гуры
двух  людей,  таинственно  шептавшихся  о  чем-то.  Однако   не   успел   он
остановиться, как они разошлись в разные стороны: один не  торопясь  пересек
площадь и исчез под аркадами рынка, другой  направился  прямо  к  мосту,  на
котором стоял Лайонел.
   - Вот как! Это ты, Джэб, перешептываешься  с  кем-то  ночью  на  Портовой
площади и, как видно, замышляешь что-то! - воскликнул Лайонел. - Что ты  тут
делаешь?
   Какие тайны сообщаются тут под покровом ночи?
   - Джэб живет вон там, в старом складе, - насупившись, ответил  тот.  -  С
тех пор как король запретил народу торговать, старой Нэб места хватает  -  в
складе вон как просторно.
   - Так куда же ты держишь путь? Прямо в воду?
   Разве ты не можешь попасть к себе в постель, не спускаясь в залив?
   - Нэб нужна не только крыша, чтобы укрыться от непогоды, но и рыба, чтобы
не умереть с голоду," - сказал Джэб, легко спрыгивая  с  моста  в  маленькую
лодочку, привязанную к сваям. - Ас тех пор как  король  запер  гавань,  рыбу
можно ловить только по ночам; но она все равно приплывает.  Бостонская  рыба
не испугается парламента.
   - Ах ты, бедняга! -  воскликнул  Лайонел.  -  Ступай  домой  и  ложись  в
постель. Вот тебе деньги, поди купи еды для матери, если она  голодает...  В
тебя всадят пулю со сторожевой лодки, если появишься в порту в такой час.
   - Джэб увидит корабль  раньше,  чем  корабль  увидит  Джэба,  -  возразил
дурачок. - Пусть только они попробуют убить Джэба! Будут знать, как стрелять
в бостонских парней!
   На этом разговор оборвался:  лодка  уже  выходила  из  залива  в  гавань,
двигаясь так быстро и бесшумно, что не могло быть сомнения в том,  насколько
ловкой и умелой рукой она управляется. Лайонел пошел дальше, пересек площадь
и прямо под фонарем лицом к лицу столкнулся с человеком, который только  что
вышел из-под аркад Фанел-Холла. Они одновременно взглянули в лицо друг другу
- каждый желал узнать, кто перед ним.
   - Вот мы и встретились снова, майор Линкольн! - а Перед  Лайонелом  стоял
незнакомец, которого он видел на ночном политическом собрании. - Как  видно,
нам с вами суждено встречаться под покровом ночи.
   - И чтобы Джэб Прей служил нам  путеводной  звездой?  -  заметил  молодой
офицер. - Вы, кажется, только что расстались с ним?
   - Надеюсь, сударь, - нахмурившись, отвечал незнакомец, -  что  в  здешних
краях  честный  человек  еще   имеет   право   разговаривать   с   кем   ему
заблагорассудится, не боясь в этом признаться!
   - Разумеется, сударь, я ни в какой мере не  собираюсь  посягать  на  ваше
право встречаться с кем угодно, - отвечал Линкольн. - Вы  давеча  вспоминали
наших отцов.
   По-видимому, моего вы знали хорошо, хотя кто вы, я не знаю.
   - Пусть так и будет пока, - ответил  незнакомец,  -  но  я  надеюсь,  что
недалек тот день, когда спадут все личины. А пока, майор Линкольн, разрешите
с вами проститься.
   И, не дожидаясь ответа, незнакомец повернулся к Лайонелу спиной и зашагал
прочь столь поспешно, словно его ждало какое-то не  терпящее  отлагательства
дело, а Лайонел направился в  сторону  Тремонт-стрит,  намереваясь  сообщить
своим родственницам, что он собирается покинуть город.
   Теперь уже у него  не  было  Сомнения  в  том,  что  слух  о  предстоящем
перемещении  войск  очень  быстро  распространяется  среди   населения.   На
перекрестках,   переговариваясь   вполголоса,   толпились   кучки    хмурых,
взволнованных горожан. Проходя мимо, Лайонел услышал поразивший его  обрывок
разговора: на  перешейке  расставлена  цепь  часовых,  а  вдоль  полуострова
патрулируют сторожевые лодки с военных кораблей, так что Бостон  отрезан  от
внешнего мира. Все же еще  не  было  заметно  никаких  признаков  того,  что
горожане намерены пустить в  ход-оружие,  хотя  временами  влажный  весенний
ветерок  доносил  откуда-то  неясный  гул  каких-то  невидимо  совершавшихся
приготовлений, и гул этот слышался явственнее, когда Лайонел  приближался  к
стенам некоторых домов. На Тремонт-стрит все было тихо, ничто не  напоминало
о том волнении, которое так быстро распространилось в старой  части  города.
