ве  ты
не считаешь счастливым меня?"
     Солон не колеблясь сказал: "Откуда мне знать? Ты же пока не умер".
     Потом,  когда  удача  покинула  Креза  и  он  начал  терять  царство  и
сокровища, его, должно быть, неотвязно мучили эти слова. Взойдя  на  костер,
он тоже, вероятно, думал об этом и жалел, что спросил Солона.
     В наше время тоже так. Когда умирает человек, который имел деньги, вес,
власть  и  другие  веши,  вызывающие  зависть,  а  живые  подсчитывают   его
богатство, его труды, заслуги и памятники, то сам  собой  возникает  вопрос:
"Какую он прожил жизнь - хорошую или плохую?", то есть люди спрашивают то же
самое, о чем другими словами спросил Крез. Зависть прошла, и теперь человека
меряют вечной меркой: "Любили его или ненавидели? Причинила его смерть  горе
или, наоборот, вызвала радость?"
     Я хорошо помню смерть трех людей. Один из них был самый богатый человек
нашего столетия, который продрался к богатству,  уродуя  судьбы  и  души,  а
потом много лет старался вернуть  уважение  и  тем  самым  сослужил  большую
службу обществу, пожалуй, даже перевесившую зло, которое он  причинил  людям
при возвышении. Я плыл на пароходе, когда он умер. Вывесили объявление о его
смерти,  и  известие  почти  всем  доставило  удовольствие.  Некоторые  даже
говорили: "Слава богу, помер-таки, сукин сын".
     Другой был дьявольски хитер, он не понимал, что у каждого есть  чувство
собственного достоинства, зато хорошо изучил человеческие слабости и  пороки
и пользовался этим, чтобы подкупать и покупать людей, развращать,  совращать
и шантажировать их, и добился в конце концов большой  власти.  Он  прикрывал
свои поступки словами о добродетели, а я удивлялся - неужели он не понимает,
что  никакой  дар  не  завоюет  тебе  уважение,  если  ты  отнял  у  другого
самоуважение. Когда покупаешь человека, ничего, кроме ненависти, от него  не
жди. Когда он умер, вся страна возносила ему хвалу, но в глубине души каждый
радовался его смерти.
     Третий, наверное, совершил много ошибок, но вся  его  деятельная  жизнь
была  посвящена  тому,  чтобы  помочь  людям  стать  хорошими,  честными   и
мужественными в те времена, когда злые силы в мире захотели  сыграть  на  их
страхе. Немногие наверху очень не любили этого человека, но народ плакал  на
улицах, когда он умер, и вопрошал в отчаянии: "Что нам  теперь  делать?  Как
нам жить без него?"
     Я полон сомнений, но для меня несомненно,  что  под  наружным  покровом
слабости  каждый  хочет  быть  хорошим  и  чтобы  его  любили.  Мало   того,
большинство наших пороков - это неудавшиеся попытки найти легкий, кратчайший
путь к добродетели. Когда человеку приходит время умереть и он  умирает,  не
вызывая жалости у других, то каковы бы ни были его способности, положение  и
заслуги, вся его жизнь - сплошная неудача, а смерть рождает в нем ужас. Если
вы или я оказываемся перед выбором подумать или поступить так или иначе,  мы
всегда должны помнить о смерти и  стараться  жить  так,  чтобы  наша  смерть
никому не доставила радости.
     Да, у человечества есть одна-единственная тайна. Все наши  романы,  вся
поэзия вертятся на непрекращающейся борьбе добра и  зла  в  нас  самих.  Мне
иногда кажется, что  зло  вынуждено  постоянно  приспосабливаться  и  менять
обличье, но добро бессмертно. У порока каждый раз новое, молодое лицо,  зато
больше всего на свете чтут добродетель, и так будет всегда.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

1

     Ли помог Адаму и мальчикам переехать в Салинас, проще сказать - перевез
их: уложил вещи, отправил их на вокзал, загрузил заднее сиденье форда, а  по
прибытии в Салинас распаковал имущество,  аккуратно  разложил  по  местам  и
вообще обустроил Трасков в небольшом дома Десси. Он сделал все мыслимое  для
их удобства, массу сверх того и  тем  не  менее  продолжал  хлопотать,  дабы
оттянуть время. Но вот однажды вечером,  когда  близнецы  уже  улеглись,  он
церемонно подал Адаму ужин. Вероятно, по этой церемонности Адам и догадался,
к чему тот клонит.
     - Я же вижу, ты давно хочешь что-то сказать мне. Выкладывай.
