твенно пообещав сохранить тайну, она немного  помолчала,
как бы выжидая, какое впечатление произвели на меня ее слова и что я скажу.
     Я слишком нуждалась в такой женщине, чтобы не принять ее предложения; я
ей ответила, что она отчасти угадала мое положение, отчасти нет, так  как  я
замужняя женщина и у меня есть муж, но в настоящее время  он  находится  так
далеко, что не может явиться сюда.
     Повитуха прервала меня, сказав, что ей нет до  этого  дела;  все  дамы,
обращающиеся к ней за помощью, для нее  замужние.  У  каждого  ребенка  есть
отец, сказала она, а является ли этот отец мужем или нет, это не ее дело; ее
дело помочь мне в моем теперешнем положении, есть у меня муж или нет; -  так
как, сударыня, - заявила она, иметь мужа,  который  не  может  явиться,  все
равно, что не  иметь  его,  и  поэтому  жена  вы  или  любовница,  для  меня
безразлично.
     Я сразу смекнула, что кем  бы  я  ни  была,  содержанкой  или  замужней
женщиной, здесь приходилось сойти за содержанку, и потому не стала  спорить.
Я ответила повитухе, что она  права,  но  если  уж  она  спрашивает  о  моем
положении, то я должна сказать ей правду. И я вкратце рассказала ей все  как
было, заключив свой рассказ следующими словами:
     - Я вас утруждаю этими подробностями,  сударыня,  не  потому,  что  они
касаются вас; я лишь хочу сказать, что меня мало беспокоит,  буду  ли  я  на
виду или  же  скрыта  от  чужих  взоров,  это  мне  совершенно  безразлично;
затруднение мое в том, что у меня нет знакомых в этих местах.
     - Понимаю вас, сударыня, говорит, вы не можете представить  поручителя,
чтобы избежать обычных в таких случаях  расспросов  приходских  властей,  и,
может быть, не знаете, как поступить с будущим ребенком.
     - Последнее, говорю, меньше меня беспокоит, чем первое.
     - Что же, сударыня, решаетесь вы довериться мне? - спросила повитуха. Я
живу там-то; хотя я не справляюсь о вас, вы можете справиться обо  мне;  имя
мое Б., я живу на такой-то улице, она назвала, - под вывеской  Колыбель.  По
профессии  я  повивальная  бабка,  и  многие  дамы  приходят  рожать  в  мое
заведение. Я раз и навсегда договорилась с приходом, что беру на себя заботу
о тех, кто появится на свет под моей крышей. У меня к вам только один вопрос
по этому делу, сударыня; если вы дадите мне на него ответ, то  насчет  всего
остального можете быть совершенно спокойны.
     Я сразу поняла, на что она намекает, и ответила:
     - Сударыня, мне кажется, я вас понимаю. Пусть у меня недостает друзей в
этой части страны, но зато, слава богу, я не имею недостатка в  деньгах,  по
крайней мере, на необходимые расходы, хотя и не могу назвать  себя  богатой,
прибавила я, не желая внушать ей чрезмерных надежд.
     - Совершенно верно, сударыня, сказала повитуха, без денег ничего нельзя
сделать в таких случаях; и  все  же  вы  сейчас  увидите,  что  я  вовсе  не
собираюсь вас грабить  или  ставить  в  затруднительное  положение,  а  хочу
предупредить обо всем заранее, чтобы вы могли прикинуть и  быть  щедрой  или
экономной, как будет для вас удобнее.
     Я ответила, что она, по-видимому, отлично поняла мое  положение  и  мне
остается просить у нее одного: так как денег у меня  достаточно,  но  сорить
ими я все же не могу, то пусть она устроит таким образом, чтобы мне пришлось
нести поменьше лишних расходов.
     Она сказала, что принесет мне подсчет расходов в двух или трех видах; я
выберу тот, который мне больше понравится; я согласилась.
     На другой день она принесла мне три счета, и вот как они выглядели:

                                               Фунтов    Шилл.    Пенсов

      1. За квартиру и стол в течение трех
         месяцев, по десяти шиллингов в неделю . 6         О         0

      2. За труды кормилице в течение
         месяца и за пеленки ................... 1         10        0