Лайонел прошел к себе в комнату, не повстречав никого из домочадцев,  быстро
собрал все необходимое для похода и снова спустился вниз, чтобы  попрощаться
со своими родственницами, но внезапно замер на месте, услыхав  голос  миссис
Лечмир, доносившийся из маленькой комнаты, где она  любила  отдыхать.  Желая
лично засвидетельствовать ей свое почтение, прежде чем покинуть дом, Лайонел
приблизился к полуоткрытой двери и хотел было спросить разрешение войти,  но
прирос к месту, увидав Эбигейл Прей, весьма взволнованно беседующую о чем-то
с хозяйкой дома.
   - Старик? Бедно одетый, говорите вы? - спрашивала миссис Лечмир.
   - Да! И притом похоже,  что  он  знает  решительно  все!  -  прервала  ее
Эбигейл, с выражением суеверного ужаса оглядываясь по сторонам.
   - Все! - как эхо отозвалась миссис Лечмир, у которой тоже  дрожали  губы,
и, по-видимому, не столько от преклонного возраста, сколько от страха. - Так
вы говорите, что он приехал вместе с майором Линкольном?
   - На том же самом корабле. И, верно, так уж было угодно небу: пришел и  в
наказание за мои великие прегрешения поселился в нашем убогом жилище!
   - Но почему вы должны терпеть его присутствие, если оно вам  докучает?  -
спросила миссис Лечмир. - Ведь в своем доме вы хозяйка!
   - Богу было угодно, чтобы моим жилищем стал старый склад, который  служит
пристанищем всякому, кто настолько беден и бездомен, что приходит туда. Этот
человек имеет такое же право поселиться в пустом складе, как и я.
   - Нет, вы поселились там раньше, и к тому же вы женщина. Я бы  вышвырнула
его на улицу, как  собаку!  -  заявила  миссис  Лечмир  с  той  непреклонной
суровостью, которая, как уже не раз замечал Лайонел, была весьма ей присуща.
   - На улицу! - повторила Эбигейл и снова в  непонятном  страхе  оглянулась
назад. - Христом богом заклинаю вас, миссис Лечмир,  говорите  тише...  Я  и
взглянуть ему в глаза  не  смею...  У  него  такой  жгучий  взгляд..,  сразу
вспоминается все былое и все зло, что я сотворила... А почему -  и  сама  не
знаю... Да и Джэб просто молится на пего, и, если я  только  обижу  старика,
тот, того и гляди, выпытает у малого все то, что мы с вами так стараемся...
   - Что такое? - срывающимся от испуга голосом прервала ее миссис Лечмир. -
Неужто вы позволили себе такую низость и разболтали все этому дурачку?
   -  Этот  дурачок  -  мое  единственное,  дорогое  моему  сердцу  дитя,  -
произнесла Эбигейл, с мольбой простирая к ней руки. - Ах, миссис Лечмир,  вы
богатая, знатная дама, вы счастливица! У вас красивая, умная внучка,  откуда
вам знать, каково иметь такого сына, как Джэб, и так любить его, как  я!  Но
когда что-то гнетет тебя и камнем лежит на сердце, как не  переложить  часть
своей ноши на плечи другого? А Джэб - мое родное дитя, хоть он и дурачок.
   Наступила пауза. Миссис Лечмир, казалось,  онемела  и  не  в  силах  была
вымолвить ни слова, а Лайонел, сделав над собой немалое усилие,  призвал  на
помощь всю свою выдержку, повернулся и перестал прислушиваться к  разговору,
который явно не предназначался для его ушей.
   Вернувшись в гостиную, он бросился на кушетку и только тут заметил, что и
за ним наблюдают.
   - Что это? Майор Линкольн уже возвратился домой со  своей  пирушки  да  к
тому же вооружен до зубов, словно какой-нибудь разбойник с большой дороги! -
раздался задорный голосок Сесилии Дайнвор из противоположного угла комнаты.
   Лайонел вздрогнул. Потирая лоб, словно пробуждаясь от сна, он промолвил:
   - Да, разбойник, разбойник! Я заслуживаю любого наименования,  какое  вам
угодно будет мне дать...
   - Я уверена, - сказала Сесилия, бледнея,  -  что  никто,  кроме  вас,  не
посмеет отозваться о майоре.  Линкольне  столь  дурно,  а  вы  явно  к  нему
несправедливы!
