Я
по-настоя^ щему становлюсь самим собой, лишь обретя независимость путешественника"
(ему же, май 1822 г.; цит. по: Espagne. P. VI).
С. и. Я хранил в своем сердце религиозные идеи... - Недоброжелатели склонны были
воспринимать предисловие к "России в 1839 году" как плод кюстиновского лицемерия, как
попытку "растопить лед и снискать расположение Сен-Жерменского предместья" (рецензия
из английского журнала "Quarterly Review", переведенная в изд.: Bibliotheque universelle de
404


     Комментарии
Geneve. 1844. Т. 52. P. 105). Сходным образом секретарь русской миссии в Париже Виктор
Балабин в дневнике охарактеризовал это предисловие как "смутное, сомнительное, где он
^Кюстин) толкует о своей религии, которую, по всей вероятности, знает очень неглубоко, и о
нашей, которую не знает вовсе", как "уступку нынешнему направлению ^...) пылкой религиоз-
ности, царящей ныне во французском обществе", где "нет туриста, нет путешественника,
который не считал бы себя обязанным глубоко исследовать религиозный вопрос-- и один Бог
знает, как они его исследуют" (Balabine. P. 125; запись от 19 мая 1843 г.). В самом деле,
сочувственное внимание к судьбам польских католиков, подвергавшихся гонениям в Рос-
сийской империи, отличало определенную часть французских легитимистов и омрачало их
видение России, вообще весьма восторженное (отсюда -- обилие материалов о
преследованиях католиков в Российской империи). В рассуждениях Кюстина на религиозные
темы не следует, однако, видеть простую уступку политической конъюнктуре. Кюстин
напряженно размышлял о религии с юности. "Я ощущаю самую живую, самую настоятельную
потребность сделаться учеником! и до тех пор, пока я не отыщу своего Мессию, мне не узнать
покоя! Все мое несчастье, возможно, происходит оттого, что я ищу наставника на земле; мне
следовало родиться восемнадцатью столетиями раньше, чтобы стать счастливым вполне... вера
способна заменить счастье!",-- писал он матери 31 мая 1815 г., а она, в свою очередь,
сообщала в ту же пору своей матери, что Астольф всерьез собирается удалиться в монастырь
(Maugras. P. 492)- Рахили Варнгаген, которой он поверял самые сокровенные свои помыслы,
Кюстин писал б января 1817 г.:
     "Наши побуждения не зависят от нас, но мы вправе выбирать между побуждениями
противоположными, главный же источник нашего могущества ^...) -- умение понять, какое
из этих побуждений более согласно с видами Господа. Следственно, единственное наше
прибежище -- молитва; в ней обретаем мы тягу к тому утраченному наследству, какое нам
столь напыщенно расписывают под именем свободы. Истинная наша свобода -- в сознании
нашего рабства..." {Lettres a Varnhagen. P. 117)- Показательно, что заглавные герои первого и
последнего романов Кюстина, Алоис и Рому-альд, наделенные некоторыми
автобиографическими чертами, избирают религиозное поприще. Судьбой католической
церкви в царской империи писатель продолжал интересоваться и после выхода "России в
1839 году";
     в 3-е издание он включил обширные отрывки из книги немецкого богослова А. Тейнера
"Злоключения католической церкви обоих обрядов в Польше и в России" (1841; фр. пер.
1843; см. во втором томе Дополнение 2).
     Иные утверждают, что цель зта... будет достигнута и без помощи нашей
религии...-- В начале i84o-x г. во Франции в очередной раз обострились споры о месте
католической религии в современном обществе; весной 1843 г. профессора Коллеж де
Франс Э. Кине и Ж. Мишле начали читать курсы лекций, в которых утверждали
естественное происхождение всех религий и выступали против иезуитов, за полную
секуляризацию народного образования. Эти взгляды продолжали давнюю французскую
традицию восприятия католической церкви и ее самого могущественного "отряда"
405


     Комментарии
иезуитов -- как источника всех общественных зол (о сугубо мифологическом характере этих
представлений см.: Leroy M. Le mythe jesuite. DC Beranger a Michelet. P., 1992.). С другой
стороны, чем сильнее становились в обществе социалистические тенденции, тем активнее
начинали некоторые мыслители искать спасения от разрушительного социализма в религии:
"...еще вчера иезуитов гнали и отлучали от народного образования, и вдруг все изменилось;
пугало, каким еще недавно были иезуиты, ультрамонтанское духовенство, католическая
нетерпимость (согласно выражениям тех лет), пало перед лицом опасности более очевидной.