     Ли заранее придумал речь, которую хотел начать так: "В  течение  многих
лет я служил вам в полную меру моих сил и возможностей,  однако  теперь...",
но прямое обращение Адама сбило его с толку.
     - Я много раз  откладывал  объяснение,  -  сказал  Ли.  Настоящую  речь
заготовил. Хотите выслушать?..
     - А тебе непременно хочется произнести речь?
     - Нет, - признался Ли, - не хочется. Хотя речь хорошая.
     - Когда желаешь взять расчет?
     - Как можно скорее. Боюсь передумать, если буду откладывать. Вы хотите,
чтобы я подождал, пока найдете кого-нибудь на мое место?
     - Не стоит. Ты же знаешь, какой я медлительный. Мне понадобится  время.
Может быть, я вообще никого не возьму.
     - В таком случае я еду завтра.
     - Мальчишки ужасно расстроятся, - сказал Адам. Прямо не знаю,  как  они
будут без тебя. Может, тебе лучше  потихоньку  уехать,  а  я  им  после  все
объясню.
     -  Мои  наблюдения  говорят  о  другом.  Дети  любят  преподносить  нам
сюрпризы.
     Так оно и случилось. На другой день за завтраком Адам объявил:
     - Арон, Кейл, слушайте: Ли уезжает от нас.
     - Правда?.. - переспросил Кейл. - Знаешь, сегодня вечером баскетбольная
встреча. Вход десять центов. Ты не против, если мы пойдем?
     - Идите. Но вы слышали, что я сказал?
     - Факт, слышали, - отозвался Арон.- Ты сказал, что Ли уезжает.
     - Совсем уезжает!
     - И куда он едет? - поинтересовался Кейл.
     - В Сан-Франциско. Он будет там жить.
     - А-а...- протянул  Арон.-  На  Главной  улице  появился  один,  видел?
Поставил свою печку прямо на тротуаре, жарит сосиски и кладет в булки. Всего
десять центов за штуку, а горчицы сколько хочешь бери.
     Ли стоял в дверях кухни и, глядя на  Адама,  улыбался.  Когда  близнецы
собрались в школу. Ли сказал:
     - До свидания, мальчики.
     - До свидания! - выкрикнули оба и выскочили из дома.
     Адам уставился в чашку с кофе и пробормотал виновато:
     - Бесенята бесчувственные! Вот тебе награда за десятилетнюю службу.
     - По мне лучше так, - отозвался Ли. - Притворись  они,  что  опечалены,
они покривили бы душой.  Для  них  мой  отъезд  пустяк.  Может,  они  иногда
вспомнят обо мне втихомолку. Я не хочу, чтобы  они  огорчались.  Надеюсь,  у
меня не настолько мелкая натура, чтобы радоваться, когда по мне скучают.- Он
положил на стол перед Адамом пятьдесят центов.- Пойдут вечером на  баскетбол
передайте им это от меня, и пусть купят булочки с сосисками. Только  бы  там
не оказалось птомаина,  в  моем  скромном  прощальном  подарке.  Были  такие
случаи.
     Адам удивленно смотрел на  раздвижную  корзину,  которую  Ли  принес  в
столовую.
     - Это все твои вещи?
     - Кроме книг. Книги я сложил в коробки и оставил в подвале. Если вы  не
возражаете, я пришлю за ними или приеду сам, когда устроюсь.
     - Конечно. Знаешь, Ли, мне будет здорово  не  хватать  тебя.  Не  знаю,
приятно тебе это слышать или нет. Ты в самом деле собираешься купить книжную
лавку?
     - Таковы мои намерения.
     - Писать-то хоть нам будешь?
     - Пока не знаю. Нужно подумать. Говорят, чистая рана быстрее  заживает.
Для меня самое печальное - общаться по почте. Когда близость держится  одним
клеем на марке.  Если  не  видишь  человека,  не  можешь  его  услышать  или
потрогать - его все равно что и нет.
     Адам встал из-за стола.
     - Я провожу тебя на вокзал.
     - Ни в коем случае! - резко возразил Ли. - Ни к чему это. До  свидания,
мистер Траск. До свидания, Адам, - добавил он  и  быстро  вышел.  Пока  Адам
успел выговорить "До свидания", тот уже спустился по ступенькам  крыльца,  а
его выкрик вдогонку "Пиши!" совпал со стуком калитки.

2

     В тот вечер после баскетбольной встречи  Кейл  и  Арон  умяли  по  пять
булочек с сосисками, и это было кстати, потому что  Адам  забыл  приготовить
ужин. По дороге домой братья первый раз заговорили об отъезде Ли.
