Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
о-
бой землю и выказать тебе преданность и усердие!
Бату-хан снисходительно улыбнулся и соскочил с коня. Ханы расступи-
лись, давая ему дорогу к узорчатому ковру перед золотым троном.
Но молодой воин с белым тюрбаном на длинных черных кудрях, грубо рас-
талкивая ханов, бросился вперед и загородил копьем доступ к трону:
- Назад, Бату-хан! Смотри, что ожидает тебя!
Он с силой метнул копье в середину узорчатого пестрого ковра перед
троном, и копье, пробив ткань, исчезло. Воин схватил ковер за край и от-
вернул его: под ковром зияло черное отверстие глубокого колодца. Ба-
ту-хан, вскрикнув:
- Арапша, за мной! - бросился к юрте Субудай-багатура и исчез за
входной занавеской.
- Какие хитрые злодеи, какие желтоухие собаки могли подготовить такую
западню? - шептали ханы и теснились к колодцу, стараясь в него загля-
нуть.
- Субудай-багатур идет! - пронесся гул толпы.
Старый, сгорбившийся полководец на кривых ногах, со скрюченной правой
рукой медленно подходил к трону. Вытаращенным неморгающим левым глазом
он обвел безмолвную толпу ханов и гостей:
- Два дня я отсутствовал и недосмотрел, как черные ночные мангусы
подрыли западню возле стоянки джихангира, Пока я жив, этим ядовитым чу-
довищам не удастся погубить молодого вождя, назначенного Священным Пра-
вителем! Я вырву клещами языки всех, кто готовил ему гибель. Посмотрю,
будут ли они так же храбры со мною, как были хитры, готовя западню. Мы
не станем медлить. Мы выступаем в поход. не завтра, а сегодня, сейчас!
Сворачивайте шатры! Седлайте коней! Нукеры, зажигайте костры!
Кряхтя и еще более согнувшись, старый полководец повернулся и медлен-
но заковылял к своей юрте.
Ветер стих, и в неподвижном воздухе над курганом потянулись к небу
девять столбов дыма -это расторопные нукеры Субудай-багатура разожгли
приготовленные заранее костры, бросая в них сырую солому, извещая все
кочевые племена, начался великий поход на Запад.
* 2. БАТУ-ХАН ДВИНУЛСЯ НА ЗАПАД *
...Напрасно думать, что монгольское нашествие
было бессмысленным вторжением беспорядочной
азиатской орды. Это было глубоко продуманное
наступление армии, в которой военная
организация была значительно выше, чем в
войсках ее противников.
Наполеон.
Глава первая. ВОЙСКО ВЫСТУПИЛО
С того дня как старый Назар-Кяризек, держа в красном узелке длинного
петуха, доставил его в юрту грозного монгольского полководца, факих Хад-
жи Рахим оказался в полном плену у одноглазого вождя Субудай-багатура,
который, фыркая, точно выплевывая слова, сказал:
- Великий джихангир Бату-хан повелел, чтобы ты, его многознающий учи-
тель, всегда находился возле него... Чтобы ты усердно, очень усердно
описывал походы ослепительного через вселенную. Да! Чтобы ты имел доста-
точно бумаги и черной краски и два раза в день получал рисовую кашу и
мясо.
Ты все получишь,- мое слово кремень! А этот хитрый старик будет о те-
бе заботиться... Чтобы ты не сбежал, да!.. Ты не будешь скакать, как от-
чаянный нукер, на неукротимом коне,- во время скачки ты растеряешь и
перья и бумагу! Да!.. Ты поедешь на сильном тангутском верблюде. Вы оба
будете следовать на нем за мной. А ты, петушиный старик, помни, что если
этот ученый книжник будет писать лениво или захочет убежать, то с тобой
поговорят мои нукеры и выбьют из тебя пыль, накопленную за шестьдесят
лет... Не спорь и не отвечай! Так приказал джихангир, и так будет! А те-
бя, старик, я, сверх того, назначаю сторожем будильного петуха. Разрешаю
идти.
Субудай отвернулся, точно забыл о факихе. Два монгола, подхватив под
руки Хаджи Рахима, потащили его к огромному темно-серому верблюду. По
сторонам его мохнатых горбов, на соломенном седле с деревянными распор-
ками, висели две продолговатые, сплетенные из лозы корзины-люльки, "кед-
жавэ". Верблюд с протяжным стоном опустился на колени. Монголы усадили
Хаджи Рахима в люльку. В ней было тесно, и колени поднялись до подбород-
ка.