Социализм, отвратительный социализм стоял у наших дверей! Содрогаясь от страха,
французское общество призвало себе на помощь в борьбе с этим ужасным врагом всех, кого
только можно:
     епископов, кюре, монахов, даже иезуитов. Ложные страхи, химерические опасения,
тактические сомнения   все исчезло в виду настоящей угрозы..." (Nettement A. Souvenirs de la
Restauration. P., 1858. P. 253; ср. сходную постановку вопроса: католичество или социализм:"
применительно к русскому обществу в брошюре русского иезуита И. С. Гагарина
"Католические тенденции в русском обществе", i86o). Добавим, что скептицизм Кюстина
относительно "католической угрозы" разделяли и его русские оппоненты; так, не принявший
его книгу П. А. Вяземский вскоре после ее появления в свет (30 октября 1843 r-) высказал в
часгном письме схожие взгляды: "Ну, можно ли в наше время бояться иезуитов и духовного
деспотизма? Между тем страшно видеть, как устроены наши так называемые христианские
общества. Религия должна бы быть в них основанием и краеугольным камнем, а вместо того
она везде камень преткновения. Везде опасаются ее и стараются устранить от общей
народной жизни. Ее точно будто терпят как необходимое, но пагубное зло, от которого нельзя
достаточно оконопатить, застраховать, оградить общество так, чтобы и оно до нее не касалось
и не было подвержено влиянию ее. (...) Духовная власть- - люди, конечно, следовательно,
грешны и слабы и падки на злоупотребления: исправьте их, но не трогайте духовной власти и
не унижайте ее вашими подозрениями и опасениями. Кому же образовать христиан, как не
духовным пастырям, а между тем только того и боятся, чтоб духовенство как-нибудь не
вмешалось в воспитание юношества. Что за путаница, что за превратность в понятиях! Воля
ваша, все это нелепо" (РО ИРЛИ. Ф. 309- No 47'5- ^- '^2 163; письмо к А. И. Тургеневу).
С. i2--13- ...даровать покой одной-единственной душе... из двух авторитетов...
одобрение восемнадцати столетий. -- Наиболее подробная апология принципа авторитета и
традиции, противопоставленного "тупому упрямству или безрассудной гордыне" одиночек,
была дана в нашумевшей книге Ф.-Р. де Ламенне (1782--1854) "Опыт о равнодушии в
области религии" (1817-1823): "Разве разумнее и надежнее говорить: "Я верю в себя",
нежели: "Я верю в род человеческий"? Кому из этих двух авторитетов отдать предпочтение:
вашему разуму или разуму человечества?" (Lamennais F.-R. de. Oeuvres completes. P., 1844- Т.
1. Р. б--д)- Именно к подобным "традици-оналистским" представлениям восходит
комментируемый пассаж Кюстина.
     С. 13. Стань все церкви мира национальными, иначе говоря, протестантскими или
православными... -- Идеи, восходящие к книге Жозефа де Местра (i753 -
406



     Комментарии
     1821) "О папе" (1819, ч. IV, гл. б): "Отделившиеся церкви ясно ощущают, что им
недостает единства, что над ними нет власти, что у них нет места, где они могли
бы собраться и держать совет. Одно соображение первым приходит на ум и
поражает его: "Столкнись такая церковь с некими трудностями, подвергнись
одна из се догм нападкам, какой суд разрешит этот вопрос, если над церквями
нет ни человека, их возглавляющего, ни Вселенского собора?"" На связь
комментируемых рассуждений Кюстина с идеями де Местра, "которые, даже
будучи неправильными, всегда новы и пикантны", указал К. Лабенский
(Labinski. P. 49 5њ)' упрекнувший Кюстина в том, что, проповедуя терпимость, он
не выказывает таковой в разговоре о некатолических религиях. Мысль о том, что
национальная церковь - не более, чем государственное учреждение, подчиненное
главе государства, Кюстин мог почерпнуть и у последователя де Местра графа
д'0ррера, автора книги "Преследования и муки католической церкви в России"
(см.: Persecutions et souffrances de 1'Eglise catholique en Russie. P., 1842. P. i6--i7),
которую читал в конце работы над "Россией в 1839 году" и на которую
ссылается ниже (см. наст. том, с. 282; т. 2, с. 314)- О национальных церквях см.
