хану дары, от которых его богатства все увеличивались.
   Однажды на реке поднялась страшная буря. Все колдуны начали  молиться
богам, чтобы они перестали сердиться. Но  буря  все  усиливалась.  Волны
выбрасывали корабли на берег и разбивали их. Главный колдун молился днем
и ночью, сидя на скале на берегу реки. Наконец он пришел к хану Ураку  и
сказал ему:
   "Сегодня ночью, когда буря немного затихла и на небе показался месяц,
я увидел на реке водяного царя. У него длинные волосы и борода до колен,
рыбий хвост и лапы с перепонками, а на голове золотая корона с алмазами,
которые горят, как звезды. Он бранился и бил рыбьим хвостом по воде, от-
чего волны ходили ходуном. "Ваш царь Урак,- говорит он,-  только  потому
могуч, что кормится рекой, все его богатства-от кораблей, которые плывут
по Итилю и привозят Ураку подарки, а мне, водяному царю, никто ничего не
дает. Так я больше терпеть не буду. Пусть хан Урак каждый год дарит  мне
свою дочь. Если он этого делать не станет, я буду топить все корабли,  и
ни один заморский купец к нему больше не приедет".
   С тех пор хан Урак завел дружбу с водяным царем. Он  вручал  главному
колдуну дорогие подарки для водяного царя. Колдун вызывал водяного  осо-
быми молитвами и заклинаниями и бросал в Итиль ларцы с  драгоценностями.
Раз в год, осенью после жатвы, хан жертвовал водяному  царю  свою  дочь.
Однажды у хана Урака родился сын, и его назвал он Итилем в честь водяно-
го царя великой реки.
   Когда подрос молодой хан Итиль, водяной царь подплыл раз  ко  дворцу,
высунулся из воды и закричал:
   "Эй, хан Урак! Говорят, твой сын подрос и стал батыром. Пришли его ко
мне, пусть выберет любую из моих дочерей. Пусть останется в моем подвод-
ном царстве и будет моим наследником. Если же он откажется  приехать,  я
подыму такую бурю, что смою волнами и твой дворец  и  все  твое  Ураково
царство!"
   "Хорошо! - отвечал хан Урак.- Через три дня жди гостей".
   А сын царя, Итиль-хан, в это время охотился  с  соколами  в  заречной
степной стороне. Вернулся он домой, старый хан Урак ему и говорит:
   "Водяной царь зовет тебя к себе и хочет отдать тебе  свою  дочь.  Го-
товься к свадьбе, посылай подарки я сватов!" Молодой хан Итиль ответил:
   "Ты пятнадцать лет отдаешь ежегодно своих дочерей  водяному  царю,  и
хоть бы одна из них вернулась тебя проведать  и  показать  тебе  твоего,
внука! И мне будет такая же судьба. Как окунусь я на дно, как явлюсь  во
хрустальный дворец водяного царя, так забуду я всю  мою  прежнюю  жизнь,
отца и мать, товарищей и родной дом! Нет! Я люблю привольные степи, люб-
лю коней и грозовую бурю! Лучше возьму я с собой джигитов и  уйду  поко-
рять другие страны!"
   Бату-хан, спокойно слушавший сказку, вдруг наклонился к старику и ра-
достно воскликнул:
   - Вот это настоящий багатур! Если он ушел покорять народы, он сделает
великие дела!
   - Слушай, что было дальше! - продолжал старый Газук.- Отец Итиля, хан
Урак, так ответил сыну;
   "Идти воевать - опасное дело! Можно покорить чужие  страны,  а  можно
потерять свою голову в пустынной степи. Оставайся лучше  дома,  укрепляй
мое царство, построй себе новый дворец в низовьях, где Итиль  разделился
на сотню рукавов. Там ты воздвигнешь новый прекрасный город,  неприступ-
ную крепость. Разве ты не можешь построить во дворце горницу из  цветных
изразцов, наполненную свежей водой? Ты будешь в ней держать жену,  водя-
ную русалку, и встречать в ней тестя, водяного царя, когда он приедет  к
тебе в гости".
