смеха.
     - Это ты, Луис,- сказал Самюэл,- рад тебя видеть.  Наш  райский  уголок
всегда готов принять друзей.
     Он улыбнулся Адаму, и Луис тотчас сказал:
     - Это мистер Адам Траск. Я привез его познакомиться.  Он  с  Восточного
побережья приехал и хочет здесь осесть.
     - Очень приятно,- кивнул Самюэл.- Руки пожмем в другой раз. Не хочу вас
пачкать моими ржавыми хваталками.
     - Я, мистер Гамильтон, привез с собой железных  обрезков.  Не  сделаете
мне пару угольничков? А то у меня на жатке рама к черту развалилась.
     - Конечно, Луис, все сделаю. Ну выгружайтесь, выгружайтесь. Лошадей  мы
отведем в тень.
     - Там сверху кусок оленины, а мистер Траск  привез  кое-что  повеселее.
Самюал покосился на дом.
     - "Кое-что повеселее", я  думаю,  мы  отведаем  позже,  когда  поставим
повозку за сарай.
     Хотя Самюэл вроде бы правильно произносил слова, Адам уловил в его речи
необычную приятную певучесть.
     - Луис, может, разневолишь своих лошадок сам? Я  пока  отнесу  оленину.
Лиза будет довольна. Она любит оленье жаркое.
     - Из молодых ваших кто-нибудь дома? -  Нет,  никого  нет.  На  выходные
приехали Джордж и Уилл, но вчера вечером все упорхнули в каньон  Уайлд-Хоре,
в Пичтри, там в школе бал-танцы.  Как  стемнеет,  думаю,  начнут  потихоньку
слетаться в гнездо. У нас из-за  этих  танцев  диван  пропал.  Я  вам  потом
расскажу... Ох и задаст им  Лиза!..  Это  все  проказы  Тома.  Я  вам  потом
расскажу.- Он засмеялся и, подхватив завернутую  в  мешковину  оленью  ногу,
зашагал к дому.- Если хотите, отнесите "кое что повеселее" в кузницу,  чтобы
на солнце не отсвечивало.
     Они услышали, как, дойдя до дома, он закричал:  "Лиза,  угадай,  что  я
несу! Луис Липпо привез такую оленью ногу, что тебя рядом  с  ней  не  видно
будет!"
     Луис загнал  повозку  за  сарай.  Адам  помог  ему  выпрячь  лошадей  и
привязать их в тени.
     - Это он так намекнул, что на солнце бутылка заблестеть может,-  сказал
Луис. - Грозная, видать, у него жена. - Ростом с воробушка, но кремень, а не
женщина. - Разневолить,- задумчиво повторил  Адам.-  Помоему,  я  это  слово
где-то слышал или читал. Самюэл вскоре вернулся в кузницу.
     - Лиза будет очень рада, если вы с нами отобедаете,- объявил он.
     - Но она ведь нас не ждала,- попробовал отказаться Адам.
     - Что за вздор! Лизе это просто - кинет в похлебку еще десяток  клецек,
и вся недолга. Мы вам только рады. Давай сюда свои железки, Луис, и объясни,
какие тебе нужны угольники.
     Он поджег в горне кучку деревянных стружек, качнул мехи и  стал  щепоть
за щепотью подсыпать мокрый  кокс,  пока  черный  квадратный  зев  горна  не
порозовел.
     - Давай, Луис, махни крылышком над моим огоньком,- сказал  он.-  Только
не дергай мехи, качай медленно и ровно.- Он положил железо на рдеющий  кокс.
Да, мистер Траск, было  время,  моя  Лиза  готовила  на  целую  ораву  вечно
голодных детей. И потому давно уже все  на  свете  принимает  спокойно.-  Он
передвинул щипцами железо ближе  к  потоку  горячего  воздуха  и  засмеялся.
Впрочем, последнее - святая ложь, так что беру свои слова обратно.  Как  раз
сейчас Лиза мечет громы и молнии. И предупреждаю вас обоих: ни в коем случае
не произносите при ней слово "диван". Ибо слово это  будит  в  Лизе  гнев  и
печаль.
     - Да-да, вы что-то говорили про диван,- заметил Адам.
     - Если бы вы знали моего Тома, мистер Траск, вам было бы понятнее.  Вот
Луис, тот Тома знает. - Как же, знаю, конечно,- подтвердил  Луис.  -  Том  у
меня шалый парень. Синица в руках - этого ему мало. Тому подавай  журавля  в
небе. Во всем безудержен - и в радости, и в  горе.  Есть  такие  люди.  Лиза
считает, я тоже такой. Не знаю, что ждет Тома. Может быть,  слава,  а  может
быть, виселица... что ж, в роду Гамильтонов и прежде на эшафот  поднимались.
