лка.
     - У вас двойня, - сообщил Самюэл.-  Два  чудесных  мальчика.  Но  между
собой они не похожи. Родились каждый в своей, отдельной рубашке.
     Ее глаза смотрели на него холодно, без интереса.
     - Сейчас я вам их покажу, - сказал Самюэл.
     - Не надо, - бесстрастно ответила она.
     - Но как же, милая, разве вам не хочется взглянуть на ваших деток?
     - Нет. Они мне не нужны.
     - Ну, это у вас пройдет. Вы сейчас  устали,  но  скоро  все  наладится.
Должен вам сказать, я никогда не видел таких легких  и  быстрых  родов.  Она
отвела глаза в сторону:
     - Эти дети мне не нужны. Занавесьте окна, я хочу, чтобы было темно.
     - Это в вас усталость говорит.  Через  несколько  дней  станете  совсем
другой и забудете то, что сейчас сказали.
     - Не забуду. Уходите. Заберите их из комнаты. Пришлите сюда Адама.
     Самюэла поразил ее тон.  В  голосе  у  нее  не  было  ни  слабости,  ни
усталости, ни мягкости. И то, что сказал Самюэл, вырвалось у него невольно.
     - Вы мне неприятны,  -  сказал  он  и  тотчас  пожалел,  что  не  может
проглотить эти слова, загнать их обратно, в свое сознание.
     Но Кэти будто и не слышала.
     - Пришлите сюда Адама, -  повторила  она,  В  маленькой  гостиной  Адам
мельком взглянул на сыновей, потом  быстро  прошел  в  спальню  и  захлопнул
дверь. Через мгновение раздался стук молотка. Адам снова прибивал над окнами
одеяла. Ли принес Самюэлу кофе.
     - Рука-то у вас сильно повреждена, нехорошо это.
     - Да, знаю. Боюсь, еще намучаюсь.
     - Почему она вас укусила?
     - Не знаю. Она - странная.
     - Давайте-ка, мистер Гамильтон, я вас полечу. А то без руки останетесь.
     Самюэл сидел подавленный.
     - Делай что хочешь. Ли. До чего же мне тяжко на душе, тяжко и тревожно!
Жаль, я не ребенок, а то бы заплакал. И нельзя мне от страха терять  голову,
я для этого слишком стар. Но такой тоски не знал я с тех пор, как в руках  у
меня умерла птаха: помню, сидел я тогда у ручья и горевал - ох, как же давно
это было!
     Ли вышел  из  комнаты  и  вскоре  вернулся  с  маленькой  шкатулкой  из
эбенового дерева, на которой были вырезаны изогнувшиеся драконы. Сев рядом с
Самюэлом, Ли достал из шкатулки треугольную китайскую бритву.
     - Будет больно, - мягко предупредил он.
     - Постараюсь вытерпеть.
     Кусая губы, сам чувствуя, какую он причиняет боль, китаец вдавил бритву
в руку Самюэлу, вспорол следы укусов, срезал лохмотья кожи и  долго  скоблил
ладонь с обеих сторон, пока  из  ранок  не  потекла  здоровая,  алая  кровь.
Встряхнув бутылочку с этикеткой "Бальзам Холла", он полил изрезанную  ладонь
желтой мазью. Потом пропитал бальзамом носовой платок, наложил его на руку и
туго завязал. Лицо у Самюэла  перекосилось,  он  ухватился  левой  рукой  за
подлокотник кресла,
     - Это в общем-то просто карболовая кислота, - сказал Ли.  -  Чувствуете
по запаху?
     - Спасибо, Ли. Извини, что я так скрючился - веду себя, как дитя малое.
     - Вы даже не вскрикнули ни разу. Я бы наверняка  так  не  смог.  Сейчас
принесу вам еще кофе.
     Из кухни он вернулся с двумя чашками и сел рядом с Самюэлом.
     - Пожалуй, уйду я отсюда, - сказал он.- Нет у  меня  желания  смотреть,
как губят жизнь.
