тряде  темника  Бурундая.
Он получил от него добронравного коня и возил с  собой  кожаный  ящик  с
чистыми повязками, с серой в порошке, с  жженым  войлоком,  с  целебными
настойками и другими средствами для перевязки и лечения раненых.
   Небольшой, но сильный  монгольский  конь  мчался  или  останавливался
вместе со всем отрядом и не слушался повода Хаджи Рахима, который должен
был изо всех сил держаться за седло и за гриву, чтобы не свалиться.
   Бурундай приказал отряду быть готовым выступить  по  первому  призыву
боевых рожков. Всадники не отходили от своих коней и, привязав  повод  к
поясу, лежали всю ночь в снегу, свернувшись, как кошки, у передних копыт
своего коня. Под утро, когда прозвучали рожки, кони заиндевели  и  каза-
лись серебряными.
   Предстоял опасный набег на боевой стан урусутов, готовых к схватке  и
защите. Каждый монгол знал, что его ждет удача или смерть в далекой, чу-
жой земле.
   Отряд двинулся ускоренной тропой, переходя, где можно, на скок. Тогда
жутко было слышать, как стонет земля, как трещит лед, как несется кругом
гул от скачки многих тысяч коней.
   Хаджи Рахим предоставил себя воле своего крепкого коня. Лес стал  ре-
деть. Впереди тянулась извилистая, замерзшая река. Из ряда в ряд переда-
ли приказ темника Бурундая:
   - Вынуть оружие!
   Монголы, засучив до локтя правый рукав, со свистящим лязгом  вытащили
из ножен кривые мечи и положили их на правое плечо. Копи  ускорили  бег.
Кончились последние деревья. Монголы вылетели на широкую снежную  поляну
с диким криком, переходившим в тонкий визг:
   - Кху-кху, монголы! Уррагх, уррагх!
   Полянка уходила далеко вперед, вдоль русла реки. Справа тянулся невы-
сокий, но густой болотистый лес. Отдельно подымался холм с десятком  за-
сыпанных снегом сосен. Слева, по другую сторону реки,  у  самого  берега
рассыпалось урусутское селение со старой церковью. Там  же,  на  берегу,
выстроились новые, белые избы.
   Оба берега были загорожены засеками из наваленных бревен, елок,  пней
с длинными корнями, чтобы коням было невозможно перебраться через них,
   По-видимому, урусуты не ожидали нападения татар. Они выбегали из  до-
мов, одевались на ходу н спешили к новой белой избе, над которой  разве-
валось черное знамя. Уже после появления на поляне монголов запели  уру-
сутские рожки, завыли трубы и затрещали барабаны.
   Вскоре возле  церкви  показался  на  высоком  гнедом  коне  красивый,
сильный, с большой черной бородой всадник в серебряной кольчуге и  золо-
том сверкающем шлеме. Это был коназ Гюрга, повелитель урусутов.  За  ним
неотступно следовали три всадника. Средний держал черное знамя, расшитое
золотом, с образом Спаса пречистого.
   Монголы помнили твердый приказ джихангира - не останавливаться ни  на
мгновение ни перед какими  препятствиями.  Один  отряд  бросился  влево,
спустился на лед реки, поднялся на Другой берег и двинулся дальше на из-
бы. Другой отряд помчался вправо, вдоль засек, обогнул их, тоже спустил-
ся вниз к реке и схватился на льду с урусутскими воинами.
   Третий отряд, бывший в середине монгольского войска, отчаянный и без-
рассудный, направился стремительным потоком прямо на валы и засеки.  Ты-
сячи монгольских коней ударились грудью в засеки, ломая встречные укреп-
ления. Кони падали, всадники вместе с ними валились на землю. Налетевшие
новые всадники проносились через упавшие тела, топтали их, взбирались на
укрепления, прыгали внутрь и, не замедляя натиска, устремлялись дальше и
скатывались по крутому берегу в реку.
   Лед не выдержал тяжести, и воины стали проваливаться в воду.
   Урусуты сбегали с другого берега навстречу монголам. Главная  схватка
разгоралась на льду, среди промоин, куда сваливались и монголы и  урусу-
ты. Даже утопая в воде, они продолжали драться. Урусутский  коназ  Гюрга
со своей дружиной в несколько сот человек быстро  спустился  на  реку  и
поднялся на правый берег. Урусуты отважно бросились навстречу  монголам,
прибывшим из лесу. Дружинники очень искусно владели длинными и  тяжелыми
мечами. Не раз от удара урусутского меча разлеталась в куски тонкая  та-
тарская сталь. Урусуты бились каждый сам по себе, а татары теснились ря-
дами по десяти воинов, не отходя один от другого.
