не
может совмещаться с любовью к той, кто была его причиной.
     Так случилось и на этот раз,  хотя  благовоспитанность  и  благородство
этого господина удержали его от крайностей. Вот краткий рассказ о  том,  как
он поступил в этом деле. Поняв из последнего письма, что я не уехала в Бат и
что его первое письмо не дошло до меня, он написал мне следующее: "

                                  Сударыня!

     Я удивлен, что мое письмо от 8-го числа прошлого  месяца  не  попало  в
Ваши руки; клянусь Вам, что оно было вручено Вашей горничной.
     Не буду Вам рассказывать,  в  каком  состоянии  я  находился  несколько
времени тому назад и как, ступив уже  на  самый  край  могилы,  я  благодаря
неожиданной и незаслуженной милости Неба снова  вернулся  к  жизни.  Вас  не
должно поражать, что  в  моем  тогдашнем  состоянии  наша  несчастная  связь
тяжелее всего угнетала мою совесть. Больше я не  скажу  об  этом  ни  слова;
поведение, в котором следует раскаяться, следует также изменить.
     Я желал бы, чтобы Вы подумали о возвращении в  Бат.  Прилагаю  к  этому
письму билет в пятьдесят фунтов, чтобы Вы могли рассчитаться за  квартиру  и
оплатить свою поездку. Надеюсь, Вы не будете удивлены, если я прибавлю,  что
лишь по этой причине, а вовсе не вследствие какой-либо Вашей вины я не  могу
больше Вас видеть. Беру на себя все заботы о ребенке,  оставите  ли  Вы  его
здесь или возьмете с собой, - как  Вам  будет  угодно.  Желаю,  чтобы  и  Вы
задумались над всем случившимся  и  чтобы  Ваши  размышления  пошли  Вам  на
пользу.
                                                           Остаюсь и т. д.".

     Письмо это пронзило меня, как тысяча ножей; не могу передать, какие  на
меня нахлынули угрызения совести, потому  что  я  не  была  слепа  к  своему
преступлению; мне казалось, что  меньшим  грехом  было  продолжать  связь  с
родным братом, так как, по крайней мере,  наш  брак  не  был  преступлением,
поскольку мы не знали о своем родстве.
     Но мне ни разу не пришло в голову, что я была замужней женщиной,  женой
мистера***, торговца полотном, который хотя и покинул меня в силу несчастных
обстоятельств, однако не мог расторгнуть заключенный  нами  брачный  договор
или дать мне законное право вновь выйти замуж, так что все это время я  была
не более чем шлюхой и прелюбодейкой. И я корила себя за допущенные вольности
и за  то,  что  послужила  ловушкой  для  этого  господина  и  была  главной
виновницей совершенного нами преступления; теперь, милостью Божией,  он  был
вырван из пропасти, совесть в нем заговорила, я же, точно  забытая  Богом  и
покинутая Небом, попрежнему оставалась на пути беззакония.
     Целый месяц меня угнетали эти печальные размышления, и я не вернулась в
Бат; я не чувствовала охоты встретиться с женщиной,  у  которой  жила  перед
этим, боясь, как бы она снова не толкнула меня на путь порока;  кроме  того,
мне очень не хотелось признаваться ей, что я брошена.
     Я  была  в  большом  недоумении,  как  поступить  со  своим  мальчиком.
Расстаться с ним казалось мне  смертью,  и  все  же,  когда  прежде  у  меня
возникали опасения, что рано или поздно я буду покинута и лишена возможности
его содержать, я подумывала о том, чтобы бросить  его;  но  в  конце  концов
пришла к решению оставаться  возле  него,  чтобы  любоваться  им,  не  неся,
однако, никаких расходов по его содержанию.
     Поэтому я послала покинувшему  меня  любовнику  коротенькое  письмо,  в
котором соглашалась повиноваться ему во всем, кроме возвращения в Бат,  чего
не могу сделать по многим причинам; хотя разлука с ним, писала  я,  является
для меня ударом, от которого я никогда не  смогу  оправиться,  но  я  вполне
убеждена в справедливости его решения и нисколько не желаю  служить  помехой
его исправлению и раскаянию.