      3. Священнику за крещение ребенка,
         восприемникам и причетнику ............ 1         10        0

      4. За ужин на крестинах на пять персон ... 1          0        0

         За труды повивальной бабке и соглашение
         с приходскими властями ................ 3          3        0

         Услужающей девушке .................... 0         10        0

                                                 -----------------------
                                                 13        13        0

     Такова была первая форма;  вторая  была  составлена  по  более  высокой
расценке:

      1. За квартиру и стол в течение трех
         месяцев по двадцати шиллингов в неделю .. 13        0        0

      2. За труды кормилице в течение месяца,
         белье и кружева .......................... 2        10       0

      3. Священнику за крещение ребенка и т. д.,
         как выше ................................. 2        0        0

      4. За ужин, конфеты и сласти ................ 3        3        0

         За ее собственные труды, как выше ........ 5        5

         Служанке ................................. 1        0        0

                                                   -----------------------
                                                    26       8        0

     Такова  была  вторая  форма;  третья,  по   самому   высокому   тарифу,
предполагала, по ее словам, тот случай, когда появлялись  отец  ребенка  или
друзья родильницы:

      1. За квартиру и стол в течение трех месяцев,
         две комнаты и чердак для служанки ......... 30       0        0

      2. За труды кормилице в течение месяца и за
         пеленки из самого тонкого полотна ......... 4        4        0

      3. Священнику за крещение ребенка и т. д. .... 1        10       0

      4. За ужин, без вина, его приносят гости ..... 6        0        0

      За мои труды и т. д. ......................... 10       10       0

      Горничной, кроме постоянной служанки, только . 0        10       0

                                                    -----------------------
                                                     53       14        0