     - Интересно, почему он уехал? - спросил Кейл.
     - Он давно об этом поговаривал.
     - Как же он будет без нас?
     - Не знаю. Спорим, что он вернется, - сказал Арон.
     - Как так вернется? Отец  ведь  сказал,  что  он  хочет  книжную  лавку
открыть. Смех да и только китайская книжная лавка.
     - Приедет он, соскучится по нам и приедет. Вот увидишь.
     - Спорим на десять центов, что не приедет.
     - До какого времени?
     - До никакого! Вообще не приедет.
     - Идет, - согласился Арон.
     Целый месяц Арон ждал своего выигрыша, а еще через неделю дождался.
     Ли приехал десятичасовым и вошел в дом, отперев дверь своим  ключом.  В
столовой горел свет, но Адам был на кухне  -  он  яростно  скреб  консервным
ножом чугунную сковородку, стараясь счистить с нее черную корку. Ли поставил
свою корзину на пол.
     - Надо залить водой и оставить на ночь. Тогда она легко отстанет.
     - Правда? Я жарю, а у меня все подгорает. Свеклу варил, тоже подгорела.
Вонь -  хоть  святых  выноси!  Кастрюлю  вот  на  двор  выставил...  У  тебя
что-нибудь случилось, Ли? - спросил Адам.
     Ли взял у него сковороду, поставил в раковину и залил водой.
     - Будь у нас газовая плита, вмиг бы кофе сварили, сказал Ли. - Впрочем,
я и печь могу растопить.
     - Печь не горит.
     Ли открыл дверцу.
     - Вы золу-то хоть раз выгребали?
     - Какую золу?
     - Вот что, отдохните-ка пока в комнатах,  -  сказал  Ли.  -  А  я  кофе
заварю.
     Адаму не сиделось в столовой, но перечить Ли ему не  хотелось.  Наконец
тот принес две чашки кофе и поставил их на стол.
     - В кастрюльке сварил, - сказал Ли, - чтобы побыстрее. - Он нагнулся  к
корзине, развязал веревку  и  вытащил  глиняную  бутылку.  -  Это  китайская
настойка на полыни - уцзяпи. Иначе еще лет  десять  пролежит.  Да,  я  забыл
спросить: вы нашли кого-нибудь на мое место?
     - Вокруг да около ходишь, съязвил Адам.
     - Я знаю. Но я знаю и другое: лучше  всего  прямо  сказать,  и  кончено
дело.
     - Ты проигрался в маджонг?
     - Если бы. Нет, мои деньги целы... Черт, пробка раскрошилась,  придется
внутрь пропихнуть.- Ли влил черной жидкости себе в кофе. -  Никогда  так  не
пробовал. Вкусно, однако.
     - Отдает подгнившими яблоками, - заметил Адам.
     - Верно, только помните, как Сэм Гамильтон сказал? Хоть и подгнили,  но
хороши.
     - Может, ты все-таки наберешься духу  и  расскажешь,  что  же  с  тобой
произошло?
     - Ничего со мной не произошло, - ответил Ли. Мне одиноко стало,  вот  и
все. Или этого мало?
     - А как же книжная лавка?
     - Не нужно мне никакой книжной лавки. Наверное, я понимал  это  еще  до
того, как сел в поезд. Просто время потребовалось, чтобы окончательно в этом
убедиться.
     - Выходит, пропала твоя последняя мечта?
     - Скатертью дорога! - Ли был возбужден до крайности.  -  Мистел  Тласк,
китаЁза сисас наклюкается.
     - Что это вдруг на тебя нашло? - встревожился Адам.
     Ли поднес бутылку ко  рту,  сделал  долгий  жадный  глоток  и  выдохнул
спиртные пары из обожженного рта.
     - Адам, - сказал он.- Я бесконечно, безмерно, безгранично счастлив, что
снова дома. Никогда в жизни я не был так чертовски одинок.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

1

     В Салинасе были  две  начальные  школы  -  огромные,  крашенные  желтой
краской, с высокими мрачными окнами, да  и  двери  тоже  не  веселили.  Одна
находилась на Восточной  стороне,  другая  на  Западной,  и  назывались  они
соответственно. Школа на Восточной стороне была  у  черта  на  куличках,  на
другом краю города, и в ней учились ребята, жившие восточнее Главной  улицы,
поэтому ее я описывать не буду.
