Голые, в
одних лаптях сицкари побежали в лес, остановились вдали и стали  прыгать
и дразнить татар непристойными жестами. Два татарских  всадника,  разоз-
лившись, погнались через замерзшее озерко, чтобы зарубить их, но  прова-
лились под лед, попав в трясинное - окно, и утонули вместе с конями. Го-
лые сицкари, прыгая, как зайцы, скрылись в лесной чаще.
   Тюляб-Бирген и Мусук понимали, что в урусутских лесах  кругом  грозят
опасности, что каждый шаг нужно делать с особой осторожностью. Они  раз-
делились. Тюляб-Бпрген с отрядом остановился на перекрестке, а  Мусук  с
десятком всадников отправился на разведку.
   Вьюга усиливалась. Метель непрерывно засыпала дорогу снегом.  Впереди
послышался лай собак. Мусук оставил коня спутникам, а сам стал осторожно
пробираться вперед. Зачернела ограда, показались привязанные  кони.  Это
была застава урусутов. Мусук тихо повернул  обратно  и  помчался  к  Тю-
ляб-Биргену.
   Тюляб-Бирген немедленно послал гонцов к Бурундаю и, укрывшись со сво-
ими нукерами, в чаще, стал выжидать. К  вечеру  прибыл  ответ:  Бурундай
приказывал ждать и не пугать заставу.
   Вскоре прибыли передовые сотни Бурундая. Они обошли  заставу,  ворва-
лись за ограду, перехватили коней и рубили всех выбегавших из  землянок,
где беспечно задремали урусутские сторожа. В живых остались  только  два
воина, взятые в плен. Они рвали на себе волосы и не отвечали на вопросы,
Сказали только, что это сторожевая застава воеводы  Дорожи.  Который  из
убитых был воевода Дорожа, татары так и не узнали, - все были одеты оди-
наково: в овчинные полушубки и лапти, и все полегли в неравном бою,  где
одному приходилось биться против двадцати,
   Бурундай прискакал к заставе, когда уже не было ни одного живого уру-
сута. Он послал гонцов к Бату-хану в Кой, извещая, что, судя  по  сильно
утоптанной дороге, невдалеке от вырезанной заставы должна  быть  стоянка
коназа Гюрга; Бурундай будет ожидать до утра,  а  на  рассвете  двинется
дальше.
   Ночью Мусук с тремя всадниками снова отправился на разведку. Он вско-
ре приблизился к поляне, которую прорезало глубокое русло замерзшей  ре-
ки. На другом берегу протянулось селение с древней деревянной  церковью.
Там разъезжали всадники, ходили люди, виднелось много новых белых  пост-
роек.
   Мусук решил, что это, несомненно, боевой стан коназа Гюрга.  Он  стал
выжидать, укрывшись между елями. Сумерки затянули туманной дымкой  поля-
ну. Вьюга стихла. Серебряный ободок полумесяца повис над верхушкой  ели.
Мусук задался дерзкой мыслью проехать через селение.  Там  все  затихло.
Кое-где вдали лаяли собаки, несколько огоньков мерцало на другом  берегу
реки. Постепенно, один за другим, огоньки угасали.
   Мусук ехал медленно, напряженно вглядываясь в темноту,  стараясь  уз-
нать, как расположены укрепления и засеки, откуда лучше повести  нападе-
ние.
   Вдруг из темноты послышался голос, и высокий человек быстро  двинулся
навстречу. Мусук повернул коня и поскакал обратно к отряду,  боясь,  что
за ним уже мчится погоня. Но все было тихо в лесу.
   Бурундай придвинул свой отряд еще ближе к открытому Мусуком  селению.
Всю ночь всадники провели, сидя на снегу возле коней. Среди ночи поднял-
ся ветер и повалил густой снег. Вьюга завыла, заскрипели верхушки качав-
шихся елей. Под утро был передан приказ: - Дать коням по нескольку горс-
тей зерна. Проверить оружие. Мы будем здесь биться так долго, что  ново-
рожденный младенец станет стариком, но назад не повернем.
 