Назар-Кяризек влез в другую люльку. Он вздыхал и недовольно ворчал:
- Мне бы лучше боевого коня!.. Подобает ли старому воину сидеть в
корзине!
Он тщательно привязал к корзине сыромятным ремешком своего петуха.
Верблюда отвели в сторону и опустили на колени рядом с другими, на кото-
рых вьючили части разобранных юрт, Назар-Кяризек шепнул сидевшему в раз-
думье факиху:
- Все, что сказал этот кривой шайтан, будет исполнено, кроме одного,-
об еде нам придется заботиться самим. Вечно голодные монголы и крупинки
риса нам не дадут, а сами его слопают. Я проберусь к повару нашего сви-
репого начальника и постараюсь с ним подружиться... Тогда нам найдется,
что поесть.
Хаджи Рахим наблюдал шумную суету военного лагеря. Воины бегали, кри-
чали, торопили друг друга. Субудай-багатур уже потребовал себе копя.
Кипчакские женщины с пронзительными песнями разбирали юрты, сворачивали
войлоки, сдвигали косые решетки и вьючили все это на верблюдов вместе с
бронзовыми котлами, железными таганками и чувалами. Нукеры волочили
пестрые мешки с зерном и мукой, тащили за рога баранов, привязывали на
запасных коней переметные ковровые сумы, подтягивали ремни и уносились
вскачь, присоединяясь к отряду, который собирался на равнине.
Субудай-багатур, кряхтя и прихрамывая, подошел к догоравшему костру.
Возле него появились шаманы - один старый, седой, и несколько молодых.
Они ударяли в бубны, звенели погремушками и выли заклинания. Субудай
смотрел на огонь выпученным глазом и шептал молитву, предохраняющую от
отравы, удара стрелы и злого глаза. Ветер подхватил клубы сизого дыма и
окутал ими Субудая, осыпав искрами.
- Счастливый знак! - сказали теснившиеся кругом монголы.- Дым отгоня-
ет несчастье, священные искры принесут удачу!
Субудай, угрюмый, неподвижный, сутулый, стоял долго, глубоко задумав-
шись, точно видя перед собой предстоящие битвы, убегающие испуганные
толпы и восходящее солнце боевой славы его воспитанника, покорителя все-
ленной Бату-хана.
А тот уже подъезжал на белом нарядном жеребце. За ним следовали в три
ряда девять телохранителей. У переднего на бамбуковом шесте развевалось
пятиугольное белое знамя с трепетавшими от ветра узкими концами. На зна-
мени был вышит шелками серый кречет, держащий в когтях черного ворона.
Бату-хан был в легком кожаном шлеме, украшенном пучком белых перьев се-
ребристой цапли. Безусый, загорелый, с черными, слегка скошенными живыми
глазами, в синем шелковом чапане с рубиновыми пуговицами, он уверенно
сидел на горячившемся коне. Левой рукой он натягивал повод с золотыми
бляшками, в правой держал короткую черную плеть.
- Я готов! Смотри, войско уже снимается со стоянки! Смотри, мои отря-
ды торопятся скорее прибыть к великой реке Итиль, чтобы броситься урага-
ном на дрожащие от страха племена!
Бату-хан указал плетью на запад. С холма была видна далеко раскинув-
шаяся равнина. По всем тропам тянулись уходившие на запад конные отряды
воинов.
Субудай, очнувшись, повернулся к Бату-хану. Он нагнулся и, кряхтя,
коснулся корявыми пальцами сухой земли,
- Я давно готов,- сказал он.- Верно сказал: с таким войском ты наки-
нешь аркан на вселенную!..
Подойдя вплотную к Бату-хану, Субудай добавил шепотом:
- Не отъезжай от меня ни на шаг! Помни, что опасность грозит тебе не
с запада, а здесь, среди выкопанных для тебя ям и сладких улыбок преда-
телей!
Бату-хан нахмурился. Его рот скривился. Он отмахнулся плетью:
- Надоели мне они! Скоро ли мы будем за рекой Итиль, в Кипчакских ко-
выльных степях! Вольный ветер тянет меня вперед, подальше от этих мест,
где все отравлено изменой, завистью и лестью...- Он продолжал вполголо-
са: - Я еду, не оглядываясь, и больше сюда не вернусь. Там, впереди, я
покорю народы и создам новое, небывалое царство, до которого не дотянет-
ся цепкая лапа Каракорума!..