   Хаджи Рахим, оказавшись в потоке скакавших коней,  не  смог  сдержать
своего Барсика, который продолжал мчаться прямо на засеку.  В  ужасе  от
предстоящей гибели Хаджи Рахим скатился с седла и упал в снег. Несколько
всадников пронеслись, не задев его. Ему удалось подняться и отбежать.
   Впереди возвышался небольшой холм. Хаджи Рахим поднялся на него, наб-
людая за разгоравшейся битвой. Он соображал: если бы коназ Гюрга с  дру-
жинниками, держась тесно, плечо к плечу,  пробивались  сквозь  татарские
ряды, они могли бы проложить себе путь в лес и спастись безвестными  до-
рогами. А здесь их гибель можно  было  предсказать  заранее.  Урусутские
дружинники бросались то вправо, то влево, отдаляясь друг от друга.  Пос-
тепенно они рассеялись в татарской массе. Черное знамя коназа Гюрга дол-
го реяло над местом битвы, стремительно передвигалось вместе с бросавши-
мися в схватку урусутскими воинами, потом стало колебаться  и,  наконец,
упало. Невдалеке был убит, пронзенный стрелами и копьями, урусутский ко-
наз Гюрга.
   Руководивший битвой темник Бурундай находился на высоком  холме,  за-
росшем соснами, куда поднялся Хаджи Рахим. Длинный, худой, с желтым  не-
подвижным лицом, на саврасом спокойном коне, Бурундай, казалось,  равно-
душно наблюдал, как схватывались, резались, метались из стороны в сторо-
ну тысячи разъяренных всадников и пеших воинов.
   Заметив, что черное знамя заколебалось и упало. Бурундай вдруг очнул-
ся, дико завизжал: - Вперед, за мной! и бросился со своей охранной  сот-
ней вниз с холма. Его нукеры, беспощадно отбрасывая встречных, пробились
к тому месту, где был коназ Гюрга, надеясь захватить его в плен еще  жи-
вым. Здесь было столько раненых и трупов, что отыскать сразу коназа было
нелегко. Наконец его нашли и узнали по серебряной кольчуге и красным са-
погам. Черное знамя лежало поблизости, заваленное трупами и громко  сто-
нущими ранеными. Своих раненых татары вытаскивали из свалки,  урусутских
дорезывали.
   Коназ Гюрга был уже мертв. Глубокий удар татарского меча  сбил  шлем,
рассек лоб, а две стрелы впились в горло.
   Бурундай остановил коня, сошел в залитый  кровью  снег  и  своим  ма-
леньким острым ножом, не торопясь, отрезал голову коназа Гюрга. Он  про-
дел тонкий сыромятный ремень сквозь уши и крепко привязал голову с полу-
седыми вьющимися волосами и длинной черной бородой к репице своего коня,
вытер запачканные кровью пальцы и, садясь в седло, сказал:
   - Теперь Бату-хан не может более меня укорять, что я и мои нукеры  не
стараемся возвеличить монгольское  имя:  голова  урусутского  коназа  на
хвосте моего коня!
   - Но не на хвосте коня Бату-хана, - заметил один из старых нукеров. -
Остерегайся! Джихангир тебе этого не простит!..
   Торопка прибежал к боевому стану, где так недавно люди мирно строили,
ходили и работали. Он увидел здесь отчаянную борьбу. Татары  -  их  было
очень много - носились по полянам, по обеим сторонам реки, кричали, выли
страшным звериным воем, рубили кривыми клинками. Русские отбивались  ро-
гатинами и топорами и нападали сами.
   Торопка заметил князя Василька, Он шел крайним левым  в  первом  ряду
ростовских ратников. Они быстро приближались несокрушимым валом,  равно-
мерной побежкой, с топорами и мечами в руках.
   На них помчались татары, пытаясь сбить их натиском коней. Но  ростов-
цы, тесно прижимаясь друг к другу, прорубались в татарской массе,  прод-
вигаясь вперед к лесу.
   Силы были уже равны. Русские ратники оправились  от  первого  натиска
татар и сами теснили их. Татары метались во все стороны, отлетали, быст-
ро заворачивали коней и снова налетали на русских. Среди ростовских рат-
ников мужественно бился князь Василько. Торопка поспешил к нему.
   Русские стали одолевать. Но из просеки показались новые отряды конных
татар. Они вылетали из леса беспрерывным потоком с воем, криками и  тон-
ким, ужасающим визгом.
