стрявшая между мирами, всячески мешала ей. У шулмы была своя  карта  и
свой маршрут, проходивший не столько по реальной территории,  сколько  в
стране духов, и она двигалась по нему с четкостью  швейцарской  железной
дороги.
   Собственно, Василий едва выудил даже эту информацию. Умай  была  мало
разговорчивой. Родилась она в семье первобытных охотников, которые вдруг
стали советскими звероводами. Поскольку к братьям меньшим, то есть хака-
сам, особые требования, в отличие от русских крестьян, не предъявлялись,
то и сохранилось благополучно камланье в ее роду. Разве  что  проделыва-
лось оно втихаря. (В отличие от опиума для народа, то бишь религии,  ша-
манизм считался проявлением стихийного материализма).
   Первые несколько дней скитание по стране духов вызывало у Василия ак-
тивную неприязнь. Собственно, и согласился он на это  дело,  потому  что
деваться было некуда - не возвращаться же  домой,  к  семье,  с  гнусной
ящеркой внутри, с окончательным признанием того, что жизнь пошла прахом,
коту под яйца. Бомжевать по вокзалам - вот какая единственная  альтерна-
тива ему виделась.
   Вначале он забивал тоскливые мысли, пытливо наблюдая за Умай  и  раз-
мышляя по ее поводу. Бимоны Василия и в самом деле  фиксировали,  что  к
колдунье по каналам, проложенным ниоткуда, подплывали хвостатые пятна  с
повышенной температурой. Иногда он как будто воспринимал их голоса, хотя
и не мог перевести речи духов на русский язык. Он даже чувствовал их за-
пахи, слабые, но острые - чем-то напоминающие аромат сыра  рокфор.  Воз-
можно это были демоны эе, которых Умай упомянула пару раз. Иногда к  ней
привязывались холодные косматые кляксы,  разраставшиеся  из  неприметной
точки. То, наверное, хладнокровно вампирили зловредные елы и еки. Иногда
теплые языки словно облизывали весь лес и неторопливо тянулись к  причи-
тающей Умай - таков был, скорее всего, крутой тагэзи.
   Пребывание в густом лесу, где не было и нет социализма,  капитализма,
даже феодализма, технократии и охлократии, где творение остановилось  на
пятом дне, помаленьку сняло у Василия ужас перед  инфекционной  структу-
рой, засевшей в нем. Да и экстраморфин, который он пару  раз  заглатывал
тайком, тоже ласкал психику.
   Вокруг никто ни о чем не переживал, сознание тут еще дремало  в  при-
родных зародышах, для леса все было правильно, все хорошо - но, само со-
бой, пока не явились мужики с бензопилами. Ни у кого в  этой  чащобе  не
имелось ни малейшего повода страдать, обвинять  и  жаловаться  в  высшие
инстанции. Соответственно, и взбаламученный ум-разум Василия угомонился.
Сам он стал как зверь, внутри которого сидел с неясными намерениями  еще
один звереныш.
   Впрочем, не все просто было с озверением Василия. Ему казалось порой,
что он не бредет по зыбкой мшине вслед за Умай, чавкая сапогами,  а  та-
щится как ящер на панцирном брюхе по оранжевой грязи под лиловым  небом,
переставляя шесть расширяющихся книзу лап.
   Там, в глубине созревают мощные горячие потоки, которые готовы  вспу-
чить поверхность здоровенным холмом, а потом  подняться  ввысь  огромным
желтым фонтаном, окруженным сеткой из разрядов. А еще ему хочется запус-
тить челюсти в спину Умай и сделать из нее кормушку для родных,  дорогих
и близких личинок-лярв.
   Василий не знал, подозревает ли шулма о его желаниях; во всяком  слу-
чае она не подавала виду, пока он преодолевал свои "оранжевые" мысли.
   А он боролся с ящерным мышлением с помощью возвышенных  теологических
дум. Он понимал, что религиозная отсталость Умай не вызывает в нем  отв-
ращения, хотя лично себя не мог упрекнуть в идолопоклонстве.  Он  считал
себя монотеистом, который так погряз в общем обмене веществ и прочей су-
ете, что о нем несколько подзабыл Господь Бог. Его личная вера  включала
такой важный пункт: едва он совершит нечто необычайное, выделится из об-
щей массы человеческого вещества, как Око Небесное заметит его и  возвы-
сит. Сейчас Василий частенько чувствовал ширму, которая отделяет его  от
неизъяснимых глубин космоса, где могло существовать всякое,  и  в  общем
радовался, что она стоит. А с бездной пусть общается  Умай  -  пока  эта
ширма не рухнет и для него тоже.
