ище правого са-
пога. Слуги принесли серебряные подносы, где стояли  разной  величины  и
формы золотые кубки и чаши с хмельными напитками: кумысом и хорзой,  кто
что пожелает.
   Все взяли в руки чаши. Русским послам  также  принесли  чаши,  полные
хмельной хорзы.
   Тогда баурши встал на  колени  перед  Бату-ханом  п  произнес  благо-
дарственную молитву:
   "Тебе, неодолимому доблестному хану,  за  гостеприимное  угощение  да
пошлет небо благословение на голову твою!
   Преобразившись в счастливую птицу, да  посетит  наш  покровитель  бог
Сульдэ этот золотой шатер, где мы сидим.
   Пусть хозяйки этого шатра двенадцать раз будут плодоносны, и их глаза
озарятся радостью, увидев, что у них родился сын, а не дочь.
   Да не отступит никогда от тебя богатство! Данное тебе  небом  счастье
да не будет никем растоптано!
   Да окружат твой шатер тысячи верблюдов, у которых задние горбы свеши-
ваются от сала, и громко ржущие друг перед другом  стройные  жеребцы,  и
жеребята, и стада овец и баранов, и жирные коровы и быки, у  которых  на
ходу хрустят казанки.
   А если кто умыслит злое против тебя, пусть у того лошадь умрет в  по-
ходе, и жена умрет, не увидев возвращения мужа, и пусть кибитка  завист-
ника разломится с треском, и спицы юрты  сломаются  и  воткнутся  твоему
врагу в спину!.."
   Все стали пить. Русские тоже поднесли чаши к губам. Но  тут  один  из
ханов воскликнул:
   - Пусть погибнут урусуты, как саранча под ногой верблюда!
   Другие ханы поддержали:
   - Да разлетятся урусуты, как воробьи перед кречетом, как шакалы перед
борзой-волкодавом!
   Послы опустили чаши и поставили их перед собой. Бату-хан увидел,  что
русские не пьют, и стал издеваться над ними:
   - Зачем вы приехали одни? Вы бы привезли с собой своих жен.
   Князь Глеб, вторя общему смеху, сказал:
   - Вот князю Феодору особенно следовало бы привезти свою молодую  жену
Евпраксию. Она заморская царевна и славится красотой, как звезда на  не-
бе.
   Сильно охмелевший Бату-хан сказал Феодору:
   - Скачи скорей домой и привези нам молодую жену. Она бы нам и попела,
и поплясала, и красотой своей усладила нас.
   Князь Феодор ответил спокойно:
   - Так поступать недостойно! Если ты нас в войне одолеешь, тогда  зав-
ладеешь всем, что у нас есть.
   Жены Бату-хана, сидевшие неподвижно, как идолы, зашевелились,  узнав,
что ответил русский князь. Две из них захлопали в ладоши. Младшая сказа-
ла:
   - Этот урусут храбрый и благородный муж.
   Князь Ижеславльский шепнул князю Феодору:
   - Нам здесь больше делать нечего.
   - Я тоже это замечаю.
   Князь Феодор встал. Бату-хан, прищурив глаза, смотрел на него.
   - Ты прости меня, светлейший хан, но мы должны ехать домой...
   - Зачем вам ехать? Угощайтесь кумысом!
   - Мы бы рады быть друзьями с тобой и заключить нерушимый союз доброго
соседства. Однако у нас говорят: "Насильно мил не будешь".  Быть  твоими
верными друзьями мы можем, но сделаться твоими рабами-колодниками - это-
го не будет никогда. Если ты пойдешь на нас войной, то спор  решат  наши
мечи.
   Феодор и все послы поклонились Бату-хану до земли, сняв колпаки. Фео-
дор выпрямился, тряхнул кудрями, пристально взглянул на похвалившую  его
юную жену Бату-хана, набеленную, с подведенными сурьмой  глазами,  заку-
танную в парчовые блистающие одежды. Он надвинул на брови соболий колпак
и, прямой, смелый и гордый, вышел из шатра.  Бату-хан  шепнул  несколько
слов Субудай-багатуру. Тот, сильно кряхтя, поднялся и, пятясь,  проковы-
лял к выходу.