     Школа  на  Западной  стороне  представляла  собой  большое  двухэтажное
здание, обсаженное по фасаду сучковатыми тополями. Оно делило школьный  двор
на две части - для мальчиков и для девочек. За зданием мальчишечья  площадка
была отгорожена от девчоночьей высоким дощатым забором,  а  позади  школьный
двор упирался в болото со стоячей водой, где росли тимофеевка и даже  камыш.
В школе занимались ученики с третьего класса по восьмой. Первые  два  класса
ходили в Детскую школу, она была в другом месте.
     В школе на Западной стороне каждый класс  имел  свою  комнату;  третий,
четвертый и пятый размещались на первом этаже, шестой, седьмой,  восьмой  на
втором. В каждой классной комнате стояли обшарпанные дубовые парты, кафедра,
квадратный учительский стол, висели часы "Сет Томас" и  непременно  картина.
Картины в каждом классе были разные, но написаны все  под  сильным  влиянием
прерафаэлитов. Галахад в сияющих доспехах  указывал  путь  третьеклассникам;
состязание Аталанты будило воображение четвертого класса; горшок с базиликом
<Галахад - один из центральных персонажей основанной на древнейших преданиях
эпопеи "Смерть Артура" (1469) англичанина Томаса  Мэлори.  Благодаря  своему
целомудрию Галахад находит Святой Грааль, чашу, наполненную кровью Христа.
     Аталанта - в греческой мифологии охотница, славившаяся  быстротой  ног;
всем сватавшимся к ней она устраивала  испытание,  предлагая  состязаться  в
беге.
     Имеется в виду поэма Китса "Изабелла, или Горшок с  базиликом"  (1820),
сюжет  которой  заимствован  из   одной   новеллы   "Декамерона"   Боккаччо:
флорентийка Изабелла  выкапывает  голову  возлюбленного,  убитого  ее  злыми
братьями, кладет в горшок с базиликом и хранит как святыню.> ставил в  тупик
пятый и так далее до восьмого,  где  осуждение  Катилины  Цицероном  внушало
выпускникам чувства высшей гражданской добродетели, необходимые для перехода
к среднему образованию.
     Кейла и Арона по возрасту зачислили  в  седьмой  класс,  и  они  быстро
изучили каждую  черточку  в  своей  картине,  изображавшей  Лаокоона  и  его
сыновей, опутанных змеями.
     После тесной школьной комнаты в  деревне  братьев  поразили  размеры  и
великолепие школы на Западной стороне. На них произвело глубокое впечатление
и то, что здесь могли позволить себе роскошь  держать  учителя  для  каждого
класса. Это  казалось  им  расточительством.  Но  люди  быстро  привыкают  к
хорошему. Первый день близнецы изумлялись, второй восторгались, а на  третий
почти позабыли, что раньше ходили в какую-то другую школу.
     Учительницей у них была хорошенькая темноволосая женщина, и у братьев с
ней не было никаких неприятностей, так как они быстро сообразили, когда надо
поднимать руку, чтобы тебя спросили, а когда нет. Кейл первый придумал,  как
надо действовать, и объяснил Арону.
     - Обычно ребята как делают? Если выучат  урок,  то  тянут  руки,  а  не
выучат - прячутся под парту. А мы по-другому поступим. Знаешь как?
     - Нет, не знаю. Как?
     - Ты заметил, что она не всегда вызывает тех, кто высовывается?  Других
спрашивает, а они, само собой, ни бум-бум.
     - Верно, - заметил Арон.
     - Ну так  вот,  первую  неделю  мы  зубрим,  как  каторжники,  но  руки
поднимать не будем. Она, конечно, вызывает нас, а мы чин-чином отвечаем. Это
собьет ее с толку. Другую неделю ничего не учим, зато  изо  всех  сил  тянем
руки. Но она  нас  не  спрашивает.  Потом  третью  неделю  мы  просто  сидим
тихо-мирно, то ли готовы отвечать, то ли нет - она не знает. И  очень  скоро
она вообще от нас отвяжется. Зачем ей тратить время на тех, кто успевает?
     Кейлова метода вполне оправдала себя. Прошло совсем немного времени,  и
учительница действительно оставила братьев в покое,  а  сами  они  завоевали
репутацию ребят сообразительных и  ловких.  Собственно  говоря,  Кейл  даром
тратил время, придумывая свой план. Оба были способные ученики и  схватывали
все на лету.
     Кроме того, Кейл ловко играл в шарики, втянул в игру полшколы и накопил
целое богатство из цветных мелков и  камешков,  и  всяких  стекляшек.  Когда
увлечение игрой в шарики прошло, он стал менять свое  богатство  на  волчки.