     Потом я в самых мрачных красках изобразила ему собственное положение. Я
выразила надежду, что мои бедствия, побудившие его когда-то  предложить  мне
великодушную и благородную дружбу, и теперь вызовут в нем некоторое участие,
тем более что с преступной стороной наших отношений, о которой, мне кажется,
никто из нас не помышлял  вначале,  у  нас  покончено;  сказала,  что  желаю
раскаяться так же искренне, как и он, но умоляю его обеспечить  меня,  иначе
мне трудно будет устоять против соблазна, который дьявол  всегда  ставит  на
пути тех, кому грозят горе и нищета, а если он боится, что я его стесню,  то
пусть даст мне возможность вернуться к матери в Виргинию,  откуда,  как  ему
известно, я приехала, и, таким образом, будет положен конец всем его страхам
на этом счет. В заключение я просила его прислать еще  пятьдесят  фунтов  на
расходы по отъезду, обещая  дать  ему  взамен  письменный  отказ  от  всяких
претензий и ничем больше его не беспокоить, кроме как вопросами  о  здоровье
нашего сына, за которым я тотчас же пришлю, если застану в живых свою мать и
сколько-нибудь сносно устроюсь, и, таким образом, сниму с него и эту обузу.
     Все это я, конечно, выдумала - относительно своего намерения  уехать  в
Виргинию; безрассудность этой поездки ясна каждому после  моего  рассказа  о
том, что у меня там случилось; но  мне  нужно  было  как-нибудь  вытянуть  у
своего любовника эти пятьдесят фунтов, ибо я хорошо  знала,  что  они  будут
последним грошом, на какой я могу рассчитывать.
     Тем не менее средство,  которое  я  пустила  в  ход,  обещав  дать  ему
письменный отказ и ничем больше его нс беспокоить, оказало должное действие,
и мой бывший любовник прислал мне чек на эту сумму с  доверенным  человеком,
который принес мне также для подписи бумагу с отказом от всех претензий, и я
охотно ее  подписала.  Так  был  положен  конец  нашим  отношениям,  хотя  и
совершенно против моей воли.
     Не могу не высказать  здесь  своего  суждения  относительно  несчастных
последствий слишком большой свободы в отношениях между мужчиной  и  женщиной
под  предлогом  невинных  намерений,  дружбы  и  т.  п.,  ибо  плоть  играет
обыкновенно такую большую роль в подобного  рода  дружбе,  что  естественное
влечение всегда возьмет верх над любыми зароками, и  грех  торжествует  там,
где пробита брешь  в  приличиях,  которые  истинно  невинная  дружба  должна
соблюдать с величайшей строгостью. Однако пусть  читатели  сами  поразмыслят
над этими вещами, что им больше пристало, чем мне, ибо я скоро позабыла  все
эти мудрые соображения, а следовательно, читать мораль мне не к лицу.
     Теперь я снова была вольной  птицей,  как  вправе  себя  назвать;  была
свободна от всех обязательств  и  замужней  женщины  и  любовницы,  если  не
считать мужа - торговца полотном, о котором я ничего не  слышала  уже  почти
пятнадцать лет, так что никто не мог бы меня  упрекнуть  в  пренебрежении  к
моим обязанностям; особенно принимая во внимание слова, сказанные  им  перед
отъездом, что в случае, если я перестану получать от него известия,  я  могу
считать его мертвым и вправе буду выйти замуж за кого угодно.
     Теперь я занялась своими денежными делами. При помощи многочисленных  и
настойчивых писем, а также благодаря посредничеству матери я  за  это  время
добилась от своего брата, как я теперь называю его, присылки  второй  партии
разных товаров из Виргинии для возмещения убытков от порчи первой, которую я
привезла с собой; он согласился на это тоже при условии, если я откажусь  от
всяких претензий к нему и пришлю ему такой отказ  через  его  контрагента  в
Бристоле; как это ни тяжело было для  меня,  пришлось  пообещать.  Однако  я
действовала так ловко, что товары были получены раньше, чем  я  успела  дать
требуемую подписку, а потом я постоянно находила то один, то другой предлог,
чтобы уклоняться от этой подписки, и наконец заявила нашему посреднику,  что
предварительно мне еще нужно списаться с братом.
