нную кольчугу?  Да  по
своей ли я воле в монастыре сделался заточником? Встал я кой-кому  попе-
рек дороги, и вот пришлось смириться и уйти в глухую обитель... Князей и
князьков развелось теперь много, все щелкают зубами, кормиться  хотят  и
приглядываются, какой бы стол прибыльнее  захватить.  Ну  и  пусть  себе
князья грызутся! А я сижу в своей келье, пишу летопись о том, что слышу,
добавляю то, что помню из моей долгой и бранной жизни... А когда за мной
заезжает молодой витязь Евпатий, я бросаю гусиные перья и беру  медвежью
рогатину... Любо мне плечи поразмять да попробовать силушку один на один
с медведем...
   - А если вороги придут в наши земли? - спросил  Дикорос.-  Что  ж,  и
тогда ты останешься в своей келье?
   - Не удержат меня тогда в монастыре ни  каменные  стены,  ни  запреты
игумена. Вступлю в дружину к смелому витязю Евпатию хотя бы простым вои-
ном и лягу костьми за нашу землю святорусскую.
   Однажды зимой в Перунов Бор заехал бродячий торговец в санях  с  пле-
тенным из ивы коробом, запряженных парой мохнатых лошадок. В коробе тор-
говца хранилось много заманчивого товара: иголки, цветные ленты,  нитки,
платки, шитые цветами, стеклянные бусы, медовые пряники. Денег  торговец
не брал: искал он только в обмен мехов: куньих, лисьих, бобровых и  дру-
гих. Торопка выменял у него на связку беличьих шкурок зеленые стеклянные
бусы и подарил их Бешнянке.
   Торговец был не русский. И шапка у него иная, горшком, обмотанная бе-
лым полотенцем, и голенища сшиты из цветных  кусков  сафьяна,  и  кафтан
особого покроя. Бабы сразу приметили, что кафтан его застегивался не  на
правую сторону, как у всех православных христиан, а налево - как  у  ба-
сурман или у лешего.
   От торговца обитатели Перунова Бора впервые услышали о приходе с вос-
тока, из степей, страшного народа, который никого  и  ничего  не  щадит,
всех избивает, и старого и малого, жжет села и города.
   - Ну, поведай-ка нам про этих извергов!
   - Примчались эти люди к нам, к булгарам, в наш город  Биляр,  что  на
реке Каме,- рассказывал торговец.- Упали они на наши  головы,  как  град
среди бела дня, и была то передовая рать хана Шейбани, внука Чагониза, и
зовутся они татары и мунгалы. Разорили они наши города, наловили  людей,
отобрали тех, кто знает ремесла. Связали их и увели в неведомую  страну.
Спаслись только те, кто спрятался в лесах... Татары поставили  отряды  в
пяти городах, чтобы заклепать над булгарами неволю, а  главная  их  рать
ушла дальше, в половецкие степи... Скоро и вы их увидите. А  бороться  с
ними пет мочи. Множество их, что комарья  над  болотом...  Нападают  они
скопом, с диким воем, тысячи за тысячами, страшные, в  закоптелых  овчи-
нах... И нет от них спасения!
   - Это для вас, булгар, татары - страшные  вороги,-  сказал  Дикорос.-
Вы, булгары, привыкли торговать да сапоги тачать,  а  доброго  воина  из
булгарина никогда не бывало.
   - Поглядим! -ответил торговец,- Как татары навалятся, что от вас  ос-
танется?
   - Типун тебе на язык! - закричала Опалениха.- Пусть только  эти  нех-
ристи сунутся сюда; мы их Чагониза примем  в  топоры!..  И  бабы  пойдут
биться рядом с мужиками.
   - Пусть татары кричат и на нас валом валят,- сказал Дикорос.- И  мед-
ведь ревет, когда прет на рогатину. И половцы по-звериному вопят,  когда
в бою налетают,- запугать хотят... Наши рязанские дружины к  этому  при-
вычны и знают, как их назад в степь отогнать. Чем татары их страшнее?