Один раз он собрал и стал использовать в качестве платежного средства  сорок
пять  волчков  всевозможных  размеров,  форм  и  расцветок  -  от  топорных,
низеньких кубарей для малышни до  изящных  высоких  башенок  на  тонюсенькой
ножке с острым концом.
     Все, кто знал Арона и Кейла, видели разницу  между  ними  и  удивлялись
несходству  близнецов.  Кейл  вырос  смуглым,  темноволосым,  был  быстр   в
движениях, уверен в себе и скрытен. Даже если бы он очень постарался, ему не
удалось бы спрятать свою сообразительность. Взрослых поражала в нем  ранняя,
на их взгляд, не  по  годам  зрелость,  и  это  настораживало  их.  Кейл  не
пользовался особой  симпатией,  его  даже  побаивались,  но  именно  поэтому
уважали. Близких друзей у него не было, но одноклассники покорно приняли его
в свою компанию, и скоро он естественно и с сознанием  своего  превосходства
заделался школьным верховодом.
     Кейл умел скрывать свои намерения, но умел скрывать  и  обиды.  Поэтому
его считали бесчувственным, толстокожим, даже жестоким.
     Арона же любили все. На вид он был робкий и хрупкий. Сама его внешность
-  нежная  кожа,  золотистые  волосы,  широко  расставленные  голубые  глаза
привлекала всеобщее внимание. Эта  его  привлекательность  вызвала  в  школе
кое-какие осложнения, пока его обидчики  не  убедились,  что  Арон  упорный,
умелый и совершенно бесстрашный боец, особенно если его довести до  слез.  О
драках стало известно, и охотники учить новичков уму-разуму  поняли,  что  с
ним лучше не связываться. Арон не пытался скрывать ни свой характер, ни свое
настроение, но окружающих, которые  хотели  разгадать  его,  обманывала  его
внешность. Решившись на что-то, он не отклонялся с пути. В его  натуре  было
мало граней, еще меньше гибкости. Тело его было нечувствительно к боли, а ум
не способен на изворотливость.
     Кейл хорошо изучил Арона и, выводя его из равновесия,  мог  вертеть  им
как хотел, однако пользовался своим умением  до  определенного  предела.  Он
знал, когда надо уступить и отступить, а когда  вообще  держаться  от  брата
подальше.
     Единственное, что сбивало Арона с толку,  это  перемена  пути.  Он  сам
выбирал себе дорогу и шел по ней. не видя, что творится вокруг, и  нисколько
не интересуясь этим. Желания его были немногочисленны и глубоки.  И  глубина
его натуры таилась за ангельской внешностью,  которой  он  не  замечал,  как
олененок не замечает пятен на своей молоденькой шерстке.

2

     В первый же день  занятий  Арон  едва  дождался  перемены  и  пошел  на
запретную половину, чтобы встретиться с Аброй. Стайка визжащих  девчонок  не
отпугнула его. Потребовалось вмешательство учительницы, чтобы изгнать его на
мальчишечью площадку.
     В полдень, на большой перемене, ему опять не удалось повидать Абру:  за
ней приехал отец в своей коляске на высоких колесах и увез домой  на  второй
завтрак. После уроков он решил подождать ее за воротами школы.
     Абра вышла, окруженная подругами. Она и виду не  подала,  что  заметила
его. Из всех учениц она была самая хорошенькая, но Арон вряд ли  обратил  на
это внимание. Девочки плыли по  улице  веселым  облачком,  и  оно  никак  не
рассеивалось. Арон шел следом, отстав от них шагов на  пять,  шел  упрямо  и
невозмутимо, даже когда те оборачивались и отпускали колючие шуточки по  его
адресу.  Постепенно  то  одна  девочка,  то  другая  отделялась  от  группы,
сворачивала к себе, и их осталось всего трое, когда  Абра  подошла  к  своей
калитке и скрылась за ней. Подружки посмотрели на Арона, захихикали и  пошли
дальше.
     Арон сел на бровку тротуара.  Через  минуту  щелкнула  задвижка,  белая
калитка распахнулась и появилась Абра. Она подошла к нему и остановилась.
     - Что тебе нужно?
     Арон поднял на нее глаза.
     - Ты ни с кем не помолвлена?
     - Вот глупый, - сказала она.
     Он поднялся с земли.
     - Мы, наверное, не скоро сможем пожениться.
     - А кто сказал, что я хочу замуж?
     Арон молчал. Может быть, он даже не слышал Абру. Он пошел рядом с ней.
     Абр