е имеет пока права никому ничего говорить. Арон  не  настаивал  и,  целиком
занятый собой, скоро вообще обо всем позабыл.
     Несколько понедельников  Кейл  незаметно  ходил  за  Кейт  по  пятам  и
досконально изучил, где и когда она бывает. Маршрут ее не менялся.  Начинала
она  с  Монтсрейского  окружного  банка.  Ее  пропускали  за   хромированную
перегородку, в хранилище, где размещались сейфы, и она проводила  там  минут
пятнадцать - двадцать. Затем Кейт не  спеша,  разглядывая  витрины,  шла  по
Главной улице и  заходила  в  "Конфекцию  и  Галантерею"  Портера  и  Эрвина
посмотреть новые наряды, а иногда и покупала разную мелочь  -  подвязки  или
английские булавки, вуалетку, перчатки. Примерно  в  четверть  третьего  она
скрывалась в Салоне у Минни Фрэнкен и через час выходила оттуда в  шелковой,
завязанной под подбородком косынке, из-под которой виднелась модная завивка.
     В три тридцать Кейт уже поднималась по лестнице в доме, где  находились
"Товары для земледельцев",  и  входила  в  приемную  доктора  Розена.  После
врачебного кабинета она  заглядывала  в  кондитерскую  к  Беллу  и  покупала
двухфунтовую  коробку  шоколадных  конфет-ассорти.  От  Белла  она  шла   до
Кастровилльской улицы и по ней домен. Она никогда не меняла  путь  и  пункты
следования.
     Во внешности и наряде Кейт не было решительно  ничего  необычного.  Она
одевалась точно так же, как одевались все остальные зажиточные и благочинные
салинасские   дамы,   отправляющиеся   по   понедельникам   за    покупками.
Единственное, что отличало ее - это перчатки, - перчаток у нас в городе, как
правило, не носили. Ее руки в перчатках выглядели пухлыми, даже распухшими.
     Когда Кейт шла по улице, казалось, будто  она  заключена  в  стеклянный
футляр. Она ни с кем не заговаривала и словно  бы  никого  не  замечала.  По
временам оборачивался какой-нибудь мужчина и смотрел ей вслед, потом, как бы
опомнившись, спешил по своим делам дальше. Большей же частью  она  скользила
мимо прохожих, точно невидимка. В течение нескольких недель, стараясь  ничем
не привлечь ее внимания, Кейл преследовал  мать.  При  xoдьбе  она  смотрела
прямо перед собой, и поэтому он был убежден, что она ничего не видит.  Когда
Кейт входила к себе в палисадник, он с безразличным видом шествовал мимо,  а
потом другой дорогой шел домой. Кейл не спрашивал себя, зачем он  следит  за
ней. Ему просто хотелось узнать про нее все до конца.
     Шла восьмая неделя. Кейт по обыкновению завершила СЕОЙ обход и скрылась
в заросшем палисаднике. Кейл  выждал  минуту  и  зашагал  мимо  покосившейся
калитки. Кейт спокойно  окликнула  его  из-за  высокого  развесистого  куста
бирючины:
     - Эй, ты зачем ходишь за мной?
     Кейл замер, едва дыша. Время словно остановилось. И тут же  по  старой,
выработанной еще  в  детстве  привычке  он  принялся  усиленно  подмечать  и
перебирать всякие пустяки, не имеющие касательства к неудобному положению, в
каком он очутился. Краем глаза Кейл видел, как шевельнулись молодые листочки
на кустарнике под налетевшим  с  юга  ветерком.  Потом  он  заметил  грязную
слякотную дорожку, истоптанную до черного  месива,  и  ноги,  отступившие  к
самому ее краю, чтобы не запачкать туфли. Он слышал,  как  поодаль  с  сухим
отрывистым шипением выпускает пар маневровый паровозик, и чувствовал холодок
на щеках, покрытых пробивающимся пушком. И все это время он в упор глядел на
Кейт, и она тоже не сводила с него взгляд. По постановке и  цвету  глаз,  по
окраске волос и даже по манере приподнимать  плечи,  словно  слегка  пожимая
ими, Кейл видел, как похож на мать  Арон.  Сам  он  плохо  знал  собственную
внешность и потому не узнал в ее лице свой рот, мелкие зубы, широкие  скулы.
