ыть противен гению других восточных наций, только что
осевших в Европе; история объясняется успешным влиянием рас друг на друга,
такова общественная неизбежность, подобно тому как человеческий характер есть
неизбежность личная.
     Когда бы не различие религий и не несходство в нравах народов, мне бы
казалось, что я нахожусь на одной из самых возвышенных и самых бесплодных
равнин Кастилии. Тем более что жара тут стоит африканская; за последние два
десятка лет в России не припомнят такого знойного лета.
Несмотря на тропическое пекло, я вижу, как русские уже запасаются дровами.
Лодки, груженные березовыми поленьями -- единственным топливом, какое здесь
в ходу, ибо древесина дуба считается роскошью, -- загромождают бесчисленные
широкие каналы, что пересекают во всех направлениях этот город, построенный по
образцу Амстердама: один из рукавов Невы течет по самому центру Петербурга;
зимой вода его скрыта под снегом, а летом -- под бесчисленными лодками,
теснящимися вдоль набережных, чтобы выгрузить привезенные припасы на берег.
Дрова уже заранее распилены на коротенькие полешки; из лодок их
перекладывают на довольно необычные повозки, простые
* Упрек этот, обращенный к Петру I и ближайшим продолжателям его дела, служит
дополнением к похвальному слову императору Николаю, который взялся остановить сей
нескончаемый поток.
     •• Х^м. письма пятое и двадцать девятое.
236


     Письмо четырнадцатое
до примитивности. Они состоят из двух жердей, образующих оглобли и
предназначенных для соединения передней и задней оси; эти длинные жерди
близко сдвинуты -- колея у повозки узкая,-- и на них нагружают поленья, возводя
нечто вроде стены высотой в семь-восемь футов. Со стороны это громоздкое
сооружение похоже на движущийся дом. Дрова на повозке связывают цепью, и
если она на тряской мостовой расходится, то возница по ходу дела стягивает ее с
помощью веревки и палки-рогатки,-- причем не останавливая лошади и даже не
замедляя ее бега. Видишь, как человек повисает на своем штабеле дров, стараясь с
силой пригнать друг к другу все его части,-- словно белка, что качается на веревке
в клетке или на ветке в лесу; и покуда длится эта безмолвная операция, дровяная
стена продолжает безмолвно двигаться своим путем по улице, не встречая никаких
препятствий, ибо при здешнем суровом правительстве все происходит без
потрясений, без слов и без шума. Ведь страх внушает человеку расчетливое
благодушие, более неколебимое и надежное, нежели природная кротость.
Я ни разу не видел, чтобы хоть одна из этих шатких построек рухнула во
время опасных и зачастую долгих переездов, какие она совершает через весь город.
Русский народ безмерно ловок: ведь эта людская раса вопреки велениям
природы оказалась вытолкнута к самому полюсу из-за человеческих революций и
задержалась там из политических потребностей. Тот, кто сумел бы глубже
проникнуть в промыслы Провидения, возможно, пришел бы к выводу, что война со
стихиями есть суровое испытание, которому Господь пожелал подвергнуть эту
нацию-избранницу, дабы однажды вознести ее над многими иными. Борьба -- это
школа Провидения.
     Топливо в России становится редкостью. Дрова в Петербурге не дешевле, чем
в Париже. Тут есть дома, отопление которых за зиму обходится в девять -- десять
тысяч франков. Глядя, как расточительно вырубают леса, с тревогой задаешься
вопросом, чем будет обогреваться следующее поколение.
Простите за шутку: мне часто приходит в голову, что было бы весьма
предусмотрительно со стороны народов, наслаждающихся прекрасным климатом,
поставлять русским топливо для доброго огня. Тогда бы северяне меньше жалели о
солнце.