   Бату-хан, вцепившись в ручку трона, сидел  неподвижно.  Все  замерли,
прислушиваясь и ничего не понимая. Послышался конский топот...  Всадники
пронеслись мимо шатра.
   Отчаянные крики... Сдавленные, хрипящие стоны. Звон и стук мечей...
   Бату-хан сидел по-прежнему неподвижно. Никто не решался  шевельнуться
и встать с места.
   Вернулся Субудай-багатур. Его глаз сверкал,  лицо  покрылось  каплями
пота. Он задыхался.
   - Ну что? - спросил Бату-хан.
   - Все перебиты!.. Остался в живых один старик-слуга. Отняв  татарский
меч, он бился над телом своего господина, коназа Феодора, и до  сих  пор
стоит над ним с мечом в руке. Я приказал его не трогать. Твой дед,  Свя-
щенный Воитель, не раз говорил: "Нужно возвеличить верного  слугу,  даже
если господин его был твоим врагом".
   - Я хочу его видеть. Коназ Галиб, приведи его!
   Князь Глеб Владимирович поднялся и,  разминая  ноги,  пятясь  по-мон-
гольски, вышел из шатра. Он вернулся с высоким седым стариком. Два  мон-
гольских воина держали старика за локти. Лицо его было рассечено,  кровь
стекала по белой бороде.
   - Кто ты? - спросил Бату-хан.
   - Я пестун и слуга князя Феодора Юрьевича.
   - Как звать тебя?
   - Апоница.
   - Хочешь служить у меня? Ты будешь в почете!..
   - Прикажи меня зарубить, а служить у тебя не стану.
   Младшая жена Бату-хана, Юлдуз, сказала дрожащим, слабым голосом:
   - Джихангир, отпусти его!
   Бату-хан покачал одобрительно головой и сказал:
   - Ты человек верный. Я тебя прощаю, Я дам тебе коня.
   Разрешаю ехать обратно. Расскажи коназу рязанскому, что  его  сын  за
дерзкую грубость перед царем вселенной казнен. Субудай-багатур, приставь
к этому урусуту четырех надежных нукеров. Прикажи, чтобы они его в  пути
не убили, а довезли невредимым до первого урусутского сторожевого поста.
   Монголы вывели из шатра Апоницу. Бату-хан и его гости продолжали  пир
и обсуждали планы наступления на землю урусутов.
 
   Глава третья. МИРНАЯ ВСТРЕЧА С МОНГОЛАМИ
 
   Заметив исчезновение Торопки, ратники передового дозора, где находил-
ся Савелий Дикорос, были охвачены  тревогой.  Они  поднялись  на  бугор,
обошли его кругом, рассматривали следы,  нашли  лужу  крови.  Толковали,
спорили, решили, что была борьба. Капли крови потянулись по снегу к мес-
ту, где обнаружились следы четырех коней. Дальше следы уходили  прямо  в
татарскую сторону. Савелий, всегда угрюмый, стал  совсем  нелюдимым.  Он
скитался по степи, залезал в валежник, ночевал там не смыкая  глаз,  все
хотел поймать татарина, чтобы выпытать, жив ли  Торопка.  Лихарь  Кудряш
ему разъяснил:
   - Если Торопку прирезали, ироды бы его бросили раздемши. Видно,  зах-
ватили живьем и уволокли с собой.
   Морозы крепчали. Ветры наметали вороха сухого  колючего  снега.  Небо
стояло ясное, безоблачное. В степи было видно далеко, но татары  куда-то
исчезли. Уже дня три не показывались татарские  всадники,  ранее  быстро
проносившиеся вдали под самым небосклоном.
   Савелий стал уговаривать своих продвинуться вперед:
   - Попытаем! Быть может, наши князья договорились с  царем  Батыгой  и
татары уже отступили назад, в теплые края, а мы здесь зря стынем.