- Хорошо, хорошо! - бормотал Субудай и косился на стоявших поблизости
монголов.
Шаманы подбросили в костер охапку сухой полыни. Желтые языки пламени
взвились кверху, рассыпая искры.
Субудай сел на толстоногого саврасого иноходца и, суровый, нахмурен-
ный, поехал позади Бату-хана. Монголы садились на коней, вьючили послед-
ние котлы. Вскоре длинный караван потянулся с холма в сторону затянутого
серыми тучами неведомого запада,
Глава вторая. В ПУТИ
...Все монгольские принцы одновременно
двинулись на запад весной года Обезьяны,
месяца Джумадо второго. Проведя в дороге
лето, войска осенью соединились в пределах
Булгарских с родом Вату, Урду, Шейбани и
Тангкута (сыновей Джубавых), которым были
назначены во владение те пределы.
Рашид эд-Дин. Летопись
",..С каких облаков я сорву сверкающие молнии разящих слов, в каком
озере мудрости я зачерпну прочной сетью серебристую стаю правдивых вол-
нующих мыслей, где я найду раскаленный котел кипящей смолы, чтобы ею на-
чертать полные жгучей жалости и негодования картины горя, отчаяния и бе-
зутешных слез, которыми сопровождается каждый шаг вперед монгольского
войска?.. Это войско пожирает и уничтожает все, что ему попадается на
пути... Каждый человек, женщина или ребенок становятся беспомощными
жертвами неумолимых воинов... Всякое сопротивление карается смертью,
всякая покорность влечет тяжелое рабство, и ничто не спасает встречно-
го... Где же ряды смелых удальцов, которые не дрогнут при страшном вое
четырехсоттысячной орды несущих разгром и смерть монголов? Кто отбросит
степных хищников, занятых только страстью грабежа и насилия?"
Так писал Хаджи Рахим, сидя в плетеной корзине, собравшись в комок,
держа на коленях лист серой самаркандской бумаги. Он старательно продол-
жал свои "Путевые записки".
Верблюд шел размашистым шагом, не отставая от охранной тысячи "беше-
ных" Субудай-багатура. Тот ехал впереди на саврасом иноходце, то замед-
ляя шаг при подъеме и останавливаясь на вершине холма, то ускоряя его на
гладкой равнине. Тогда верблюд, раскачиваясь, мягко бежал сильной стре-
мительной иноходью и равномерно подбрасывал вцепившихся в края корзины
Хаджи Рахима и старого Назара. Хаджи Рахим писал:
"...Выйдя из Сыгнака весной, войско шло на запад в течение всего ле-
та, сухого, знойного, без дождей. Путь, проложенный веками, направлялся
от одной степной речки к другой, так что громадное скопище коней не осо-
бенно страдало от жажды и бескормицы. Степь зеленела весенними побегами,
а чем дальше, тем больше попадалось сохранившихся после весенних разли-
вов поемных лугов, болот и речек с камышами, где было Достаточно корма
для неприхотливых татарских коней.
Тридцать три тумена, каждый в десять тысяч всадников, шли по тридцати
трем дорогам такой широкой лавой, что понадобилось бы три дня пути, что-
бы проехать от левого крыла до крайнего правого крыла огромного мон-
гольского войска.
Каждый тумен знает только свою тропу и останавливается особым лаге-
рем. Передовые разведчики отыскивают для него Заблаговременно удобные
для остановок места, богатые камышами или луговой травой.
Самое крайнее к северу правое крыло ведет хан Шейбани с ним два дру-
гих брата Бату-хана. Каждый из них имеет тумен, они поддерживают друг
друга и с помощью гонцов находятся в постоянной связи. Они выполняют
приказ джихангира: покорить северное, Булгарское царство, лежащее на ре-
ке Каме, притоке Итиля. Середину всего войска занимает Гуюк-хан, а
дальше, к левому крылу, движутся тумены других царевичей-чингизидов. Гу-
юк-хан нарочно избрал себе середину войска - он все еще надеется, что
власть над всеми отрядами перейдет к нему, что Бату-хан будет смещен или
внезапно умрет - да сохранит его небо от этого! - и тогда, уже без спо-
ра, Гуюка объявят джихангиром.