   Это примчались тумены Субудай-багатура и самого Бату-хана. Налетевшие
внезапно татары метнули черные арканы и захватили князя Василька. Он пы-
тался перерезать веревки, но новый аркан обвил его шею и свалил  с  ног.
Татары с торжествующими криками поволокли его по снегу.
   Торопка кинулся к нему на помощь. Сильный удар налетевшего коня сбро-
сил его на землю. Он поднялся, пробежал еще несколько шагов, прыгая  че-
рез трупы. Новый удар по голове окончательно сбил Торопку с ног. Он сва-
лился между двумя трупами, татарина и русского, слышал несколько мгнове-
ний крики, но шум битвы быстро затихал, и Торопка потерял сознание.
   Летописи говорят, что князь Василько ростовский был приведен татарами
в их лагерь, где они его угощали, хвалили  его  мужество  и  уговаривали
поступить в войско Батыя. Василько отказался от какой-Либо еды вместе  с
врагами родины и заявил, что служить у Батыя он не  будет.  Тогда  Батый
приказал за дерзкие, неуважительные речи подвергнуть князя Василька  му-
чительной казни. Василько мужественно, без стонов, перенес все страдания
и смело встретил смерть.
 
   Глава пятнадцатая. РОКОВОЙ ДЕНЬ
 
   1238. Юрий и (великий князь
   Суздальский или Владимирский)...
   при реке Сити был разбит, пал на
   поле битвы вместе со знатнейшими
   людьми. Судьба России была решена
   на 2 столетия.
   К. Маркс. Хронологические выписки.
 
   Бату-хан примчался к месту битвы впереди своего тумена. Напрасно  его
уговаривал Субудай-багатур:
   - Вспомни своего мудрого деда. Он никогда не скакал, как  пьяный  ну-
кер, впереди войска в поисках славы храбреца. Он всегда ехал позади сво-
их железных, непобедимых туменов, искусно ими управлял и посылал подмогу
туда, где надо было нанести решительный удар. Вспомни участь твоего  мо-
лодого, неразумного дяди, беспечного хана  Кюлькана.  Он  захотел  отли-
читься удалью и без пользы для дела получил стрелу в горло...
   Бату-хан отмалчивался или недовольно отвечал:
   - Я не хочу, чтобы темник Бурундай вырвал у меня из-за  пазухи  новую
великую победу.
   Воины Бату-хана примчались к берегам Сити, когда победа татар колеба-
лась. Урусуты бились отчаянно, татары метались в беспорядке. Темник  Бу-
рундай не мог собрать своих рассеявшихся всадников, чтобы  одним  ударом
сломить сопротивление упрямых противников.
   Два новых тумена решили исход великой битвы. Урусуты стали отступать,
скатываться с крутых берегов реки, убегать в леса. У  них  не  было  сил
противостоять свежим татарским отрядам, Не было вождя,  который  мог  бы
собрать воедино и направить бойцов в опасные места. Пало  черное  знамя,
был убит коназ Гюрга и захвачен в плен смелый и опытный коназ  Василько.
Урусутское войско уже представляло собой беспорядочную толпу, где каждый
дрался, как мог. Храбрость воинов и беззаветная их жертва оказались  уже
бесполезными.
   Бату-хан поднялся на холм и наблюдал оттуда, как проносились с крика-
ми и визгом татарские воины, как они затихали,  когда  набрасывались  на
урусутов, и как в полном безмолвии  происходила  бешеная  рубка.  Только
вскрикивания и стоны тяжело раненных наполняли страшными звуками снежные
равнины.
   Темник Бурундай, сойдя с коня, медленно поднялся на холм.  Приблизив-
шись к Бату-хану, мрачный, всегда угрюмый Бурундай припал на одно колено
и поцеловал копыто коня. Повернувшись, Бурундай взял из рук нукера, сле-
довавшего за ним, небольшой стальной щит, с золотым узором,  на  котором
лежала голова коназа Гюрга, и поднял щит над головой.  Бату-хан  смотрел
вдаль, как будто не замечая Бурундая.
   - Почему горит дом урусутского  бога?  -  недовольно  воскликнул  Ба-
ту-хан. - Я приказал щадить и оберегать урусутских  шаманов,  чтобы  они
молились за великого кагана монголов!
   Бурундай молча продолжал стоять на одном колене,  держа  над  головой
щит. Бату-хан перевел взгляд на голову урусутского коназа  Гюрга.  Лицо,
залитое темной кровью, с черной бородой и вьющимися  волосами,  казалось
спящим, далеким от скорби и страданий.