     - Ты о чем, Ли? - вздрогнув, спросил Самюэл.
     - Не знаю. Случайно вырвалось.
     Самюэл поежился.
     - Люди - глупцы, Ли. И хотя  раньше  я  сомневался,  теперь  вижу,  что
китайцы ничуть не умнее других.
     - А почему вы в этом сомневались?
     - Нам кажется, будто чужеземцы всегда сильнее и умнее нас.
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Возможно, глупость даже  необходима  человеку:  все  эти  поединки  с
демонами,  бахвальство,  малодушная  храбрость,  с  которой   мы   неустанно
стремимся развенчать Бога, детская трусливость, что  дает  о  себе  знать  в
сумерках на пустынной дороге, когда в любом высохшем  дереве  нам  мерещится
привидение... Может быть, это прекрасно и необходимо, но...
     - Что вы хотите этим сказать? - терпеливо повторил Ли.
     - Я ведь думал, только в моей глупой голове такая сумятица.  А  сейчас,
по твоему голосу, я понял, что тот же  ветер  разворошил  и  твои  мысли.  Я
чувствую, как Зло распростерло  крылья  над  этим  домом.  Я  чувствую,  как
надвигается что-то ужасное.
     - Я тоже это чувствую.
     - Знаю. Потому-то и не дарит мне привычного покоя сознание  собственной
глупости. Эти роды были слишком быстрые, слишком легкие -  она  разродилась,
как кошка. И мне страшно за котят. Чудовищные подозрения бередят мой разум.
     - Что вы хотите этим сказать? - в третий раз повторил Ли.
     - Я хочу, чтобы рядом со мной была моя жена! - выкрикнул Самюэл.  Чтобы
исчезли видения, призраки, нелепые мысли. Я  хочу,  чтобы  она  была  здесь.
Говорят горняки,  чтобы  проверить  воздух  в  шахте,  берут  туда  с  собой
канареек. Поверь, Ли, если уж Лиза увидит оборотня, значит,  это  и  вправду
оборотень, а не плод воображения. И если Лиза почует  приближение  беды,  мы
наглухо запрем все двери.
     Ли встал, подошел к корзине и посмотрел на новорожденных. Ему  пришлось
нагнуться, чтобы разглядеть их получше - за окном быстро сгущались сумерки.
     - Спят, - сказал он.
     - Это ненадолго. Скоро распищатся. Ли,  запряги  бричку  и  поезжай  за
Лизой, ладно? Скажи, что я прошу ее приехать. Если Том еще на ранчо,  скажи,
пусть останется там за хозяина. А если его нет, я отправлю его  туда  завтра
утром. Если Лиза не захочет ехать, скажи, что здесь  нужны  женские  руки  и
трезвый женский ум. Она поймет.
     - Все передам, - кивнул Ли, - А может, мы с вами попросту стращаем друг
друга, как дети в темноте?
     - Я уже об этом думал. И вот еще что. Ли, скажешь, что руку я поранил у
колодца. Бога ради, не проговорись.
     - Я только зажгу лампы и сразу же двинусь, - сказал Ли. - Чувствую,  мы
вздохнем с облегчением, когда приедет ваша жена.
     - Это уж точно, Ли. Это точно. Лиза рассеет весь этот мрак.
     Когда бричка Ли скрылась в темноте, Самюэл неловко, левой  рукой,  взял
со стола лампу и встал. Подойдя к спальне, он вынужден был  поставить  лампу
на пол, иначе не смог бы повернуть ручку двери.  В  комнате  была  кромешная
тьма, и направленный вверх желтый свет лампы не доходил до кровати.
     - Закройте дверь. Свет здесь ни к чему, -  раздался  громкий  и  резкий
голос Кэти. - Адам, уйди отсюда. Я полежу в темноте... одна.
     - Но мне хочется посидеть с тобой, - хрипло пробормотал Адам.
     - Ты мне не нужен.
     - Я не уйду.