также т. 2, с. 95 9^-
     ...протестантизм, чья сущность   отрицание...   Вслед за Ж. де Местром,
писавшим в книге "О папе" (ч. IV, гл. i), что "всякая церковь, не являющаяся
католической, есть церковь протестантская (...) ибо что такое протестант? Это
человек, который протестует, а уж против какой именно догмы он протестует,
     - неважно", Кюстин неизменно подчеркивал "относительный" характер
протестантизма, лишенного, по его убеждению, абсолютных ценностей: "Эта
религия сохраняет силу лишь в эпохи просвещенные; против варварства она
бессильна. (...) Мощь протестантизма   мощь отклика;
религия эта до самого конца будет нести на себе отпечаток своего проис-
хождения и падет сама собою в тот момент, когда в мире не останется вещей,
нуждающихся в реформировании, и от церкви потребуется способность к
созиданию" (Memoires et voyages. Р. 342)-
     С. 14- •• -более или менее утонченное язычество, имеющее храмом
природу... ---Намек на пантеистические тенденции, опасность которых адепты
традиционного католицизма постоянно подчеркивали в 1830-0 гг. (так, в
пантеизме обвиняли Ламартина за выпущенную в 1836 г. и вскоре
запрещенную церковью поэму "Жослен", а в 1839 г. аббат Маре выпустил
целую книгу разоблачительного характера под названием "Опыты о пантеизме
в современном обществе").
     С. 15. ...король, известный своей терпимостью, и министр-
протестант... -Имеется в виду Луи-Филипп (l773-I850, король французов в
1830 1848 гг.), который уважал веру большинства своих подданных, но, в от-
личие от своего предшественника Карла X, отнюдь не был ревностным
католиком, и Франсуа Гизо (1787 1874)" c 1840 г.   министр иностранных дел и
фактический глава правительства, родившийся в протестантской семье и
исповедовавший веру отцов, но чуждый фанатизма; в бытность свою
министром народного образования (1832--1837) он даже желал восстановить в
Сорбонне "богословский факультет, выписав сюда многих, уехавших
407


     Комментарии
профессорствовать из Франции в Бельгию: но министру-протестанту не удалось оказать этой
услуги галликанской церкви -- и четыре профессора богословия так же мало исполняют свои
обязанности, как и другие профес-соры неточных наук" (Тургенев А. И. Хроника русского.
М.; Л., 1964-С. 144).
     С. i6. Неокатолииизм-- одна из ветвей христианского социализма, основателем которой
был Филипп Жозеф Бенжамен Бюшс (1796--1865), проповедовавший это учение на
страницах своего журнала "Европеец" (1831--1832; 1835--1838) и в книге "Опыт полного
изложения философии с точки зрения католицизма и прогресса" (1838--1840, т. i--3)-
Неокатолики пытались примирить католицизм с революцией, идею божественного
откровения с идеей общественного прогресса, в котором видели реализацию небесного
предопределения. Кюстин резко полемизировал с "неохристианством", или неокатолицизмом,
еще в книге "Испания при Фердинанде VII" (письмо 44"e)> ГДe назвал эти теории
"республиканской мифологией", "выдумками, сочиненными на потребу демагогам всех
стран", попыткой обновить с помощью веры "политические доктрины XVIII века",
приведшие Францию к революции (Espagne. Р. 443--445)-
Впрочем, католическая Церковь способна меняться...-- В 1820--1830-0 годы вопрос о
способности католической церкви к изменению и о допустимых границах церковных реформ
волновал многих мыслителей. Наиболее трезвые умы из числа сторонников церкви сознавали,
что "всякий, кто ныне вознамерится отстаивать католическую религию в ее прежних формах,
отрывая ее от изменившегося общества, ввергнет народы во власть протестантизма"
(Chateaubriand F.-R. de. Oeuvres completes. P., 1827. Т. 27. P. 249). С другой стороны, попытки
обновления ортодоксального католицизма по большей части приводили к созданию сект,
основатели которых были движимы прежде всего непомерным честолюбием и уходили от
христианства очень далеко.