 
   Глава третья. ПЕРВАЯ ТРЕВОГА
 
   Торговец уехал, мужики поговорили о татарах и мунгалах Чагониза и за-
были о них,- "до нас далеко! К нам они не сунутся!". А  полгода  спустя,
поздней осенью, из ближайшего погоста Ярустова (что  стоял  за  двадцать
верст на опушке бора) прибежал запыхавшийся гонец. Он  пробрался  прями-
ком, через болота, подмерзшими тропами. Гонец кричал в окошко каждой из-
бы, что от князя рязанского привез он приказ, и пусть все соберутся выс-
лушать княжью волю.
   Гонец подождал на кладке бревен, пока подошли мужики. Прибежали и ба-
бы с ребятами. Гонец сказал:
   - Князь рязанский Юрий Ингваревич, отец наш...
   - Какой там отец! - прервал его Кудряш.- Никогда мы этого отца не ви-
дывали!..
   Гонец вытер рукавом нос и невозмутимо продолжал:
   - Князь кличет народ сбираться в поход. Большая вражеская  сила  идет
на рязанские земли. Пока нехристи подойдут из Дикого поля к нашим заста-
вам, надо выйти к ним навстречу и не пустить на наши пашни...
   - Откудова ты это услышал? - прервал гонца Звяга.- Кто тебя послал по
нас: волостель, поп али еще кто? Чего нас пужаешь?
   - Приехал к нам в Ярустово княжеский тиун и с ним охраны двадцать от-
роков, все нарядные, на хороших конях. Староста расставил всех по избам,
и мы их кормим вторые сутки. Ну и едят, что борова, точно в Рязани их не
кормили! Тиун собрал сход и толковал, что идет на нас  неведомый  народ,
по прозвищу татары. Тиун приказал, чтобы все мужики и парни от  шестнад-
цати годов с топорами и рогатинами, что у кого есть, шли в  Рязань.  Там
князь сбирает "большой полк" ь и раздает всем мечи, копья и секиры. Тиу-
ны и дружинники княжеские поскакали во все концы: и в Зарайск, и  в  Му-
ром, и к великому князю суздальскому во Владимир -  всюду  скликать  на-
род...
   Дикорос, мрачно выслушав гонца, закряхтел и спросил:
   - Тебя как звать-то?
   - Яшка Брех!
   - Ты из чьих? Пахома ли рыбака?
   - Как раз его. Пахом Терентьич отец мне.
   - Он братан мой. Не к добру ты прибежал! Что же это князь так  поздно
хватился? Татары уже на рязанские пашни входят, а вы только  раскачивать
народ начинаете. Чего же раньше глядели? Почему на сторожевые заставы  в
Диком поле не пришли суздальские полки? Большой  полк  суздальский  куда
сильнее нашего - рязанского. Теперь будут татары напирать на рязанцев, а
суздальцы, сидя за стенами, на нас посматривать да приговаривать: "Бейте
их по сусалам!" А сами будут почесываться и в усы  посмеиваться.  Почему
всем не пойти одной стеной?
   - Ишь чего захотел! - сказал Звяга.- Князья готовы друг дружке  горло
перегрызть. Станут они помогать один другому!
   Дикорос сказал гонцу из Ярустова:
   - Скажи волостелю и тиуну, что от нашего выселка пойдут завтра к  Ря-
зани все мужики. В Ярустове я зайду к твоему батьке  и  обсудим,  как  и
что.
   Гонец сейчас же отправился обратно, прыгая через кочки, только  лапти
его замелькали, и вскоре скрылся в просеке между засыпанными снегом еля-
ми.
 
   Глава четвертая. ПОШЛИ В ДИКОЕ ПОЛЕ
 
   Савелий Дикорос стал готовиться к походу. Ободрал последних пойманных
белок, вывернутые шкурки повесил под потолком в кладовке.
