о
святым. - Посещение короля.

     Мы  отлично  поужинали  свежим  мясом,   дичью  и  овощами;  меню  было
разнообразное, порции - обильные. После ужина мы немного погуляли по городу,
заглядывая в  лавки  и  магазины  и  с  тайным  трепетом впиваясь глазами  в
каждого,  кого мы  принимали за  мормона.  Для  нас этот город был в  полном
смысле слова сказочной страной -  страной колдовства,  злых духов и страшных
тайн.  Стоило нам встретить ребенка,  как нас так и  подмывало спросить его,
сколько у него матерей и может ли он отличить одну от другой,  и всякий раз,
когда  открывалась дверь  какого-нибудь  дома  и  в  проеме  мелькали чьи-то
головы,  спины и плечи,  мы,  сгорая от любопытства, вытягивали шею - нам не
терпелось основательно разглядеть мормонскую семью,  воочию  убедиться в  ее
многочисленности,  увидев,  как  располагаются  все  концентрические  кольца
обширного домашнего круга.
     В   тот  же  вечер  помощник  губернатора  познакомил  нас  с   другими
"язычниками", и мы больше часу беседовали с ними. "Язычники" - это все люди,
кроме мормонов.  Наш спутник Бемис решил отделиться от нас и  провести время
по  своему  усмотрению,   однако  ничего  хорошего  из  этого,   видимо,  не
получилось,  ибо  около одиннадцати часов он  ввалился к  нам в  номер очень
веселый,  невнятно выкрикивая что-то бессвязное и  нечленораздельное и время
от  времени вытаскивая из  себя  с  корнем какое-нибудь исковерканное слово,
состоящее не  столько из  слогов,  сколько из  икоты.  Потом он повесил свой
сюртук на  пол рядом со стулом,  жилет -  тоже на пол,  но по другую сторону
стула,  а  панталоны бросил на пол перед этим же стулом,  после чего долго с
суеверным страхом созерцал плоды трудов своих,  потом заявил, что "их больно
много",  и  улегся на кровать,  позабыв снять сапоги.  Все это навело нас на
мысль, что он съел что-нибудь, повредившее ему.
     Однако  впоследствии оказалось,  что  повредило ему  не  съеденное,  но
выпитое.   А   именно   -   специально  мормонский  прохладительный  напиток
"дубитель".
     Дубитель (по  крайней мере  один  из  видов его) -  это  сорт виски или
ближайший родич  виски;  изобрели его  мормоны  и  производят его  только  в
территории Юта.
     Предание   гласит,    что    изготовляется   он    из    адского   огня
(импортированного). Если память мне не изменяет, Бригем Юнг запретил во всем
своем  королевстве открывать кабаки,  да  и  в  частных домах правоверным не
разрешалось пить спиртное, кроме этого самого дубителя.
     На другой день мы опять шатались по широким, прямым и ровным улицам и с
интересом осматривали этот любопытнейший город, где насчитывается пятнадцать
тысяч жителей - и не видно ни лодырей, ни пьяных, ни крикунов, где на каждой
улице  вместо  грязной сточной канавы  бежит  веселый прозрачный ручей,  где
квартал за кварталом тянутся чистенькие домики,  деревянные или сложенные из
обожженного на  солнце кирпича,  а  позади каждого домика раскинулся большой
огород и  цветущий плодовый сад,  и  между  грядками и  фруктовыми деревьями
вьются,  поблескивая,  ручейки,  отведенные от  уличных канавок;  и  на всем
вокруг,  куда  ни  глянь,  лежит  печать опрятности,  заботы,  процветания и
благоустройства.   И  везде  видны  мастерские,  фабрики,  представлены  все
промыслы,  и  повсюду кругом -  сосредоточенные лица и неутомимые руки,  а в
ушах  неумолчно звенит  шум  работы  -  стук  молотков и  деловитое жужжание
маховиков и цилиндров.
     Герб  моего  родного  штата  изображает двух  подгулявших медведей{67},
которые с  обеих  сторон  держатся за  дно  старой бочки  и  очень  к  месту
приговаривают:  "Объединенные,  мы  выстоим (ик!),  разъединенные -  падем".
Автору  этих   строк  наш   герб  всегда  казался  слишком  иносказательным.
Мормонский герб легко расшифровывался. Он был прост, без претензий и попадал
в  самую точку.  На  нем  красовался золотой улей,  окруженный трудолюбивыми
пчелами.