   Ратники из Перунова Бора согласились пойти вперед. Кудряш взялся при-
вести всех к выселку, где он когда-то торговал с половецкими гуртовщика-
ми. Остальной отряд обещал выжидать около дубовой рощи.
   Четверо-Кудряш, Баула, Звяга и Савелий-вышли ночью, захватив  топоры.
Они уже хорошо изучили все овраги, курганы и холмы, сбиться с  дороги  в
лунную ночь было трудно. Взяли с собой хлеба на несколько дней.  Подойдя
к логу, залегли в кустах. Долго ожидали рассвета. Выселок был  в  низине
среди оврага, где протекала мелкая речка...
   Солнце поднялось в багровом тумане. Надвигались, клубясь, серые тучи.
   Из-за холма вынырнул конный татарин, держа в руке гибкую пику. Лошадь
лохматая, рыжая. Сам в шубе, старой, темной, как земля. Головой  вертит,
смотрит по сторонам - настороже,- не видать ли чего? Направился к высел-
ку. Около зарослей, где притаились мужики, стегнул коня.  Поскакал  впе-
ред, оглянулся, постоял и поехал дальше. Спустился в лог.  Слышно  было,
как копыта ломали тонкий хрупкий лед. Остановился -  видно,  коня  поил.
Скоро снова выехал из лога и показался  на  бугре.  Одинокий  поехал  по
снежной пустынной равнине, пока не скрылся за холмами. Савелий сказал:
   - В выселке никого нет. Иначе косоглазый остался бы там, татары загу-
торили бы, и мы бы услыхали.
   - Ты все чаешь тело Торопки найти,-сказал лежавший рядом Звяга.- Тво-
ему Торопке еще смерть на роду не написана. Он нас переживет.
   - Душа моя не спокойна,- ответил Савелий.- Всего меня крутит и днем и
ночью. Я пойду вперед. Коли что увижу, крикну - тогда выручайте.
   Савелий, согнувшись, пополз и спустился вниз в лог. Долго  он  пропа-
дал. Тучи надвинулись и обложили все небо. Снег повалил гуще, дали затя-
нулись пеленой.
   Мужики все ждали.
   Внезапно вылез из-за кустов Савелий.
   - Начинается метель,- сказал он.- Она может крутить и день и  два.  В
поселке пусто, лежит одна зарубленная старуха. Переждем в логу-там  есть
сарай с крышей. Хлеба у нас хватит. В степи мы застынем.
   Снег валил непрерывно. Ветер подхватывал его и бросал в лицо,  залеп-
ляя глаза. Теснясь друг к другу, мужики спустились в лог.  Полуразрушен-
ные сараи были мрачны и пусты, Около одного из них сидела старуха, прис-
лонясь к стене. Седая голова в платке была рассечена. Один глаз всматри-
вался как живой. Из сарая выскочил серый зверь. Большими скачками,  под-
жимая зад, взлетел на косогор и скрылся.
   - Волк! - сказал Савелий.- Я тоже спугнул  двоих.  Они  грызут  здесь
кости зарезанного коня.
   Забрались в глиняную мазанку с крышей. Приставили кол к двери.  Стало
тихо. Буря завывала уже за стеной.
   - Если подъедут татары, они нас захватят, как щенят.
   - Я сяду у дверей снаружи. Не засну. Если меня засыплет метелица,  вы
меня отгребайте. Все одна дума, не грызут ли волки моего Торопку.
   Утром Савелия вытащили из сугроба. Он, упираясь, говорил:
   - Я вас затянул сюда. Мой черед и сидеть!
   Но его втолкнули в мазанку, где уже горели в очаге сучья и  бурьян  и
кипел горшок с мучной болтушкой.
   Внезапно послышались снаружи голоса. Кто-то хрипло закричал:
   - Есть ли тут душа живая? Откликнись, или силой войдем.