   Впрочем, шулме все давалось не слишком тяжело. Она видимо не  претен-
довала на спасение своей души, рассчитывая после смерти  превратиться  в
какую-нибудь белку или куст орешника. Ее сильное,  но  неяркое  сознание
вливалось в ту глубину, которая прикрывалось лесом, чтобы в конце концов
раствориться в ней. Этот процесс, видимо, казался Умай достаточно прият-
ным и безболезненным, так что она не  особенно  даже  испугалась,  когда
провалилась в очередную западно-сибирскую трясину.  Очевидно  в  том  ей
поспособствовал какой-то лесной чертенок, чей злорадный писк Василий су-
мел уловить.
   - Василий,- первый раз обратилась она к нему по имени,- что-то  тянет
меня, пособи.
   Рютин выглянул из-за скособоченной ивы и заметил только голову  Умай,
торчащую из зеленоватой тины. Все, что он видел сейчас, казалось  лишен-
ным объема, просто нарисованным на какой-то зыбкой и тонкой поверхности.
И Умай была нарисованной, и трясина тоже. И тут же  он  ощутил,  что  за
этим рисунком скрывается что-то иное, настоящее пространство и настоящая
колдунья, которая и в самом деле попалась в ловушку.
   Ему первым делом захотелось не помогать, а оторвать эту голову, чтобы
потом подруга отложила в получившийся мясной кокон свое яйцо, набухающее
лярвами. Интересно, как она выглядит, эта подруга?
   Он втянул воздух и прислушался. На свое  удивление  он  заметил,  что
почти не чувствует флюидов страха Умай, и  это  несколько  охладило  его
охотничий пыл. А потом он взял себя в руки. В человеческие руки.
   Он сломал верхушку у ивы и протянул ее ведьме. Та  сумела  выпростать
руку из грязи и уцепиться. Но борьба с трясиной закончилась только  пять
минут спустя. Шулма была женщиной довольно  солидной  комплекции,  кроме
того, несколько раз ему хотелось, чтобы она ушла с головушкой вниз и пе-
рестала им руководить.
   Когда Умай выбралась наконец,- а это было похоже на то, что распахну-
лась дверь, ведущая наружу,- малоаппетитная женщина  представляла  собой
что-то вроде большого комка грязи.
   - Собери-ка хворосту,- распорядилась она.
   Тут зверь-в-Рютине заставил его пожалеть, что он вытащил ведьму -  не
успела жизнь кое-как спасти, а уже распоряжается.
   Когда он вернулся с полной охапкой, шулма сидела в одном только орен-
бургском пуховом платке, который доселе приходилось ему таскать в  своем
вещевом мешке.
   Хотя хворост был сырой, огонь на удивление занялся быстро и весело.
   - Давай-ка водкой разотрем,- из вежливости предложил Василий.
   На удивление, ведьма быстро согласилась.
   Кожа у шулмы оказалась гладкая, конечно же,  маслянистая,  как  будто
даже лакированная немного. Когда его рука продвинулась от плечей пониже,
он неожиданно почувствовал натяжение своих трусов.
   "Неужели ты позарился на эту медведицу? Это будет называться скотоло-
жество."- предупредил он сам себя.
   Однако медведистость Умай сейчас не казалась отрицательным свойством.
Сейчас она сидела, по-женски точно прикрыв платком свои  мясистые  бока,
но почти открыв тугие дыни грудей и налитые половинки зада.
   Василий увидел в шулме определенную соразмерность,  верную  подобран-
ность округлых деталей и даже определенное изящество в подбородке, ушах,
щиколотках.
   А зверю-в-Рютине была симпатична и мясистость, и маслянистость...