   - В случае чего такого,- сказал он жене,- обменяешь белок на жито.
   Оправил и заново обтянул жилами-подтужинамн железный нож на рогатине,
с которой ходил на медведя. Насадил тяжелый топор на более длинное топо-
рище. Привез из лесу валежника и сухостоя, чтобы бабе  легче  было  щепу
колоть и печь топить. Приготовил из обломка косы вторую рогатину для То-
ропки. А легкий плотницкий топор оставил жене для хозяйства.
   Жена его Марьица вместе с Вешнянкой завели тесто из  ржаной  муки  на
житном квасе, испекли три каравая и несколько коврижек. Караваи разреза-
ли на тонкие ломти и высушили в печи. Сухарями набили  заплечные  мешки,
положили туда же луковиц, пареных репок и горсть соли в тряпице.
   - Соль-то у нас на исходе,-сказала Марьица.- Там, в миру, легче соли
найдете.
   Утром, чуть между дремлющими елями засветилась багровая заря,  мужики
собрались около избы Дикороса. У каждого за плечами был удобно  привязан
мешок с "запасом", на поясе топор и пара новых лыковых лаптей.
   Бабы, накинув на плечи зипуны, проводили ратников  до  незамерзающего
ручья, через который были перекинуты три лесины. Здесь они бросились  на
шею уходившим и стали с воплями причитать:
   - Бедные наши головушки! На кого-то вы нас оставляете! На кого вы нас
покидаете?!
   Дикорос поднял с земли Марьицу и сказал:
   - Чего убиваешься? На медведя идти легче? Все одна маета! Гнедка  по-
береги... Да и от зверя и от лихого человека хоронитесь. Может,  вернусь
домой на добром коне татарском и тебе привезу новый зипун, крытый  акса-
митом, теплую фофудью " с оторочкой и чеботы новые...
   - Не надо мне ничего, ты бы только, свет мой Савушка, домой цел  вер-
нулся! Срубят тебе нехристи буйную головушку, некому будет  и  поплакать
над твоей могилкой! Горюшко наше бабье! Сынка побереги! Зачем я  родила,
зачем поила, растила его? Зачем сынка с собою берешь? Укрыли бы мы его в
лесной чащобушке! Увижу ли я тебя, чадо мое кровное! -и Марьица обхвати-
ла Торопку, захлебываясь от плача.
   Дикорос положил руку на плечо Марьицы и стал тихо говорить, с  необы-
чайной для него нежностью:
   - Да постой ты, моя лебедушка! Слушай! Дело тебе говорю.
   Марьица затихла.
   - Коли здесь, на Глухом озере, станет туго, али зверь  начнет  одоле-
вать, ты избу заколоти и переберись на погост Ярустов, хотя бы к  Пахому
Терентьичу, рыбаку. А туда я к тебе наведаюсь...
   Мужики оторвались от цеплявшихся за них баб и гуськом зашагали  через
ручей по лесинам. Затем, не оглядываясь, пошли дальше, скрываясь  в  ут-
реннем тумане, среди вековых стволов угрюмого леса, и долго еще  слышали
они вопли баб, оставшихся за ручьем.
   Вешнянка была вместе с бабами. Она  не  плакала,  а  только  смотрела
вдаль расширенными глазами. Бабы, всхлипывая, поплелись обратно. Вешнян-
ка пробралась в сарай Дикороса, где стоял его старый Гнедко. Она  обняла
коня за шею и зашептала ему в мохнатое ухо:
   - Остались мы с тобой, Гнедушка, сиротами. Увидим ли еще наших  хозя-
ев? Или пропадут они в поле чистом, как былинки подкошенные, и даже  во-
рон пролетный весточки о них не принесет?!
   Гнедко качал головой и мягкими губами хватал Вешнянку за плечо.