Так они и стояли друг перед другом,  подросток  и  женщина,  пока  очередной
порыв ветра не вывел их из неподвижности.
     - Ты уже который раз ходишь за мной, - сказала Кейт.- Чего тебе от меня
нужно?
     - Ничего не нужно, - ответил Кейл, опуская голову.
     - Кто тебя подучил подглядывать за мной?
     - Никто... мэм.
     - Не хочешь, значит, признаться?
     Кейл вдруг с изумлением услышал,  что  он  заговорил.  Слова  вырвались
сами, помимо его воли:
     - Вы моя мать, и я хотел посмотреть, какая вы.
     Это была чистая правда, и Кейт как обухом по голове стукнуло.
     - Что? Ничего не пойму. Ты кто?
     - Я - Кейл Траск, - сказал он и тут же  почувствовал,  что  чаша  весов
качнулась в его сторону. Хотя она и виду не подала, Кейл  понял,  что  берет
верх в поединке, а мать вынуждена защищаться.
     Она пристально вглядывалась в подростка, изучая  каждую  его  черточку.
Полузабытое лицо Карла вдруг встало  перед  ее  внутренним  взором.  "Ну-ка,
Пойдем!" - кинула она, повернулась и осторожно, чтобы не  угодить  в  грязь,
пошла по краю дорожки.
     Поколебавшись секунду, Кейл последовал за ней и взошел по ступеням.  Он
хорошо помнил темное зальце, но дальше не был. Кейт повела его  коридором  к
себе. Проходя мимо кухни, она крикнула в открытую дверь: "Чаю, две чашки!"
     В комнате Кейт, казалось, совсем забыла про него. Не  снимая  перчаток,
дергая за рукава непослушными пальцами, она сняла пальто.  Потом  подошла  к
двери, прорубленной в дальней стене, вдоль  которой  стояла  ее  кровать,  и
скрылась в пристройке.
     - Иди сюда! - позвала она. - И захвати стул.
     Кейл очутился  в  какой-то  каморе  без  окон,  с  голыми  темно-серыми
стенами. Пол устилал пушистый ковер, тоже серый. Из мебели тут стояло только
огромное кресло с  множеством  серых  шелковых  подушек,  небольшой  стол  с
наклонной крышкой и напольная лампа с низким абажуром. По-прежнему не снимая
перчаток, Кейт неловко, словно у нее была искусственная рука, зажала  шнурок
глубоко между большим и указательным пальцами и зажгла лампу.
     - Закрой дверь! - приказала Кейт.
     Лампа бросала яркий кружок света на стол,  но  остальная  комната  едва
освещалась. Серые стены словно поглощали свет.  Кейт  долго  устраивалась  в
кресле среди подушек, потом начала осторожно стягивать перчатки.  Пальцы  на
обеих руках у нее были забинтованы.
     - Чего уставился! Артрит это, - зло бросила она. Хочется взглянуть, да?
-  Она  размотала  пропитавшуюся  мазью  повязку   и   поднесла   скрюченный
указательный палец к свету. -  Вот,  полюбуйся!  Это  и  есть  артрит.-  Она
тихонько застонала, бережно обматывая палец бинтом.- Боже мой, до чего болят
в перчатках! - вырвалось у нее. Садись, чего стоишь.
     Кейл присел на краешек стула.
     - Смотри, у тебя, наверное, тоже артрит будет, сказала  Кейт.-  У  моей
двоюродной бабки был и  у  матери  начинался...-  Она  осеклась.  В  комнате
воцарилась мертвая тишина. Потом в дверь тихонько постучали.