     - Что ж, оставайся. Только молчи. А вы, пожалуйста,  закройте  дверь  и
уберите лампу.
     Самюэл вернулся в гостиную. Поставил лампу на стол рядом с  корзиной  и
взглянул на личики спящих малышей. Глаза у них  были  крепко  зажмурены,  но
свет обеспокоил близнецов, и  они  недовольно  засопели.  Самюэл  опустил  в
корзину палец и погладил маленькие горячие лобики. Один из близнецов  открыл
рот, широко зевнул и снова погрузился в сон. Самюэл отодвинул лампу,  прошел
к входной двери, открыл ее и шагнул на крыльцо. Венера сияла так  ярко,  что
казалась искрящимся, дрожащим  огоньком,  который  медленно  плыл  по  небу,
опускаясь к западным хребтам. Воздух  был  неподвижен,  в  нем  висел  запах
пропитанной солнцем полыни. Ночь была  очень  темная.  И  когда  из  черноты
раздался голос, Самюэл вздрогнул.
     - Как она там?
     - Кто это? - спросил Самюэл.
     - Я. Кролик.- От темноты отделилась тень, и  падавший  с  крыльца  свет
очертил силуэт говорившего.
     - Ты про роженицу. Кролик? У нее все прекрасно.
     - Ли сказал, близнецы.
     - Да, верно... два мальчика.  О  таком  счастье  иные  только  мечтают.
Думаю, мистер Траск теперь выкорчует из реки весь сахарный тростник.  Пустит
его на сладости для своих сыновей.
     Неожиданно для себя Самюэл сменил тему:
     - Кролик, а знаешь, во что у нас сегодня уткнулся бур? В метеорит.
     - А что это такое, мистер Гамильтон?
     - Звезда, которая упала на землю миллион лет тому назад.
     - Правда? Ну и чудеса! А как вас угораздило руку поранить?
     - Чуть было не сказал: "Ободрал о звезду", -  засмеялся  Самюэл.-  Увы,
все было совсем не так романтично, прищемил тросом.
     - Сильно?
     - Нет, не очень.
     - Два мальчика, - задумчиво повторил Кролик. Моя жена позавидует.
     - Может, зайдешь в дом. Кролик? Посидим, поговорим.
     - Нет-нет, спасибо, мистер Гамильтон. Я уже спать собрался. Похоже, чем
дольше живу, тем все раньше светает.
     - Верно, Кролик, так оно и есть. Ладно, спокойной тебе ночи.
     Лиза приехала в пятом часу  утра.  Самюэл  спал,  сидя  в  кресле:  ему
снилось, что он держит и никак не может отпустить раскаленный брусок железа.
Лиза разбудила мужа, прежде всего осмотрела его руку и лишь потом подошла  к
новорожденным. Делая сто дел одновременно, куда до нее Самюэлу с его мужской
неповоротливостью! -  она  собирала  его  в  дорогу  и  давала  наставления.
Во-первых, ему надо, не теряя ни минуты, седлать Акафиста и  ехать  прямо  в
Кинг-Сити. И неважно,  который  час,  -  пусть  разбудит  этого  бездельника
доктора, и пусть тот немедленно  займется  его  рукой.  Если  окажется,  что
ничего страшного, он может ехать домой и дожидаться ее там. И как же это он,
изверг такой, мог бросить своего младшего сына одного: тот ведь  и  сам  еще
дитя, сидит сейчас возле какой-то ямы, и даже посмотреть за ним некому!  Ох,
как бы не пришлось за такой проступок отвечать перед Господом Богом!
     Да, Самюэл получил то, чего так жаждал - Лиза воплощала собой здравый и
деятельный подход к жизни. Она отправила его в дорогу  еще  до  рассвета.  К
одиннадцати утра рука у него  была  уже  перевязана,  а  к  пяти  часам  он,
больной, с пылающим лбом и воспаленными глазами, уже сидел за столом у  себя
на ранчо, а Том варил курицу, чтобы приготовить ему бульон.