   Ладонь Василия двинулась от  круглых  коленей  дальше,  вглубь.  Рука
скользила как змея, туда, откуда разносилось пение ведьминского  естест-
ва. Ее пальцы ухватились за "ствол молодого бойца"  и  попытались  сбить
прицел. Но те красные каналы, которые бороздили его тело, сейчас уходили
дальше, пронзая пространство и любую плоть. Ящер,  который  гнездился  в
Рютине, неумолимо надвинулся на бедную ведьму, разложил ее вдоль мягкого
пружинящего грунта и внедрился внутрь. Василий сам с  удивлением  наблю-
дал, что вытворяет находящийся в нем зверь с бедной женщиной. Сейчас  он
отчетливо ощущал напряжение и раскручивание  сидящей  в  нем  чужеродной
структуры. В том числе и того канала, что тянулся прямо через член. Ящер
явно пытался замучить Умай, получая именно от этого удовольствие и энер-
гетическое подкрепление. И кстати, не только ящер, но  и  соединенный  с
ним цветок из семнадцати Пузырей.
   Зверь хотел как будто проткнуть ведьму и узнать, что там, за ней.  Но
не тут то было. Она быстро взяла себя под контроль.  Василий  почувство-
вал, что ладонь шулмы, оказавшаяся у него на спине, как бы ухватила  его
за крестец. В этот момент ящер-в-нем хотел впиться ей в глотку,  но  она
успела рвануть какой-то корень.
   Корень этот относился к чужеродной  структуре,  но  все  равно  стало
очень больно. Василий, не успев огорчиться, увидел  над  собой  стебель,
уходящий в небо. Он мигом поднялся по нему вплоть до самого цветка, сос-
тоящего из семнадцати разнокалиберных Пузырей.
   И тотчас из-за сильного натяжения одна за другой стали рваться волок-
на и канальцы стебля. Он ощущал постоянное падение, и страшное  головок-
ружение, и тошноту. И одновременно что-то отчаянно сопротивлялось внутри
Василия, доставляя все большую боль, которая не имела никакой привязки к
телу, но вонзалась в центры ощущений. Из-за этого он  закручинился,  за-
выл, застонал, а взгляд его потемнел.
   Вскоре в темноте осталась лишь одна мерцающая ниточка, кроме  нее  он
ничего не различал.
   Он двинулся по этой ниточке, становясь маленьким и  незаметным.  Боль
закрасилась приятными, хотя и странными ощущениями. В  конце  концов  он
усох, стянулся в точку, он пришел туда, откуда когда-то  явился,  откуда
пророс и выплыл, где не было ни времени, ни пространства,  ни  боли,  ни
мысли, ни привязанности, ни хорошего, ни плохого, ни "ты", ни "я"...
   Освободившись от мрака, он понял, что лежит  на  одеяле,  постеленном
поверх еловых лап, рядом с небольшим костерком.
   Боли не было, только сильная слабость. Над ним склонялось лицо  Умай.
Круглое и светлое как луна.
   - Посторонняя душа свернулась в тебе до размеров пшеничного  зерна  и
соскользнула к отверстию тазовой кости. Если ты ее не разбудишь, она та-
ковой и останется. Более того, через три года ее втянет и поглотит  душа
твоей плоти, которая там живет.
   Василий никогда не  был  любителем  экзотики:  африканок,  вьетнамок,
француженок... Ему всегда нравились тощие крашеные под блондинок  девуш-
ки, что, конечно, было неоригинально и  плоско.  Но  сейчас  ему  крепко
пришлась по душе эта толстомясая азиатская ведьма.

   Зарубка 4. (лето-осень 2001 г., Западная Сибирь - Москва) "От каждого
по способностям, каждому - по ушам"
   На следующий день после возвращения из тайги Василий снова отправился
в медпункт. Сканер благополучно проработал всю неделю, пока пациент  от-
сутствовал. То есть, проработал бы, кабы не сдох на неделю дизельгенера-
тор.
   Когда Василий снова встал перед прибором  и  повернул  к  себе  экран
компьютерного монитора, он еще не знал, чем завершится процедура, и при-
готовился сильно расстроиться.
   Впрочем,перед зеркалом он уже убедился: красные  прожилки  исчезли  с
лица, спины, груди и живота. Вокруг самого Василия тоже было  нормальное
пространство, без всяких прожилок, каналов и  незримых  троп,  а  взамен
симфонического пения окружающей среды вернулись прежние тоскливые  звуки
скрипящих дверей и лающих собак.
   Василий провел сканером вдоль всего организма,  пристально  глядя  на
экран компьютера: и никаких тебе следов  той  самой  ящерной  структуры.
Лишь довольно бодрая окраска в районе желудка - ну да это гастрит.