     Город Соленого Озера расположен на краю равнины, широкой, как весь штат
Коннектикут,  и  жмется к  земле под  нависшей над  ним  горной грядой,  чьи
вершины скрыты облаками,  а на склонах все лето лежат остатки зимнего снега.
Если смотреть на город с одной из этих головокружительных высот,  отдаленных
от него на двенадцать-пятнадцать миль, то он расплывается в тумане и кажется
совсем  крохотным -  словно игрушечная деревня у  подножия Великой Китайской
стены.
     В горах,  к юго-западу от города, целые две недели ежедневно шли дожди,
но в самом городе не упало ни одной капли. А поздней весной и ранней осенью,
если стоят знойные дни,  жители его, когда им надоест обмахиваться и ворчать
на жару,  могут насладиться прохладой, любуясь великолепным снежным бураном.
В  эти времена года они каждый день видят издали такое зрелище,  хотя ни  на
городских улицах, ни где-либо поблизости снег не идет.
     Солт-Лейк-Сити -  полезное,  очень полезное для здоровья место.  Жители
его  хвалятся,  что  во  всем городе есть только один врач и  того регулярно
каждую неделю арестовывают и  предают суду согласно закону о бродяжничестве,
как  не  имеющего явных  средств к  существованию.  Здешний народ  вообще не
скупится на такие достоверные сведения и  отпускает их полной мерой и полным
весом.  Иногда слышишь самую, казалось бы, невесомую ходячую истину, а чтобы
взвесить ее, понадобились бы товарные весы.
     Мы  собирались  посетить  знаменитое  внутреннее море,  "Мертвое  море"
Америки -  огромное Соленое озеро,  до которого от города семнадцать миль по
верховой дороге;  всю первую половину нашего путешествия мы  мечтали о  нем,
думали о нем,  говорили,  жаждали увидеть его; но теперь, когда до него было
рукой  подать,   мы  вдруг  потеряли  к  нему  всякий  интерес.  И  довольно
неопределенно  отложив  поездку  до  завтра,  больше  уж  к  этой  мысли  не
возвращались.  Пообедали мы  в  одной  гостеприимной семье язычников,  потом
осмотрели фундамент грандиозного будущего храма,  потом  долго  беседовали с
ловким янки из  Коннектикута Хибером К.Кимбеллом (ныне покойным) -  "святым"
высокого чина и оборотистым дельцом.  Мы посетили "Дом церковной десятины" и
"Львиный дом" и  не помню,  сколько еще церковных и правительственных зданий
всякого рода и  с  чудными названиями.  Мы  сновали взад и  вперед по  всему
городу,  отлично провели время,  собирая уйму полезных сведений и  забавного
вздора, и вечером улеглись спать очень довольные.
     На  другой день мы познакомились с  мистером Стритом (ныне покойным) и,
надев белые рубашки, отправились с визитом вежливости к королю. Это оказался
старый джентльмен лет  пятидесяти пяти  или  шестидесяти,  очень  спокойный,
приветливый,   державшийся   со   светской   непринужденностью   и   большим
достоинством:  глаза его глядели ласково, но в них - и, вероятно, недаром, -
угадывалось беззлобное лукавство.  Одет  он  был  очень просто,  и  когда мы
входили,  он как раз снимал с головы самую обыкновенную соломенную шляпу. Он
поговорил с  моим  братом и  другими сопровождавшими нас  правительственными
чиновниками о  Юте,  об  индейцах,  о  Неваде,  об  общих делах и  вопросах,
касающихся Америки.  Но  меня он упорно не замечал,  невзирая на мои попытки
выжать  из  него  что-нибудь  о  политике федерального правительства и  его,
мистера Юнга,  неподчинении воле конгресса.  Мне казалось, что некоторые мои
замечания весьма удачны.  Но  он  только изредка оглядывался на  меня -  так
старая  добродушная  кошка  лениво  поворачивает голову,  чтобы  посмотреть,
который из котят играет ее хвостом.  Обозлившись,  я  замкнулся в негодующем
молчании  и  так  и  просидел  до  конца  приема,   красный  и  распаренный,
преисполненный лютой  ненависти к  королю  и  мысленно обзывая его  неучем и
дикарем.  Но  он  отнесся к  этому спокойно.  Его  беседа с  присутствующими
чиновниками текла тихо и  мирно,  нежно журча,  словно летний ручеек.  Когда
аудиенция кончилась и мы встали,  чтобы откланяться,  его величество положил
руку мне на голову,  просиял умиленной улыбкой и  сказал,  обращаясь к моему
брату:
     - А это, верно, ваш отпрыск? Мальчик или девочка?