     - Это ты, Джо?- отозвалась она. - Оставь подкос. Ты что, оглох?
     Из-за  двери   что-то   промычали.   Ровным   голосом   Кейт   отдавала
распоряжения:
     - В гостиной намусорили, подмети. Анна  опять  не  прибрала  у  себя  в
комнате. Предупреди ее еще раз,  скажи,  что  это  последний.  Ева  чересчур
умничала вчера вечером. Впрочем, я сама с ней поговорю... Да, вот  еще  что,
Джо. Скажи поварихе, если она опять приготовит на этой неделе морковь, пусть
собирает вещи. Ты меня слышишь? Мычание из-за двери повторилось.
     - Все, иди!- приказала она. - Хуже свиней!- в сердцах вырвалось у  нее.
- Дай им волю, как в хлеву будут жить... Принеси-ка поднос из той комнаты.
     Когда Кейл открыл дверь, в спальне уже никого не было. Он принес поднос
и осторожно поставил его на крышку стола. Поднос был большой, серебряный, на
нем стояли  оловянный  чайник,  две  чашки  тонкого,  как  бумажный  листок,
фарфора, сливки и открытая коробка шоколадных конфет.
     - Налей чаю, - сказала Кейт.- У меня  руки  болят.  Она  сунула  в  рот
конфету. - Удивляешься, что я в этой  комнатенке  устроилась?  -  продолжала
она,  проглотив  конфету.  -  Мне  от  света  глаза   режет.   А   здесь   я
отдыхаю.Заметив, что Кейл украдкой посмотрел на ее глава,  повторила  тоном,
не терпящим возражения:- Мне от света  глаза  режет...  Ты  что  не  пьешь?-
спросила она бесцеремонно. - Не хочешь?
     - Не хочу, мэм. Я не люблю чай.
     Кейт зацепила забинтованными пальцами тоненькую чашку.
     - А что же ты хочешь?
     - Ничего, мэм.
     - Вздумал просто посмотреть на меня?
     - Да, мэм.
     - Ну и как?
     - Обыкновенно.
     - Ну и как я выгляжу? - Она бесстыдно улыбнулась, обнажив мелкие острые
зубы.
     - Нормально.
     - Я так и знала, что из тебя слова не вытянешь. Где твой братец?
     - В школе, наверное, или дома.
     - Какой он?
     - Он... он больше на вас похож.
     - Правда? Интересно. И он такой же, как я?
     - Арон в священники хочет.
     - Ну что ж, это в самый раз - с моей внешностью в священники.  Духовное
лицо такое натворить может. Когда мужчина сюда приходит, он весь  настороже,
а в церкви раскрывается душа нараспашку.
     - У Арона это серьезно.
     Кейт подалась вперед, лицо ее оживилось.
     - Налей мне еще... Скажи, твой брат - зануда?
     - Он хороший.
     - Я спрашиваю - зануда?
     - Нет, мэм, не зануда.
     Кейт откинулась, поднесла чашку к губам.
     - А как отец?
     - Я не хочу об этом говорить.
     - Вот как! Значит, ты его любишь?
     - Очень, - сказал Кейл.
     Кейт пристально всматривалась в сына. Сердце у нее внезапно сжалось  от
боли, и по телу пробежала непонятная  судорога.  Потом  она  встряхнулась  и
быстро справилась с собой.
     - Возьми конфету.
     - Спасибо, мэм... Зачем вы это сделали?
     - Что я сделала?
     - Зачем выстрелили в отца и бросили нас?
     - Это он тебе рассказал?
     - Нет, он нам ничего не рассказывал.
     Кейт дотронулась  одной  рукой  до  другой,  но  обе  отдернулись,  как
обожженные.
     - У твоего отца есть... к нему  приходят  в  гости...  ну,  девицы  или
молодые женщины?
     - Не приходят, - отвечал Кейл.-  Почему  вы  хотели  застрелить  его  и
убежать?