Где находится Бату-хан - никто не знает. Он обычно едет с Субудай-ба-
гатуром, а этот старый одноглазый полководец прославлен своими стреми-
тельными переходами и проносится, как ураган. Он со своим туменом вне-
запно показывается то па правом, то на левом крыле, то в середине войс-
ка, делает ночную остановку и опять исчезает в неизвестном направлении.
Обоз Субудай-багатура очень небольшой: четыре быстроходных верблюда с
разобранным походным его шатром И легкими кожаными китайскими сундуками.
В них хранятся нанесенные на пергамент чертежи земель, через которые
предположен поход. Там же находятся пайцзы золотые, серебряные и дере-
вянные; их джихангир раздает тем, кому хочет оказать милость.
Кроме того, в этом маленьком личном обозе великого "аталыка" едет его
боевая железная колесница. Это закрытый ящик, обшитый железными листами,
поставленный на два высоких колеса. Во все четыре стороны прорезаны уз-
кие щели, предназначенные для наблюдения и стрельбы из лука. Всякий, кто
приблизится к колеснице без разрешения, будет ранен отравленной стрелой.
Иногда утомленный походом старый полководец спит в ней, свернувшись, как
хищный зверь. Маленькая собачка китайской породы чутко сторожит покой
своего хозяина; услышав шаги незнакомого человека, она подымает пронзи-
тельный лай. Железную повозку везут четыре коня, запряженные по два. На
левом переднем коне сидит возничий.
Субудай-багатур, опасаясь предательского нападения, однажды уговари-
вал Бату-хана тоже завести для себя такую повозку. Батый сердито отве-
тил:
- Меня достаточно охраняет твой зоркий-глаз и преданность моих турга-
удов.
Напрасно думать, что царевичи-чингизиды в самом деле являются на-
чальниками своих отрядов. Они только называются так. К каждому из них
приставлен опытный монгол - темник, изучивший воинскую науку в походах
Потрясателя вселенной - непобедимого Чингиз-хана. Темники распоряжаются,
ведут за собой отряды, назначают остановки, рассылают разведчиков и гон-
цов и поддерживают связь с Субудай-багатуром, который, как главный
вождь, руководит всем войском в походе. Каждые девять дней из всех туме-
нов к Субудай-багатуру летят гонцы и рассказывают, где находится их от-
ряд, как охотятся с соколами или борзыми, как обедают и проводят время
царевичи-чингизиды, каким путем пойдет дальше отряд, какие в пути корма
для лошадей, в каком теле кони, есть ли еще жир на их ребрах...
Субудай внимательно всех слушает. Покачивает головой и говорит: "Слы-
шу, слышу!". Он никогда никого не хвалит, а только ворчит, и фыркает, и
сам расспрашивает гонцов, кто из кипчакских ханов ездит на поклон к ца-
ревичам и о чем они шепчутся. Если гонец скажет: "Не знаю",- Субудай
стучит кулаком по колену, прогоняет гонца и запрещает ему являться в
другой раз.
Бату-хана можно увидеть только вместе с Субудай-багатуром. Он слуша-
ется одноглазого свирепого полководца как мудрого учителя, если тот
что-либо ему почтительно посоветует. Субудай-багатур относится к Ба-
ту-хану, будто тот и умнее и опытнее. При разговоре старик склоняется до
земли, почитая п Бату-хане внука Священного Правителя. У Бату-хана есть
своя тысяча нукеров личной охраны. Их называют "непобедимые". Половина
этих храбрых всадников ездит на рыжих конях, половина на гнедых. На-
чальником одной сотни гнедых с самого начала похода назначен молодой во-
ин Арапша. Бату-хан благоволит к нему и всецело ему доверяет с тех пор,
как Арапша в день избрания вождя спас жизнь молодому джихангиру, Арапша
со своей сотней всюду сопровождает Бату-хана и ночью охраняет его сон.
У Субудай-багатура есть спой тумен. Воины его личной охранной тысячи
прозваны "бешеными". Они участвовали вместе с Субудай-багатуром в его
походах, готовы беззаветно выполнять самое трудное приказание своего
вождя; из них он готовит начальников отдельных отрядов. Такой порядок
был установлен Субудай-багатуром еще при великом Потрясателе вселенной -
Чингиз-хане..."