   "Я знаю, что надо делать!"-ответил царевич Итиль. Он приказал загото-
вить много длинных сетей и призвал тысячу джигитов и тысячу  рыбаков  на
праздник по случаю своей свадьбы. На берегу колдуны пели, били в бубны и
разжигали большие костры. Они вызывали водяного царя и кричали, что  ца-
ревич Итиль вместе с друзьями едет в гости в хрустальный подводный  дво-
рец.
   Хан Итиль сел в большую лодку с двадцатью гребцами, одетыми в  парчо-
вые одежды. А сам он был в красном аксамантовом чапане и собольей  шапке
с алым верхом. Он сидел на задней скамье. Возле него  находился  великий
визирь, который держал в руках ларец с драгоценностями - подарок для до-
чери водяного царя.
   Лодка выплыла на середину реки, где были самые глубокие омуты, и  хан
Итиль стал звать водяного царя. Три раза вызывал Итиль царя. Наконец  на
третий раз всколыхнулась река, пошли волны ходуном, разразилась  буря  с
громом, молнии сверкали на небе. Хан Итиль схватил ларец с  драгоценнос-
тями и наклонился над водой, призывая водяного царя подплыть поближе,  А
тем временем тысячи рыбаков уже опустили в воду сети и  со  всех  сторон
спешили на лодках к хану Итилю.
   Когда гром загремел особенно страшно, точно небо обрушилось на землю,
великий визирь ударил ножом в спину хана Итиля и столкнул  его  в  воду.
Гребцы увидели это, набросились на визиря, избили его веслами и сбросили
в реку.
   Но рыбаки подплывали со всех сторон. Они выловили  обоих.  Итиль  был
жив и невредим - он ожидал измены и надел под чапан  стальную  кольчугу.
Великий визирь был мертв, с переломанными костями, а в его карманах и за
пазухой были все драгоценности, все подарки, приготовленные  для  невес-
ты-русалки. Рыбаки выловили ларец - он был наполнен простыми камнями...
   Хан Итиль вернулся в лодку и закричал рыбакам: "Закидывайте сети пог-
лубже! Выловите мне водяного царя!"
   Тогда рыбаки выловили громадную белугу, такую старую, что  у  нее  на
голове выросли большие наросты, похожие на корону, а длинные усы и боро-
да были седыми. Белуга металась и рвала крепкие сети.
   - Дзе-дзе! - воскликнули слушавшие.
   Хан Итиль сказал:
   "Может, это и есть водяной царь? Неприлично мне есть шурпу * из моего
тестя, водяного царя! - и он крикнул рыбакам: - Отпустите белугу на  во-
лю! Пусть еще погуляет!"
   Белуга нырнула в воду, но так рассердилась, что подняла бурю еще  пу-
ще. Волны, как горы, заходили по реке, набегали на берег и смывали  лод-
ки, людей, быков и телеги с конями, Гром  гремел  не  переставая,  дождь
лил, точно хотел смыть с земли все живое,- это по просьбе водяного  царя
бог-громовик мстил хану Ураку. Несколько молний ударили в высокий дворец
на Ураковой горе. Дворец запылал и сгорел дотла. Огромные  водяные  валы
прокатились через Уракову гору и смыли последние  обугленные  головешки.
Тогда буря прекратилась.
   Хан Урак от ужаса обратился в каменную скалу. Обливаемая волнами, она
смотрела выпученными глазами на гибель Уракова царства. Лодку хана Итиля
буря отнесла далеко на берег и посадила на верхушку старой березы. Итиль
и его верные друзья спаслись. Когда буря утихла, молодой хан  устроил  в
честь погибшего отца торжественную тризну.  Каждый  воин  принес  шапку,
полную земли, и высыпал ее на вершине Ураковой горы над  каменным  телом
хана Урака. Так получился на горе высокий курган, на котором каждый  год
совершаются моления богам водяному и громовому, чтобы они  не  гневались
больше на жителей Уракова края...