     Просмотрев эти три счета, я улыбнулась и сказала повитухе, что в  общем
нахожу ее требования умеренными и не сомневаюсь, что клиентки окружены у нее
всеми удобствами.
     Она предложила мне сначала посмотреть, а  потом  уже  высказывать  свое
мнение. В ответ я сказала, что, к  сожалению,  принуждена  буду  принять  ее
услуги по самой дешевой расценке.
     - И поэтому вы, наверно, будете ухаживать за мной хуже, чем за  другими
клиентками, сударыня? сказала я.
     - Нисколько, - возразила она, - так как на одну даму по высшей расценке
у меня лежат две дамы по средней и четыре по низшей, таким образом я получаю
с одних столько же, сколько и  с  других;  но  если  у  вас  есть  сомнения,
пришлите ко мне кого-нибудь из друзей посмотреть, хорошо ли  будут  за  вами
ухаживать.
     Потом она разъяснила некоторые частности своего счета.
     -  Прежде  всего  обращаю  ваше  внимание,  сударыня,  на  то,  что  за
трехмесячное содержание вы платите мне всего по десяти шиллингов  в  неделю;
ручаюсь, что вы не пожалуетесь на мой стол. Едва ли жизнь у ваших теперешних
хозяев обходится вам дешевле.
     - О нет, не дешевле. Здесь я плачу шесть шиллингов в неделю  только  за
одну комнату, а стол у меня свой, и обходится гораздо дороже.
     - Кроме того, сударыня, продолжала повитуха, если  ребенок  не  выживет
или родится мертвым, как это иногда  случается,  то  расходы  на  священника
отпадают; то же самое можно сказать и относительно расходов  на  ужин,  если
вам некого пригласить; так  что  за  вычетом  этих  статей,  сударыня,  роды
обойдутся вам всего лишь на пять фунтов и  три  шиллинга  больше  теперешних
ваших расходов на жизнь.
     Более рассудительной речи мне никогда не приходилось  слышать,  и  я  с
улыбкой сказала повитухе, что приду к ней и буду ее клиенткой;  но  так  как
мне осталось до родов еще два с половиной месяца, то, возможно, мне придется
пробыть у нее больше трех месяцев, и я желала бы знать, не попросит  ли  она
меня удалиться раньше положенного срока. Нет, сказала она, дом поместителен;
кроме того, она никогда не предлагает своим клиентам выехать, пока они  сами
не изъявят на то желания; а если у нее бывает слишком много предложений,  то
выручают соседи: они ее любят и предоставят места хоть на двадцать  человек,
когда понадобится.
     Я нашла, что это выдающаяся женщина в своем роде, и согласилась  отдать
себя в ее руки. Тогда  она  заговорила  о  другом;  осмотрела  помещение,  в
котором я жила, нашла его неудобным,  а  обслуживание  никуда  не  годным  и
заявила, что у нее мне будет гораздо лучше. Я ей призналась, что не  решаюсь
жаловаться, потому что с тех пор, как я заболела и моя хозяйка поняла, что я
беременна, она как-то странно смотрит на меня, или, по крайней мере, мне так
кажется, и я боюсь, как бы она чего не выкинула со мной, пользуясь тем,  что
я могу дать только самые скудные сведения о себе.
     Полно, сказала повитуха, эта барыня сама не чужда таких вещей; она тоже
пробовала пользовать дам, находящихся в вашем положении, но  ей  не  удалось
сговориться с приходом; и не такая уж она барыня, как кажется. Однако раз вы
съезжаете, не ссорьтесь с ней, а я уж  позабочусь,  чтобы  за  вами  получше
ухаживали, пока вы еще здесь, и  это  не  потребует  от  вас  дополнительных
расходов.
     Я ее не поняла, однако поблагодарила, и  мы  расстались.  На  следующее
утро она мне прислала жареного горячего цыпленка и бутылку хереса  и  велела
девушке передать, что будет заботиться обо мне каждый день, пока я  нахожусь
здесь.
     Это было верхом доброжелательности и любезности, и я охотно приняла  ее
услуги. Вечером она снова прислала ко мне узнать, не нужно ли  мне  чего,  и
передала служанке, чтобы та пришла к ней утром за обедом. До ухода  служанке
было велено приготовить мне  шоколада,  что  она  и  сделала,  а  в  полдень
принесла мне на обед телячью грудинку  и  миску  супу;  таким  способом  она
ухаживала за мной издали; я была страшно довольна и мигом  поправилась,  ибо
главной причиной моей болезни были, разумеется, черные мысли.
     Я боялась, что служанка, которую повитуха присылала ко  мне,  окажется,
как это обыкновенно бывает у таких женщин, бесстыдной наглой тварью с Друри-
Лейн, и относилась к ней очень подозрительно; в первый вечер я не  разрешила
ей ночевать у меня и не спускала с  нее  глаз,  точно  она  была  заправской
воровкой.
     Повитуха мигом сообразила в чем дело и прислала ее  ко  мне  обратно  с
записочкой, что я могу положиться на честность служанки, что она отвечает за
нее и никогда не  берет  слуг  без  самых  солидных  рекомендаций.  Тогда  я