Я вам когда-нибудь расскажу.
     - Вы начали про диван,- вежливо напомнил Адам.
     - Ваша правда. Верно Лиза говорит: мысли у меня, что непослушные овцы -
так и норовят во все стороны разбежаться. Одним словом, услышали мои сыновья
про танцы в Пичтри, и все как один собрались туда ехать и Джордж, и  Том,  и
Уилл, и Джо. Понятное дело, девушек пригласили. Джордж, Уилл и Джо -  они  у
меня скромные, простые - пригласили каждый по одной даме, а Том... он же  не
может не перегнуть палку. Он пригласил сразу обеих сестер  Уильямс-Дженни  и
Беллу. Тебе сколько дырок для болтов делать, Луис?
     - Пять.
     -  Хорошо.  А  надобно  вам  сказать,  мистер  Траск,  Том,  как  любой
мальчишка, мнящий себя некрасивым, очень тщеславен и любит свою  персону  до
невозможности. В обычные дни он о своей внешности не слишком  заботится,  но
уж если праздник - украшает себя, как  рождественскую  елку,  и  расцветает,
словно майская роза. Ну и, разумеется, на это  преображение  у  него  уходит
немалое время. Вы заметили, что в каретном сарае у нас пусто? Джордж, Уилл и
Джо выехали пораньше и в отличие от Тома красоту не  наводили.  Джордж  взял
телегу, Уилл - бричку, а Джо - маленькую двуколку.-  Голубые  глаза  Самюэла
блестели от удовольствия.- Итак, выходит во  двор  Том,  красой  лучезарному
Цезарю равный, и видит, что ехать ему не  на  чем,  остались  только  конные
грабли, а на них не то что двух, даже одну даму не увезешь. К счастью или  к
несчастью, Лиза в это время  прилегла  вздремнуть.  Том  сел  на  крыльцо  и
задумался. Потом вижу, пошел в сарай, запряг пару лошадей и  снял  грабли  с
колес.
     Вытащил из дома диван и цепью привязал его за ножки к козлам - отличный
диван, с набивкой из конского волоса, гнутый, Лиза души в нем не чает. Я его
подарил ей незадолго перед рождением Джорджа, чтобы, как  устанет,  могла  с
удобством отдохнуть. Не успел я  оглянуться,  как  Том  возлег  на  диван  и
поскакал на нем за сестрицами Уильяме. Когда он  вернется,  от  дивана  одни
клочья останутся - на здешних-то  ухабах,  боже  праведный!  Самюэл  отложил
щипцы, упер руки в боки и захохотал от  души.-  Вот  Лиза  и  полыхает,  как
геенна огненная. Бедняга Том!
     - Может, попробуете "кое-что повеселее"?- улыбаясь спросил Адам.
     - Всенепременно.- Самюэл глотнул из горльника и вернул  бутылку  Адаму.
Уискибау  -  так  по-ирландски  называют  виски...  "живая   вода".   Вполне
соответствует  названию.-  Он  положил   раскаленные   полоски   железа   на
наковальню, пробуравил в них отверстия и стал  отбивать  заготовки  -  искры
дугой брызнули из-под молота. Потом окунул шипящее железо в бочку  с  темной
водой.
     - Готово.- Самюэл бросил угольники на землю.
     - Спасибо,- сказал Луис.- Сколько я вам обязан?
     - Нисколько. Приятная компания - лучшая награда.
     - Вот так всегда,- беспомощно сказал Луис.
     - Ничего подобного. Когда я бурил тебе колодец, взял сколько положено.
     - Кстати, о колодце... Мистер  Траск  думает  купить  ранчо  Бордони...
старое имение Санчесов... Вы ведь помните это место?
     - Помню прекрасно,- кивнул Самюэл.- Место отличное.
     - Он расспрашивал, как там с водой, и я сказал, что в  наших  краях  вы
знаете про воду больше всех.
     Адам протянул бутылку, Самюэл скромно  отхлебнул  и  аккуратно,  следя,
чтобы не перепачкать себя сажей, вытер рот тыльной стороной руки.
     - Я еще  не  решил,  куплю  или  не  куплю,-  сказал  Адам.-  Потому  и
расспрашиваю знающих людей, что да как.
     - Э-э, друг мой, вы играете с огнем. Не зря говорят, ирландца лучше  не
спрашивай, а  то  начнет  отвечать.  Надеюсь,  вы  понимаете,  на  что  себя
обречете, если дадите мне разговориться. Как считают  одни,  умен  тот,  кто
молчит; другие же утверждают, что у кого со словами туго, у  того  и  мыслей
небогато. Я, естественно, разделяю вторую  точку  зрения,  и,  как  заявляет
Лиза, в этом моя большая ошибка. Что же вас интересует?
