Я тот, кто женится на тебе, - твердым голосом сказал он. - Ты прек-
расна. Когда же наша свадьба?
   По лицу ее разлилась такая неуемная радость, что  он  поклялся,  если
это будет от него зависеть, никогда не омрачать печалью  ее  лица.  Хотя
она и повелительница Затерянных Душ и обладает несказанными  сокровищами
и сверхъестественной способностью прозревать будущее, для него она прос-
то одинокая, наивная женщина, с сердцем, исполненным любви, но совершен-
но в ней не искушенным.
   - Я расскажу тебе, что еще говорил этот пес Торрес, - радостно начала
она. - Он сказал мне, что ты богат и что, прежде чем жениться на мне, ты
хочешь знать, какое у меня приданое. Он сказал, что ты послал его посмо-
треть на мои богатства. Я знаю, что это ложь. Ты ведь женишься на мне не
ради этого! - И она презрительно указала на сундук с драгоценностями.
   Френсис негодующе покачал головой.
   - Тебе нужна я сама, а не это, - победоносно заключила она.
   - Да, ты сама, - не мог не солгать Френсис.
   И тут он увидел нечто, глубоко его удивившее. Королева -  эта  деспо-
тичнейшая из правительниц, которая властвовала над судьбами  своих  под-
данных, которая распорядилась жизнью Торреса и  сочла  достаточным  лишь
вскользь упомянуть об этом, которая избрала себе супруга, даже не  спро-
сив его согласия, - эта самая королева вдруг покраснела. По шее, заливая
алой волной щеки, лоб и уши, поднялась краска девичьей стыдливости. Смя-
тение королевы передалось и Френсису. Он не знал, что делать: кровь бро-
силась ему в лицо, окрасив ярким румянцем загорелую кожу.  Никогда  еще,
подумал он, за всю историю рода человеческого не возникало между  мужчи-
ной и женщиной более странных отношений. Они оба были до  такой  степени
смущены, что даже ради спасения своей жизни Френсис  не  мог  бы  ничего
придумать, чтобы разрядить напряжение. И королева вынуждена была загово-
рить первой.
   - А теперь, - сказала она, краснея еще больше, - ты  должен  проявить
свою любовь ко мне.
   Френсис попытался заговорить, но губы у него так  пересохли,  что  он
лишь облизнул их и промычал что-то нечленораздельное.
   - Меня никто никогда не любил, - храбро продолжала  королева.  -  Мой
народ не умеет любить. Это не люди, а животные, они не способны ни  мыс-
лить, ни рассуждать! Но мы с тобой - мы настоящие мужчина и  женщина!  А
на свете есть и ласка и нежность - это я узнала из своего Зеркала  Мира.
Но я неопытна. Я не знаю, как это делается. Ты же - ты пришел из большо-
го мира, и ты, конечно, знаешь, что такое любовь. Я жду. Люби же меня!
   Она опустилась на ложе, посадила рядом Френсиса и, верная своему сло-
ву, стала ждать. А Френсиса, которому надо было любить по приказу, точно
всего сковало: он чувствовал, что не в состоянии пошевельнуться.
   - Разве я не красива? - спросила после паузы королева. -  Неужели  ты
не жаждешь обнять меня так, как я жажду очутиться в твоих объятиях? Губы
мужчины никогда еще не касались моих губ. Каким бывает  этот  поцелуй  -
поцелуй в губы? Когда ты коснулся  губами  моей  руки,  я  ощутила  бла-
женство. Ты поцеловал тогда не только мою руку, но и душу. Мне казалось,
что мое сердце бьется в твоих руках. Разве ты этого не чувствовал?
   - Ну вот, - сказала она через полчаса; они сидели на ложе, держась за
руки, - я рассказала тебе то немногое, что я знаю о себе.  А  знаю  я  о
своем прошлом только со слов других. Настоящее я вижу ясно в моем Зерка-
ле Мира. Будущее я тоже могу видеть, но смутно, да и не все я понимаю из
того, что вижу. Я родилась здесь, как и моя мать и моя  бабка.  В  жизни
каждой королевы рано или поздно появлялся возлюбленный. Порой они прихо-
дили сюда - так же, как ты. Мать рассказывала мне, что ее мать  ушла  из
долины в поисках возлюбленного и пропадала долго - многие годы.  Так  же
поступила и моя мать. Я знаю потайной ход, где давно умершие конкистадо-
ры охраняют тайны майя и где стоит сам да Васко, шлем которого этот  пес
Торрес имел дерзость украсть и выдать за свой собственный. Если бы ты не
явился, я тоже вынуждена была бы отправиться разыскивать  тебя,  ибо  ты
мой суженый и предназначен мне судьбой.