     С. i8. ...прежде страх или корысть внушали путешественникам лишь преувеличенные
похвалы; ненависть вдохновляла на клевету...-- Преувеличенные похвалы русское
правительство слышало в основном из уст литераторов, чьи услуги оно в той или иной форме
(щедрым приемом в России или дорогими подарками по написании книги) оплачивало;
"клевета" звучала из уст людей, которые посещали Россию независимо от правительства или
были им обижены; Кюстин, однако, сломал эту традицию: будучи принят и обласкан при
дворе, ответил "наветами". Имена предшественников Кюстина, у которых он сознательно
заимствовал факты и наблюдения или с которыми сближался в описаниях и выводах
невольно, будут названы ниже в соответствующих примечаниях.
...немалая награда за немалые неудобства.-- Примечание Кюстина к пятому изданию
1854 г.: "В ту пору автор был склонен примириться с формой правления, какую избрала для
себя Франция; но сердце его никогда не было к ней привязано".
Не осмеливаясь отправлять письма по почте...-- Признание это неоднократно вызывало
язвительные возражения; ср., например, у П. А. Вяземско-
408


     Комментарии
го: "Автор хочет уверить нас, будто сочинял в России письма двух родов:
первые, хвалебные, предназначенные для отправления по почте, и вторые, правдивые и
разоблачительные, предназначенные для хранения в портфеле автора, боящегося полиции.
Странный способ беречься от полицейских соглядатаев -- хранить компрометирующие
бумаги при себе, особенно если останавливаешься на постоялом дворе и постоянно замечаешь
подле себя шпионов (...) Не проще ли было бы в этом случае снести письма во французское
посольство, откуда они отправились бы во Францию с курьером? каким бы варварским,
инквизиторским и деспотическим ни было наше правительство (на взгляд г-на де Кюстина), я
до сих пор не слыхал, чтобы посланники чужих держав жаловались на раскрытие их
дипломатических секретов" (Cadot. P. 269; подл. по-фр.). Меж тем опасения Кюстина были
отнюдь не беспочвенны: известно, что распечатыванию и прочтению подвергалась в России
даже переписка французского посла Баранта с женой (см.: Герштейн Э. Г. Судьба
Лермонтова. М., 1986. С. 34)! Анекдоты "об обыкновении здешнего почтамта вскрывать
корреспонденцию" были распространены в дипломатической среде; ср., например,
дневниковую запись от 4 апреля 1839 г., принадлежащую американскому посланнику в Петер-
бурге Далласу: "Не так давно один из иностранных министров (т. е. посланников) жаловался
самому графу N. (почт-директору), что получил с почты пачку денег перемятыми,
испачканными и явно распечатанными.-- "Это, надо полагать, вышло по недосмотру, --
равнодушно отвечал граф. -Хорошо, я распоряжусь, чтобы впредь были аккуратнее". В
другой раз шведский посол, встретившись с директором почт, посоветовал ему, чтобы его
подчиненные поосторожнее читали корреспонденцию из Швеции. Директор горячо
утверждал, что ничего подобного не могло случиться.-- "Я и сам не считал это возможным,
     -- отвечал швед, -- но они по рассеянности посылают мне стокгольмские депеши за печатью
голландского министра иностранных дел"" (Вестник иностр. лит. 1896. No 7- С. 13).
Рассуждения Кюстина о ненадежности российской почты врезались в память первых
читателей; характерен контекст, в котором упоминает Кюстина В. А. Жуковский (в письме к
А. Я. Булгакову от ю/22 октября 1843 г. из Дюссельдорфа): "Вот уже Бог знает сколько
времени, как я не получаю писем ни от кого из своих. Я знаю, что ко мне должны быть
письма, а писем нет. Это проказа почты. Жалуюсь тебе, как почт-директору. У нас, это
известно, письма распечатываются и много незваных читателей заглядывает в страницы,
писанные не для них, отчего, конечно, великой пользы нет никому -- но пусть читают, да вот
что худо, прочитанные письма бросаются и не доходят к тем, кому они адресованы, а часто
бывает в них большая нужда. A propos (кстати. --фр), читал ли ты собаку-Кюстина?"