     Лицо у Кейт напряглось, рот  распрямился  в  одну  линию.  Она  подняла
голову - глаза ее глядели холодно и пусто.
     -  Ишь  ты,  как  взрослый  заговорил,  -  сказала  она.   Только   вот
рассуждаешь, как маленький. Может, тебе лучше пойти поиграть?.. И не  забудь
сопли утереть.
     - Я тоже иногда издеваюсь, над братом. Дразню, даже до  слез  довожу  и
вообще. Он даже не понимает, как это у меня получается. Я умнее его, то есть
хитрее. Но больше я не буду его обижать, никогда. Противно стало.
     Кейт подхватила, словно сама только о том и думала:
     - Мои тоже воображали, будто они такие умные. Думали, что насквозь меня
видят. А я обманывала их, как хотела, всех обманывала.  Особенно  когда  мне
что-нибудь велели сделать. Тут уж я спуску не давала! Да, Карл,  что-что,  а
козни строить я умела.
     - Меня Кейлеб зовут, а не Карл. Был такой человек, Халев,  он  в  землю
Ханаанскую пришел. Мне Ли рассказывал, из Библии это.
     - А-а, китаец этот, - протянула Кейт и продолжала свое: -  Адам  думал,
что право на меня имеет. Когда меня в кровь избили, сломали руку, он меня  в
свой дом принес, ухаживал за мной, с ложечки кормил. Думал припязать меня  к
себе. И большинство, представь, поддается. Благодарные - они всегда в долгу,
а это хуже цепей. Но я не такая,  меня  никто  не  удержит.  Вот  и  решила:
подожду, выздоровлю, наберусь сил, а  потом  поминай  как  звали.  Для  меня
западня еще не сделана. - Она  помолчала.  Я  знала,  что  он  замышляет,  и
выжидала, когда мой час пробьет.
     В сером полумраке комнаты слышалось только  ее  возбужденное  свистящее
дыхание.
     - Зачем вы в него выстрелили? - снова спросил Кейл.
     - Затем, что он не хотел отпускать меня. Я  ведь  и  убить  его  могла,
правда? Только зачем? Мне просто надо было вырваться.
     - И вы никогда не жалели, что не остались с нами?
     - Жалела? Господь с тобой! Я еще девчонкой  умела  настоять  на  своем.
Никто не понимал, как это мне удается. Мои-то  думали,  что  чин-чином  меня
воспитывают. Нет, ничегошеньки они обо мне не знали. Ни одна живая  душа  не
знала. И сейчас не знает.- У Кейт вдруг мелькнула догадка.  -  Послушай,  мы
ведь как-никак одной породы. Может, ты весь в меня. Я бы не удивилась.
     Кейл встал, заложил руки за спину.
     - Скажите, когда вы были маленькая, вы...-  он  умолк,  стараясь  найти
подходящие слова. - У вас не было  такого  чувства,  будто  вам  чего-то  не
хватает? Вот у других это есть, а у вас нет... Ну, вроде все остальные знают
какой-то секрет и не хотят с вами поделиться? Вы это не замечали за собой?
     Едва он заговорил, лицо у Кейт сделалось непроницаемым, а когда  умолк,
она окончательно замкнулась в себе. Между ними словно стена выросла.
     - Разговорилась ни с того ни с сего! - спохватилась она.
     Кейл разнял руки и засунул их в карманы.
     - И с кем? С мальчишкой-сопляком. Совсем свихнулась.
     Лицо Кейла светилось от возбуждения, глаза широко раскрылись, словно он
увидел что-то неожиданное.
     - Эй, чего это ты? - сказала она.
     Кейл стоял не шелохнувшись, на лбу у  него  заблестел  пот,  руки  сами
сжались в кулаки.
     Кейт умела, как ножом, уколоть человека бессмысленной жестокостью.