   Схватив топоры, мужики встали у входа и отодвинули дверь. Вошел  пок-
рытый инеем старик. Лицо и седая борода его были в крови. За ним показа-
лись четыре татарина.
   - Хлеб да соль! Дайте передохнуть и согреться. Всю ночь  мотались  по
степи, чуть не поколели. Я - Апоница, слуга князя Феодора  Юрьевича  ря-
занского. Татар не бойтесь, они мне даны  провожатыми  до  первой  нашей
заставы. Вас они не тронут.
   Мужики отступили, убрали топоры за пояс. Кудряш сказал по-половецки:
   - Зайдите хлеба переломить.
   Татары толпились у входа, переговариваясь  между  собой.  Двое  пошли
треножить коней, двое шагнули в мазанку, скрестили на груди в знак  при-
вета черные руки.
   Все опустились на пятки тесным кругом, косясь друг на  друга.  Татары
протянули руки к огню. Кудряш вытащил  из  берестяного  кошеля  каравай.
Разрезал ножом и дал по куску татарам:
   - Куда и откуда бог несет, Апоница? Кто тебя так попотчевал?
   Апоница рассказал о злодейском избиении русского посольства,  О  том,
что ему сам царь Батыга позволил уехать в Рязань, рассказать князю  Юрию
Ингваревичу о гибели его сына. "Эти ироды меня не трогали. Верно,  живым
доберусь до Рязани".
   - А какой из себя Батыга? Неужто его видел?
   Мужики жадно рассматривали татар, о которых столько  слышали  ужасов.
Теперь они сидели рядом и, довольные, грызли сухой хлеб. На них были ме-
ховые долгополые шубы шерстью  вверх.  Шаровары  такие  же,  но  шерстью
внутрь, из конской кожи, а шубы - бараньи. На ногах широкие сапоги,  вы-
ложенные внутри войлоком. На голове остроконечные собачьи малахаи с  на-
ушниками и надзатыльниками. На поясе длинные кривые мечи и кистени с це-
почкой, на конце которой железная гиря.
   Татарин вытащил из-за пазухи деревянную чашку, накрошил в нее хлеба и
показал на горшок в печи. Ваула отлил ему из горшка болтушки и спросил:
   - Юрта твоя далеко?
   Кудряш перевел по-половецки.
   Монгол подумал, понял и махнул рукой:
   - Два года ехать!
   - А сколько лет ты воюешь?
   - Уже двадцать лет..,
   Лицо у татарина было темное, в морщинах, как  сосновая  кора.  Редкие
усы свешивались на губы.
   Съев хлеб, намоченный в болтушке, татарин выпил всю чашку. Он вылизал
ее языком и дал соседу. Тот тоже попросил болтушки.
   Лица у всех были угрюмые, темные, узкие  черные  глаза  косились,  на
русских и осматривали их с головы до ног. Кудряш сказал:
   - Хотя они наш хлеб едят, а все же готовы нас прирезать.  Выбирайтесь
потихоньку отсюда. Мы сами проводим Апоницу.
   Монголы о чем-то между собой переговаривались, показывая  глазами  на
русских. Когда мужики стали выходить один за другим, монголы вскочили  и
выбежали из мазанки, хватая короткие копья с железными крюками.
   - Эти крюки, чтобы нас с седла стаскивать! - сказал Кудряш.
   Апоница взобрался на коня. Монголы тоже сели на маленьких  заиндевев-
ших коней и ждали.
   - Идем, православные,-сказал Апоница, - глядите в оба. Они что-то за-
думали.
   Мужики, проваливаясь по колено в снег, стали подыматься по откосу.
   Выйдя за лога на равнину, мужики потянулись за Апоницей. Монголы  ос-
тановились и закрутились на месте. Вдруг, припав к гриве  коней,  помча-
лись на мужиков, пронеслись совсем близко и лихо повернули  обратно.  За
ними волочился по снегу ошеломленный, сбитый с  ног  Ваула,  захваченный
двумя арканами.