   Василий увеличил разрешающую способность сканера - и опять ничего  не
засек. Подумал было о технической неисправности и прогнал тесты - сплош-
ной окей. И только, когда запустил  софт*  гиперсканирования,  обнаружил
небольшое зернышко между крестцом и отверстием тазовой  кости  -  вот  и
все, что осталось от "ящерки". [* межд. термин, обозначающий программы]
   А следом подумалось, что это зернышко - возможно, вполне естественная
врожденная деталь его тела, он же не доктор. И вообще, наверное,  многое
из того, что он "увидел" и "услышал", надо отнести на счет  экстраморфи-
на,  водки,  супчика  из  мухоморов  и  варева,  которым  угощала  Умай.
Дьявольское ведь получилось сочетание продуктов. Ну да,  именно  экстра-
морфин - исток всего это бреда, в котором теперь не разберешь, где прав-
да, таинственное природное явление, а где наглый глюк. А красные прожил-
ки - это просто дерматит, а всякие низкотемпературные структуры, сидящие
внутри тела,- это просто неисправности сканера,  или  сбои  программного
обеспечения.
   Развенчав все недавние ужасы, Василий утопил остатки экстраморфина  в
первом же туалетном очке. А потом был недельный запой, далее охота,  ры-
балка, и снова все повторилось, то есть, запой, охота, рыбалка. Так про-
летел месяц в чисто мужских радостях. В конце концов прилетели то ли ге-
ологи, то ли зоологи в голубом вертолете. Эти люди уходили  в  тайгу,  а
обратно аппарат летел порожняком и пилот был согласен  взять  попутчика,
развлекающего его пустопорожними разговорами.
   И пришлось Василию вспомнить о том, что он хороший семьянин, и  возв-
ращаться домой, в Питер, где он ожидал получить большую взбучку от жены,
сопровождаемую быстрым прикладыванием ладоней к его щекам. Но  рукоприк-
ладства не получилось. Жена, и папаша, и сынок, все отвалили по  холодку
за кордон на постоянное место жительства. Какая-то  бумага,  на  которой
Василий расписался, не глядя, где-то с полгода назад, оказалась докумен-
том об отсутствии имущественных претензий к супруге.
   Любимая семья укатила на Запад. Василий узнал об этом  25  июля  2001
года.
   *А 5 августа начались беспорядки в Нью-Йорке. С Куинса заваруха пере-
кинулась на Бронкс и Бруклин. Буйная толпа, состоящая из  представителей
низов и боков общества, чистила подряд магазины,  поджигала  лимузины  и
била на улицах любого, кто ей не нравился. Наркоманы курочили  больницы,
вытаскивая все, что годится для ширяния. Гомики трахали  сплошняком  то,
что движется. Некрофилы - то, что не движется. Бомжи валялись в будуарах
за миллион долларов с грошовыми раскосыми шлюшками и гадили  по  примеру
всех революционеров в вазы севрского фарфора. В первые часы бунта  поли-
ция еще силилась навести порядок, а потом, потеряв от  огня  неизвестных
снайперов с десяток человек, уже не совалась в опасные районы. Зато  не-
известная дотоле группировка, назвавшая себя "Черные львы ислама", через
своего лидера, доктора Джафара Акбара, заявила, что ситуация у  нее  под
контролем, все схвачено, и, в самом деле, разбой на улицах  прекратился.
Но зато начались обыски с побоями и захват заложников в домах.  А  кроме
того, снайперы стали просачиваться на Манхэттэн и бить в  лоб,  кого  ни
попадя.
   7 августа "Черные львы ислама" заняли одну  из  башен  Международного
центра торговли, и заодно растеклись по всем улицам  восточнее  Бродвея.
Только после этого полиция признала, что не вполне владеет  обстановкой.
На момент такого стыдливого признания уже более трехсот человек перееха-
ло в морг за счет огнестрельной или ножевой дырки,  а  боевики-исламисты
при помощи захваченных в плен финансистов уже пустили на свои нужды око-
ло десяти миллиардов долларов. В город были введены подразделения нацио-
нальной гвардии - днем, чуть ли не торжественным маршем; оттого-то,  на-
верное, и попали под плотный огонь снайперов с гранатометчиками,  оказа-
лись отрезаны и почти полностью полегли. Брошенные на прорыв части морс-
кой пехоты и  101-й  аэромобильной  дивизии  не  смогли  преодолеть  под
обстрелом минные заграждения и надолго завязли. Уже тогда отмечено было,
что боевики пускают в ход чрезвычайно эффективное  для  городской  войны
оружие - преследующие кибермины "тараканы", вакуумно-вихревые боезаряды,
"умные" ракеты и игольчатые пули. А также налегают  на  пропагандистскую
работу. Редкая газета не писала  о  том,  что  правительство  уничтожает
собственный город, что с вооруженной оппозицией, представляющей  обездо-
ленные социальные слои и нацменьшинства, надо вести мирные переговоры.