     Вместе с этим доходом мое состояние достигло почти  четырехсот  фунтов,
не считая последних пятидесяти фунтов, полученных от  моего  любовника,  так
что всего я имела четыреста пятьдесят фунтов. Я сберегла бы еще сто  фунтов,
если бы  меня  не  постигло  несчастье:  ювелир,  которому  я  их  доверила,
обанкротился, и я потеряла целых семьдесят фунтов, так как кредиторам  этого
ювелира пришлось только по тридцать фунтов за сто. Было у меня также немного
серебра и порядочный запас белья и платьев.
     С этим капиталом  мне  предстояло  начинать  жизнь  сызнова;  но  нужно
принять во внимание, что я теперь была уж не той женщиной, как в годы, когда
жила в Роттерхайте; прежде всего, была почти на двадцать лет старше, и гады,
а также путешествие в Виргинию и обратно ничего не прибавили к моей красе; и
хотя я не пренебрегала никакими средствами, чтобы выглядеть как можно лучше,
только никогда не красилась, тщеславно полагая, что это мне и не нужно,  все
же всегда  будет  некоторая  разница  между  двадцатипятилетней  женщиной  и
сорокадвухлетней.
     Я строила несчетное множество планов относительно своей будущей жизни и
начала серьезно раздумывать, что мне теперь делать, но ничего подходящего не
представлялось. Я позаботилась, чтобы меня считали не тем,  чем  я  была,  и
пустила слух, будто у меня есть состояние и будто все это состояние  в  моих
руках: последнее было совершенно правильно,  первое  же  известно  читателю.
Главная моя беда была в том, что я не  имела  знакомых,  а  также  не  имела
советчика, во всяком случае, такого, который мог бы и посоветовать и помочь;
главное же,  некому  было  доверить  тайну  моего  теперешнего  положения  с
уверенностью, что тайна эта будет сохранена,  и  я  познала  на  опыте,  что
остаться без друзей - самое горшее, после  нищеты,  несчастье,  какое  может
постигнуть женщину; я говорю - женщину, так как мужчины, ясное  дело,  могут
быть  сами  себе  советчиками  и  руководителями  и  умеют   выпутаться   из
затруднительного положения лучше, чем женщины; но если у женщины нет  друга,
с которым она бы делилась своими невзгодами, у которого спрашивала бы совета
и помощи, тогда десять против одного, что она погибла, - да, погибла, и  чем
больше у нее денег, тем больше опасности, что ее обидят и обманут; так  было
и со мной, когда я оставила сто фунтов в руках ювелира, кредит которого был,
по-видимому,  уже  и  раньше  подорван;  но  так  как  мне  не  с  кем  было
посоветоваться, то я ничего об этом не знала и потеряла свои деньги.
     Когда женщина остается, таким образом, в одиночестве, лишенная советов,
она как две капли воды похожа на кошелек с деньгами или драгоценный  камень,
оброненный на большой дороге и попадающий в руки любого прохожего; если  его
найдет человек порядочный и  честный,  он  объявит  о  своей  находке  через
глашатая, и может статься, что отыщется владелец; но гораздо  чаще  подобные
вещи  попадают  в  такие  руки,  которые  без  стеснения  подбирают   их   и
присваивают.
     Именно таково было мое положение - положение свободной, предоставленной
себе женщины, которая не имеет ни помощи, ни поддержки,  ни  руководства;  я
знала, что мне нужно, но не знала, как достигнуть своей цели честным  путем.
Я нуждалась в прочном положении, и если  бы  мне  посчастливилось  встретить
хорошего, скромного мужа, я была бы ему самой примерной  женой,  воплощенной
добродетелью. Случилось, правда, иначе, но пороку всегда прокладывала ко мне
путь необходимость, а не чувственное влечение, и я слишком хорошо  сознавала
цену твердого положения в жизни, хоть и не имела его, чтобы совершать  вещи,
способные навсегда лишить меня этого счастья; да, благодаря  моим  невзгодам
из меня вышла бы прекрасная жена, и ни  в  одно  из  своих  замужеств  я  не
причиняла мужьям ни малейшего беспокойства своим поведением.
     Но все это были одни мечты; я не видела впереди  никакого  просвета.  Я
ждала, жила умеренно и скромно, как мне и  подобало  в  моем  положении,  но
ничего не попадалось, ничего не представлялось, и капиталы мои быстро таяли.