   - Выручайте, братки! - кричал Ваула.
   Монголы удалялись вскачь.
   - Пропал мужик! - воскликнул Звяга.
   - Эх, беды я наделал, - простонал Савелий. - Зачем я завел вас сюда?!
   Монголы остановились далеко на бугре. Они подняли Баулу.  Он  зашагал
за передним всадником с петлей на шее, а другие следовали за ним.
   Уставший конь Апоницы плелся с трудом через  сугробы.  Мужики  шагали
хмурые, часто оглядываясь, и говорили, что теперь надо ждать больших бед
и кровавых боев.
   - Уж коли татары князя Феодора и послов перебили, то мира и дружбы от
табунщиков не жди!
 
   Глава четвертая. МЕТЕЛЬ НАД ОРЬГОЙ
 
   Желтый шатер с золотым драконом на  шесте  возвышался  над  татарским
станом. Он был прикреплен волосяными арканами к кольям с медными  голов-
ками. В шатре ежедневно совещались ханы, по вечерам  там  пировали.  Ба-
ту-хана окружало много приспешников, охотников до арзы, хорзы, кумыса  и
медовых напитков, привезенных рязанским посольством.
   Хотя дни стояли морозные, но солнце, яркое и блистающее, слегка приг-
ревало, и в лагере было весело, оживленно и шумно.
   Кони паслись в широкой степи, никогда не знавшей ни серпа,  ни  косы.
На необозримых равнинах Дикого поля  повсюду  подымались  к  небу  дымки
костров и виднелись круглые, похожие на шапки, черные,  с  белым  верхом
юрты, привезенные ханами. Были и белые  юрты,  отнятые  у  разгромленных
кипчаков.
   От солнечных лучей снежная поверхность подтаяла и к ночи  покрывалась
хрустящим настом. Когда с севера задул холодный режущий ветер, он погнал
по степи горы мелкого оледенелого инея, который со звоном и шорохом  ка-
тился по ледяной коре и густо засыпал жавшихся к кострам  и  юртам  мон-
гольских воинов. Ветер к ночи усилился и вскоре обратился в воющий  ура-
ган. Легкие юрты сотрясались. Многие были снесены. Ветер сорвал золотис-
то-желтый шатер Батыя и повалил его на ближайший костер. Слуги с  трудом
старались сложить полотнища шатра и прикрыть драгоценные вещи и  золотой
трон. Батый перешел в походную войлочную юрту, где дым от костра крутил-
ся по земле, забиваемый ветром из отверстия в крыше. Ледяной ветер  про-
никал всюду, заносил юрты сугробами снега.
   Привычные к монгольским буранам, воины расправляли обычно  засученные
рукава своих шуб и, разрыв снег, сворачивались в нем, как сурки. Лежа  в
снегу, они спокойно прислушивались к завываниям  "завирухи",  затихающим
человеческим голосам, к яростному свисту ветра.
   На рассвете монголы стали вылезать из сугробов. Отряхались и брели  к
юртам или в лога и овраги, отыскивая костры своих родичей. У костров они
пили из деревянных мисок болтушку из муки и сала,  заедая  ее  хрустящим
жареным просом. Еды было мало. Воины говорили, что пора выступать в  по-
ход, так как уже приходили к концу награбленные у кипчаков запасы. Тата-
ры садились на коней и разъезжали по степи, отыскивая свои табуны, кото-
рые метель угнала неведомо куда.
   Все посматривали на белую юрту Субудай-багатура. К ней были  прикреп-
лены девять бунчуков с конскими хвостами, принадлежащих главным  туменам
личного войска Бату-хана. Скоро ли эти бунчуки поплывут впереди  войска,
увлекая за собой десятки тысяч всадников, на север, в  неведомую  страну
упрямых, неподатливых, озлобленных урусутов?
   Из белой юрты вышли два монгола. Распутав узлы и поводья заиндевевших
копей, они вскочили в седла и помчались в разные стороны. Только снежная
пыль заклубилась за ними.