   Глава десятая. ПОМОГАЙТЕ, БЕЛЫЕ МУРИИ!
 
   Снег валил трое суток, не переставая. Ветер усилился, гудел в  верши-
нах вековых сосен, наносил вороха легкого снега и, точно передумав, сно-
ва сдувал нагроможденные сугробы, перебрасывал их, наметая в других мес-
тах новые пушистые холмы. Сплошное белое покрывало затянуло низкие, при-
жавшиеся друг к другу шалаши и землянки боевого стана.
   Все живое попряталось, спасаясь от разгулявшейся метелицы.
   Но один человек стоял неподвижно на  бугре,  как  обломанный  молнией
ствол старой березы. Прочно опираясь на длинную рогатину, зашитый в зве-
риные шкуры, он громко, нараспев говорил, обращаясь к пустому полю, где,
точно белые тени, проносились подхваченные ветром вороха снега. Ему вто-
рила метелица, а человек то громко завывал, то говорил шепотом:
   - Иду я из ворот в Дикое поле, во просторные луга, в  дольные  места,
ко дремучему лесу, ко ручью студенцу, где стоит  старый  дуб  мокрецкой,
возле лежит горючий камень Алатырь... Под этим камнем живут  седьмерицей
семь старцев, не скованных, не связанных... Отвалю я  этот  камень  Ала-
тырь, призову я тех старцев,  поклонюсь  им  низехонько:  Отпирайте  вы,
старцы, свои железные сундуки, выпускайте белых муриев!.. Пусть  полетят
по небу те белые мурии, пусть нагонят они бури и метелицы, пусть засыпят
снегом злые полки татарские, заморозят их лютою стужею!.. - Татарин, та-
тарин, злодейской породы, урод из уродов! Зачем ты,  татарин,  пришел  в
наши земли? Не убежишь своей волей ты вслед за метелью за каменные горы,
вырву я тебя с корнем, заброшу за синюю даль, где засохнешь ты, как  по-
рошинка, завянешь, как былинка!.. Вспомнишь ты  свою  ошибку,  да  будет
поздно. Замыкаю свои словеса замками железными, бросаю ключи под бел ка-
мень Алатырь! А как у замков смычки крепки, так мои словеса  метки...  И
ничем, ни воздухом, ни бурею, ни водою,  мой  заговор  не  отмыкается...
Рать могуча, мое сердце ретиво... Слово мое крепко, крепче  сна  и  силы
богатырской. Чур, слову конец, моему делу венец. Заговор мой все превоз-
мог!..
   Точно покорись колдовскому заговору, буря  снова  закрутила  сильнее.
Налетели порывы ветра, стараясь свалить говорившего. В стороне послышал-
ся крик:
   - Гей! Кто жив челове-аак! Погиба-аа-ем!
   Колдовавший ответил:
   - Ходи сюда-а! Здесь дорога-а!
   Из сизой мглы вынырнула тень, за ней другая, третья...
   - Здоров буди! Где мы?
   - Там, где тебе нужно. На татар идешь?
   - Вестимо, на татар! Нас тринадцать робят и семь девок...
   - Целое войско! И мы здесь на татар рогатины навострили.
   - Мы ищем ратный стан князя Георгия Всеволодовича.
   - Счастливо мамка вас выходила! К нему вы и пришли и не завалились  в
лесных буераках. Идите за мной, след в след, нога в ногу.  Не  то  леший
вас закрутит, ведьма замучит! Будете всю ночь плутать промеж двух сосен.
   - О-го-го! Где вы, рязанцы, лесовики, сторонники.  Все  сюда  валите!
Поживей, а то, гляди, стар-человек уйдет от нас...
   Дружный крик сильных голосов ответил:
   - Идем, отец, все идем!
   - Кто твои люди? - спросил старик.
   - А двенадцать моих сыновей, да еще дочки,.. Девки сбежали из татарс-
кого плена, тоже хотят воевать.
   - Честь им и слава!
   Все пошли гуськом, след в след, опираясь на рогатины. Впереди старик,
нагонявший на татар метель, за ним прибывшие рязанцы, завернутые в овчи-
ны, все здоровые, широкие, коротконогие, с медвежьими ухватками.
   Перейдя замерзшую реку, рязанцы увидели много  землянок,  в  которые,
спасаясь от метелей, запрятались русские ратники.  Землянки  растянулись
длинной цепью, едва выделяясь из сугробов снега. Только вьющиеся  дымки,
проникавшие сквозь волоковые оконца и отверстия в крыше,  говорили,  что
под снегом живут, что там тепло, в  горшках  кипит  похлебка  и  гуторят
русские люди.
 