Глава третья. КТО ОТСТАНЕТ-УВИДИТ СМЕРТЬ
"У меня нет больше дома с белобородым отцом и сереброкудрой матерью,
нет братьев, нет сестер-все улетело, как подхваченный вихрем пучок соло-
мы!.. У меня остался один друг - конь хана Баяндера с плохим седлом.
Степной ветер гонит меня по этим равнинам, как слепого волка. Надо прис-
тать к какому-нибудь отряду. Но кто меня возьмет? У меня нет ни меча, ни
копья, я захватил только отточенный обломок ножа. Все идут родами, пле-
менами и никого со стороны в свой отряд не пускают... А кто мечется, как
я, тот байгуш, карапшик, степной бродяга... Всякий воин вправе отнять у
меня моего гнедого и седло и мой кожаный походный мешок, обвинив меня,
что я конокрад, скитаюсь с жадными руками..."
Так угрюмо думал Мусук, сидя на пригорке в бескрайней степи. Внизу, в
лощине, возле подсыхающей лужи, пасся гнедой конь, заморенный и исхуда-
лый.
Уже несколько дней Мусук разъезжал по степным кипчакским кочевьям,
прося принять его в отряд. Никто с ним и говорить не хотел: "Будем мы
делить с тобой захваченную нами военную добычу! К этому примазаться вся-
кий рад! А где твой род, где твое кочевье? Что-нибудь дрянное сделал ты
и теперь не смеешь показать туда лицо?.,"
В одном кочевье благообразный старшина с повязкой хаджи на бараньей
шапке, добродушно посмеиваясь, приветливо сказал:
- Ты, конечно, знаешь строгий приказ джихангира - выступать в поход
только целыми племенами, разделенными на тысячи, сотни и десятки, и что-
бы каждый джигит был на хорошем коне и имел исправное оружие,- не то бу-
дет не войско и походе, а стадо без пастуха. Знаешь ты также, что мы мо-
жем бродяг-одиночек ссаживать с коня и избивать без суда? Ты слыхал о
таком приказе?.. Но я тебя пожалею. Я приму тебя в наше племя конюхом
запасных коней, если только против тебя не закричит наш племенной круг.
Я даже дам тебе и оружие,- вижу, что у тебя его нет! Но за это ты отдашь
мне своего коня. Не бойся, я дам тебе взамен другого коня, попроще. За
меч ты пригонишь трех коров, за щит и копье - трех коров, за стальной
шлем - трех коров и за кольчугу - еще шесть коров. Всего - пятнадцать
коров. Ты джигит тебе стоит пригнать десятка полтора коров!..
Мусук покачал головой:
- Об этом нечего и думать!
- Ты можешь выехать в поход с одним только мечом. А остальное оружие
отберешь потом у врагов. Схваток будет без счета!
Мусук поскорее уехал от слишком радушного старшины и снова скитался в
степи.
Несчастье сближает неудачников. Мусук заметил вдали между песчаными
холмами отряд в семь всадников. Ну и кони!
Старые, облезлые клячи! Ни один порядочный мусульманин даже не назо-
вет таких животных благородным словом "конь", для них есть кличка -
"ябы", вьючная скотина для перевозки соломы и навоза.
Всадники были вооружены. У каждого в руках колыхалась тонкая пика.
Опасное дело встретиться с такими всадниками в пустынной степи. И Мусук
сполз с холма, вскочил на гнедого и направился в сторону. Сделав полук-
руг, перевалив через песчаные бугры, Мусук увидел, что семь всадников
появились опять перед ним, совсем близко. Теперь они были заняты делом,
а восьмой, как сторож, лежал на холме. Они работали ножами, склонившись
над тушей верблюда. Один из них махнул окровавленной рукой:
- Слушай ты, одинокий волк, смелый беркут, отчаянный барс! Хочешь по-
обедать с нами?
Мусук второй день ничего не ел. Он колебался не долго. Стреножив ко-
ня, он подошел к верблюду.
- Бери голову,- сказал один.- Нам всего не забрать.
"Они похожи на бродяг", - подумал Мусук, но голод подстегивал его.
- Чей верблюд?
- Хозяин далеко! Тебя не спросит...
Высокий, тощий и косоглазый джигит, быстро работая ножом, отрезал го-
лову верблюда и протянул ее Мусуку:
- Бери!
Мусук поблагодарил и завернул голову в платок.
- Из какого вы отряда?
- Из отряда храбрейшего из храбрых, батыра Бай-Мурата.
- Большой у вас отряд?
- Небольшой, зато