   Старый колдун Газук замолчал. Все затихли, только шелестели сухие ля-
гушки, которыми шевелил старый рассказчик. Бату-хан спросил:
   - А что стало с молодым ханом Итилем? Выстроил ли он новый город? По-
шел ли он завоевывать другие страны?
   - Он нового города не выстроил, сказав: "Еще успею!" Хан Итиль собрал
большое войско и двинулся против западных народов. За войском потянулись
телеги, запряженные волами и верблюдами, В телегах ехали женщины, дети и
старики, Войско ушло далеко, на десять лет пути. Хан  Итиль  разбил  все
встречные народы, завоевал девяносто  девять  царств,  но  умер  обидной
смертью. Хотя у него было триста жен, все же он решил жениться на дочери
последнего покоренного царя. Ночью, после свадьбы,  новая  молодая  жена
зарезала хана Итиля, храбрейшего из храбрых... Воины  решили  сжечь  его
тело на костре на берегу Дуная. Ночью, при свете луны, из реки вышла де-
вушка-русалка. Она сказала воинам, сторожившим тело Итиля:
   "Я дочь водяного царя. Мой суженый, хан  Итиль,  обещал  жениться  на
мне. Положите его тело в хрустальный гроб и опустите на дно реки. Я буду
беречь его и вместе с подругами-русалками петь ему песни..."
   Воины так и сделали. Хрустальный гроб с телом хана Итиля  был  опущен
на дно реки Дунай. Когда опускали хрустальный гроб, из воды снова  пока-
залась дочь водяного царя, горько плакала и навеки скрылась на дне реки.
   - Что же стало с народом Хун-ну, ушедшим так далеко на запад? Вернул-
ся ли он обратно?
   - Без хана Итиля народ распался на мелкие племена, которые воевали  с
другими народами, все редели и, наконец, исчезли. Остались только сказки
и песни про храброго хана Итиля и его отца, хана Урака, обратившегося  в
камень.
   Бату-хан  повернулся  к  задумчивой  Юлдуз,  прижавшейся  к  китаянке
И-Ла-Хэ:
   - Маленькая хатун! Понравилась ли тебе сказка?
   - Нет, мой повелитель! Это очень печальная сказка. Гораздо лучше дру-
гая сказка, - мы уже знаем ее начало. Мы видим багатура, более смелого и
могучего, чем хан Итиль.
   Это ты, великий Бату-хан! Ты яркой звездой осветишь победоносный путь
монголов!
   Бату-хан ударил кулаком по колену:
   - Да! Я сделаю это! Клянусь вечным синим небом! Я  покорю  вселенную!
Прославлю монголов!
   Все ханы стали кричать наперебой:
   - Ты дивный! Ты необычайный! Ты-сердце монголов!.. Бату-хан, взглянув
на Арапшу, стоявшего при входе,  сделал  движение  пальцами,  показывая,
чтобы он вывел из юрты старого колдуна. Встретившись взглядом с  баурши,
он повел правой бровью, разрешая подавать угощение.
 
   * 3. МОНГОЛЫ НАДВИГАЮТСЯ НА РУСЬ *
 
   Перед той перед бедой, за великой рекой
   Боры древние загоралися.
   Загорались боры древние, дремучие.
   Черный дым стоял, застил солнце на небе...
 
   А над теми над борами из-за полымя,
   Из-за дыма птицам лететь нельзя...
   Тогда по земле вести пошли,
   Вести страшные, вести ратные...
   Ив. Рукавишников. Ярнл?.
 
   Глава первая. СТАРШОЙ ЛЕСОВИК
 
   Нелюдимый и угрюмый Савелий Севрюк, по прозвищу Дикорос, жил на бере-
гу уединенного озера, затерянного в глубине вековых рязанских лесов.  На
небольшой поляне стояли избы выселка  и  бревенчатая  часовенка.  Кругом
густо росли пышные кусты ежевики, малины и смородины. И поляна и выселок
назывались Перунов Бор.