     Три дня Самюэл  пролежал  в  бреду,  сражаясь  с  призраками  и  что-то
выкрикивая, пока его могучий организм не одолел наконец прилепившуюся заразу
и она, визгливо мяукая, отлетела прочь.
     Придя в себя, Самюэл взглянул на Тома прояснившимися  глазами,  сказал:
"Хватит мне валяться", - и попробовал встать, но ноги  не  держали  его,  он
снова сел на кровать и смешливо фыркнул  -  любую  свою  неудачу  он  всегда
встречал таким фырканьем. У  него  была  на  этот  счет  своя  теория;  даже
проиграв бой, можно изловчиться и одержать скромную победу, посмеявшись  над
собственным поражением. А вскоре он был уже готов убить  Тома,  так  усердно
тот кормил его бульоном. Миф о целебности бульона на удивление живуч, и даже
в наше время вы встретите немало людей, которые верят, что бульон излечивает
все хвори и весьма полезен даже покойникам.

4

     Лиза пробыла у Трасков неделю. Она отскоблила их дом сверху донизу,  от
чердака до деревянных полов. Она вымыла все, что влезало в  корыто  хотя  бы
боком,  а  то,  что  не  влезало  никак,  протерла   мокрой   тряпкой.   Для
новорожденных она установила строгий режим и с удовлетворением отметила, что
орут они на редкость громко и начали набирать  вес.  На  Ли  она  взваливала
самую  грубую  работу,  потому  что  не  очень-то  ему  доверяла.  Адама  же
предпочитала не замечать вообще, потому что не могла  поручить  ему  ничего.
Один раз, правда, заставила его вымыть  окна,  но  потом  сама  перемыла  их
заново.
     С молодой матерью Лиза сидела недолго, но успела прийти к  выводу,  что
Кэти - женщина толковая, не из разговорчивых, и учить старших уму-разуму  не
пытается. Попутно  Лиза  осмотрела  ее  и  убедилась,  что  Кэти  совершенно
здорова, что роды не причинили ей никаких повреждений и что молока у нее нет
и не будет. "Оно и к лучшему, - сказала Лиза. - Вы вон какая махонькая,  эти
два здоровяка сожрали бы вас живьем". Ей и в голову не пришло, что сама  она
еще меньше, чем Кэти, но выкормила грудью всех своих девятерых детей.
     В субботу после обеда Лиза проверила результаты своих трудов, составила
длиннющий список указаний на случай всевозможных напастей, начиная от  колик
в животе и кончая вторжением гигантских муравьев, сложила вещи и  велела  Ли
везти ее домой.
     В своем доме она застала чудовищную грязь  и  немедленно  принялась  за
уборку с энергией и брезгливостью Геракла, вычищающего авгиевы конюшни.  Она
сновала по дому, на лету отвечая Самюэлу. донимавшему ее расспросами.
     - Как там новорожденные? - Хорошо. Растут. - Как Адам?
     - Все  только  ходит-бродит,  а  больше  ничего,  как  неживой.  Велика
мудрость Господня: не дай Он богатства таким чудным  людям,  они,  верно,  с
голоду бы померли.
     - А как тебе показалась миссис Траск?
     - Спокойная, вся в себе, одним словом, настоящая  нью-йоркская  богачка
(Лиза в жизни не  видела  ни  одной  нью-йоркской  богачки),  но,  с  другой
стороны, понятливая, не нахалка. И странное дело, - заметила Лиза,  -  вроде
бы нет в ней ничего плохого... ну, разве что малость ленива... а  все  равно
чем-то она мне не нравится. Может, из-за шрама. Откуда он у нее?
     - Не знаю.
     Лиза наставила на него указательный палец, словно  целилась  ему  между
глаз из пистолета:
     - И еще тебе скажу. Она того не ведает, но мужа своего она  околдовала.
Ни на шаг от нег не отходит и ничего вокруг не  видит,  ровно  ума  лишился.