совершенно успокоилась; и действительно, поведение служанки само говорило за
себя, так как нельзя было  себе  представить  более  скромную,  спокойную  и
благонравную  девушку,  и  такой  она  оставалась  все  время.  Поправившись
настолько, чтобы выходить  из  дому,  я  первым  делом  пошла  со  служанкой
осмотреть дом и помещение, куда мне предстояло переселиться;  все  оказалось
там так удобно и так опрятно, что я не  могла  ни  к  чему  придраться,  но,
напротив, была приятно поражена, ибо не  рассчитывала  на  такую  роскошь  в
своем печальном положении.
     Читатель,  может  быть,  ожидает  подробного  описания  темных  делишек
женщины, в руки которой я попала; но думаю, что если бы я открыла, как легко
было женщине избавиться там от бремени тайно прижитого ребенка, мой  рассказ
послужил бы лишь к поощрению порока. Заботы почтенной  матроны  были  весьма
разнообразны, между прочим, когда рождался ребенок, хотя бы и  не  у  нее  в
доме (ее нередко приглашали на  частные  квартиры),  то  в  ее  распоряжении
всегда были люди, готовые за скромную плату освободить от  ребенка  мать,  а
также приход; и об этих детях, по ее словам, хорошо заботились. Какая судьба
постигала их всех, а было их, по ее собственному свидетельству, немало, я из
ее рассказов не могла понять.
     Я много  раз  разговаривала  с  ней  на  эту  тему;  но  она  постоянно
оправдывалась тем,  что  спасает  жизнь  многих  невинных  агнцев,  как  она
выражалась, которые в противном случае были бы умерщвлены,  а  также  многих
женщин, которые, будучи доведены до отчаяния, покушались бы уничтожить своих
детей, за что и отправлялись бы на виселицу. Я согласилась, что она права  и
что это дело похвальное, лишь бы только бедные дети попадали потом в хорошие
руки и няни не обижали их, не морили голодом и не оставляли  без  присмотра.
Она отвечала, что всегда уделяет этому много забот и все няни у нее  женщины
испытанной честности, на которых можно вполне положиться.
     Я ничего не могла возразить и только сказала:
     - Сударыня, я нисколько не сомневаюсь, что вы поступаете добросовестно;
но что делают ваши люди, вот в чем вопрос.
     Однако повитуха  снова  меня  успокоила,  сказав,  что  это  составляет
предмет самых тщательных забот.
     Единственное, что не особенно мне понравилось во  всех  ее  разговорах,
было то, что однажды, заведя речь о моей беременности, она сказала несколько
слов, из которых я поняла,  что  она  берется  ускорить  мои  роды,  если  я
пожелаю, или, выражаясь без обиняков, может устроить  мне  выкидыш,  если  я
хочу таким способом положить конец моим затруднениям; но я тотчас же дала ей
понять, что даже думать об этом не могу без отвращения; и, нужно  отдать  ей
справедливость, она так  искусно  повела  разговор,  что  не  могу  сказать,
действительно ли она предлагала мне эту вещь или только упомянула о ней, как
о чем-то ужасном; ибо она так  ловко  построила  свою  фразу  и  так  быстро
схватила мою мысль, что успела  отпереться,  прежде  чем  я  объяснилась  до
конца.
     Чтобы по возможности сократить эту часть моего рассказа, скажу  только,
что я  покинула  свою  квартиру  на  Сент-Джон-стрит  и  переехала  к  новой
пестунье, как все называли ее в заведении; действительно, я встретила у  нее
такое вежливое обращение, такой заботливый уход и все мне  так  понравилось,
что я была сильно поражена и не могла сначала понять, какую выгоду  получает
от этого моя пестунья;  но  впоследствии  поняла,  что  она  и  не  пытается
извлекать барыши из содержания своих клиенток (много ей все  равно  было  не
извлечь), а получает доходы от  других-статей,  притом,  могу  вас  уверить,
доходы внушительные, ибо практика у нее была обширная как на дому, так  и  в
городе, и все по очень деликатной части,  или,  попросту  говоря,  по  части
разврата.
     За время моего четырехмесячного пребывания у  нее  в  доме  она  подала
помощь не меньше чем двенадцати дамам легкого поведения у себя на  дому,  и,
сколько помнится, еще тридцать две состояли на ее попечении в городе; из них
одна жила у моей бывшей хозяйки на Сент-Джон-стрит, той  самой,  которая  со
мной держалась так надменно.
     Это  было  разительным  свидетельством  растущей  порочности  века,  и,
несмотря на все свое дурное поведение, я была потрясена до глубины  души;  я
прониклась самым живым отвращением к месту, где  находилась,  и  особенно  к
клиентуре моей пестуньи; однако должна признать,  что  за  все  время  моего
пребывания в этом доме никогда не видела там, да  думаю,  что  и  невозможно