     Повозки, назначенные для вывоза городских нечистот, малы и неудобны; с
подобной машиной человек и лошадь мало что могут сделать за день. Русские
обыкновенно проявляют свою сообразительность не столько в старании
усовершенствовать дурные орудия труда, сколько в разных способах использовать
те, что у них есть. В них мало развита изобретательность, и чаще всего им не
хватает механизмов, приспособленных для достижения нужной цели. Народ этот
при всем его изяществе и талантах начисто лишен творческого
237


     Астольф де Кюстин Россия
в 1839 году
     гения: русские и в этом -- северные римляне. И те, и другие вынесли свои науки и
искусства из-за границы. Они умны, но ум их подражательный, а значит, более
иронический, чем плодовитый: такой ум все копирует, но ничего не в силах
создать сам.
     Насмешка -- главная черта характера тиранов и рабов. У всякой угнетенной
нации ум склоняется к поношению, сатире, карикатуре; за свое бездействие и
унижение она мстит сарказмами. Остается вычислить и сформулировать, в каком
отношении находятся нации с теми конституциями, какие они себе избирают сами
или какие им навязывают сверху. Мое мнение таково: всякая приобщенная к
культуре нация имеет тот единственный способ правления, который только и
может иметь. Я не собираюсь ни предлагать, ни даже излагать вам свою теорию --
пусть над этим трудятся люди более достойные и ученые; нынешняя моя цель
гораздо скромнее:
     я хочу описать, что поражает меня на улицах и набережных Петербурга.
В нескольких местах поверхность Невы сплошь покрыта лодками с сеном. Эти
безыскусные сооружения будут повыше многих домов и с виду живописны и ловко
устроены, как и все, чем славяне никому не обязаны, кроме себя. Эти передвижные
здания служат жилищем для гребцов; они затянуты соломенными коврами,
наподобие плетеных циновок, которые, несмотря на свою грубость, придают им
облик восточного шатра или китайской джонки; только в Петербурге довелось мне
видеть целые стены из сена, убранные соломенными половиками, и семьи,
вылезающие из-под сена, словно звери из логова.
В городе, где дома изнутри подвержены нашествию полчищ паразитов, а
снаружи каждую зиму ветшают, особенную важность обретает ремесло маляра. В
России любое здание надо всякий год штукатурить заново, иначе оно скоро
разрушится.
     Любопытен способ, каким русский маляр исполняет свою должность. Для
работы на улице ему остается всего три месяца в году, и число рабочих, как вы
понимаете, должно быть достаточно велико-- их встречаешь на каждом
перекрестке. Эти люди сидят, рискуя жизнью, на дощечке, небрежно привязанной
к длинной, свисающей вниз веревке, и качаются на ней, как насекомые, у стен
здания, которое заново покрывают побелкой. Нечто похожее есть и у нас: наши
рабочие тоже поднимаются и спускаются вдоль стены дома, повисая на узлах
веревки. Но во Франции маляров всегда было немного, и они далеко не так
отважны, как русские. Человек везде ценит свою жизнь во столько, сколько она
стоит.
     Представьте себе сотни пауков, что, повиснув на клочке разодранной бурей
паутины, спешат починить ее с дивным проворством и усердием,-- и вы получите
представление о том, как работают маляры коротким северным летом на улицах
Петербурга. Дома здесь четырехэтажные, не выше; они белого цвета и выглядят
чис-
     238


     Письмо четырнадцатое
     тыми, но эта их внешность обманчива. Я знаю доподлинно, каковы они изнутри, и
потому прохожу мимо блистающих фасадов с почтительным отвращением.
В провинции красят города, через которые должен проезжать император; что
это -- почесть, какую отдают государю, или желание обмануть его, скрыв нищету,
в которой пребывает страна?
     Русские по большей части издают неприятный запах, который ощущается
даже издали. Люди светские пахнут мускусом, простонародье же -- кислой
капустой, луком и старыми смазными сапогами. Дух этот устойчив и неизменен.
Как вы можете заключить, те тридцать тысяч подданных, что i января
приходят поздравить императора прямо во дворец, и те шесть-семь тысяч, что
завтра будут вместе с нами толпиться в Петергофе, приветствуя свою
императрицу, должны оставить отвратительную вонь.