   К тому времени разразился мировой финансовый кризис - банкиры и  фир-
мачи, попавшие в лапы "Черных львов ислама", пытались перевести на новые
счета и обналичить огромные суммы, по их указаниям проводились  авантюр-
ные валютные спекуляции и перепродажи акций.
   Первая попытка вызволить заложников в МЦТ* обошлась дорого.  Боевиков
сбрасывали клерков, погибших под перекрестным огнем, к подножию  небоск-
реба и вскоре там образовалось сплошное кровавое болото. Почти все поли-
тики, вся пресса требовали прекратить штурмовые операции и пойти на  ус-
ловия, выдвинутые "Черными львами" - в том числе снять арест  со  счетов
тех воротил, которые были захвачены исламистами.  Но  президент  Соломон
Перлман понимал, что это приведет к мировому экономическому краху, и дал
директиву на наступательные действия. Международный центр торговли заня-
ла совместная американо-израильская антитеррористическая группа, которая
предварительно залила небоскреб быстро твердеющим металлопластиком с по-
мощью стратегических бомбардировщиков. Город Нью-Йорк был очищен от бое-
виков в результате месячных боев.
   [* Международный центр торговли, два здания  высотой  440  метров  на
Манхэттэне]
   Погибло около 2000 военнослужащих и полицейских,  а  также  27  тысяч
мирных жителей,  в  том  числе,  конечно,  и  участников  бунта.  Потери
собственно боевиков - "Черных львов" никто так и не узнал. В ряде  райо-
нов, где исламисты применили отравляющие вещества и патогенную микрофло-
ру, были проведены успешные дегазации и дезинфекции. Тем не менее,  пре-
зидент Перлман заработал прозвище "нью-йоркский мясник".
   Особенно вменялись ему действия проправительственных казачьих  сотен,
сформированных на Брайтон-Бич - в самом деле, казаки  вешали  да  пороли
бомжей и мусульман без особого разбора.
   В ряде американских городов начались еврейские погромы, которые  были
пресечены с помощью израильских  добровольцев,  переодетых  в  индейские
костюмы. Из-за этого слова "индеец" и "иудей" стали практически  синони-
мами.
   За "войну в Нью-Йорке" и вовлечение во внутренние дела США  иностран-
ных военнослужащих президент Перлман подвергся импичменту. Все  прогрес-
сивные газеты и ньюс-серверы в один голос взвизгнули: "Мы наконец удела-
ли этого мясника!" Однако в течении года, вплоть до отложения Южной  Ка-
лифорнии, в Америке ничего особенного не случилось и даже в немалой сте-
пени были устранены последствия финансового кризиса.
   Следующая вспышка насильственных действий случилась в Европе, в круп-
ном финансовом муравейнике, Франкфурт-на-Майне, уже в августе.*
   А в сентябре Василий доел последние припасы,  хранившиеся  на  кухне.
Его вес увеличился на три килограмма, однако впереди маячил призрак  го-
лода. Не на одну приличную работу его не  брали:  по  черному  телеграфу
прежний наниматель шепнул, что В.С. Рютин кинул его в самый  ответствен-
ный момент. В какую-нибудь свежеиспеченную фирмешку Василий тоже не  мог
всунуться - там яростно пахали старшеклассники-хаккеры,  начиненные  под
самую макушку стимуляторами-амфетаминами. Детишки колымили не за  бабки,
а ради того, чтобы ночью соединить все доступные компьютеры в  нейронную
сеть и сотворить какое-нибудь кибервиртуальное чудовище. Но тут из Моск-
вы неожиданно пожаловала далекая родственница матери, вернее даже бабуш-
киименуемая Асия Раисовна.
   Поскольку Василий прочно сидел без денег,  ему  нечем  было  угостить
строгую немолодую женщину, прикрывающую  седеющие  волосы  мусульманским
белым платком. Но она сама угостила его и даже пригласила  поработать  в
одной московской фирме - хоть и не  слишком  известной,  но  быстрой  на
расплату-зарплату. Работенка оп