л таким же, какими бываем мы, пока нас не воспитают родители,  товарищи,
школа и полиция. Никто не воспитывал Вэна, и потому он оставался ребенком.
     - Я ни с кем не хочу разговаривать! - крикнул он и разбудил Клару.
     Я вижу, какой была тогда Клара: вообще  сейчас  я  вижу  многое,  что
тогда было от меня скрыто. Она устала, раздражена,  она  больше  не  может
выносить Вэна.
     - Тебе нужно ответить, - сказала она, и Вэн посмотрел на нее,  словно
она сошла с ума.
     - Ответить? Конечно, я не стану  отвечать!  Какой-то  бюрократ  хочет
сообщить, что я не следовал законной процедуре...
     - Сообщить,  что  ты  украл  корабль,  -  поправила  она  спокойно  и
направилась к радио. - Как отвечать? - спросила она.
     - Не будь дурой! - завопил он. - Подожди! Стой! Что ты делаешь?
     - Вот этот рычаг?  -  Его  вопль  послужил  достаточным  ответом.  Он
прыгнул к ней через маленькую каюту, но она крупнее  и  сильнее  его.  Она
уклонилась. Сигнальный звон прекратился, вспыхнул золотой огонек,  и  Вэн,
неожиданно успокоившись, громко рассмеялся.
     - Хо, какая ты дура! Никого нет! - воскликнул он.
     Но он ошибся. Послышался  какой-то  свистящий  звук,  затем  слова  -
понятные слова. Резкий странного оттенка голос произнес:
     - Я ннне прит... чиню фам... фред.
     Кларе потребовалось немало времени, чтобы понять смысл сказанного,  а
когда она поняла, слова не произвели на нее ожидаемого  эффекта.  Что  это
было? Какой-то чужак своей ужасной свистящей речью хотел сказать
     - Я не причиню вам вред.
     Почему он так говорит? Убеждает, что опасности нет, когда  вы  ее  не
чувствуете?
     Вэн хмурился.
     - Что это? - закричал он, начиная потеть. - Кто там? Что тебе нужно?
     Ответа не была. А причина заключалась в  том,  что  Капитан  исчерпал
весь свой словарь и лихорадочно готовил  следующую  реплику;  для  Вэна  и
Клары это молчание, однако, имело другое значение.
     - Экран! - воскликнул Вэн. - Дура, включай экран!  Нужно  посмотреть,
что это!
     Кларе потребовалось время, чтобы справиться с приборами; она только в
этом полете начала учиться управлять экраном хичи: в  ее  время  этого  не
умел никто. На экране появилось изображение корабля,  и  большого.  Такого
большого Клара никогда не видела, он больше любого пятиместника с Врат  ее
времени.
     - Что... что... что... - скулил Вэн, только на четвертый раз он сумел
спросить: - Что это?
     Клара и не пыталась ответить. Она не знала. Но тоже боялась.  Боялась
того, чего  боялся  каждый  изыскатель  Врат,  и  когда  Капитан  закончил
подготовку и произнес следующую фразу:
     - Я... идду... на... брт, - она была уверена.
     Иду на борт! Клара знала, что один корабль может причалить к  другому
в полете; это делалось. Но ни у одного  земного  пилота  не  было  большой
практики в таких делах.
     -  Не  впускай  его!  -  закричал  Вэн.  -  Убегай!  Прячься!  Сделай
что-нибудь! - Он в ужасе посмотрел на Клару, потом бросился к приборам.
     - Не будь дураком! - крикнула она, прыгая ему наперерез.  Клара  была
сильной женщиной, но на этот раз не справилась. Безумный страх сделал  его
сильным. Он  ударил  ее,  отбросил  и,  завывая  от  ужаса,  устремился  к
приборам.
     В ужасе от  этой  неожиданной  встречи  Клара  тем  не  менее  смогла
испытать и ужас другого рода. Все, что она знала о кораблях хичи,  научило
ее, что никогда, НИКОГДА нельзя менять установленный курс. Она знала,  что
новые знания сделали это  возможным,  но  знала  также,  что  сделать  это
нелегко, нужны тщательные расчеты и  подготовка,  а  Вэн  не  в  состоянии
сделать это.
     И все равно - ничего  не  случилось.  Большой  акулообразный  корабль
придвинулся ближе.
     Вопреки своему ужасу, Клара с восхищением следила, как пилот  другого
корабля искусно подстроился под измененный  курс  и  увеличение  скорости.
Технически  проделано  это  было  совершенно  изумительно.  Вэн  застыл  у
приборов, выпучив глаза, раскрыв рот, негромко скуля. Корабль  еще  больше
увеличился и ушел из поля  зрения  сканеров;  когда  из  люка  спускаемого
аппарата послышался скрежещущий звук, Вэн  взревел  в  ужасе  и  нырнул  в
туалет. Клара осталась одна. Люк приподнялся и  откинулся;  и  вот  именно
Джель-Клара Мойнлин оказалась первым человеком, увидевшим живого хичи.
     Хичи выбрался из люка, распрямился и посмотрел на нее. От него  пахло
аммиаком. Глаза круглые, потому что таково оптимальное устройство  органа,
который должен поворачиваться во всех направлениях,  но  не  человеческие.
Нет концентрического кольца пигмента вокруг центрального зрачка. И  самого
зрачка нет, только темный крест в середине розоватого шара.  Широкий  таз.
Ниже таза, между тем, что можно было бы  назвать  бедрами,  если  бы  ноги
больше походили на человеческие, свисает капсула из  ярко-синего  металла.
Больше всего хичи напоминал ребенка в пеленке и с грузом в колготках.
     Мысль эта на мгновение смягчила  ужас  Клары  -  ненадолго.  Существо
двинулось вперед, Клара отскочила.
     Клара двинулась, и хичи двинулся. И в этот момент из  люка  показался
второй хичи. По напряженности и неуверенности его движений  Клара  поняла,
что он испытывает не меньший страх, и потому она сказала - не потому,  что
надеялась на понимание, просто ей стало невозможно молчать:
     - Здравствуйте.
     Существо рассматривало ее. Раздвоенный язык облизал блестящие  черные
складки на лице. Существо  издало  странный  мурлыкающий  звук.  Потом  на
неплохо различимом английском сказало:
     - Я эсть хиитчии. Я ннне прит... чиню фам фред.
     Оно в очаровании и отвращении смотрело на Клару, потом что-то коротко
прочирикало другому, и это второе существо принялось  обыскивать  корабль.
Они  без  труда  отыскали  Вэна,  без  труда  провели  Клару  и  Вэна   по
соединительному шлюзу на корабль хичи. Коара слышала,  как  закрылся  люк,
потом толчок: корабль Вэна отсоединился.
     Она пленница хичи на их корабле.