ГЛАВА XIV

     Мормонские подрядчики.  -  Как мистер Стрит обставил их.  - Суд Бригема
Юнга и его решение. - Многоженство под новым углом зрения.

     Мистер Стрит был очень занят -  он прокладывал телеграфную линию; и так
как провода приходилось тянуть на восемьсот -  девятьсот миль по необитаемым
кручам снеговых гор и безводным,  безлесным,  унылым пустыням, то нет ничего
удивительного в том,  что он в самом деле был очень занят. Столбы он тоже не
мог с  прохладцей заготовлять по  обочинам дороги -  их  привозили на  волах
издалека,  по  пустынной местности,  где  от  воды  до  воды пролегал иногда
двухдневный путь.  Подряд  мистера Стрита  был  делом  нешуточным,  с  какой
стороны ни  взглянуть на него;  и  однако,  чтобы ясно понять,  что означают
слова  "восемьсот миль  горных  круч  и  суровых пустынь",  нужно  самолично
побывать там; никакое описание не может дать читателю точную картину мрачной
действительности.   К  тому  же  самое  страшное  препятствие,   на  которое
натолкнулся мистер Стрит,  оказалось в  то же время и  самым непредвиденным.
Наиболее трудные и  тяжелые работы он передал мормонским подрядчикам,  а  те
вдруг решили,  что  это им  невыгодно,  и  преспокойно побросали уже готовые
столбы в  горах или в пустынях -  смотря по тому,  где эта мысль пришла им в
голову -  и,  возвратясь восвояси,  взялись за свои обычные занятия! Правда,
ранее они  подписали контракт с  мистером Стритом,  но  это их  нисколько не
смущало.  Они заявили,  что хотели бы  видеть,  как язычник заставит мормона
выполнить кабальный договор на землях Юты!  И  хохотали до слез.  Стрит,  от
которого мы узнали об этой истории, сказал нам:
     - Я  был  в  отчаянии.   Контракт  обязывал  меня  выполнить  подряд  к
определенному сроку,  и  такая  задержка грозила  мне  разорением.  Это  был
тяжелый удар;  меньше всего я ожидал такой катастрофы и просто не знал,  как
мне быть.  Я  делец -  всегда был и  буду дельцом -  и знать не знаю ничего,
кроме деловых отношений.  Можете себе представить,  каково мне было, когда я
очутился в стране,  где письменные обязательства ни в грош не ставят! Где не
считаются с контрактом -  этой железной гарантией, якорем спасения, насущной
необходимостью во всяком деле!  Почва уходила у  меня из-под ног.  Заключать
новые контракты было бесполезно, это я хорошо понимал. Я поговорил кое с кем
из видных горожан.  Все сочувствовали мне, но как помочь - не знали. Наконец
один язычник сказал: "Ступайте к Бригему Юнгу, а эта мелкая сошка ничего для
вас сделать не может". Совет его не показался мне особенно толковым; уж если
закон был бессилен помочь мне,  чего мог я  ожидать от человека,  который не
имел никакого касательства ни к изданию законов, ни к проведению их в жизнь?
Быть может, он ревностный патриарх своей церкви и отличный проповедник слова
божия,  но  для  того  чтобы обуздать сотню упрямых полудикарей,  нарушивших
контракт,  требуются более крутые меры, чем благочестивые увещевания. Но что
мне  оставалось?  Решив,  что на  худой конец мистер Юнг хоть посоветует мне
что-нибудь путное,  я  пошел прямо к  нему и  изложил свое дело.  Говорил он
мало,  но  слушал  меня  с  большим  вниманием.  Он  подробно  ознакомился с
документами, и каждый раз, когда какое-нибудь условие или что-либо сказанное
мной  представлялось  ему  неясным,  он  возвращался  к  этому  и  терпеливо
докапывался до  самой  сути.  Потом  он  переписал фамилии  подрядчиков и  в
заключение сказал:
     - Мистер  Стрит,  все  абсолютно ясно.  Контракты составлены строго  по
закону,  подписаны и  утверждены по  всем правилам.  Эти  люди,  безусловно,
знали, на что они идут. Здесь не к чему придраться.
     Тут  мистер Юнг  обернулся к  человеку,  дожидавшемуся в  дальнем конце
комнаты, и сказал:
     - Отдайте этот список такому-то,  и  пусть он вызовет сюда этих людей к
такому-то часу.