Что делать, я не знала; страх надвигающейся нищеты угнетал меня. У меня было
немного денег, но я не знала, куда их поместить, и на проценты с  них  я  не
могла бы существовать, по крайней мере, в Лондоне.
     Наконец открылись новые возможности. В доме, где  я  снимала  квартиру,
жила одна женщина из  северных  графств,  выдававшая  себя  за  благородную,
которая то и дело превозносила  дешевизну  и  привольное  житье  у  себя  на
родине; какое там изобилие всего  и  как  все  дешево,  какое  приятное  там
общество и т. п.; в конце концов я ей сказала, что она почти соблазнила меня
переехать в  ее  благословенные  края;  хотя  я  и  располагаю  достаточными
средствами, однако, будучи вдовой, не могу рассчитывать на увеличение  своих
доходов, а между тем Лондон - очень дорогое место; я нашла,  что  в  Лондоне
нельзя жить меньше чем на сто фунтов в год, если принимать  гостей,  держать
горничную, появляться в обществе; а если отказаться  от  всего  этого,  люди
сразу подумают, что я нуждаюсь.
     Должна заметить, что моя соседка, так же как  и  другие  мои  знакомые,
была в полной уверенности, что я богатая  женщина,  у  которой,  по  крайней
мере, три или четыре тысячи фунтов, если не больше; она стала  необыкновенно
ласкова со мной, как только увидела, что я обнаруживаю склонность поехать  в
ее края. Она сказала, что под Ливерпулем живет ее  сестра,  что  ее  брат  -
важная персона в тех местах и ему  принадлежит  также  обширное  поместье  в
Ирландии, что месяца через два она сама собирается  ехать  туда,  и  если  я
пожелаю составить ей компанию, то мне будет оказан  там  такой  же  радушный
прием, как ей самой, и я могу погостить у них месяц и больше; может быть, те
места понравятся мне, и я захочу там поселиться; в таком случае она  берется
рекомендовать меня - так как сами они не держат постояльцев  -  какой-нибудь
милой семье, где мне будет удобно и приятно.
     Если бы эта Женщина знала мое действительное положение, она не стала бы
пускаться на такие ухищрения и прибегать к  таким  уловкам,  чтобы  залучить
бедное, покинутое создание, на котором много  не  поживишься;  я-то  была  в
таком отчаянии, что не очень беспокоилась о своей  судьбе,  лишь  бы  только
надо мной не надругались; поэтому после долгих упрашиваний  и  торжественных
заверений в искренней  дружбе  и  доброжелательстве  я  согласилась  наконец
поехать  с  этой  дамой  и  стала  укладывать  свои  вещи  и  готовиться   к
путешествию, хотя решительно не знала, куда мне предстоит ехать.
     Я находилась в  крайне  затруднительном  положении:  все  мое  скромное
достояние  было  в  деньгах,  за  исключением  уже  упомянутого   небольшого
количества серебра, белья и платьев; мебели и домашней утвари у  меня  почти
вовсе не было, потому что я всегда жила в меблированных квартирах; но  я  не
имела ни одного друга на свете, которому решилась бы доверить свой небольшой
капитал или который научил бы меня, как им распорядиться. Подумала я о банке
и о других лондонских компаниях, но у меня не было друга, которому  я  могла
бы поручить хлопоты по помещению денег; держать же у себя или носить с собой
банковые билеты, векселя и тому подобные вещи я  считала  небезопасным,  так
как, потеряй я их, мои деньги пропали бы и я бы погибла; а с другой стороны,
проведав о моих деньгах, меня могли ограбить или  даже  убить  где-нибудь  в
глухом месте; и я не знала, что делать.
     Однажды утром мне пришло в голову отправиться  самой  в  банк,  куда  я
часто ходила получать проценты по  некоторым  своим  бумагам  и  где  всегда
обращалась к одному  очень  любезному  клерку;  это  был  человек  настолько
добросовестный, что раз, когда я, неверно сосчитав деньги, взяла меньше, чем
мне следовало, и уже  собралась  уходить,  он  мне  указал  ошибку  и  отдал
разницу, которую свободно мог положить в карман. Я пошла к нему и  спросила,
не будет ли он любезен помочь советом бедной вдове, не имеющей друзей  и  не
знающей, как поступить. Он мне ответил, что если я прошу у  него  совета  по
делам, в которых он сведущ, то он всячески постарается не дать меня в обиду,
но может  также  порекомендовать  меня  одному  своему  хорошему  знакомому,
дельному малому, тоже клерку, но из другого банка, на честность  которого  я
могу положиться, "ибо, - прибавил он, - я буду отвечать за него и за  каждый
его шаг. Если он вас обманет, сударыня, хоть на  один  фартинг,  пусть  вина
падет на меня. Он с удовольствием помогает людям в вашем  положении,  просто
из человеколюбия".