     Ей не причинили вреда. Если и собирались причинить, то не торопились.
Их было пятеро, и они все были заняты.
     Чем они занимаются, Клара не могла догадаться, и, очевидно, тот,  кто
так ограниченно владел английским, был слишком занять, чтобы объяснять.  В
данный момент они хотели только, чтобы Клара им не мешала. И  смогли  дать
ей  понять  это.  Бесцеремонно  взяли  ее  за  руку  -  кожистой   крепкой
конечностью - и отвели туда, где она должна находиться.
     Вэн вообще не доставлял им  беспокойств.  Он  лежал  в  углу,  плотно
закрыв глаза. Обнаружив, что Клара рядом  с  ним,  он  открыл  один  глаз,
толкнул в спину, чтобы привлечь ее внимание, и прошептал:
     - Он, правда, не причинит нам вреда, как ты думаешь?
     Она  пожала  плечами.  Он  заскулил  почти  громко,  потом  свернулся
клубком. Она с отвращением увидела, что из угла его  рта  потекла  струйка
слюны. Вэн был почти в ступоре.
     Если кто-то и поможет ей, то не Вэн. Придется самой иметь дело с хичи
- чего бы они ни хотели.
     Но ей было очень интересно. Все совершенно ново! Десятилетия быстрого
усвоения технологии хичи она провела, почти со  скоростью  света  вращаясь
вокруг  черной  дыры.  Ее  знакомство  с  кораблями  хичи   ограничивалось
древностями, на которых она и я летали изыскателями на Вратах.
     Это что-то совершенно  иное.  Корабль  гораздо  больше  пятиместника.
Больше даже яхты Вэна со всем ее оборудованием. У него не одна контрольная
панель,  а  три:  Клара  не  знала,  что  две   не   предназначаются   для
пилотирования корабля. На этих двух панелях инструменты и  приборы,  каких
она никогда не видела.  И  не  только  общий  объем  в  восемь-десять  раз
превосходил  объем  пятиместника,  значительно   меньше   места   занимало
оборудование. В корабле можно почти свободно двигаться.  Конечно,  есть  и
стандартное  оборудование:  червеобразная  штука,  которая  светится   при
полетах быстрее света, V-образные сидения и так далее.  Но  есть  и  синие
ящики, свистящие, мерцающие, мигающие, есть совсем другого  вида  спираль.
Вэн в ужасе сказал, что это устройство для проникновения в черные дыры.
     И прежде всего есть хичи.
     Хичи! Полумифические, загадочные, почти божественные  хичи!  Ни  один
человек не видел хичи, даже на картинке. И вот перед Джель-Кларой  Мойнлин
их сразу пятеро, свистят, шипят, бормочут и пахнут очень странно.
     И выглядят они тоже  странно.  Меньше  людей,  и  очень  широкий  таз
придает им сходство с ходячими скелетами. Кожа у них  пластмассово-гладкая
и по большей части темная, хотя есть полоски и  завитки  золотые  и  алые,
похожие на боевую раскраску индейцев.  Они  не  просто  худые.  Тощие.  На
быстрых  сильных  конечностях  очень  мало  плоти.   Хотя   лица   кажутся
вырезанными из гладкой пластмассы, они не лишены мимики... впрочем,  Клара
не могла понять, что выражает эта мимика.
     И в промежности у каждого, и самца, и самки,  большой  конусообразный
предмет.
     Вначале Клара решила, что это часть их тела, но  потом  один  из  них
прошел в что-то принятое Кларой за туалет  и  снял  этот  предмет.  Может,
что-то вроде рюкзака? Или карманная книга? Кейс для  бумаг,  карандашей  и
ленча? Ну, чем бы он ни был, он по желанию хичи мог сниматься. И именно он
объяснил одну из загадок хичи: как могли они сидеть  на  этих  невероятных
V-образных сидениях. Именно эти конусы заполняли V-образное  углубление  в
сидении. А сами хичи удобно устраивались поверх конусов.  Клара  удивленно
покачала головой - сколько было догадок  и  шуток,  а  о  таком  никто  не
подумал.
     Она почувствовала горячее дыхание Вэна на шее.
     - Что они делают? - спросил он.
     Она почти забыла  о  нем.  Забыла  даже  бояться,  так  захватило  ее
происходящее. Это неразумно. Кто может сказать, что собираются делать  эти
чудовища со своими пленниками-людьми?
     Кстати, а кто может  догадаться,  что  они  делают  сейчас?  Все  они
возбужденно гудели и чирикали, четверо больших  собрались  вокруг  пятого,
меньшего по размерам, того самого, с синими и желтыми обозначениями на его
- нет, определенно на  ее  рукаве.  И  все  пятеро  никакого  внимания  не
обращали на людей. Все их внимание было сосредоточено на одном экране, где
появилась звездная карта. Она показалась  Кларе  смутно  знакомой.  Группа
звезд, и вокруг несколько значков - разве не такое же изображение было  на
экране Вэна?
     - Я голоден, - мрачно проворчал Вэн ей на ухо.
     - Голоден! - Клара отшатнулась от него - в  изумлении  и  отвращении.
Голоден! Ее тошнило от  страха  и  тревоги  -  а  также,  она  поняла,  от
странного запаха, смеси аммиака с гнилью, который  исходил  как  будто  от
самих хичи. К тому же ей нужно в туалет... а это чудовище не может  думать
ни о чем, кроме еды!
     - Заткнись! - бросила она через плечо, чем сразу вызвала ярость Вэна.
     - Что? Мне заткнуться? - завопил он. -  Сама  заткнись,  дура!  -  Он
начал вставать, но, привстав, тут же снова согнулся, потому  что  один  из
хичи направился к ним.
     Он постоял над ними, его  широкий  рот  с  узкими  губами  шевелился,
словно он репетировал свои слова.
     - Будьте справедливы, - отчетливо  произнес  он  и  махнул  костлявой
рукой в сторону экрана.
     Клара подавила приступ нервного смеха. Быть справедливым! К кому?  За
что?
     -  Будьте  справедливы,  -  снова  сказал  хичи,  -  потому  что  там
уб-бийт-тцы.