До сих пор я ни разу не встречал на улице простолюдинки, которая бы
показалась мне красивой; подавляющее же большинство их, по-моему, на
удивление уродливы и до отвращения нечистоплотны. Странно подумать, что
именно они -- жены и матери мужчин с такими тонкими и правильными чертами,
с греческим профилем, так изящно и гибко сложенных, как видишь это даже в
низших классах русской нации. Нет ничего прекраснее русских стариков -- и
ничего ужаснее старух. Горожанки из среднего сословия мне почти не попадались.
Одна из особенностей Петербурга состоит в том, что число женщин, сравнительно
с числом мужчин, здесь меньше, нежели в столицах других стран; говорят, что они
составляют едва треть от общего населения города.
Оттого, что они редки, им оказывают слишком много внимания; ни одна из
них не рискнет находиться сколько-нибудь времени без провожатого на улице в
малолюдных кварталах -- столь торопливую готовность к услугам им
выказывают. Подобная сдержанность кажется мне вполне оправданной в столице
насквозь военизированной страны, населенной пристрастившимся к пьянству
народом. Русские женщины вообще показываются на людях меньше, чем
француженки; в недавнем еще прошлом они проводили всю жизнь взаперти,
словно азиатки. И ста лет не прошло с тех пор, как русские держали их под
замком. Подобная скрытность русских, память о которой не изгладилась и поныне,
заставляет, наряду с множеством иных обычаев, вспоминать о корнях этого
народа; из-за нее петербургские празднества и улицы становятся еще тоскливее.
Самое прекрасное, что видишь в этом городе, -- это парады: вот насколько верны
и справедливы мои слова о том, что всякий русский город, начиная со столицы,
есть военный лагерь, чуть более упорядоченный и мирный, нежели походный
бивуак.
     В Петербурге мало кафе; публичные балы в пределах города не дозволены; на
гулянья жители ходят редко, а если и ходят, то принимают удручающе важный
вид.
     239


     Астольф де Кюстин
     Россия в 1839 "МУ
Люди здесь серьезны от страха, но страх же делает их и весьма учтивыми. Я
никогда не видел, чтобы множество людей, причем из всех классов общества, так
уважительно обходились друг с другом. Кучер с облучка дрожек неизменно
приветствует своего товарища, а тот, проезжая мимо, не преминет ответить
поклоном на поклон;
     грузчик приветствует маляра, и все остальные ведут себя так же. Шляпа и палка --
крайне значимые в России предметы. Учтивость эта, быть может, наигранна, мне
она по крайней мере кажется принужденной; и все ж даже одна только видимость
любезности служит к услаждению жизни. Какой же притягательности должна быть
исполнена учтивость истинная, идущая от сердца, если лживая учтивость имеет
столько преимуществ?
     Для путешественника, который верит чужим словам и в то же время не лишен
характера, пребывание в Петербурге во всех отношениях приятно. Но характер
нужно иметь твердый, иначе невозможно запретить себе бывать на празднествах и
отказаться от обедов-- а они сущее бедствие русского общества, да и, можно
сказать, любого общества, куда допущены иностранцы и откуда, следственно,
исключена душевная близость.
     Будучи здесь, я очень редко принимал приглашения от частных лиц --
любопытство мое привлекали прежде всего придворные торжества; но на них я уже
насмотрелся: чудесами, не трогающими сердце, скоро пресыщаешься. Лишь
влюбленный может смириться и последовать за любимой женщиной во дворец --
пусть и проклиная судьбу, что связывает его с обществом, движимым единственно
честолюбием, страхом и тщеславием. Напрасно говорят, что высший свет всюду
одинаков; в нынешней России придворные интриги занимают в жизни отдельного
человека большее место, чем в любой другой европейской стране.