 
   Глава пятая. НАРОДНЫЙ СПОЛОХ
 
   Еще до полудня ратники с Перунова Бора пришли к погосту Ярустову,  на
большой дороге из Мурома в Рязань. Потемневшая бревенчатая церковь  "од-
нодневка", когда-то в один день выстроенная всем "миром", была  окружена
густо теснившимися крестами кладбища. Между крестами толпились мужики  с
вилами, копьями и бердышами. Выкрики и гул народный слышны были  издале-
ка. Над тысячной толпой тревожно гудел набатным звоном медный колокол.
   Вокруг церковного холма извивался ручей, чернея среди засыпанных сне-
гом берегов. Здесь у воды расположился пестрый табор. Около сотни людей,
одетых необычно: мужчины в обшитых красными  лентами  войлочных  шапках,
женщины в ярких цветных шабурах, желтых и зеленых платках, дети, полуго-
лые, Е отрепьях,- жались и шумели около костров.
   Прохожие останавливались около табора; к ним подбегали дети, протяги-
вая голые, грязные от золы руки, подползали женщины. Все твердили:
   - Хлебца!.. Кушай надо!.. Наши булгар... татар резаль...
   Прохожие давали беднякам куски хлеба и ускоряли шаги.
   - Опять булгары! Сколько их прибежало. Что за беда стряслась над  ни-
ми?
   На ступеньках церковки показался старый священник в лиловой  ризе  из
грубой крашеной холстины с нашитыми желтыми крестами.  Двумя  руками  он
высоко подымал небольшой медный крест и благословлял толпу.  Дребезжащим
голосом кричал:
   - Доспевайте, православные! Идут на Русь ратные вон, Мунгалы-табунщи-
ки, воеводство держашу безбожному хану Батыге! Рать вражья идет от Дико-
го поля, стан их соглядали на реке Воронеже...
   Мужики внимательно прислушивались, а священник продолжал выкрикивать:
   - Услыша отец наш князь Юрий Ингваревич, что на рубеже земли  рязанс-
кой стал Батыга, немилосердный и льстивый хан табуноцкий. Наш князь пос-
лал гонцов по братья свои и в Муром, и в Коломну, и в Красный, и по сына
своего Феодора Юрьевича, в Зарайск, и по другого сына, Всеволода Юрьеви-
ча, в Пронск. Все князья ответили, что идут со многими вои  на  подмогу,
не оставят наши земли, станут в ратном бою рядом с рязанцами.
   Священник остановился, а из булгарского табора доносились крики:
   - Хлебца! Дай хлебца!
   Дикорос стоял в толпе, опершись на рогатину. Рядом с ним Торопка  ис-
коса посматривал на лицо отца. Хмурой думой  заволоклись  строгие  глаза
Дикороса.
   - Батя,- спросил тихо Торопка, потянув отца за рукав,-  взаправду  ли
на нас табунщики идут, или старик брешет?
   - Посмотрим да послушаем,- сказал Дикорос.- Кудряш, ты как смекаешь?
   Грустно покачав головой. Кудряш ответил:
   - Поглядел я на этих булгар, что мыкаются внизу  у  ручья.  А  раньше
булгары все в кожаных сапогах гостями в лодьях приезжали. Нам ли так  же
босыми мыкаться, убежав от полей наших? Да и куда бежать?
   - Доспевайте, православные! Не попустите окаянному царю Батыге владе-
ти русскою землею! - продолжал надрываться священник.- Все  вступайте  в
большой полк князя Юрия Ингваревича!
   - А куда идти-то? Где сбор? - прогудел Дикорос.
   В толпе послышались возгласы:
   - Где собираться? Кто поведет?
   Священник ответил:
   - Сейчас вам слово скажет дружинник князя рязанского, славный  витязь
Евпатий Коловрат! - Священник спрятал медный крест за пазуху  и  засунул
замерзшие ладони в широкие рукава.
   На паперть вбежал высокий воин в коротком полушубке и железном шлеме.