   Вошла прислужница, за которой следовал копьеносец; Френсис  с  трудом
уловил, о чем они говорили на своем занятном староиспанском языке.  Сер-
дясь и в то же время радуясь, королева вкратце передала  ему  содержание
их разговора:
   - Мы должны сейчас же идти в Большой дом. Там будет свадебная церемо-
ния. Жрец Солнца упрямится, не знаю почему, - быть  может,  оттого,  что
ему не дали пролить вашу кровь на алтаре. Он очень кровожаден. Хоть он и
жрец Солнца, но разумом большим не обладает. Мне донесли, что он пытает-
ся восстановить народ против нашего брака. Жалкий пес! - Она сжала руки,
лицо ее приняло решительное выражение, а  глаза  засверкали  царственным
гневом. - Я заставлю его поженить  нас  по  старинному  обычаю  -  перед
Большим домом, у алтаря бога Солнца!
   - Послушай, Френсис, еще не поздно переменить  решение,  обратился  к
нему Генри. - Право, это несправедливо! Ведь я  же  вытянул  коротенькую
соломинку! Верно, Леонсия?
   Леонсия не могла произнести ни слова. Они стояли все вместе у алтаря,
а за ними толпились Затерянные Души. В Большом доме заперлись королева и
жрец Солнца.
   - Но вам ведь не хотелось бы, чтобы Генри женился на ней, не так  ли,
Леонсия? - спросил Френсис.
   - Как не хотелось бы, чтоб женились и вы, - возразила Леонсия. -  Од-
ного только Торреса я с радостью отдала бы ей в мужья. Она мне  не  нра-
вится. Я не желала бы никому из моих друзей стать ее мужем.
   - Да вы, кажется, ревнуете, - заметил Генри. - А  Френсис,  по-моему,
не так уже подавлен своей участью.
   - Но она же не какое-то чудовище, - сказал Френсис. -  И  я  готов  с
достоинством - и даже без особого огорчения - встретить свою  судьбу.  А
кроме того, должен тебе сказать. Генри, раз уж ты завел  об  этом  речь,
что она не вышла бы за тебя замуж, как бы ты ни просил.
   - Ну, не знаю... - начал было Генри.
   - В таком случае спроси у нее сам. Вот она идет.  Посмотри,  какие  у
нее стали глаза. Сразу видно: быть беде. А жрец мрачен, как туча. Сделай
ей предложение, и ты увидишь, как она его примет, пока я здесь.
   Генри упрямо кивнул.
   - Хорошо... я это сделаю, но не для того, чтобы показать тебе,  какой
я покоритель женских сердец, а ради справедливости. Я нечестно вел себя,
приняв твою жертву, теперь я хочу быть честным.
   И прежде чем они успели ему пометать, он растолкал толпу,  подошел  к
королеве и, оттеснив в сторону жреца, принялся ей что-то с  жаром  гово-
рить, а королева слушала и смеялась. Но смех ее  предназначался  не  для
Генри: она с победоносным видом смеялась над Леонсией.
   Не так уж много времени потребовалось королеве на то, чтобы  отказать
Генри, после чего она подошла к Леонсии и Френсису; жрец следовал за нею
по пятам, за ним - Генри, тщетно  старавшийся  скрыть  радость,  которую
вызвал в нем этот отказ.
   - Нет, ты только подумай! - воскликнула королева, обращаясь  прямо  к
Леонсии. - Добрый Генри только что сделал мне предложение. Это уже  чет-
вертое за сегодняшний день. Значит, меня  тоже  любят!  Ты  когда-нибудь
слышала, чтобы четверо мужчин признались  женщине  в  любви  в  день  ее
свадьбы?
   - Как четверо? - удивился Френсис.
   Королева с неясностью посмотрела на него.
   - Ты сам и Генри, которому я только что отказала.
   А до вас - этот наглец Торрес. И только сейчас, в Большом доме, - вот
этот жрец. - В глазах ее вспыхнул гнев, щеки зарделись румянцем. -  Этот
жрец Солнца, давно уже изменивший своим обетам, этот полумужчина,  захо-
тел, чтобы я вышла за него замуж! Собака! Тварь! И под конец этот  дерз-
кий заявил, что я не выйду замуж за Френсиса! Пойдемте! Я сейчас  проучу
его.