   Затем вышел Бату-хан в шубе из белых песцов, крытой желтым  китайским
шелком. Нукеры личной охраны подвели Бату-хану вороного коня с белыми до
колен ногами, подарок рязанского князя.
   Бату-хан проехал в овраг, к небольшой белой юрте. Спрыгнув с коня, он
скрылся за ковровым пологом. Два нукера с копьями  встали  на  страже  у
двери. Другие отвели в сторону вороного коня и уселись на корточки,  об-
мениваясь вполголоса короткими замечаниями:
   - Кто здесь?
   - "Седьмая звезда".
   - Долго ли ждать?
   - Совещание будет. Нойоны уже собрались.
   - О чем, не знаешь?
   - Может, о выступлении?
   - Не пойдем ли назад?
   - Молчи, или тебя придушат!
   - Нельзя больше ждать. Кони объели траву.
   - В земле урусутов погреемся.
   - Сожжем их города.
   - Коней накормим хлебом.
   Прозвенели удары в медный щит. Нукеры считали:
   - Девять! Гарди-Гель, это тебя!
   Один из сидевших засучил правый рукав желтой нагольной шубы и припод-
нял полог двери. Он просунул голову в малахае внутрь юрты. Выслушав при-
каз, повернулся к нукерам:
   - Ойе, Ору-Зан! Ослепительный требует привести немедленно шаманку Ке-
ринкей-Задан! Пойдем вместе. Я один с ней не справлюсь.
   Плосколицый молодой нукер с приплюснутым носом замотал головой:
   - Не пойду, Гарди-Гель! Она кусается.
   - Иди, когда зовут. Сам ее укуси!
   Ору-Зан встал. Шагая по колено в снегу,  оба  монгола  направились  к
черной юрте под  одиноким  дубом.  На  нем  оставалась  половина  желтых
листьев, со звонким шорохом трепетавших от ветра.
   Юрта не подавала признаков жизни,- веселый дым не вился над  ней.  До
половины ее занесло снегом. Ору-Зан и Гарди-Гель окликнули несколько раз
шаманку. Никто не отвечал. Они отгребли руками снег от дверцы юрты и от-
кинули кошму, закрывавшую круглое решетчатое отверстие в середине крыши.
   Послышались глухие звуки, похожие на ворчание и лай. Подошли еще  два
монгола и открыли дверь. В юрте, под грудой войлоков и овчин,  слышалась
глухая ругань. Нукеры разбросали войлоки, из-под них показалась лохматая
голова с черными блестящими глазами. Злой голос прохрипел:
   - Вы откуда приползли, желтые ребята, у которых  спереди  слезами  да
слюнями проедено, у которых сзади солнцем да ветром  опалено?  Как  ваше
глупое имя? Кому нужда, кому дело?
   Старший нукер, зная обычаи вежливого обхождения, ответил не сердясь:
   - К кому у нас нужда, к кому дело, к тому мы и пришли  с  просьбой  и
поклоном. Ослепительный прислал нас, крошечных и маленьких, к тебе,  ве-
ликой шаманке, разговаривающей с онгонами,  к  тебе,  всеведущей  Керин-
кей-Задан. Зовет он тебя немедленно в свой шатер  по  важному  делу,  по
тяжкой заботе.
   Из-под войлоков вылезла худая старуха и уселась на  корточках,  обняв
руками колени:
   - Пожравшие мясо своего покойного отца, глупые желтые дураки! Кто  же
так зовет? Юрту трясет, войлоки с крыши стаскивает, на мороз слабую жен-
щину выталкивает? Вы сперва огонь разведите, руки и ноги мне согрейте! Я
три дня под войлоками лежу, вся застыла. Никто мне лепешки сухой не дал,
похлебки мне не принес. Уходите отсюда, дикие невежи, пока я на  вас  не
наслала тучу ворон с медными носами и железными лапами!..
   Нукер стал высекать искры быстрыми ударами сталь