        "ПИСЬМО ПЯТНАДЦАТОЕ"
     Празднество в Петергофе. -- Народ во дворце своего повелителя. -- Что такое в
действительности эта проявление народной любви.-- Одновременное присутствие Азии и
Европы.-- Притягательность личности императора. -- Для чего императрица Екатерина
учреждала в России школы. -- Тщеславие русских. -- Сможет ли император от него
излечить? -- Ложная цивилизованность.-- План императора Николая.-- Россия, какой ее
показывают иностранцам, и Россия, как она есть.-- Воспоминание о поездке императрицы
Екатерины в Крым.-- Что думают русские о чужеземных дипломатах.-- Русское
гостеприимство.-- Суть вещей.-- Скрытность никуда не исчезла.-- Иностранцы--
соучастники русских.-- Что означает всеобщая любовь к русским императорам, -- Из кого
состоит толпа, допущенная во дворец. -- Дети священников.-- Мелкое дворянство.--
Смертная казнь.-- Каким образом ее отменили. -- Унылые лица. -- Причины, по каким
путешественник должен побывать в России. -- Разочарования. -- Условия жизни человека в
России. -- Сам император достоин жалости. -- Каково вознаграждение за эти тяготы.--
Гнет.-- Сибирь.-- Как должен вести себя чужестранец, чтобы встретить у русских
благожелательный прием. -- Язвительный русский ум..-- Политические воззрения русских.--
Опасность, какой подвергается иностранец в России. -- Честность мужика, русского
крестьянина. -- Часы сардинского посла. -- Другие кражи. -- Как управлять людьми. --
Громадная ошибка. -- Газета "Журналь де Деба"; почему император ее читает.--
Отступление.-- Политика императора.-- Политика газеты.-- Красота ландшафта в
Петергофе.-- Парк.-- Разные углы обзора.-- Усилия искусства.-- Иллюминации. -- Феерия.
     -- Кареты и пешеходы, их число. -- Бивуак горожан. -- Количество лампионов. -- Время,
потребное, чтобы их зажечь. -- Толпа разбивает лагерь вокруг Петергофа.-- Ограды для
экипажей.-- Истинное достоинство русского народа.-- Английский замок. -- Как обходятся
с дипломатическим корпусом и приглашенными иностранцами. -- Где я ночую. -- Складная
кровать. -- Военные бивуаки. -- Молчаливость толпы. -- Ей недостает веселья.--
Принужденный порядок во всем.-- Бал.-- Апартаменты.-- Как император бороздит
толпу.-- Облик его.-- Полонезы.-- Иллюминация на кораблях.-- Буря.-- Несчастные случаи
на море во время празднества. -- Тайна. -- Цена жизни при деспотизме. -- Грустные
предзнаменования.-- Шифр императрицы гаснет.-- Во что обходится одному храбрецу
желание снова его зажечь. -- Распорядок дня императрицы. -- Участие в развлечениях
неизбежно. -- Печальные дни рождения. -- Прогулка в линейках. -- Описание этой кареты.
     -- Встреча в линейке с одной русской дамой. -- Беседа с нею. -- Великолепие ночной прогулки.
     -- Озеро Марли.-- Воспоминания о Версале.-- Дом Петра Великого.-- Освещенные гроты и
каскады.-- Толпа расходится после праздника.-- Картина отступления под Моск-
241


     Астольф де Кюстин
Россия в 1839 году
     вой.-- Император делает смотр кадетскому корпусу.-- И снова при дворе.-- Что
нужно, чтобы вынести подобную жизнь. -- Торжество одного кадета. -- Эволюции
черкесских солдат.
     Петергоф, 23 июля 1839 года
Праздник в Петергофе нужно рассматривать с двух разных точек зрения --
материальной и нравственной; одно и то же зрелище, если исследовать его в этих
двух аспектах, производит различное впечатление.
Я не встречал ничего прекраснее для взора и печальнее для мысли, чем это
якобы национальное собрание царедворцев и землепашцев, которые в самом деле
собираются в одних и тех же салонах, но не сближаются душевно. Мне это не
нравится с точки зрения общественной, ибо я полагаю, что император ради фаль-
шивого блеска своей популярности принижает людей благородных, не возвышая
при этом простых. Все люди равны перед Богом, но для русского человека Бог --
это его повелитель; сей высший повелитель вознесся столь высоко над землей, что
не замечает дистанции между рабом и господином; с тех вершин, где обретается его
величие, ничтожные оттенки, какими различаются представители рода
человеческого, ускользают от божественных взоров. Так неровности, какими
вздыблена поверхность земного шара, изгладились бы в глазах обитателя солнца.