На туго затянутом ременном поясе была привешена длинная кривая  сабля  в
зеленых ножнах. Он взмахнул боевым топориком с золотой насечкой и,  вып-
рямившись, окинул толпу веселым взглядом. Затем низко поклонился на  три
стороны:
   - Бью вам челом, крепкие ратники, медвежьи охотники,  лихие  удальцы,
узорочье и воспитание рязанское! Дайте мне слово сказать!
   - Говори, говори, Евпатий! Слушаем!
   - Знаю я, кто такие эти табунщики-татары! Своими  глазами  их  видел,
своими руками их прощупал и хребты им сам ломал. Да и мне  они  оставили
немало рубцов на груди. Вот эта железная шапка и кривая  сабля  сняты  с
побитого князя татарского.
   - Ишь какой наш Евпатий Коловрат!
   - Двенадцать лет назад - многие из вас это помнят - ходил я вместе  с
ростовскими дружинниками против этих татарских лиходеев. Далеко мы  заш-
ли, к самому Синему морю, на Калке встретились с татарской ратью.  Тогда
нам впервой было видеть, как они налетают, как увертываются от боя,  как
бегут от нас, будто со страху, а сами заманивают нас  на  свою  засадную
рать. Здорово бьются, только не стойкие, чуть им что  сразу  не  далось,
удирают без оглядки и снова скопляются вдали...
   Кудряш подтолкнул в бок Дикороса:
   - Слышь, что татаровья делают? Нам бы не сплошать...
   - С таким бы нам воеводой пойти, как наш медвежатник Евпатий!  Вместе
мы на медведей ходили, с ним будет нам сподручней и татар бить.
   Евпатий сказал еще несколько горячих слов, призывая всех идти  в  Ря-
зань, на княжий двор, и там присоединяться к большому полку.  Он  быстро
сбежал с паперти и, проходя сквозь расступившуюся толпу, увидел  Дикоро-
са.
   - Здорово, Савелий,- сказал он.- Небось, воевать собрался?
   - Вот и сына с собой веду. И соседи идут, В твоей дружине биться  хо-
тим.
   - Возьму. Поспевайте в Рязань. Найдете меня на княжьем дворе.
   Два дружинника подвели большого горячего коня. Евпатий вскочил на не-
го и поскакал в сторону Рязани.
 
   Глава шестая. РЯЗАНСКОЕ ВЕЧЕ
 
   ...Ответствуй, город величавый,
   Где времена цветущей славы,
   Когда твой голос, бич князей,
   Звуча здесь медью в бурном вече,
   К суду или к кровавой сече
   Сзывал послушных сыновей?
   Дм. Веневитинов.
 
   Вечевой колокол с самого утра созывал народ на вече. В тихом морозном
воздухе неслись густые тягучие звуки и сеяли кругом тревогу. Далеко слы-
шали их окрестные села. Люди выходили на крыльцо, прислушивались и,  то-
ропливо накидывая на себя армяки и полушубки, хватали  шапки.  По  обоим
берегам реки, на засыпанных снегом пашнях, зачернели  вереницы  мужиков,
тянувшихся в город.
   - Слышь, как "вечник" выбивает сполох!  -  рассуждали,  шагая,  мужи-
ки.Что-то деется?
   Старая Рязань на высоком обрывистом берегу Оки, вся  засыпанная  сне-
гом, казалась серебряной. Высокие земляные валы вокруг города  и  "дети-
нец" внутри, окруженный тыном и сторожевыми башнями, сложенный  из  сто-
летних дубовых кряжей, делали город грозной, стойкой крепостью.
   Что может угрожать Рязани? Почему так настойчиво гудит  медный  "веч-
ник"? Опять свара князей? Опять пошлют  мужиков  бить  друг  друга,  как
двадцать лет назад на речке Липице? И для чего? Чтобы спихнуть со  своей
шеи одного князя и посадить другого? Пусть князья меж собой дерутся, за-
чем же гнать на бойню мужиков?