     И  они  явились минута  в  минуту.  Пришел и  я.  Мистер Юнг  задал  им
несколько вопросов,  и  ответы их подтвердили все изложенное мною.  Тогда он
спросил их:
     - Вы подписали контракты и взяли на себя обязательства по доброй воле?
     - Да.
     - В таком случае вы должны выполнить их точка в точку, хоть бы вы стали
нищими! Отправляйтесь!
     И они отправились!  Теперь они все в пустыне, трудятся, как пчелы. И ни
единой жалобы я  от  них  не  слышу.  Здесь есть целая куча губернаторов,  и
судей,  и  других чиновников,  присланных из Вашингтона,  и они поддерживают
видимость республиканского управления,  но  на  самом деле Юта -  абсолютная
монархия, и король ее - Бригем Юнг.
     Мистер  Стрит  человек  добропорядочный,   и   я   верю  его  рассказу.
Впоследствии я несколько лет водил с ним знакомство в Сан-Франциско.
     Мы  пробыли в  Солт-Лейк-Сити всего два  дня и  потому не  успели,  как
положено,   вникнуть  в   систему   многоженства,   собрать  соответствующие
фактические данные и сделать нужные выводы,  чтобы затем лишний раз привлечь
внимание всей нации к  этому вопросу.  Я  очень хотел это сделать.  Со  всем
пылом  самонадеянной молодости я  жаждал  очертя  голову  ринуться в  бой  и
одержать великую победу - пока не увидел мормонских женщин. Тут я смягчился.
Сердце  мое  оказалось мудрее  ума.  Оно  преисполнилось сострадания к  этим
убогим,  нескладным и до жалости некрасивым созданиям,  и,  отворотясь, дабы
скрыть  великодушные слезы,  увлажнившие мои  глаза,  я  сказал себе:  "Нет!
Мужчина, который берет одну из них в жены, проявляет христианское милосердие
и достоин не сурового осуждения,  а искренних похвал всего человечества; тот
же,  кто берет в  жены шестьдесят из  них,  совершает деяние столь высокой и
бескорыстной самоотверженности,  что  народы  земли  должны  обнажать головы
перед ним и поклоняться ему в благоговейном молчании"*.
     ______________
     *  Краткую историю мормонов и  заметку о  "Резне на Горном лугу" см.  в
приложениях А и Б. (Прим. автора.)


ГЛАВА XV

     Языческий вертеп.  -  Толки  о  многоженстве.  -  Внучка и  бабушка.  -
Курятник для  жен в  отставке.  -  Детей надо метить.  -  Отеческая забота о
подкидышах. - Семейная кровать.

     Где  еще  услышишь  столько  увлекательных  рассказов  об   умерщвлении
непокорных язычников?  Трудно представить себе что-нибудь более уютное,  чем
вечерок,  который мы провели в  Солт-Лейк-Сити,  в  вертепе одного язычника,
покуривая трубки и слушая повесть о том,  как Бэртон верхом на коне врезался
в толпу умоляющих о пощаде беззащитных людей и, точно собак, расстреливал из
пистолета мужчин и женщин.  И как Билл Хикмен,  "ангел-мститель",  застрелил
Драуна и Арнолда за то,  что они через суд потребовали от него уплаты долга.
И  как  Портер Рокуэл творил свои страшные дела.  И  как  опрометчивые люди,
приехав  в  Юту,  порой  неодобрительно отзываются о  Бригеме  Юнге,  или  о
многоженстве,  или  еще о  чем-либо,  столь же  священном,  и  уже наутро их
находят распростертыми в  каком-нибудь глухом переулке,  где  они  терпеливо
дожидаются похоронных дрог. Не менее интересно слушать разговоры язычников о
многоженстве; тут можно узнать, как некий толстобрюхий боров, старейшина или
епископ,  женился на  девочке -  и  ему понравилось;  женился на ее сестре -
понравилось,  женился на второй сестре -  понравилось,  женился на третьей -
понравилось,  женился на  ее  матери  -  понравилось,  женился на  ее  отце,
дедушке, прадедушке, а потом, не насытившись, снова явился и попросил еще. И
как  нередко бойкая одиннадцатилетняя девчонка оказывается любимой женой,  а
ее  собственная почтенная бабушка  падает  в  глазах  их  общего  супруга до
последнего ранга  и  отсылается спать на  кухню.  И  как  мормонские женщины
потому терпят такое безобразное положение вещей,  при котором мать и  дочери
копошатся в  одном  гнилом гнезде и  молоденькая девушка выше  родной матери
рангом и  имеет большую власть,  что,  согласно их вероучению,  чем больше у
человека на  земле жен  и  чем больше он  вырастит детей,  тем более высокое
место всем им уготовано в  будущей жизни,  -  быть может,  не столь высокое,
сколь жаркое, но об этом они ничего не говорят.