   Бату-хан резко наклонился и потрогал уши отрезанной головы:
   - Уши продраны!.. Ты мне подносишь подарок, который ты уже таскал  на
хвосте своего коня? Ты хочешь посмеяться надо мной?.. Уходи!
   Бату-хан ударил по щиту. Голова упала, покатилась по откосу  холма  и
застряла в снегу. Бурундай с желтым  злобным  лицом,  согнувшись  вдвое,
отошел в сторону мелкими почтительными шагами.
   Свита Бату-хана с любопытством следила, что сделает дальше джихангир,
как он проявит свой гнев. А Бату-хан, с непроницаемым  лицом,  продолжал
спокойно наблюдать за боем. Урусуты всюду отступали,  быстро  сбегали  с
крутого берега на лед, поднимались на другой берег и удалялись  в  глубь
лесов. Татары догоняли урусутов, схватывались с ними, рубились и мчались
дальше. На снежных полянах оставались тела убитых.
   Джихангир пожелал увидеть тело-убитого коназа Гюрга и стал спускаться
с холма. Серый конь осторожно шел по снегу, подбирая ноги,  перепрыгивая
через лежащие тела. Бурундай ехал впереди, указывая путь.
   Около тела урусутского коназа дрались два воина. Один стянул  с  ноги
красный сапог и держал его под мышкой, стараясь  стянуть  другой  сапог.
Его отталкивал другой воин и колотил по лицу. Оба отчаянно дрались и так
озлобились, что не заметили приближения главного начальника войска.
   - Задержите их! - приказал  Бату-хан.  -  А  сапоги  отнесите  в  мой
обоз...
   Нукеры соскочили с коней и набросились на драчунов. Бату-хан сказал:
   - В монгольском войске нс может  быть  ссоры,  драки,  воровства  или
убийства между воинами великого завоевателя вселенной. Если  монгольские
воины станут драться между собой, то как же они смогут  побеждать?  Надо
твердо помнить законы мудрой Ясы Чингиз-хана. Виновные увидят равное на-
казание - смерть! Возьмите их и накажите тут же!
   Нукеры со смехом поставили одного из дравшихся на голову. Ноги в ста-
рых, заплатанных желтых сапогах с длинными острыми каблуками мелькнули в
воздухе. Пыхтя и отбиваясь, схваченный кричал, что он не виноват, а  ви-
новат Бури, кипчак, сын свиньи и шакала.
   Два дюжих монгола прижали пятки наказанного к затылку. Раздался сухой
треск. Пронзительный крик оборвался. То же повторилось с  другим  драчу-
ном, который кричал, что он Бурибай, сын петушиного сторожа Назара-Кяри-
зека. Еще короткий пронзительный крик, треск, и казненные с  раскрытыми,
удивленными глазами остались лежать на снегу.
   Битва кончилась. Монголы добивали последних урусутов, которые продол-
жали сопротивляться, хотя были окружены со всех сторон.
   Бату-хан проехал вдоль урусутских укреплений, заваленных трупами вои-
нов и коней, переправился на другую сторону реки, остановился около  по-
жарища на месте сгоревшей церкви. Здесь он пожелал отдохнуть. Нукеры ра-
зыскали в доме урусутского шамана мороженого барана и, проткнув его  де-
ревянным прутом, изжарили целиком над угольями.
   Субудай-багатур сидел возле Бату-хана на войлочной  попоне,  указывал
на небо и бормотал:
   - Урусутские шаманы все-таки очень сильны и нам вредят. Пора нам  вы-
бираться из этих лесных трущоб!
   - Сперва я возьму Новгород, - ответил Бату-хан.
   К полудню ветер переменился, подул в другую сторону,  разогнал  серые
тучи, и на весеннем бирюзовом небе показалось яркое солнце. Теплые золо-
тистые лучи скользили по снежным полянам, всюду заструились ручейки  во-
ды, снег таял, делался рыхлым. Кони стали проваливаться по колено.
   Несколько черных грачей опустились на засыпанные снегом трупы. Татары
снимали малахаи, скребли бритые затылки и нюхали воздух:
   - Теплый ветер повеял из монгольских  степей.  Смотри,  черная  птица
прилетела, на хвосте весну принесла!
   Зазвенели частые удары в медные гонги, извещая об отступлении, призы-
вая к сбору. Татары, подчиненные железной дисциплине,  ругаясь,  что  их
лишают добычи, оставляли грабеж трупов, поворачивали коней и вскачь нап-
равлялись к дымящемуся пожарищу на месте бывшего селения, где около уце-
левшей белой избы подымался на шесте блистающий медью и  золотом  бунчук
джихангира с рыжим конским хвостом.