   Глава одиннадцатая. НА СИЦКИХ БОЛОТАХ
 
   Князю Васильку не спалось. Он поворачивался с боку на бок,  поправлял
шубу, которой был прикрыт. Он лежал на полу, на ворохе сена, с краю близ
двери. Возле него вповалку спали его дружинники, храп раздавался со всех
сторон. Из двери дуло. В щелях жалобно свистел ветер.
   Князя неотступно мучила мысль: - Что делать в такой великой  народной
беде? - и черные мысли, одна тяжелее другой, отгоняли сон.
   - Что здесь готовит дядюшка, князь Георгий? Не себе ли устраивает но-
вую вотчину? Не ждет ли он, пока татары сами уйдут? Тогда он -  сильней-
ший князь северной Руси - поставит здесь новый стольный город, такой  же
пышный, как его Владимир. Уже не раз он говорил, что  следует  соорудить
здесь и клети, и закрома, и водяные мельницы, запрудив в трех местах ре-
ку: - Народу-де ратного прибывает больно много, и не разумнее  ли  самим
молоть зерно... - А там, за лесами, пылают погосты, рыщут татары и рубят
всех, кто только попадется в их жадные руки... Я долго медлить не  буду.
Если князь Георгий не начнет воевать, я уйду с моими  ростовскими  опол-
ченцами в леса. Буду близ больших дорог ловить татар и добираться до  их
злого змея хана Батыги...
   Князь поднялся, ощупью в темноте нашел холщовые онучи, повешенные  на
горячей печи, обернул ими ноги, сверху намотал шерстяные обвертки и под-
вязал кожаные лапти. Надел полушубок, туго затянул ремень с прямым мечом
и толкнул дверь. В избе все продолжали крепко спать.
   Молодой месяц светил с правой стороны на спокойном, беззвездном небе.
Ветер хлестал лицо колючим снегом. Князь пошел вдоль лагеря. До рассвета
недалеко. На белом снегу резко выделяются бревенчатые новые  избы,  зем-
лянки, засеки. Тихо в боевом лагере. Все спит. Враг далеко. Кто забредет
в жестокие морозы в такую трущобу! Ни дозорного  оклика,  ни  стука,  ни
скрипа шагов...
   Князь присел на бревенчатой кладке. Тоска охватила его сердце.
   - О русская земля! - думал он. - Лежишь  ты  прекрасная,  привольная,
раскинувшись на снежных полянах, в лесных чащах. Только  лесные  буераки
да мужицкая сила - вся твоя защита! Эх, сбежались бы все мужики со  всех
погостов, повел бы их в бой старый Илья Муромец! Какой коварный враг ус-
тоял бы тогда? Отогнали бы всех врагов, как раньше отгоняли! Ворвался  к
нам народ чужой, злобный и немилостивый. Пробрался он в самую глубину, в
сердце русской земли, расколол ее на мелкие клочки и грызет, и гложет, и
рвет, не давая передышки... Эх! собраться бы с силой и сбросить  с  плеч
насевшего врага!..
   Слышно, как брякнуло стремя. Впереди скользит тень. Всадник все  бли-
же. Князь застыл на месте и вглядывается. Кому сейчас дело, кому  забота
бродить среди ночи по лагерю? Не князь ли Георгий? Конь высокий,  строй-
ный, половецкий. Всадник не русский! Как он попал сюда? А вдруг это  та-
тарин?.. Князь Васильке сжимает рукоять меча и  бросается  вперед.  Конь
прыгает в сторону, всадник мчится прочь  поляной,  к  лесной  просеке  и
скрывается в густых елях.
   - Татарин!.. Лазутчик!..
   Василько бросился за ним, но не догнать! С другой  стороны  показался
новый всадник. Впереди него пегий пес-волкодав.
   - Опять враг? Нет, уж его не упущу...
   Всадник все ближе. Конь поджарый, стройный, идет спокойной  тропотой.
Пес зарычал и остановился. Всадник натянул повод.
   - Кто идет?
   - Гонец из Владимира. К великому князю Георгию Всеволодовичу.
   - Попал как раз, куда надо. Давно ли из Владимира?
   - Давно. Уже дней пятнадцать. Пришлось кружить. Татары грозят отовсю-
ду. Раза три от них отбивался. Только добрый конь выручил.
   - Что слыхать о Владимире?
   - Я выехал - Владимир еще стоял. А в пути уже ходили дурные слухи...
   - Ужели пал Владимир?
   - Да, говорят, сожжен! Рассказывают, небо три дня было красным...
   Князь Васильке опустил голову. Но лишь на миг. Он тотчас же очнулся:
   - Сейчас, перед тобой, здесь проехал всадник. Я окликнул  его,  и  он
ускакал...
   - Наш не ускакал бы! Это татарин, соглядатай! Берегись! Татары  близ-
ко! И охнуть не успеем, как навалятся...
   - Пойдем скорее к князю!
 