   - Я, кажется,  сказал  какую-то  глупость,  мисс  Дайнвор!  -  воскликнул
Лайонел, очнувшись от своих дум. - Мои мысли были далеко, и хотя я и  слышал
ваши слова, но не уловил их смысла.
   - Но тем не менее вы вооружены. Шпага  не  так  уж  часто  украшает  вашу
персону, а сегодня вы к тому же запаслись еще и пистолетами.
   - Да, да, - отвечал Лайонел, снимая с  себя  все  эти  грозные  орудия  и
откладывая в сторону.  -  Я  намерен  отправиться  добровольцем  с  отрядом,
который сегодня выступит из города ночью,  и  прихватил  с  собой  все  это,
потому что хочу придать себе воинственный вид, хотя  вы  знаете  мой  мирный
нрав.
   - Выступить в поход.., ночью! - воскликнула  Сесилия.  Она  побледнела  и
закусила губу. - И  Лайонел  Линкольн  решил  добровольно  присоединиться  к
войскам?
   - Лишь для того, чтобы оказаться  свидетелем  возможных  событий...  Цель
этого похода пока еще столь же мало известна мне, как и вам.
   - В таком случае, оставайтесь здесь, - сказала Сесилия  твердо,  -  и  не
принимайте участия в деле, цель которого может быть мерзкой, а  результат  -
позорным.
   - Цели, каковы бы они ни были, мне  неизвестны,  но  мое  отсутствие  или
присутствие ни в коей мере не может их изменить. И я не вижу, мисс  Дайнвор,
какой позор может грозить тому, кто сопровождает  наших  гренадеров  и  нашу
легкую пехоту, хотя бы им предстояло встретиться с отборными войсками, втрое
превосходящими их численностью.
   - Значит, наш друг Меркурий - эта пушинка  в  образе  мужчины,  именуемая
капитаном Полуортом, - находится тоже в  числе  этих  ночных  грабителей?  -
проговорила Агнеса Денфорт, входя в комнату. - Храни господь наши курятники!
   - Так ты уже слышала эту новость, Агнеса?
   - Я слышала, что солдат поставили под ружье, что сторожевые лодки  так  и
шныряют вокруг города и отдан  приказ,  согласно  которому  мы,  американцы,
лишены уже права покидать Бостон или, наоборот,  проникать  в  него,  как  и
когда нам  это  заблагорассудится,  -  сказала  Агнеса,  стараясь  насмешкой
замаскировать свой гнев и досаду. -  Одному  богу  известно,  к  чему  может
привести подобный произвол.
   " - Если вы собираетесь отправиться в этот поход просто  из  любопытства,
чтобы полюбоваться бесчинством солдат, - снова заговорила Сесилия, - то, мне
кажется, вы поступаете не правильно. Ведь вы одним своим присутствием как бы
одобряете его.
   - У меня нет еще пока оснований ожидать каких-либо бесчинств.
   - Ты забываешь, Сесилия, - презрительно заметила Агнеса  Денфорт,  -  что
майор Линкольн прибыл сюда  уже  после  знаменитого  похода  из  Роксбери  в
Дорчестер. Тогда английские войска  пожинали  свои  лавры  при  ярком  свете
солнца,  но  нетрудно  себе  представить,  насколько  величественней   будут
выглядеть их победы, когда ночной мрак скроет краску стыда, проступившую  на
их лицах.
   Красивое лицо  Лайонела  вспыхнуло,  но  он  рассмеялся  и  встал,  чтобы
откланяться.
   - Дорогая кузина, вы столь воинственно  настроены,  что  вынуждаете  меня
отступить. Однако, если мое участие в предстоящем грабеже будет, как всегда,
удачным, оно послужит на пользу вашей кладовой. Шлю вам  воздушный  поцелуй,
ибо для того, чтобы приблизиться к вам с еще более миролюбивыми намерениями,
мне, вероятно, пришлось бы отказаться от чести носить военный мундир.
   А вас, кузина, я прошу о перемирии.
   Говоря это, он взял Сесилию за руку и повел к дверям, и  девушка,  словно
бы в рассеянности, проследовала за ним.
   - Мне бы хотелось, Лайонел, чтобы вы отказались от  своего  намерения,  -
сказала Сесилия, когда они остановились в прихожей. - Ваш воинский  долг  не
обязывает вас к этому, а ваши чувства должны внушить вам больше  сострадания
к соотечественникам.
   - Именно эти чувства и  заставляют  меня  отправиться  туда,  Сесилия,  -
отвечал Лайонел. - У меня есть на то причины, которых я не могу вам открыть.
   - И долго вы пробудете в отсутствии?