     - Я, может, наградила тебя кое-чем, вроде вот  этого...-  Усмехнувшись,
она выставила вперед скрюченные пальцы. - Но вот если  припадки  будут,  то,
извини, это не от меня.
     Она глядела на сына лучезарными глазами, предвкушая удовольствие от его
растерянности и испуга. Но Кейл заговорил легко и свободно:
     - Теперь я пойду. Нечего мне тут больше делать. Ли правильно сказал.
     - Что Ли правильно сказал?
     - Я боялся, что в вас пошел.
     - Конечно.
     - Нет, я в себя самого пошел. Не обязательно быть таким, как мать.
     - Откуда ты знаешь?
     - Знаю и все. Я только сейчас все сообразил. Если и есть во мне  злоба,
то это не от вас, а от меня самого.
     - Наслушался всякой чепухи у  своего  китайца.  Ты  чего  так  на  меня
смотришь?
     - И совсем вам не режет глаза от  света,  -  сказал  Кейл.-  Вы  просто
боитесь и поэтому прячетесь.
     - Что?!- вскрикнула Кейт.- Вон отсюда! Убирайся!
     - Я и сам уйду, - отвечал Кейл, берясь за ручку двери.  -  Ненависти  у
меня к вам нет, но я рад, что вы боитесь.
     Кейт хотела крикнуть: "Джо!", но вместо этого у нее вырвалось  какое-то
карканье.
     Кейл толкнул дверь, вышел и захлопнул ее за собой. В  гостиной  болтали
Джо и одна из девиц. Оба слышали частые легкие  шаги,  но  едва  они  успели
поднять головы, как мимо них пронеслась  какая-то  фигура,  выскользнула  из
комнаты, и тут же громко хлопнула наружная дверь. Потом  кто-то  спрыгнул  с
крыльца.
     - Что за чертовщина? - удивилась девица.
     - Бог его знает, - отвечал Джо. - Мне иной раз незнамо что мерещится.
     - Мне тоже, - вздохнула она. - Я тебе говорила, что  у  Клары  истерика
была?
     - Должно быть, тени от иголки испугалась, - сказал Джо.  -  Чем  меньше
знаешь, тем лучше - я так считаю.
     - Что верно, то верно, - согласилась девица.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

1

     Утопая в подушках, Кейт бессильно откинулась на спинку кресла. Ее  била
нервная дрожь, по телу ползли мурашки, волосы шевелились на голове.
     - Успокойся, - негромко твердила она себе. - Возьми  себя  в  руки.  Не
обращай внимания. Ни о чем не думай. Сопляк паршивый!
     Ей вдруг вспомнился один-единственный человек, который  вызывал  у  нее
такой же панический страх и жгучую ненависть. Это  был  Самюэл  Гамильтон  -
седобородый, румяный, своими насмешливыми глазами он  словно  сдирал  с  нее
кожу и заглядывал в самую глубь ее существа.
     Забинтованным указательным пальцем  Кейт  подцепила  тонкую  цепочку  и
вытянула из-за корсажа прикрепленные к  ней  два  ключа  от  сейфа,  золотые
часики с булавкой в виде лилии и маленький  стальной  патрон  с  кольцом  на
крышке. Она  не  спеша  отвинтила  крышку,  расправив  юбку,  вытряхнула  из
трубочки желатиновую капсулу,  поднесла  ее  к  свету:  внутри  шесть  белых
кристалликов морфия - верное, безотказное средство. Потом аккуратно опустила
капсулу в патрон, завинтила крышку и опустила цепочку за лиф.
     "Вы просто боитесь и поэтому прячетесь", - звенели у нее в голове слова
Кейла. Чтобы избавиться от навязчивого звучания,  она  повторила  их  вслух.
Звон перестал, но перед ее внутренним взором возникла отчетливая картина,  и
она не гнала ее прочь - ей надо было оживить воспоминания.