   Глава двенадцатая. БУРЯ БУШУЕТ НАД СИТЬЮ
 
   Торопка, приехав в лагерь гонцом из Владимира, встретил здесь  земля-
ков. Они рассказали, что отец его, Савелий Дикорос, был в боевом стане и
уехал накануне с обозом за мукой, зерном и сеном. Остаться в лагере  То-
ропке не пришлось. Князь Васильке ростовский поручил ему  отправиться  в
сторожевой дозор, на перекресток дороги, ведущей от Сити к городу Мышки-
ну.
   - Твой конь, что ветер легкий, сказал князь Васильке, Если  покажется
татарский разъезд, скачи сюда, чтобы мы вовремя ополчились.
   В лощине под высоким яром, среди наваленного грудами  хвороста,  тихо
потрескивал небольшой костер.
   - Время-то какое! Татары всюду так и шныряют,  вынюхивают.  Увидят  в
лесу огонь - разом налетят... Не успеешь и молитву прочесть, как без го-
ловы останешься!
   Потому сторожа огородились хворостом и лесинами, чтобы  ночью  татары
не приметили огня.
   За яром стеной наступал густой вековой бор. Он тянулся далеко на  се-
вер, как говорили охотники, до самого Студеного моря.  Сквозь  этот  бор
можно ходить только звериными тропами, зная приметы и заговоры. Эти тро-
пы веками прокладывало зверье и лесные чудища, лешие  и  кикиморы.  Если
ступить вправо или влево от тропы, там столько бурелому  и  такой  сырой
мох, что сразу провалишься по плечи...
   У костра лежали четыре молодца, из тех, кому ни дождь,  ни  снег,  ни
буря-завируха, ни ведьмино заклятье - все нипочем! Завернутые в овчины и
звериные шкуры, они подложили под себя еловые ветки, из ветвей же сдела-
ли косой навес и беспечно слушали песни зимней вьюги. Они жарили на  уг-
лях тонкие ломти конины. На сучьях рядом была растянута рыжая шкура  ко-
ня, которого ратники поторопились прирезать на обед, пока он сам с голо-
духи не протянул ноги. Рядом с ними лежал Торопка, а возле него  калачом
свернулся верный Пегаш.
   Все четверо дозорных -  молодцы-удальцы,  узорочье  рязанское  -  ус-
кользнули из-под Рязани от татарских арканов и стали сами своей  четвер-
кой воевать - вольными охотниками в лесах, вылавливая  отставших  татар.
Услыхав, что князь Георгий Всеволодович собирает где-то на верхней Волге