   Она кивнула своим телохранителям, приказывая им окружить ее  и  чуже-
земцев, а двум копьеносцам велела стать позади жреца. Увидев это,  толпа
зароптала.
   - Приступай, жрец! - резко повелела королева. - Не то мои люди  убьют
тебя.
   Жрец круто повернулся, видимо, собираясь воззвать к  народу,  но  при
виде приставленных к его груди копий прикусил язык и покорился. Он  под-
вел к алтарю Френсиса и королеву, поставил их к себе лицом, сам поднялся
на возвышение у алтаря и, глядя на жениха с невестой  и  на  толпившийся
позади них народ, сказал:
   - Я жрец Солнца. Мои обеты священны. И как жрец, давший обет, я  дол-
жен обвенчать эту женщину Ту, Что Грезит - с этим пришельцем, с этим чу-
жеземцем, вместо того чтобы пролить его кровь на нашем алтаре. Мои обеты
священны. Я не могу изменить им. Я отказываюсь соединить эту  женщину  с
этим мужчиной. От имени бога Солнца я отказываюсь совершить обряд...
   - Тогда ты умрешь, жрец, и немедленно! - злобно прошипела королева  и
кивком головы велела ближайшим копьеносцам приставить к  нему  копья,  а
остальным - направить их против зароптавших, готовых выйти из  повинове-
ния Затерянных Душ.
   Наступила томительная пауза. И длилась она почти целую минуту.  Никто
не произнес ни слова, никто не шелохнулся. Все стояли, точно окаменев, и
смотрели на жреца, в чью грудь были нацелены копья.
   Тот, чья кровь и чья жизнь были поставлены на карту,  первым  нарушил
тишину: он сдался. Спокойно повернувшись спиной к угрожавшим ему копьям,
он опустился на колени и на старинном испанском языке вознес богу Солнца
молитву о плодородии. Затем он повернулся к королеве и Френсису и жестом
заставил их склониться в земном поклоне и чуть что не опуститься на  ко-
лени перед ним. Когда пальцы старика коснулись их соединенных рук,  лицо
его искривилось в непроизвольной гримасе.
   По мановению жреца жених и невеста поднялись с колен,  жрец  разломил
пополам кукурузную лепешку и протянул каждому по половинке.
   - Причастие, - шепнул Генри Леонсии, в то время как Френсис и короле-
ва откусили каждый от своей половины.
   - Римско-католический обряд, который, должно быть, завез сюда да Вас-
ко, и здесь он уже постепенно превратился в свадебный, - шепнула  ему  в
ответ Леонсия. Сознание, что она навсегда теряет Френсиса, было ей  бес-
конечно мучительно, и она едва владела собой: губы ее сжались и  побеле-
ли, а ногтями она до боли впилась себе в ладони.
   Жрец взял с алтаря миниатюрный кинжал и миниатюрную  золотую  чашу  и
вручил их королеве. Та сказала что-то Френсису, он закатал рукав и, ого-
лив левую руку, подставил ей. Королева же приготовилась  сделать  надрез
на его коже, как вдруг остановилась, подумала -  и  вместо  того,  чтобы
сделать это, осторожно лизнула кинжал кончиком языка.
   И тут ею овладела ярость. Попробовав лезвие на вкус,  она  отшвырнула
от себя кинжал, готовая кинуться на жреца и приказать своим  копьеносцам
убить его, - она вся дрожала, тщетно пытаясь совладеть с  собой.  Прове-
рив, куда упал кинжал, и убедившись, что его отравленное  острие  никого
не задело и никому не  причинило  вреда,  она  вытащила  из-под  складок
платья на груди другой миниатюрный кинжал. Его она тоже сначала  лизнула
языком и лишь после этого сделала надрез на руке Френсиса  и  собрала  в
золотую чашу несколько капелек его крови. Френсис проделал то же самое с
ее рукой, а затем жрец под гневным взглядом королевы взял  чашу  с  этой
смешанной кровью и, пролив ее на алтарь, совершил  обряд  жертвоприноше-
ния.
   Наступила пауза. Королева стояла сердитая и хмурая.
   - Если чья-то кровь должна быть сегодня пролита на алтаре бога  Солн-
ца... - угрожающе начала она.