     - Если взять, к примеру, ранчо Бордони. Глубоко ли придется там бурить,
чтобы дойти до воды?
     - Я должен сначала посмотреть, где вы хотите бурить:  бывает,  до  воды
всего тридцать футов, бывает - сто пятьдесят, а иногда надо бурить  чуть  не
до центра земного шара.
     - Но вы все равно находите воду?
     - Почти всюду. Только на своем ранчо не нашел.
     - Да, я слышал, у вас воды не хватает.
     - Слышали? Еще бы! Господь Бог на небесах и тот, наверно, услышал  -  я
об этом во все горло кричу.
     - Примерно половина ранчо Бордони -  четыреста  акров  --  возле  самой
реки. Как вы думаете, должна там быть вода?
     - Надо посмотреть. Салинас-Валли,  на  мой  взгляд,  долина  не  совсем
обычная.  Если  наберетесь  терпения,  я,  может  быть,  сумею  вам  кое-что
объяснить, я ведь тут все облазил и общупал, и, что  касается  воды,  то  на
этом деле я собаку съел. Верно говорят: голодному во сне пообедать  -  и  то
счастье.
     - Мистер Траск родом из Новой Англии,- сказал Луис  Липло.-  Он  думает
осесть в наших местах. Вообще то он уже бывал  на  Западе,  когда  служил  в
армии. Он воевал с индейцами.
     - Да что вы? В таком случае  рассказывать  должны  вы,  а  мое  дело  -
слушать.
     - Мне не хочется об этом рассказывать.
     - Почему? У моей семьи и у всех соседей давно бы уши завяли, если бы  я
воевал с индейцами.
     - Я вовсе не хотел с ними воевать, сэр.- Слово "сэр" вырвалось у  Адама
непроизвольно.
     - Понимаю. Должно быть, трудно  убивать  людей,  которых  не  знаешь  и
против которых ничего не имеешь.
     - А может, наоборот, легко,- сказал Луис.
     - Что ж, тоже не лишено смысла. Видишь ли, Луис,  есть  люди,  искренне
любящие этот мир, но есть и другие, те, что ненавидят себя и  распространяют
свою ненависть на всех остальных - их злоба расползается во все стороны, как
масло по горячему хлебу.
     - Может, лучше расскажете мне про здешние земли, неловко  сказал  Адам,
гоня прочь жуткую картину сложенных в штабеля трупов.
     - А который час?
     Луис выглянул за порог и посмотрел на солнце. - Еще десяти нету.
     - Если уж я начну рассказывать, меня не остановишь. Мой сын Уилл шутит,
что, когда у меня нет других слушателей, я  с  деревьями  разговариваю.-  Он
вздохнул и сел на бочонок с гвоздями.- Как я  сказал,  эта  долина  -  место
странное, хотя, может быть, мне так кажется, потому что сам-то я  родился  в
зеленом краю. Ты, Луис, не находишь, что наша долина странное место?
     - Нет. Я ведь нигде больше не был.
     - Я здесь копал  много  и  глубоко,-  сказал  Самюэл.  Тут,  в  недрах,
происходили, а может, и сейчас происходят интересные явления. Когда-то здесь
было дно океана, а под ним - свой неизведанный мир. Впрочем, фермеров это не
должно беспокоить. Что до верхнего слоя почвы, то он плодороден, особенно на
равнинных местах. На юге Долины  почва  в  основном  светлая,  песчаная,  но
сдобренная перегноем, который зимой приносят  с  холмов  дожди.  В  северной
части Долина расширяется, почва становится темнее, плотнее и, судя по всему,
богаче. Я убежден, что когда-то там были болота,  и  корни  растений  веками
перегнивали в этой земле, отчего она делалась все чернее и плодороднее. Если
же перевернуть верхний пласт, то видно, что снизу к нему примешивается и как
бы склеивает  его  тонкий  слой  жирной  глины.  Такая  земля,  например,  в
Гонзалесе к северу от  устья  реки.  А  в  районах  близ  Салинаса.  Бланке,
Кастровилла и Мосс-Лендинга болота остались по сей день. Когда-нибудь, когда
их осушат, там будут самые богатые земли в этих краях.
     - Он любит рассказывать про то, что будет невесть когда,- вставил Луис.
     - Человеку дано заглядывать в будущее. Мысли - не ноги, их на месте  не
удержишь.