2

     Это случилось перед  тем,  как  Кейт  велела  сделать  пристройку.  Она
получила чек, оставленный ей Карлом. Чек был обменен на крупные казначейские
билеты, и билеты стопками лежали в сейфе Монтерейского окружного банка.
     Как раз тогда ей начало крючить пальцы от боли. Она могла уехать. Денег
у нее было  предостаточно  -  останавливала  только  возможность  выжать  из
заведения побольше. Кроме того, лучше подождать, пока она совсем поправится.
     Но совсем Кейт так и не поправилась. Нью-Йорк казался холодным и  очень
далеким.
     Однажды она получила письмо, подписанное:  "Этель".  Какая  еще  Этель?
Женщин с таким именем - как собак нерезаных. И  вообще  -  что  за  наглость
клянчить  деньги!  Письмо  было  написано  какими-то  каракулями  на  плохой
линованной бумаге.
     Немного погодя Этель заявилась собственной персоной, и Кейт едва узнала
ее.
     Сидевшая  за  столом  Кейт  встретила  гостью   спокойно,   холодно   и
настороженно.
     - Давненько тебя не было видно, - сказала она. Этель держала себя,  как
старый солдат, заглянувший навестить своего сержанта, который  когда-то  его
муштровал.
     - Болела я. - Этель расплылась и огрубела.  Ее  старательно  вычищенная
одежда выдавала бедность.
     - Где ты?.. Где проживаешь-то?- спросила Кейт,  нетерпеливо  дожидаясь,
когда эта старая развалина перейдет к делу.
     - В гостинице, в "Южно-Тихоокеанской"... Комнату там сняла.
     - Значит, не работаешь больше?
     - Так и не сумела устроиться. Зачем  ты  меня  прогнала,  Кейт?-  Краем
матерчатой перчатки Этель промокнула выступившие на глазах крупные слезы.  -
Плохи у меня дела, ей-ей плохи. Первый раз попалась, когда новый судья к нам
заявился. Три месяца дал, хотя за мной ничего такого не числилось,  то  есть
здесь, в городе, не числилось. Вышла я, значит, и  с  нашим  Джо  слюбилась.
Знать не знала, что  подцепила  заразу.  А  от  меня  наш  бывший  клиент...
симпатичный такой, десятником на путях работает. Ну он, само  собой,  трепку
мне, нос повредил, четыре зуба вышиб. Судья, значит, новый  еще  на  полгода
меня упек. А за полгода, сама знаешь, всех  растеряешь,  клиентов-то.  Будто
тебя и нет больше. Вот и не сумела я снова бизнес наладить.
     Кейт слушала и равнодушно кивала, даже не особенно  стараясь  показать,
что сочувствует. Она догадывалась, что Этель хочет  поймать  ее  на  крючок.
Вот-вот кинет наживку, сообразила Кейт и сделала ответный ход. Она выдвинула
ящик стола, достала денег и протянула Этель.
     - Не такая я, чтоб старую подругу в беде бросить, сказала она. - Может,
тебе куда-нибудь перебраться, в другом месте попробовать? Глядишь, фортуна и
повернется к тебе.
     Этель едва удержалась, чтобы не схватить  сразу  деньги,  и  развернула
бумажки веером, как карты в покере, четыре десятидолларовых билета.  Губы  у
нее задрожали.
     - А я-то рассчитывала, что у тебя  побольше  найдется.  Старой  подруге
четыре десятки всего?
     - Что значит "всего"?
     - Разве ты не получила мое письмо?
     - Какое еще письмо?
     - Ax-ax!- проговорила Этель.- Значит, затерялось на почте.  До  чего  ж
безалаберные! Ну, ладно... Я-то считала, что повнимательнее ко  мне  будешь.
Плоха я, болею часто. В животе вот тяжесть  какая-то  последнее  время.  Она
вздохнула и затараторила так, что Кейт поняла: заранее все наизусть выучила.
- Ты же знаешь, что я вроде как ясновидящая. Могу заранее сказать, что и