   Площадь па Сокольей горе, возле Фотьянова столпа, как обычно в базар-
ные дни, была заставлена крестьянскими возами с зерном, мукой, морожены-
ми свиными и телячьими тушами, глиняной посудой, деревянными  кадками  и
прочей крестьянской снедью и утварью. Но в этот день площадь  так  густо
заполнилась толпой, что в ней затерялись крестьянские возы. Мужики и го-
рожане вливались со всех концов на площадь, стараясь приблизиться к  па-
перти соборной церкви Успенья богородицы, где выступали на вече князья с
княжичами.
   Дикорос и его спутники из Перунова Бора пробрались к  самой  паперти,
где два дюжих молодца, скинув шапки и полушубки, усердно раскачивали же-
лезный язык большого медного колокола, подвешенного возле церкви к  бре-
венчатым стропилам звонницы.
   После бойкого перезвона мелких колоколов из церкви выбежал  служка  с
заплетенной косичкой, в подряснике и махнул  красным  платком  молодцам,
колотившим в "вечник". Те перестали звонить и отерли рукавами вспотевшие
лбы. Толпа еще более потеснилась к паперти. Мужики влезали на возы,  са-
дились на упряжных лошадей,-все хотели узнать, чего ради  народный  спо-
лох?
   Из церкви с протяжным пением вышел хор певчих. За ними двигались чет-
веро дюжих дьяков-ревунов в церковных облачениях, размахивая  дымящимися
кадилами. Затем торжественно выплыли десять священников в золотых ризах,
с серебряными и медными крестами в  руках;  наконец  показался  епископ,
поддерживаемый под руки двумя мальчиками в одеянии послушников.
   Вслед за духовенством из церкви вышел князь рязанский Юрий Ингваревич
в красном плаще "корзно", расшитом  жемчугами  и  драгоценными  камнями.
Двадцать лихих дружинников с обнаженными прямыми мечами на правом  плече
охраняли князя и отталкивали теснившийся к паперти народ. А тем временем
из собора выходили все новые и новые  люди:  великая  княгиня  Агриппина
Ростиславна, окруженная снохами, молодыми женами семи сыновей и  племян-
ников княжеских, старшие бояре и  знатнейшие  приближенные  князя.  Юрий
Ингваревич поднялся на каменное возвышение  близ  вечевого  колокола,  а
свита и духовенство выстроились вдоль паперти.
   На другой стороне ее собрались старосты разных концов города и  ближ-
них слобод. Они стояли степенные и скромные в овчинных полушубках и  ку-
печеских кафтанах смурого и домотканого сукна. Один из них,  благообраз-
ный старик с седой бородой, староста нижней слободы, поклонился отдельно
князю и княгине и громко сказал, прижимая к груди соболью шапку:
   - Исполать тебе, отец наш князь Юрий Ингваревич! Жить тебе  вместе  с
княгинюшкой Агриппиной Ростиславной в добре и здравии, горя не  знать  и
нас, маленьких людишек, не забывать! А позволь-ко-ся мне слово  молвить.
Почто ты народ собрал? Почто в "вечник" приказал бить? Что тебе от наро-
да рязанского понадобилось?..
   Князь, сумрачно посматривавший на толпу, тряхнул полуседыми  длинными
кудрями и степенно поклонился на три стороны затихшей толпе.
   - Слушайте, православные,- заговорил он усталым,  потухшим  голосом.-
По важному делу созвал я вас. Не без тревожной причины с утра гудел  ве-
чевой колокол. Надо нам вместе, одной волей, одним сердцем решить  неот-
ложное дело...
   - Говори, говори, князь, а мы рассудим! - послышались голоса.
   - Уже давно, с весны, из Дикого поля приходили  вести  недобрые,  что
среди половецких ханов идет замятия, бьются половецкие полки  с  народом
н