     - Если я решу здесь поселиться, мне нужно знать, какая судьба ждет  эту
землю,- сказал Адам.- Ведь моим будущим детям тоже здесь жить.
     Скользнув глазами поверх своих собеседников, Самюэл поглядел из темноты
кузницы на залитый желтым светом двор.
     - Надобно вам сказать, что на большей части Долины под пахотным слоем -
в некоторых местах глубоко, а в некоторых  совсем  близко  к  поверхности  -
лежит порода, которую геологи называют "твердый поднос".  Это  глина,  очень
плотная и на ощупь маслянистая. Толщина ее где всего фут, а  где  больше.  И
этот  "поднос"  не  пропускает  воду.  Если  бы  его  не  было,  вода  зимой
просачивалась бы вглубь и увлажняла землю,  а  летом  вновь  поднималась  бы
наверх и поила корни. Но когда почва над "подносом" пропитывается  насквозь,
избыток воды либо возвращается  наверх  в  виде  ручьев,  либо  остается  на
"подносе", и корни начинают гнить. В этом-то и беда Долины.
     - И все-таки жить здесь совсем неплохо, верно?
     - Да, конечно, но когда знаешь, что землю можно сделать богаче,  трудно
довольствоваться тем, что есть. Мне как-то раз пришло в  голову,  что,  если
пробурить в "подносе" тысячи скважин и открыть путь воде, то, возможно, вода
растворит этот заслон. Я даже провел один опыт. Пробурил в  "подносе"  дыру,
заложил несколько шашек динамита и взорвал. Кусок  "подноса"  раскололся,  и
вода в том  месте  прошла  внутрь.  Но  сколько  же  нужно  динамита,  чтобы
разрушить весь "поднос"! Я читал, что один швед - тот самый, который изобрел
динамит - придумал новую взрывчатку, мощнее и надежнее. Может  быть,  это  и
есть искомое решение.
     - Ему бы только что-нибудь переделать да изменить,- насмешливо и  в  то
же время с восхищением сказал Луис.- Вроде, и так все хорошо, а  его,  вишь,
не устраивает.
     Самюэл улыбнулся.
     - Говорят, было время, когда люди жили на деревьях. И если  бы  кому-то
из них не разонравилось скакать по веткам, ты Луис, не ходил  бы  сейчас  на
двух ногах. Тут Самюэл опять расхохотался.- Хорош я,  наверно,  со  стороны:
сижу здесь, в пыли, и занимаюсь сотворением мира -  ну  чисто  Господь  Бог.
Правда, Бог увидел то, что создал, а мне свое творение увидеть не доведется,
разве что в мечтах. А мечтаю я, что Долина будет  краем  великого  изобилия.
Она сможет прокормить целый мир, да, наверно,  и  прокормит.  И  жить  здесь
будут счастливые люди, тысячи счастливых людей.- Глаза  его  вдруг  погасли,
лицо стало грустным, он замолчал.
     - Выходит, я не пожалею, что надумал здесь обосноваться,- сказал Адам.-
Если у Долины такое будущее, где же еще растить детей, как не здесь?
     - И все же кое-что мне непонятно,- продолжал Самюэл.- В  Долине  таится
какое-то зло. Что за зло, не знаю,  но  я  его  чувствую.  Иногда,  в  ясный
солнечный день, я чувствую, как  что-то  мрачное  надвигается  на  солнце  и
высасывает из него свет, будто  пиявка.-  Голос  его  зазвучал  громче.-  На
Долине словно лежит черное страшное заклятье. Словно следит  за  ней  из-под
земли, из мертвого океана, древний призрак и сеет в воздухе предвестье беды.
Здесь кроется некая тайна, что-то неразгаданное и темное. Не знаю, в чем тут
причина, но я вижу и чувствую это в здешних людях. Адам вздрогнул.
     - Чуть не забыл: я обещал вернуться  пораньше.  Кэти,  моя  жена,  ждет
ребенка.
     - Но у Лизы уже скоро обед будет готов.
     - Вы ей все объясните, и она не обидится.  Жена  у  меня  неважно  себя
чувствует. И спасибо, что растолковали мне про воду.
     - Я своей болтовней, наверно, испортил вам настроение?
     - Нет-нет, что вы, нисколько. У Кати это первый ребенок,  и  она  очень
волнуется.
     Всю ночь Адам мучился сомнениями, а наутро поехал к Бордони,  ударил  с
ним по рукам и стал хозяином земли Санчесов.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1

     Об американском Западе тех лет можно рассказать так много, что даже  не
знаешь, с чего начать. Любая история тянет за собой десятки других.  Главное
- решить, о чем рассказывать в первую очередь.