Когда император распахивает, по видимости свободно, двери своего дворца
для привилегированных крестьян и избранных горожан, оказывая им честь и
допуская к себе засвидетельствовать почтение дважды в году *, он не говорит
пахарю или торговцу: "Ты такой же, как я", но дает понять вельможе: "Ты такой же
раб, как они; а я, ваш бог, равно недосягаем для всех вас". Если оставить в стороне
политические домыслы, то моральный смысл празднества именно таков, и именно
это портит мне удовольствие от его созерцания. Больше того, я приметил, что
повелителю и рабам оно нравится гораздо больше, чем настоящим придворным.
Искать подобия всенародной любви в равенстве других -- игра жестокая; эта
забава деспота могла бы ослепить людей в иные эпохи истории, но народы,
достигнувшие возраста опыта и рассудительности, уже не обманутся ею.
Император Николай не первый прибегнул к подобному плутовству; но раз не он
изобрел это политическое ребячество, он мог бы, к вящей чести своей, и отменить
его. Правда, в России ничего нельзя отменять безнаказанно: народы, которым
недостает узаконенных прав, ищут опоры только в привычках. Упорная
приверженность обычаю, хранимому с помощью бунта. и яда,-- один из столпов
здешней конституции, и периодическая смерть государей служит для русских
доказательством тому, что эта конституция умеет заставить себя уважать. Каким
образом подобный
     * i января в Петербурге и на празднестве в честь императрицы в Петергофе.
242


     Письмо пятнадцатое
механизм поддерживается в равновесии -- для меня глубокая и мучительная тайна.
Как декорация, как живописное смешение людей разного
звания, как смотр великолепных и необыкновенных костюмов праздник в
Петергофе выше всяких похвал. Все, что я о нем читал, все, что мне рассказывали,
не могло дать мне представления о подобной феерии: воображение оказалось не в
силах сравниться
     с реальностью.
Представьте себе дворец, возведенный на насыпной площадке, которая в
стране необозримых равнин, плоской настолько, что с возвышения в шестьдесят
футов вы наслаждаетесь зрелищем бескрайнего горизонта, кажется высокой, как
настоящая гора; у подножия этого внушительного сооружения начинается
обширный парк и тянется до самого моря; там, на горизонте, вы замечаете строй
военных кораблей -- в праздничный вечер на них должна зажечься иллюминация;
это какое-то волшебство: от боскетов и террас дворца вплоть до волн Финского
залива загорается, блещет и угасает, подобно пожару, огонь. В парке благодаря
лампионам светло как днем. Вы видите деревья, по-разному освещенные
множеством солнц всех цветов радуги; фонари в этих садах Армиды исчисляются
не тысячами и не десятками тысяч, счет идет на сотни тысяч, и всем этим вы
любуетесь из окон дворца, который захвачен народом-- столь почтительным,
словно он всю жизнь провел при дворе.
     И все же в этой толпе, где все звания должны были бы сравняться, всякий
класс являет себя отдельно, не смешиваясь с другими. Хоть деспотизм и
предпринял несколько атак на аристократию, в России по-прежнему существуют
касты.
     Здесь лишний раз проявляется сходство с Востоком и здесь же заложено не
последнее из разительных противоречий общественного устройства, какое
возникло из нравов народа в сочетании с принятым в стране способом правления.
На празднике императрицы, истинной вакханалии абсолютной власти, открылся
мне за видимым беспорядком бала тот же порядок, который царит в государстве. Я
встречал все тех же торговцев, солдат, землепашцев, придворных, и все они
разнились друг от друга костюмом: одежда, не указывающая на положение
человека, равно как и человек, чья ценность в личных заслугах, были бы тут
отклонениями от нормы, европейскими выдумками, какие вывезли из-за границы
беспокойные поклонники новизны и неосторожные путешественники. Не
забывайте, мы находимся у пределов Азии -- в моих глазах русский, облаченный
во фрак, выглядит иностранцем, хоть он и у себя дома.
Россия расположена на границе двух континентов, и то, что пришло сюда из
Европы, по природе своей не может до конца слиться с тем, что было привнесено
из Азии. До сих пор здешнее общество приобщалось к культуре лишь насильно,
стра