Думаю, и сыновей - то своих еще толком не разглядел.
     Самюэл дождался, когда Лиза вновь оказалась рядом.
     - Если она лентяйка, а он ума лишился, кто ж  тогда  их  деток  нянчить
будет? - спросил он. - Близнецы, к тому же мальчики,  -  тут  глаз  да  глаз
нужен.
     Чуть было не  пролетев  мимо,  Лиза  резко  остановилась,  взяла  стул,
подсела к Самюэлу и сложила руки на коленях.
     - Если ты мне сейчас не поверишь, помни одно: лгать не в моих правилах,
- заявила она.
     - Да ты, родная, при всем желании солгать не сможешь, -  сказал  он,  и
Лиза, расценив это как комплимент, улыбнулась.
     - Хорошо, что ты понимаешь, а то такое сейчас тебе скажу, что ты мог бы
во мне и усомниться.
     - Ну, говори же.
     - Самюэл, ты знаешь их китайца... ну, этот... глаза, как щелки, коса, и
лопочет не пойми чего... знаешь?
     - Ли? Знаю, конечно.
     - Вот спросили бы тебя, ты бы сразу сказал, что он язычник, верно?
     - Не знаю.
     - Перестань. Самюэл. Сказал бы обязательно. И любой бы так  сказал.  Но
ведь он-то вовсе даже не язычник.- Она выпрямилась на стуле.
     - А кто?
     Ее твердый как железо, палец ткнулся ему в плечо.
     - Пресвитерианин, - сказала она. - И очень смышленый... если,  конечно,
разобраться в его тарабарщине. Ну, что ты на это скажешь?
     - Не может быть! - Самюэл давился от смеха,  и  голос  у  него  дрожал.
Чепуха!
     - А я говорю:  не  чепуха!  Кто,  думаешь,  ухаживает  за  близняшками?
Язычника я бы к детям на милю не подпустила... но  пресвитерианин...  я  ему
все объяснила, и он все понял.
     - Тогда неудивительно, что малыши прибавляют в весе, - заметил Самюэл.
     - За  такую  милость  должно  восславить  Господа,  помолиться  Господу
должно.
     - Что ж, не преминем, - сказал Самюэл.- И восславим, и помолимся.

5

     Еще неделю Кэти отдыхала и набиралась сил. В субботу 13 октября она  не
выходила из спальни все утро.  Адам  подергал  дверь  и  убедился,  что  она
заперта.
     - Мне не до тебя, - раздался голос Кэти, и Адам отошел от двери.
     Приводит в порядок комод, решил он: ему было слышно, как она  выдвигает
и задвигает ящики.
     Было уже далеко за полдень, когда Ли  подошел  к  Адаму,  сидевшему  на
приступке крыльца.
     - Мисси говоли, мой поеззай  Кинг-Сити,  покупай  для  детей  соска,  -
неуверенно сказал он. - Раз говорит, значит, поезжай. Она  твоя  хозяйка,  -
Мисси говоли, моя не возвлассяйся до понедельник. Ока говоли...
     - У него давно не было выходного, - спокойно сказала Кэти, выглянув  на
крыльцо. - Ему полезно отдохнуть.
     - Разумеется, - кивнул Адам.- Я об этом не подумал. Счастливо погулять,
Ли. Если мне что понадобится, позову кого-нибудь из плотников.
     - Лабоцие домой уходи, завтла восклесенье.
     - Тогда позову Индейца. Лопес всегда поможет.
     Ли почувствовал на себе взгляд Кэти.
     - Лопес - пьяная. Бутылка виски пил.
     Адам потерял терпение.
     - Уж как-нибудь не пропаду, Ли. Хватит препираться.
     Ли посмотрел на стоявшую в дверях Кэти. И опустил глаза.
     - Мозет быть, моя велнется сегодня, только поздно. Из-под  приспущенных
век он глянул на Кати: две темные черточки прорезали ее переносицу и  тотчас
исчезли, но, возможно, ему показалось. Он отвернулся. - До свиданя.