     По  словам наших  друзей язычников,  гарем Бригема Юнга  насчитывает от
двадцати  до  тридцати жен.  Часть  из  них  будто  бы  достигла преклонного
возраста и уволена с действительной службы, но они хорошо обеспечены и живут
с полным комфортом в своем курятнике - или "Львином доме", как его почему-то
называют. При каждой жене ее дети, в общей сложности - пятьдесят штук. Когда
дети не шумят,  в  доме царит тишина и  порядок.  Все домочадцы едят в одной
комнате;  и, говорят, такая трапеза может служить образцом мирного счастья в
семейном кругу.  Ни одному из нас не довелось отобедать у  мистера Юнга,  но
один  язычник,  по  фамилии Джонсон,  утверждал,  что  он  как-то  раз  имел
удовольствие позавтракать в  "Львином  доме".  Он  дал  нам  яркое  описание
"переклички" и  других предварительных церемоний,  а  также  кровопролитного
боя,  который разыгрался,  когда подали гречневые оладьи.  Но  он несомненно
приукрашивал. Если верить его рассказу, мистер Юнг повторил несколько острых
словечек,  принадлежавших кое-кому из  его "двухлеток",  заметив при этом не
без гордости, что уже много лет снабжает такого рода материалом один журнал,
издаваемый в  восточных штатах;  потом он  пожелал показать мистеру Джонсону
того ребенка,  который отпустил последнюю удачную остроту,  но  никак не мог
его найти.  Он долго рассматривал лица ребят,  но безуспешно. В конце концов
он отступился и проговорил со вздохом: "Я думал, что признаю этого сорванца,
да вот нет, не признал".
     Потом,  по словам Джонсона,  мистер Юнг сказал,  что жизнь - печальная,
очень печальная штука,  "потому что каждый раз, как человек вступает в новый
брак,  радость его  обычно  омрачают досадные похороны одной  из  предыдущих
жен".  И  еще  Джонсон рассказывал,  что,  пока  они  с  мистером Юнгом мило
беседовали,  явилась одна из его супружниц и потребовала брошку, ссылаясь на
то, что, как ей удалось узнать, он подарил брошку номеру шестому, и пусть он
не  воображает,  что  такая вопиющая несправедливость сойдет ему  с  рук без
скандала.  Мистер Юнг  напомнил ей  о  присутствии постороннего.  Миссис Юнг
ответила,  что,  если постороннему не нравятся порядки в  их доме,  он может
выйти вон.  Мистер Юнг пообещал ей брошку,  и она удалилась. Но через минуту
явилась другая миссис Юнг и  тоже потребовала брошку.  Мистер Юнг начал было
усовещевать ее,  но миссис Юнг оборвала его на полуслове.  Она сказала,  что
номер шесть получила брошку, а номеру одиннадцатому брошка обещана, и "пусть
он не увиливает,  свои права она знает".  Он обещал,  и  она удалилась.  Еще
через минуту явились три  супружницы,  и  на  голову мистера Юнга  обрушился
ураган слез,  упреков и настойчивых просьб.  Им,  мол,  уже все известно про
номер шесть,  номер одиннадцать и  номер четырнадцать.  Мистер Юнг  пообещал
подарить еще три брошки.  Не успели они удалиться,  как еще девять супружниц
проследовали в комнату, и новый ураган забушевал вокруг пророка и его гостя.
Еще  девять брошек были обещаны,  и  воинственные жены проследовали обратно.
Затем явилось еще одиннадцать,  с плачем, воем и скрежетом зубовным. И снова
мир был куплен ценой обещанных брошек.
     - Вот вам наглядный пример,  -  сказал мистер Юнг.  -  Сами видите, что
получается.  Можете судить,  какая у  меня  жизнь.  Человек не  может всегда
поступать  благоразумно.   Забывшись  на  минуту,  я  совершил  опрометчивый
поступок:  моей любимой номер шесть - простите, что я так называю ее, другое
ее  имя  выскочило у  меня  из  головы,  -  я  подарил  брошку.  Она  стоила
всего-навсего двадцать пять долларов -  то есть такова была ее видимая це