войско, они прибежали к нему на охотницких лыжах. По его приказу они бы-
ли поставлены сторожевыми дозорными на этом яру, на глухой дороге.
   Князь дал им доброго коня, чтобы, в случае тревоги, быстро сообщить в
лагерь. Князь не выделил для коня корма, добывайте себе сами запас,  как
знаете! А кругом ни стога, ни болотных камышей! Поэтому  сторожа  решили
положиться на свои верные ноги и легкие, прочные лыжи, а коня съели.
   Дозорные коротали время, рассказывая о подвигах богатырей, о  чудесах
муриев и колдунов. В этот дозор попал Торопка. Он слушал рассказы и  ко-
сился на рыжую шкуру коня, боясь, как бы и его гнедой не  испытал  такую
же участь.
   - Как-то, - рассказывал один, - идут по лесу мужики и видят, плетется
маленький горбатый старичок и  тащит  вязанку  дров  в  десять  раз  его
больше. - Зачем, стар-человек,  в  лесу  дрова  тащишь?  Дров-то  кругом
сколько хочешь! Знать, так нужно, я родную землю спасаю. Я  на  татар  с
поленьями воевать иду. Как же ты, чудной, воевать  поленьями  будешь?  И
вдруг в этот миг налетели татары.  Тут  горбатый  старичок  рассердился,
сбросил вязанку на землю и стал дровами кидать в татар. Бросит полено  -
воин встает, бросит другое - войско наступает. В трубы играют, в бараба-
ны бьют, мечами машут. Набросились молодцы на татар и всех,  как  косой,
скосили... Верные люди говорили: этот горбатый старичок  уже  пришел  на
Сить воевать с татарами.
   - А еще пришел сюда мужик, - рассказывал другой дозорный. - Борода  у
него длинная, а усы, как у сома, он их за уши закручивает. Так  он  хва-
лился, что может бурю, и дождь, и ведро, и ростепель  заговорами  призы-
вать. Ему все мурии, и белые и черные, послушны. - Призову, - говорит, -
муриев, они татар заморозят, снегом засыплют, тут им  и  смерть  придет.
Русских же людей, хрестьянских, мурии не тронут, потому заклятие  подхо-
дящее знаю. А звать этого ведуна - Барыба...
   Оставаться в дозоре Торопке не пришлось. Через просеку,  что  вела  к
реке Сити, увидел он вдали черный дым.
   - Да ведь это Беженки горят! - всполошились мужики. Не  привалила  ли
татарва?..
   Один ратник остался в дозоре, остальные поспешили к боевому стану.
 