     Слова эти привели меня в некоторое смущение, но, помолчав,  я  сказала,
что предпочла бы довериться ему, потому что убеждена  в  его  честности,  но
если  сам  он  не  может  мне  помочь,  то  я,  конечно,  воспользуюсь   его
рекомендацией.
     - Смею вас уверить, сударыня, -  сказал  клерк,  -  что  вы  останетесь
вполне довольны моим другом, он сможет оказать вам гораздо  большую  помощь,
чем я.
     Клерк этот был по горло завален работой в банке и  не  хотел  брать  на
себя никаких посторонних дел; но об этом я узнала позже, а тогда  не  поняла
причины его отказа; он прибавил, что его друг ничего не возьмет  с  меня  за
совет или помощь, и эти слова ободрили меня.
     Он условился свести  меня  со  своим  другом  в  тот  же  вечер,  когда
закроется банк. При первом же взгляде на этого друга и с первых  же  слов  о
моем деле я почувствовала, что это весьма честный  человек;  его  лицо  ясно
говорило об этом, и, как я узнала впоследствии,  о  нем  повсюду  шла  такая
добрая слава, что у меня не осталось больше никаких сомнений.
     После первой встречи, во  время  которой  я  сказала  лишь  то,  о  чем
говорила раньше, он назначил мне свидание на следующий день, сказав,  что  я
могу тем временем расспросить о нем, что  было,  однако,  неосуществимо  для
меня, так как я не имела знакомых.
     Согласно уговору я встретилась с ним на следующий день и  на  этот  раз
более обстоятельно посвятила его в свои дела. Я подробно  описала  ему  свое
положение; сказала, что я вдова, приехавшая из Америки,  совершенно  одна  и
без друзей; что у меня есть немного денег, и я безумно  боюсь  потерять  их,
так как мне некому их доверить; что я собираюсь на север  Англии,  где  жить
дешевле, так что мне не придется тратить свой капитал; поэтому я  охотно  бы
поместила деньги в банк, но не решаюсь носить при себе  банковые  чеки,  как
все это устроить и с чьею помощью, вот чего я не знаю.
     Он мне объяснил, что я могу положить деньги в банк на  текущий  счет  и
внесение их в книги даст мне право востребовать их в любое время, и  если  я
буду на севере, то могу, взяв в банке перевод,  получить  эти  деньги  когда
угодно; но в таком случае деньги будут считаться вне оборота и банк не будет
платить мне процентов; я могу также купить на свои деньги процентные бумаги,
которые будут храниться в банке; но тогда, если я захочу распорядиться  ими,
то  должна  буду  приехать  в  Лондон,  причем  я  встречусь  с   некоторыми
затруднениями при получении полугодового дивиденда, - если не буду  являться
за ним лично или если у меня нет друга, которому я могла бы довериться и  на
чье имя были бы процентные бумаги, чтобы он мог действовать вместо меня;  но
тогда опять-таки возникает то же затруднение, что и раньше.  Тут  мой  клерк
пристально посмотрел на меня и слегка улыбнулся.
     - Почему бы вам, сударыня, не обзавестись управляющим, который взял  бы
вместе и вас, и ваши деньги, и таким образом  вы  бы  избавились  от  всяких
хлопот? - проговорил он.
     - Да, сударь, но может быть, также и от денег, -  ответила  я,  -  ибо,
право, мне кажется, что риск при этом не  меньший,  -  но,  помню,  мысленно
прибавила: "Я не прочь услышать от вас прямое предложение и едва ли ответила
бы нет".
     Он довольно долго разговаривал со мной в таком же роде, и раз или два я
подумала, что у него серьезные намерения, но, к моему искреннему  огорчению,
оказалось, что он женат; однако, признавшись мне, что у него есть  жена,  он