было увидеть, ни малейшей непристойности.
     Ни один мужчина не поднимался к нам, разве только мужья к женам,  да  и
то в сопровождении пестуньи, которая строжайше  наблюдала,  чтобы  у  нее  в
заведении ни один мужчина не прикасался к женщине, даже к собственной  жене,
и ни под каким видом не позволяла мужчинам  ночевать  у  себя,  хотя  бы  со
своими женами. "Меня мало заботит, - говорила она, - сколько детей рождается
в моем доме, лишь бы только их здесь не зачинали". Может быть, она проявляла
даже излишнюю строгость. Впрочем, лучше ошибаться в эту сторону, если  можно
тут говорить об ошибке, чем в противоположную. Репутация ее дома, а  даже  в
подобных заведениях дорожат ею! только выигрывала  от  этого.  Пусть  она  и
оказывала помощь падшим женщинам, никто не мог обвинить ее в  том,  что  она
способствовала их падению. А все-таки дурным промыслом она занималась!
     Во время пребывания у этой матроны, еще до родов, я получила  от  моего
банкового поверенного  письмо,  полное  всяких  любезностей,  в  котором  он
настойчиво упрашивал меня вернуться в Лондон; письмо это дошло до меня почти
через две недели, так как было послано в Ланкашир, а оттуда уже вернулось ко
мне. Мой друг заканчивал его сообщением, что ему удалось добиться  судебного
постановления против жены и что  он  готов  исполнить  свои  обещания,  если
только  я  согласна,  и  прибавлял  несчетное  число  уверений  в  любви   и
преданности, от которых, наверное, воздержался бы, если бы знал, в  каком  я
нахожусь положении и как мало этого заслуживаю.
     Я написала ответ, пометив его Ливерпулем, но отправила с посыльным, под
видом,  будто  он  пришел  в   конверте,   адресованном   одной   лондонской
приятельнице. Я поздравляла своего  поверенного  со  свободой,  но  выражала
некоторое сомнение насчет законности нового брака  и  советовала  хорошенько
подумать, прежде чем принимать решение, ибо этот шаг влечет столь  серьезные
последствия,  что  такому  рассудительному  человеку,  как  он,  не  следует
совершать его поспешно. Я заключала письмо пожеланием ему всяких благ, какое
бы решение он ни принял, не раскрывая, однако, своих намерений  и  не  давая
никакого ответа на его приглашение вернуться в Лондон, кроме смутного намека
на возможность приезда к концу года, а был в то время апрель.
     Роды случились у меня в середине мая, и я произвела на свет еще  одного
славного мальчика, чувствуя себя отлично, как и всегда в  подобных  случаях.
Моя  пестунья  приняла  ребенка  с  величайшим  искусством  и  поразительной
ловкостью, куда лучше всех бабок, с которыми я имела дело.
     Ее заботы обо мне во время и после родов были  таковы,  что,  будь  она
моей родной матерью, и тогда не могла бы ухаживать за  мной  заботливее.  Но
пусть профессия этой ловкой дамы никому  не  послужит  поощрением  в  грехе,
потому что она уже на том свете и, смею утверждать, не оставила  после  себя
ничего, что могло бы сравниться с ее заведением.
     Дней через двадцать после родов я получила еще  одно  письмо  от  моего
друга  из  банка  с  неожиданным  известием,  что   ему   удалось   добиться
окончательного развода, о котором он уже объявил своей жене, и что  он  даст
мне такой ответ на все мои  сомнения  по  поводу  нового  брака,  какого  я,
наверно, не ожидала, а он совсем не желал; ибо, как только его жена, которая
уже и раньше начала раскаиваться в своем поведении, узнала, что  он  добился
развода,  она  в  тот  же  вечер   самым   прискорбным   образом   покончила
самоубийством.
     Он чистосердечно признавался, что это несчастье очень  его  расстроило,
но утверждал, что поступил лишь по справедливости, обратившись в суд в ответ
на явное оскорбление и обман. Однако он был крайне опечален этой  смертью  и
говорил, что утешает себя лишь надеждой на  мое  возвращение  и  встречу  со
мной; а в самом конце письма умолял меня хотя бы обещать,  что  я  приеду  в
Лондон и повидаюсь с ним, и тогда мы могли бы поговорить на эту тему.
     Я была крайне поражена полученным известием  и  серьезно  призадумалась
над  тем,  какое  для  меня  несчастье  остаться  с  ребенком  на  руках;  я
положительно не знала, что  делать.  Наконец  я  смутно  намекнула  на  свое
положение пестунье; несколько дней я  казалась  сильно  опечаленной,  и  она
беспрестанно осаждала меня расспросами, что со мной. Ни за что на  свете  не
могла я ей сказать, что получила предложение выйти  замуж,  после  того  как
постоянно твердила, что у меня есть муж, и просто  не  знала,  как  быть.  Я
только призналась, что меня страшно  мучит  она  вещь,