   Глава тринадцатая. СТРАШНАЯ ВЕСТЬ
 
   В избе попа Вахрамея, склонившись  над  старым,  потемневшим  дубовым
столом, опустив голову на  ладони,  сидел  князь  Георгий,  Он  вцепился
пальцами в полуседые вьющиеся волосы и глухо стонал. Перед ним лежал по-
желтевший лоскуток бумаги, вырванный в спешке из священной книги.  Князь
в который уже раз перечитывал неровные строки, написанные большими  бук-
вами знакомым почерком княгини Агафьи:
   Сокол ты мой ясный, княже Георгий! Куда улетел  ты  от  своей  лапуш-
ки-лебедушки! Злые татаровья в огромном множестве обложили город со всех
сторон. Смерть грозит и мне, и нашим детям, и всему люду. Одна  надежда,
что ты прилетишь и всех врагов раскидаешь...  Молюсь  Спасу  пречистому,
чтобы дал он мне радость еще раз увидеть твои милые очи! А как богу  бу-
дет угодно, так и сбудется. Приезжай...
   Поп Вахрамей, прижимая к груди древний медный крест, старался утешить
и ободрить князя. Тот его не слушал, вспоминая последний миг прощания на
крыльце, бледные, дрожащие губы, быстро катившиеся по щекам слезы и пол-
ные, горячие руки, обнимавшие его...
   Послышались крики:
   - Где князь? Скорей подымайте его!..
   Князь Георгий очнулся, прислушался.
   - Скажите князю, татары валом валят!..
   Князь вскочил, опрокинув скамью; бросился из избы, оставив дверь отк-
рытой. Клубы холодного тумана ворвались в жарко натопленную горницу. Поп
Вахрамей дрожащими руками натянул просторную шубу, туго подпоясался  ва-
лявшейся веревкой для дров, взял в руки медный крест и сказал жене, рас-
терянно стоявшей с поднятыми в ужасе руками:
   - Да хранит тя господь, матушка Олимпиадушка. Мое место теперь там, с
воинством. Видно, сейчас будет смертный бой...
   Семеня дрожащими старческими ногами, отец Вахрамей  скрылся  в  синих
сумерках.
   Князь Георгий прибежал в свой новый сруб:
   - Аргун! Проворней! Кольчугу, красные  сапоги!  Да  поскорее,  Аргун!
Седлай гнедого!..
   Князь метался, срывая с деревянных гвоздей оружие. Старый слуга помо-
гал надеть поверх полушубка кольчугу, завязать  ее  ремешки.  Дружинники
вбегали, слушали приказы князя и спешили обратно.  Со  двора  доносились
крики.
   Дружинник втолкнул в избу двух посиневших от холода голых мужиков. Те
упирались, твердя:
   - Цаво деласи! Соромно!..
   - Идите, идите! Сами расскажете князю...
   Стараясь перекричать шум и возгласы  бегавших  в  суматохе  ратников,
дружинник обратился к сумрачному, озабоченному князю Георгию:
   - Взгляни, великий князь! Вот удалые сицкари: татары  их  раздели,  а
они ускользнули, как ужи!
   - Честь им и слава! - сказал князь Георгий, - Аргун, выдай обоим шубы
и чеботы!
   Дружинник продолжал:
   - Сицкари следили за татарами. Видели, как отчаянно бился воевода До-
рожа, пока не упал... Татары близко, сейчас тут будут...
   Князь Георгий выбежал во двор. Дружинники туже  подтягивали  подпругу
высокого гнедого коня. Князь поднялся в седло, правой рукой в  перстатой
рукавице натянул повод. Надел на левую руку ремень  небольшого  круглого
щита. Золотой шлем глубже надвинул на брови.
   - Эй, соколики, готовы ли?..
   Дружинники сбегались со всех сторон, ведя в  поводу  коней.  Во  всех
концах боевого стана звонко пели рожки, выли трубы и  трещали  маленькие
барабаны.
 
   Глава четырнадцатая. БИТВА
 
   ...Не стреножамши добрых коней,
   не пускайте в степь.
   Не поставимши дозоры,
   не ложитесь спать.
   Из старинной казацкой песни.
 
   Пишет Хаджи Рахим:
   О вечное небо! Ты все еще заставляешь меня быть очевидцем потрясающе-
го ужаса, переживать бессильное негодование, бесполезное сострадание!
   Я видел ужасную битву, в свирепый мороз, на льду замерзших  бездонных
болот. Я видел, как десятки тысяч полных зверской ярости татар напали на
несколько тысяч урусутских крестьян,  из  которых  ни  один  не  подумал
сдаться в плен, а все резались мечами и ножами и рубились топорами с той
же отчаянной отвагой, с какой отбиваются и грызутся до последнего вздоха
волки, окруженные охотниками. Я все это видел, и не умер, а все еще  жи-
ву!..
   Хаджи Рахим находился при двадцатитысячном о