     Кэти ушла назад к себе в комнату; близился вечер. В полвосьмого Адам  к
ней постучался:
     - Я приготовил тебе ужин, дорогая. Совсем легкий.
     Дверь тут же открылась, будто Кэти  давно  его  ждала.  Она  стояла  на
пороге, одетая в элегантный дорожный костюм: серая  юбка  и  жакет,  обшитый
черной тесьмой,  с  черными  бархатными  отворотами  и  большими  блестящими
черными пуговицами.  На  голове  у  нее  была  широкая  соломенная  шляпа  с
крохотной тульей, приколотая  к  прическе  длинными  булавками  с  блестящей
черной бусинкой на конце. Адам изумленно разинул рот.
     - Я ухожу отсюда, - сказала она, не дав ему произнести ни слова.
     - Кэти, что это значит?
     - Я тебя предупреждала.
     - О чем? Ты ничего не говорила.
     - Говорила, но ты не слушал. Теперь уже все равно.
     - Я не верю.
     Голос у нее был деревянный, бесстрастный:
     - Мне плевать, веришь ты или не веришь. Я ухожу.
     - А дети?
     - Брось их в свой колодец.
     - Кэти, ты с ума сошла! - в ужасе закричал он. Оставить меня?! Уйти  от
меня?! Нет, ты так не можешь.
     - С тобой я могу сделать все, что захочу. Как, впрочем, и любая  другая
женшина. Потому что ты дурак.
     Это последнее слово, расколов туман, прорвалось в  сознание  Адама.  Не
проронив ни звука, он схватил ее за плечи и с силой  толкнул.  Шатаясь,  она
отлетела в глубь комнаты, а он  тем  временем  вынул  из  замка  вставленный
изнутри ключ, захлопнул дверь и запер ее снаружи.
     Тяжело дыша, он стоял,  повернувшись  ухом  к  двери,  и  по  телу  его
разливалась ядом муторная слабость, наступающая  после  истерики.  Ему  было
слышно, как Кэти тихо ходит по комнате. Потом скрипнул выдвигаемый ящик  она
остается, мгновенно родилось у него  в  голове.  Затем  последовал  какой-то
непонятный слабый щелчок. Почти касаясь ухом двери, Адам замер.
     Голос ее раздался так близко, что он отдернул голову. Теперь этот голос
звучал по-другому: он был сочным, живым.
     - Дорогой, - мягко сказала она. - Я  не  думала,  что  ты  примешь  так
близко к сердцу. Прости меня, Адам.
     Из груди  у  него  вырвался  хриплый  вздох.  Дрожащей  рукой  он  стал
поворачивать ключ, и, когда ему это удалось, ключ вывалился из замка на пол.
Адам распахнул дверь. Кэти стояла в трех футах от него. В руке  она  держала
его "кольт" сорок четвертого калибра, черный зев револьвера был нацелен  ему
в грудь. Адам шагнул вперед и увидел, что курок взведен.
     Кэти выстрелила.  Пуля  ударила  его  в  плечо,  сплющилась  и,  пройдя
насквозь, вырвала кусок лопатки. Вспышка и грохот  выстрела  ошеломили  его;
пошатнувшись, он упал на спину. Медленно и осторожно, словно перед ней лежал
раненый зверь, Кэти подошла к нему вплотную. Он поднял на нее глаза и увидел
в ее взгляде лишь холодное любопытство. Она бросила револьвер рядом с ним  и
вышла из комнаты.
     Он слышал, как она спустилась с крыльца, слышал, как зашуршали  жесткие
и сухие дубовые листья, когда она шла по тропинке, а потом шаги ее растаяли.
И в тишине еще яснее проступило монотонное поскуливание - это, требуя ужина,
плакали близнецы. Он забыл их покормить.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1

     На должность помощника шерифа Гораций Куин был назначен недавно,  чтобы
приглядывать за порядком в окрестностях Кинг-Сити. Он жаловался,  что