   И жрец, словно вспомнив про свою неприятную обязанность, повернулся к
народу и торжественно объявил, что отныне Френсис и королева - муж и же-
на. Королева повернулась к Френсису с сияющим лицом,  всем  видом  своим
призывая его заключить ее в объятия. Он обнял ее и поцеловал, а Леонсия,
увидев это, охнула и оперлась на руку Генри, чтобы не упасть. Однако  от
Френсиса не укрылась ее минутная слабость, - он заметил это и понял при-
чину, хотя через минуту, когда раскрасневшаяся королева бросила ликующий
взгляд на свою соперницу, Леонсия уже являла собой олицетворение  горде-
ливого безразличия.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
 
   Две мысли промелькнули в уме Торреса, когда он почувствовал, что  во-
доворот засасывает его. Первая была об огромной белой собаке, прыгнувшей
вслед за ним. А вторая - о том, что Зеркало Мира солгало. Торрес не сом-
невался, что ему пришел конец, однако то немногое, что он краешком глаза
увидел в Зеркале Мира, менее всего было похоже на смерть в водной  пучи-
не.
   Он был прекрасный пловец, а потому, чувствуя, что  вода  стремительно
засасывает его и увлекает в глубину, страшился лишь одного:  как  бы  не
размозжить себе голову о каменные стены или своды подземного туннеля, по
которому его несло течение. Но судьбе было угодно, чтобы он ни разу даже
не коснулся их. Порой только он чувствовал, как течением его выталкивает
вверх: значит, рядом стена или выступ; тогда он нырял, весь  съежившись,
точно морская черепаха, которая втягивает голову при появлении акул.
   Но проходила минута - Торрес определял это по тому,  сколько  времени
он удерживал дыхание, - и он снова замечал, что течение  слабеет.  Тогда
он высовывал голову и наполнял легкие прохладным воздухом. Он переставал
плыть, а лишь старался держаться на поверхности и раздумывал о том,  что
же произошло с собакой и какие новые треволнения готовит ему  это  путе-
шествие по подземной реке.
   Вскоре Торрес увидел впереди свет - тусклый, но, несомненно,  дневной
свет. Мало-помалу становилось все светлее. Торрес обернулся и увидел то,
что заставило его поплыть изо всех сил. А увидел он собаку, которая плы-
ла, высоко задрав морду и оскалив свои страшные зубы. В том  месте,  где
откуда-то сверху падал свет, Торрес заметил выступ скалы и  вскарабкался
на него. Прежде всего он сунул руку в карман, чтобы  проверить,  уцелели
ли драгоценности, которые он украл у королевы.  Но  звонкий  лай,  точно
раскаты грома прокатившийся по подземелью, напомнил  Торресу  о  могучих
клыках его преследователя, и вместо камней он поспешил  вытащить  кинжал
королевы.
   И снова Торреса одолели сомнения. Убить ли этого страшного пса,  пока
он еще в воде, или вскарабкаться наверх, туда, откуда падает свет, в на-
дежде, что поток пронесет собаку мимо? Он остановился на втором  решении
и поспешно стал карабкаться вверх по узкому выступу. Но собака выскочила
из воды и помчалась вслед за ним со всей скоростью, на какую только спо-
собно четвероногое, так что быстро нагнала  его.  Торрес  повернулся  на
крошечной площадке, где с трудом умещались его ноги, изогнулся  и  занес
кинжал, готовясь вонзить его в собаку, если она прыгнет на него.
   Но собака не прыгнула. Широко раскрыв пасть, точно осклабившись,  она
присела на задние лапы и протянула ему переднюю, как бы здороваясь. Тор-
рес взял эту лапу и потряс ее, - он едва не лишился чувств  от  облегче-
ния. Рассмеявшись нервным истерическим смехом, он продолжал  трясти  эту
лапу, а собака, высунув язык, глядела на него своими добрыми  глазами  и
беззвучно смеялась.
   Продвигаясь дальше вдоль уступа в сопровождении собаки, которая с до-
вольным видом следовала за ним по пятам и время  от  времени  обнюхивала
его икры, Торрес вскоре обнаружил, что узкая дорожка над рекой, взобрав-
шись немного вверх, снова спускается к воде. И  тут  Торрес  сделал  два
открытия: первое заставило его вздрогнуть и остановиться, а  от  второго
сердце его забилось надеждой. Первым - была подземная река. Она с наско-
ку налетала на каменную стену и в хаосе кипящих волн и пены устремлялась
куда-то под нее, - яростные всплески воды,  высоко  взметавшейся  вверх,
указывали на стремительную быстроту течения. Вторым - было  отверстие  в
стене, сквозь которое струился дневной свет. Отверстие, футов пятнадцати
в диаметре, было сплошь затянуто паутиной, куда  более  чудовищной,  чем
мог измыслить мозг самого безумного из безумцев. Еще более зловещими ка-
зались кости, валявшиеся кругом. Паутина была точно соткана из  серебря-
ных нитей толщиной с карандаш. Торрес  вздрогнул,  коснувшись  одной  из
них. Нить прилипла к его пальцам, словно клей, и лишь с большим усилием,
сотрясая всю паутину, ему удалось высвободить руку. Он  попытался  выте-
реть приставшую к коже липкую массу о свою одежду и о шерсть собаки.