   - Пока не достигну своей цели, - ответил Лайонел и, нежно пожав, ее руку,
добавил:
   -  Но  не  сомневайтесь,  что  я  не  замедлю  вернуться  при  первой  же
возможности.
   -  В  таком  случае,  отправляйтесь,  -  сказала  Сесилия,  поспешно   и,
по-видимому, бессознательно высвобождая свою руку. - Отправляйтесь,  если  у
вас есть на то тайные причины. Но помните:  любой  поступок  офицера  вашего
чина будет замечен.
   - Неужели вы не доверяете мне, Сесилия?
   - Нет, нет... Я ни к  кому  не  испытываю  недоверия,  майор  Линкольн...
Отправляйтесь.., и.., и.., я надеюсь, что  мы  увидим  вас,  как  только  вы
возвратитесь.
   Лайонел не успел ответить ни слова: девушка поспешно ускользнула  обратно
в комнаты, и он увидел только, что она не вернулась  в  гостиную  к  кузине;
грациозная фигурка легко, бесшумно, словно сказочное  видение,  промелькнула
по лестнице и скрылась из глаз.

Глава 9

   Знамена выстави на стенах, Сейтон,
   Опять кричат: "Идут!"
   Шекспир, "Макбет"

   Покинув дом миссис Лечмир, Лайонел направился в  сторону  Бикон-Хилла  и,
лишь взобравшись по крутому склону  почти  до  половины  холма,  очнулся  от
задумчивости и вспомнил, по какой причине  бродит  он  здесь  один  в  столь
неурочный час. Но ни единый звук не оповещал о том, что батальоны  готовятся
выступить, и Лайонел невольно поддался овладевшему  им  стремлению  остаться
наедине со своими мыслями и продолжал подниматься по холму, пока  не  достиг
вершины. Здесь он остановился, стараясь проникнуть взором в окружающий мрак,
а сладкие предчувствия и грезы уступили место мыслям о неотложных  житейских
делах. Из города доносился приглушенный шум: в окнах домов то  тут,  то  там
вспыхивали огоньки, а по улицам  порой  скользил  свет  факелов,  и  Лайонел
подумал, что населению уже стало известно о готовящемся походе. Повернувшись
в  сторону  плаца,  Лайонел  долго,  тревожно  прислушивался,  но  все  было
напрасно: оттуда не доносилось ни звука, ничто не говорило о  том,  что  там
идут  какие-то  необычные  приготовления.  Полуостров   утопал   во   мраке:
полукруглый амфитеатр холмов с глубокими ложбинами  и  море  были  невидимы.
Временами Лайонелу казалось, что с противоположного берега до него доносятся
какие-то голоса, что там тоже уже узнали о военных приготовлениях  англичан,
но, сколько ни напрягал он слух, ему  не  удалось  различить  ничего,  кроме
тихого  мычания  скота  на  лугу   да   плеска   весел   сторожевых   лодок,
патрулировавших вокруг полуострова. Впрочем, количество этих лодок  само  по
себе указывало на то,  какие  меры  предосторожности  оказалось  необходимым
принять.
   Лайонел стоял у края небольшой утрамбованной площадки на  вершине  холма,
раздумывая о том, к каким последствиям может привести  задуманный  генералом
план, и в эту минуту слабый луч света пробежал по траве, скользнул вверх  по
стене маяка и заиграл на ней, разгораясь все ярче.
   - Негодяй! - воскликнул кто-то, выскакивая из укрытия у подножия маяка  и
бросаясь к Лайонелу. - Как ты осмелился зажечь маяк!
   - Я бы спросил вас, как вы осмеливаетесь обращаться ко мне с такой грубой
бранью, если бы мне не была  ясна  причина  вашего  заблуждения,  -  ответил
Лайонел. - Это же свет луны, только что поднявшейся над морем.
   - Ив самом деле, - ответил тот. - А сначала я прямо готов был поклясться,
что зажгли маяк.
   - Как видно, вы верите, что в этой  стране  много  разного  колдовства  и
чертовщины. Ну как, если не с помощью черной магии, мог бы я зажечь маяк  на
таком расстоянии?
   - Почем я знаю! Странный тут народ вокруг... Вот на днях украли пушку  из
арсенала. Всякий бы сказал: быть того не может, а вот украли. Как раз  перед
вашим прибытием, сударь. Я ведь  вас  узнал:  вы  майор  Линкольн  из  сорок
седьмого полка.
   -  На  этот  раз  вы  гораздо  ближе  к  истине,  чем  в   первом   своем
предположении, - сказал Лайонел. - Я, кажется, имею  честь  разговаривать  с
одним из офицеров нашего полка?