(Жуковский В. А. Сочинения. Изд. 7-е. СПб., 1879. Т. 6. С. 556)-
...иелых три года я не отваживался обнародовать ее...-- Причина заключалась не
только в опасениях и сомнениях нравственного порядка, но и в манере Кюстина работать над
текстом, которую сам он в письме к Варнгагену от 7 августа 1843 г. охарактеризовал
следующим образом: "...я записываю живо, страстно, безоглядно свои первые впечатления и
почитаю свой труд
     409


     Комментарии
     законченным. После я возвращаюсь к нему, убеждаюсь, что передо мною -- лишь слабый
набросок, что мысли мои внятны лишь мне одному, что надобно разъяснить их читателям,
расположить их в определенном порядке, а главное -- добиться чистоты формы и
правильности рисунка..." (Lettres it Vamhagen. P. 466).
Письмо первое
     С. 21. Эмс, 5 июня, i8y) года. -- По старому стилю -- 24 мая. Кюстин, естественно,
выставляет все даты по новому стилю; в наших комментариях, там, где речь идет о событиях,
происходящих в России, указаны две даты:
     по старому и новому стилю.
Наследник российского престола-- Александр Николаевич (1818--1881, с 1855 г.
император Александр II. С 25 мая 1838 г. он путешествовал по Европе и, возвращаясь из
Англии, 23 мая / 4 июня 1839 г. приехал на немецкий курорт Эмс, где провел два дня. В свите
наследника, помимо воспитателя В. А. Жуковского, находились попечитель наследника, член
Государственного совета, доверенное лицо Николая I и будущий (с 1844 г.) шеф жандармов
граф Алексей Федорович Орлов (1786-- 1861); начальник двора цесаревича Александр
Александрович Кавелин (i793--1850); "для переписки с различными посольствами и вообще
для переписки (...) Иван Матвеевич Толстой; для осмотра всего относящегося к военной части
     -- флигель-адъютант (...) барон Вильгельм Карлович Ливен, для наблюдения за
нравственностью молодых адъютантов цесаревича -- Владимир Иванович Назимов", а в
качестве бухгалтера -- Василий Андреевич Долгоруков (Долгоруков П. В. Петербургские
очерки. М., 1992. С. 175)- Кроме них, в свиту входили адъютант, а впоследствии "самый
могущественный из временщиков" граф Александр Владимирович Адлерберг (1818-- 1888)
     -- "человек ума весьма недалекого, но чрезвычайно сметливый, хитрый и ловкий (...)
страстный картежник, неисправимый мот, беспрестанно нуждающийся в деньгах" (Там же. С.
148), и лейб-медик цесаревича Иван Васильевич Енохин (1791--1863), который, если верить
слухам, сообщаемым П. В. Долгоруковым, и убедил императора, что его сыну для здоровья
необходимо провести зиму за границей.
     С. 22. ...не похож на калмыка. -- Убежденность, что русский непременно должен
походить на калмыка (или казака), была свойственна не одному Кюстину; задолго до
появления его книги и даже до его приезда в Россию "Северная пчела" в очерке В. В. В. (В.
М. Строева) "Как в Париже знают Россию" (i8 мая 1839) высмеивала французские
стереотипы мышления;
     "Француз думает, что мы все -- казаки. Русский и казак -- в Париже совершенно одно и то
же. Парижанин думает, что статский казак назывался русским, а военный русский -- казаком;
впрочем, в существе (аи Гопа)это совершенно то же самое. Вследствие такого общепринятого
мнения парижанин удивляется, не находя в русском калмыкской физиономии, то есть
сплюснутого носа, выдавшихся скул, и говорит: "Monsieur n'a pas 1'air russe, du tout, du tout"
(У вас, сударь, вид совсем, совсем не русский. -- д5/>.) .
4Ю


     Комментарии
...контраст между смеющимися молодыми глазами и постоянно
поджатыми губами выдает недостаток искренности...-- Двойственность эта
была заметна не всем сторонним наблюдателям; например, Стендаль в письме к Р.
Коломбу от 4 января 1840 г. из Рима аттестовал цесаревича как существо
"непосредственное, любезное и живое в обращении": "Русский великий князь --
настоящий военный, безыск