     Если помните, Самюэл Гамильтон сказал, что его дети поехали в Пичтри на
вечер танцев, устроенный в  тамошней  школе.  В  те  времена  школы  были  в
провинции центрами культуры. Протестантство было завезено в Америку недавно,
и  протестантские  церкви  в  мелких  городках   еще   боролись   за   право
существования.  Католическая  церковь,  проникшая  сюда  первой   и   прочно
пустившая корни, уютно подремывала, замкнувшись в своих традициях, и старин-
ные миссии постепенно приходили в  запустение:  ветхие  крыши  обваливались,
разграбленные алтари превращались в насест для  голубей.  Библиотеку  миссии
Сан-Антоиио (сотни томов на латыни и испанском) свалили в амбар,  где  крысы
обглодали кожаные переплеты. Школа - вот  что  было  в  провинции  подлинным
очагом науки и искусства, в огонь в этом очаге поддерживала учительница, чей
долг был нести людям мудрое и прекрасное. В школу приходили послушать музыку
или поспорить. В школу шли голосовать во время выборов. И важнейшие  события
общественной жизни, будь то коронация королевы красоты, траурное собрание  в
связи с кончиной президента или танцы на всю ночь, происходили непременно  в
стенах школы. Школьная учительница была не только светочем разума, не только
общественным деятелем, но и завиднейшей партией для любого жениха в  округе.
Родители  преисполнялись  законной  гордостью,  если  их  сын   женился   на
учительнице.  Считалось,  что  ее  дети  должны  быть  намного  умнее   всех
остальных: как в силу хорошей наследственности, так и благодаря  правильному
воспитанию.
     Скорбен  удел  изнуренной  трудом  жены  фермера,  но  дочерям  Самюэла
Гамильтона была уготована иная судьба. Они были хороши собой, и в их  облике
сквозило  благородство:  как-никак  Гамильтоны  происходили  от   ирландских
королей. Врожденная гордость возвышала их над нищетой, в которой они  росли.
Никому и в голову  не  приходило  их  жалеть.  Самюэлу  определенно  удалось
вывести улучшенную породу. Его дочери были гораздо начитаннее и  воспитаннее
большинства своих современниц. Самюэл передал им свою тягу к знаниям, и в ту
эпоху тщеславного невежества его дочери  резко  выделялись  на  общем  фоне.
Оливия Гамильтон стала учительницей. В возрасте пятнадцати лет она  покинула
отчий кров и переехала в Салинас, чтобы окончить там среднюю школу. Когда ей
было семнадцать, сдала экзамены на окружном  конкурсе  по  полной  программе
естественных и гуманитарных наук, и в восемнадцать лет уже учительствовала в
Пичтри.
     Некоторые из учеников Оливии были  выше  ее  ростом  и  старше.  Работа
учительницы требовала величайшего такта. Попробуй наведи  дисциплину,  когда
тебя окружают здоровенные хулиганистые парни,  а  под  рукой  ни  кнута,  ни
пистолета - это дело трудное и опасное. В одном горном  районе  был  случай,
когда ученики изнасиловали учительницу.
     Оливия должна была не только вести все предметы, но и обучать  учеников
всех возрастов. В те годы редко кто  доучивался  до  восьмого  класса,  и  у
многих учеба растягивалась на четырнадцать, а то и на пятнадцать  лет  -  на
ферме никто за тебя твою работу не сделает. Кроме того,  Оливии  приходилось
выполнять и обязанности фельдшера, потому что  с  ее  учениками  то  и  дело
что-нибудь приключалось. После драк в школьном дворе  она  зашивала  ножевые
раны. А когда босого первоклашку ужалила гремучая змея, кто  как  не  Оливия
должен был высосать яд у него из ноги?
     Она  преподавала  чтение  в  первом  классе  и  алгебру  -  в  восьмом.
Руководила школьным хором, выступала в роли  литературного  критика,  писала
заметки о местных событиях, каждую  неделю  публиковавшиеся  в  "Салинасской
утренней  газете".  Кроме  того,  в  ее  ведении   была   организация   всей
общественной жизни округа:  не  только  выпускные  торжества,  но  и  вечера
танцев, собрания, дискуссии, концерты, рождественские и весенние  праздники,
патриотические словопрения  в  День  памяти  погибших  в  войнах  и  в  День
независимости. Она была членом избирательной  комиссии,  она  возглавляла  и
направляла всю благотворительную деятельность. Работа у Оливии  была  далеко
не из легких и налагала на нее  невероятное  число  обязанностей.  Права  на
личную жизнь учительница не имела. Десятки глаз ревностно  следили  за  ней,
выискивая скрытые слабо