   Говорили старики, что здесь раньше жили колдуны, поклонялись деревян-
ным истуканам. Один такой истукан, трухлявый и вросший в землю, лежал  в
малиновых кустах среди ельника.
   Во все стороны тянулись топкие болота и бездонные трясины, по которым
едва заметными тропами пробегали только зайцы. Эти топи засосали  немало
неосторожных охотников, прельстившихся заманчивыми изумрудными  лужайка-
ми.
   В выселке, кроме Дикороса,  жило  еще  несколько  крестьян-лесовиков.
Ближайшего соседа справа звали Ваула. Был он мордвин и  бежал  со  своей
родины в поисках лучшей доли. Ростом невысокий, черноволосый и рябой, он
и жену имел такую же низкорослую  и  рябую.  Между  собой  они  говорили
по-мордовски, отчего и пошло крестьянину прозвище  "Ваула"  (шепелявый).
Детей у них была полна изба-все маленькие, юркие и черноглазые, как  мы-
шата,
   Другим соседом Дикороса был Звяга, пришедший из Рязани, высокий,  ху-
дой и костлявый. Жил Звяга в небольшом срубе, крытом дерном  и  пластами
бересты; в избе его главное место занимала  глиняная  печь.  Детей  было
много, все  беловолосые,  вымазанные  копотью,  так  как  изба  топилась
"по-черному", трубы не имела, а дым  из  печи  уплывал  через  волоковое
оконце над дверью. Жена Звяги, тоже худая и высокая, едва успевала и  по
хозяйству и по работе в лесу: она помогала  мужу  летом  рубить  вековые
сосны и ели, а зимой вывозить их по льду в ближний монастырь.
   Был на выселке еще крестьянин Лихарь Кудряш. Пришел он из Суздальской
земли позже других, вместе с молодой женой. Вдвоем они  нарубили  ровных
сосен, свезли их по первопутку на поляну, поставили себе сруб  и  прист-
ройку для скота. В новой избе родилась дочка, назвали ее Вешнянка. Забо-
лела жена горячкой и вскоре умерла. Выдолбил Кудряш  из  липового  кряжа
гроб, похоронил тело молодой жены под березкой  и  остался  с  маленькой
дочкой жизнь вековать вдовцом. Кудряш вскормил ее с рожка, через коровью
соску, потом часто уходил то на постройки в Рязань, то в Дикое поле, где
кочуют половцы, торговать у сторожевых застав, то  неделями  пропадал  в
лесу, где ловил силками и западнями белок, горностаев,  куниц  и  других
зверьков. А Вешнянка тем временем жила как родная в избе соседа  Дикоро-
са.
   В поселке считали Савелия Дикороса за старшого - он раньше других по-
селился в Перуновом Бору и всем показывал пример: когда начинать пахать,
когда сеять, не боясь утренних холодов, или отвозить по замерзшим тряси-
нам лещей, моченые ягоды и соленые грибы для монастыря. Дикорос был  ши-
рококостный, крепкий мужик, с угрюмым взглядом из-под  нависших  на  лоб
волос. Своими руками, своим горбом отец и дед Дикороса расчистили лесную
чащу, выкорчевали и выжгли старые  огромные  пни.  Первыми  засеяли  они
вспаханную и засыпанную золой целину - сперва овсом, а в следующие  годы
рожью и коноплей.
   С радостью ушел бы Дикорос еще дальше в глубь лесов,  чтобы  работать
на приволье без чужого хозяйского глаза, но все равно  не  скроешься  от
длинной руки монастырского сборщика в подряснике или княжеского тиуна  с
острыми хищными глазами,- все равно сыщут  и  доберутся  до  распаханных
мест и начнут высчитывать и надбавлять дань ". Крякнет Дикорос, бросит в
сердцах о землю собачий колпак, тряхнет космами и прогудит:
   - Сделайте милость, повремените с данью! И коню дают передышку,  пус-
кают на луга пастись. Так зачем же добивать человека? Ведь работаю  один
не покладая рук. Когда еще подрастет мне подмога! Сынишка еще мал.