   Две нижние нити огромной паутины достаточно далеко отстояли  друг  от
друга, так что между ними можно было пролезть и выбраться на белый свет;
но прежде чем сунуться туда самому, осторожный Торрес  решил  пропихнуть
вперед собаку. Белый волкодав пополз и вскоре скрылся из виду, и  Торрес
уже собирался последовать за ним, как вдруг собака вернулась.  Она  мча-
лась с такой быстротой и была чем-то так напугана, что наскочила на него
и оба упали. Но человеку удалось спастись, уцепившись руками за камни, а
его четвероногий спутник кубарем покатился вниз, прямо в бурную стремни-
ну. Торрес попробовал спасти пса, но его уже затянуло под скалу.
   Долго колебался Торрес. Страшно было подумать о том, чтобы снова бро-
ситься в подземную реку. А наверху, казалось, был открытый путь к  днев-
ному свету - и все в Торресе устремилось к этому свету,  как  пчела  или
цветок стремятся к солнцу. Но что же такое увидела там собака, что  зас-
тавило ее так поспешно броситься назад? Погруженный в размышления,  Тор-
рес сразу не заметил, что его рука покоится на чем-то круглом. Он поднял
этот предмет и увидел безглазый, безносый человеческий череп. Тут  испу-
ганному взгляду Торреса предстало пространство, устланное, точно ковром,
человеческими костями, - он явственно различил ребра, позвонки и  бедер-
ные кости, составлявшие когда-то скелеты погибших здесь людей. Это  зре-
лище склонило его в пользу прыжка в реку. Но, взглянув, как она, ярясь и
пенясь, устремляется в отверстие под скалой, он отшатнулся.
   Вытащив кинжал королевы, Торрес с  величайшей  осторожностью  прополз
между двумя нижними нитями паутины, увидел то, что увидела собака,  и  в
такой панике отскочил назад, что тоже упал в воду и, едва  успев  напол-
нить легкие воздухом, был втянут водоворотом в кромешную тьму  под  ска-
лой.
   Тем временем в доме королевы на берегу озера с не  меньшей  быстротой
развивались не менее значительные события. Гости  и  новобрачные  только
что вернулись после брачной церемонии, состоявшейся у Большого  дома,  и
рассаживались за столом, на котором, если можно так выразиться, был сер-
вирован свадебный завтрак, как вдруг сквозь щель в бамбуковой стене вле-
тела стрела и, просвистев между королевой и  Френсисом,  с  такой  силой
вонзилась в противоположную стену, что оперенный конец ее нее  еще  про-
должал дрожать.  Генри  и  Френсис  подбежали  к  окнам,  выходившим  на
узенький мостик, и увидели, что положение создалось опасное. На глазах у
них копьеносец королевы, охранявший подступ к мосту, бросился  бежать  к
дому и на середине моста упал в воду, подбитый стрелой, которая  продол-
жала дрожать у него в спине, - совсем как та, что ударилась в стену ком-
наты. За мостом, на берегу, толпилось все мужское население Долины Зате-
рянных Душ во главе с жрецом, осыпая дом стрелами с  перистыми  концами.
Позади стояли женщины и дети.
   Один из копьеносцев королевы, шатаясь, вбежал в комнату;  он  остано-
вился, широко расставив ноги, чтобы не упасть, глаза его вылезали из ор-
бит, а губы беззвучно шевелились, - он тщетно  силился  что-то  сказать,
ноги его подкосились, и он упал ничком: в спине его, как иглы дикобраза,
торчали стрелы. Генри подскочил к двери, выходившей на мост, и,  стреляя
из пистолета, расчистил выход от  наступавших  Затерянных  Душ,  которые
могли продвигаться по узкому мостику только гуськом и теперь падали один
за другим, подкошенные огнем его пистолета.
   Осада легкого строения длилась недолго. Хотя Френсис  под  прикрытием
пистолета-автомата Генри и сумел уничтожить мост, осажденные  были  бес-
сильны потушить