   Сотники скакали во всех направлениях, собирая воинов в отдельные  от-
ряды. Слышались возгласы:
   - Идем на богатый Новгород! Скорее прочь отсюда, из заколдованных бо-
лот! Скорее! Или мы все тут погибнем!
   Татары с хриплыми криками быстро построились по  десяткам  и  сотням.
Некоторые тащили за собой на арканах захваченных тощих коней.
   Вскоре бунчук джихангира заколебался и поплыл впереди охранной сотни.
Бату-хан ехал на сером в яблоках коне, мрачный, с  непроницаемым  лицом.
Суженными глазами он всматривался в просеку векового бора,
   За Бату-ханом следовал старый непобедимый Субудай-багатур  и  прибли-
женные ханы. Далее тянулась длинная, бесконечная вереница татарских вои-
нов.
 
   Глава шестнадцатая. ПОСЛЕ БИТВЫ
 
   ...Песня русская!
   Не сама собой ты спелася-сложилася:
   С пустырей тебя намыло снегом-дождиком.
   Нанесло тебя с пожарищ дымом-копотью.
   Намело тебя с сырых могил метелицей...
   Лев Мей. Запевка.
 
   Горячий шершавый язык лизал лицо... Тихое повизгивание и настойчивый,
короткий лай... Кто это? Торопка медленно приходил в себя. Первая  мысль
испугала его: - Собака-людоед!  Она  слизывает  кровь,  а  потом  начнет
грызть лицо!
   С трудом Торопка вытащил придавленную руку и схватил собаку за горло.
На шее обрывок веревки... Да это Пегаш! Он перегрыз веревку  и  прибежал
искать хозяина. Да, это Пегаш! Торопка ощупывает его и узнает в  темноте
вытянутую морду, стоячие  уши,  широкую  грудь  со  старыми  шрамами  от
волчьих зубов.
   Торопка силился подняться, но тяжелая туша отдавила ноги, - это нава-
лился убитый конь. Левая рука тоже чем-то придавлена... Может, это  при-
летела судьбина... Он лежит среди покойников, и его черед пришел. Испить
бы! Торопка достает горсть мокрого снега... У снега вкус крови!
   Где  он?  Вспоминаются  последние  мгновения  -  скачущие  татары   с
разъяренными лицами. Удар по голове, падение...
   Это поле битвы... Почему такая тишина? Наверху темное небо и серебря-
ный, тонкий полумесяц. Тусклый, слабый свет едва озаряет снежную  равни-
ну, притихший невдалеке лес и высокие старые ели.
   Стон... Отчетливый человеческий стон. Еще  жалобный  вздох  в  другой
стороне, еще грустные, скорбные звуки в  разных  местах.  Точно  русская
земля плачет над своими сынами, павшими на этом кровавом поле!
   Где же татары? Они никогда не оставляют раненых, они их добивают. То-
ропке хочется крикнуть, призвать на помощь, да боится: услышат татары!..
   Пегаш затих, прислушался и заворчал. В ночной  тишине  слышен  шорох,
шаги. Непонятное бормотание. Кто-то идет и говорит сам с собой.  Торопка
с трудом приподымает голову. Высокий человек в длинной одежде  почти  до
пят, в остроконечной шапке. Сумка на ремне через плечо. В одной  руке  -
посох, в другой - светится фонарь. Слабый  огонек  раскачивается,  и  на
снегу движется светлое пятно.
   Ночной грабитель? Приканчивает убитых?..
   Опять протяжный стон невдалеке:
   - Ох, смертушка!.. Испить бы!.. Погибаю...
   Незнакомый высокий человек приближается, наклоняется к лежащему.  То-
ропка осмелел:
   - Сюда! Ко мне!
   Странный человек подходит. Стоит настороже, подняв посох.  Пегаш  ры-
чит. Шерсть на спине поднялась дыбом.
   - Пегаш! Назад!
   Человек сделал еще шаг. Говорит, коверкая слова:
   - Знакар... Здоров буди...
   Не татарский ли это знахарь? Может, пожалеет? А вдруг увидит, что пе-
ред ним не татарин, и ударит посохом... Но все одно погибать, и  Торопка
просит:
   - Помоги!
   Длиннобородый человек склоняется. Освещает фонарем с восковой свечой.
Ставит фонарь на бок мертвой лошади, кладет на снег сумку и посох. Через
силу старается приподнять два трупа