   Незнакомец объяснил, что он прапорщик другого полка, но  знает  Лайонела.
Он присовокупил, что ему приказано наблюдать,  чтобы  никто  из  жителей  не
вздумал зажечь маяк или с помощью каких-либо других  сигналов  оповестить  о
предстоящем выступлении.
   - Как видно, дело принимает более серьезный оборот, чем я предполагал,  -
сказал  Лайонел,  выслушав  объяснения  молодого  офицера.  -  Должно  быть,
главнокомандующий задумал что-то, что нам неизвестно, если уж дошло до того,
что офицера ставят в караул, как простого солдата.
   - Мы, прапорщики, весьма мало осведомлены о его планах,  а  проникнуть  в
них стремимся и того меньше! - воскликнул его собеседник. - Впрочем,  должен
признаться, мне просто невдомек, почему английские войска должны действовать
под покровом ночи против кучки сельских ханжей, которые бросились бы  наутек
от одного вида наших мундиров при свете солнца. Будь моя воля, я  разжег  бы
этот маяк так, чтобы пламя поднималось вверх на целую  милю.  Пусть-ка  сюда
явятся герои с берегов Коннектикута... Да  эти  собаки  поползут  на  животе
перед двумя ротами гренадеров... Ага! Вы слышите, сударь,  вот  они  идут  -
гордость нашей армии! Я узнаю их твердый шаг.
   Лайонел прислушался и тоже ясно различил  четкий  шаг  большого  военного
отряда, направлявшегося, по-видимому, в сторону моря. Поспешно  попрощавшись
с молодым офицером, Лайонел спустился с холма и, направившись в ту  сторону,
откуда  доносился  топот  марширующих  ног,  достиг  берега  одновременно  с
войсками. Уже издали он увидел два неподвижных темных пятна - две  войсковые
колонны. Когда он подошел ближе, его опытный взгляд сразу  отметил,  что  на
площади выстроилось никак не меньше тысячи солдат. Небольшая группа офицеров
стояла у самой воды, и Лайонел направился туда, справедливо предположив, что
офицеры окружили командира.
   Лайонел увидел подполковника, командира 10-го полка,  он  разговаривал  с
майором морской пехоты, с тем самым, о котором упоминал солдат,  стоявший  в
карауле перед губернаторским дворцом. Лайонел обратился  к  подполковнику  с
просьбой  разрешить  ему  сопровождать  один  из   батальонов   в   качестве
добровольца. Подполковник задал ему несколько вопросов,  и  разрешение  было
дано. Оба собеседника  при  этом  тщательно  избегали  малейшего  намека  на
секретную цель похода.
   После этого Лайонел  разыскал  своего  конюха,  которому  было  приказано
следовать с лошадьми за  войсками,  и,  дав  ему  необходимые  распоряжения,
отправился на поиски Полуорта. Он довольно  быстро  обнаружил  его:  капитан
стоял перед своей ротой в голове колонны легкой пехоты.
   Место, где они находились, и черневшие  у  берега  лодки  говорили  яснее
всяких слов, что войска покинут полуостров не по суше, а  посему  оставалось
только терпеливо ждать, когда будет отдан приказ грузиться в лодки.  Ожидать
пришлось недолго, а так как посадка производилась в образцовом  порядке,  то
вскоре  все  солдаты  уже  находились  в  лодках,  которые  начали  медленно
удаляться от берега как раз в ту минуту, когда  лучи  луны,  игравшие  среди
холмов и серебрившие шпили городских колоколен, озарили своим мягким  светом
залив и оживление, царившее на  берегу,  словно  кто-то  поднял  театральный
занавес перед началом увлекательной мелодрамы.  Полуорт  устроился  рядом  с
Лайонелом и с наслаждением дал отдых своим усталым  членам,  а  когда  лодки
медленно заскользили в полосе лунного света, красота ночи и разлитые  вокруг
мир и покой развеяли тяжелые предчувствия, невольно зародившиеся в его  душе
при мысли о предстоящих военных действиях и связанных с ними тяготах.
   - Бывают минуты, когда  я  завидую  морякам,  -  сказал  Полуорт,  лениво
привалившись к борту и бороздя воду рукой. - Плавать в лодках  не  такая  уж
тяжелая работа, а свежий воздух, вероятно, весьма способствует  пищеварению.
Морской пехоте вольготно живется, как я погляжу!
   - Говорят, они жалуются, что флотские офицеры посягают  на  их  права,  -
заметил Лайонел. - И я сам не раз слышал, как они сетуют,  что  им  месяцам