   И опять Дикорос налегал на рогали " или брал тяжелый топор  и  прини-
мался за привычную работу: валить столетние  стволы,  прорубать  просеку
или, по пояс в грязи, выводить из болота канаву.
   Всю надежду Дикорос возлагал на единственного сына. Пока тот был мал,
звал он его Глуздырем ", а как паренек стал подрастать и в  работе  ока-
зался сметливым и расторопным, дали ему соседи кличку  Торопка.  Было  у
мальчика и другое имя, каким при крещении наградил его старый поп на по-
госте, да то имя нелегко вымолвить: Апемподист.  Высокий,  вихрастый,  в
веснушках, с крепкими руками, он походил в работе на отца: и дерево сру-
бит, и целину вспашет, и стрелой из лука собьет прыгающую по веткам  ве-
селую белку.
   Была в Перуновом Бору еще вдова, звали  ее  Опалениха.  Считалась  за
крестьянина-и землю сама пахала, и дрова рубила, и на озере сетью ловила
карпов и лещей.
   Овдовела она с тех пор, как в низовьях Оки поволжские разбойники заб-
рали у нее двух детей, мальчика и девочку, и продали булгарским  купцам.
А мужа, пытавшегося отбить детей, разбойники бросили в костер, отчего он
и помер. С тех пор пошло ей прозвище - Опалепиха. Переселилась Опалениха
в Перунов Бор. Работой хотела тоску приглушить. Завела  несколько  овец.
Они у нее жили и плодились, тогда как у других овцы погибали.
   Опалениха все детей своих вспоминала. Крепко привязалась она  к  Веш-
нянке, больше других соседей нянчила ее, а в голодный год  подобрала  па
погосте двух сирот, стала их кормить и пестовать как родных детей.
 
   Глава вторая. ПРИШЕЛЬЦЫ ИЗ "МИРА"
 
   Редко кто заходил в Перунов Бор. Лежал он в стороне от большой  доро-
ги, и чаще, чем люди, туда заглядывали звери: то огромный лось-сохатый с
лосихой и теленком, то неуклюжий медведь, то вылетит на поляну  стройный
пятнистый олень, спасаясь от рыси, а  зимой  подходили  к  избам  волчьи
стаи, и кругом по пашням петляли и жировали зайцы.
   Зимою, когда топкие болота затягивались прочным льдом, к глухому озе-
ру приезжали из "мира" " два странных всадника и с  ними  слуга.  Сидели
они на отборных конях, и оружие их было в серебре. Один, молодой и с ви-
ду силы изрядной, часто шутил и быстро сдружился с обитателями  Перунова
Бора. Другой был мрачный старый монах, с длинными полуседыми волосами, в
черном подряснике под полушубком, в остроконечной скуфейке.
   Они расспрашивали Кудряша и Дикороса о  диких  зверях,  где  замечены
медвежьи берлоги, где проходили сохатые. Затем переодевались, как  спод-
ручнее для охоты. Монах сбрасывал долгополую одежду, надевал заячий тре-
ух, полушубок и брал рогатину. Оба становились на лыжи и вместе с  Дико-
росом, Кудряшом и Торопкой уходили загонять лося или подымать медведя из
берлоги; целые дни бродили по лесу, пока не находили и не валили зверя.
   Вернувшись к ночи в избу Дикороса, охотники  ели  щи  из  сохатины  и
рассказывали, какие с кем бывали случаи на охоте. Как-то Дикорос спросил
старого монаха:
   - Отчего ты, отче Эпимах, надел на себя черную рясу? Тебе бы меч  или
копье были куда сподручнее. Ты дивно ловкой на медведя. Твое дело ходить
на бой, а не отбивать земные поклоны.
   Монах ответил:
   - Не думаешь ли ты, что мне, витязю Ратибору, привыкшему  полевать  в
диких степях половецких, было радостью скинуть бра