     Таково пришлось Кларе, моей истинной любви. Она испытала ужас  черной
дыры, шок от утраты десятилетий в жизни мира, грубость  Вэна,  невыносимый
ужас от захвата хичи. А тем временем...
     А тем временем у меня были свои проблемы. Я тогда еще не расширился и
не знал, где она; я не слышал предупреждения опасаться Убийц; я вообще  не
знал, что Убийцы существуют. Я не  мог  смягчить  ее  страх  -  не  только
потому, что не знал о нем: я был полон собственных страхов.  И  худшие  из
них не были связаны с Кларой или с  хичи;  и  даже  не  со  сбоем  в  моей
программе Альберте Эйнштейне. Они у меня были в животе.


     Десятилетиями "молитвенные веера" хичи представляли собой загадку. Мы
не знали, что это их эквивалент книг и баз данных, потому  что  величайшие
умы того времени (включая и мой) не могли  найти  способа  читать  их,  не
могли даже найти указания, что их следует читать. А  причина  в  том,  что
хотя само чтение осуществлялось просто, оно возможно только в  присутствии
фонового микроволнового излучения. У самих хичи проблем с  этим  не  было,
потому что они всегда находились в контакте с веерами, содержащими  память
их предков, - эти веера хранились в их конусах. Людей можно простить,  что
они не догадались: хичи носят данные между ног,  а  человеческая  анатомия
такого не позволяет (Простить меня гораздо труднее).



                          21. ПОКИНУТЫЕ АЛЬБЕРТОМ

     Ничего  не  действовало.  Мы  все  испробовали.  Эсси  извлекла  веер
Альберта из гнезда, но он замкнул приборы, так что и без него мы ничего не
могли изменить. Эсси составила другую пилотирующую программу и  попыталась
ввести ее; не получилось.  Мы  звали  его  по  имени,  просили  появиться,
бранили. Он не отзывался.
     Несколько дней,  показавшихся  нам  неделями,  мы  продолжали  полет,
руководимый  несуществующими  руками  моей  бездействующей  информационной
программы Альберта Эйнштейна. А тем временем Вэн и смуглая леди моих  снов
находились в космическом корабле хичи, а миры вокруг  нас  устремлялись  к
яростной схватке, масштабы которой мы не могли представить себе. И не  это
занимало наши мысли. Нас беспокоило нечто  гораздо  более  близкое.  Пища,
вода, воздух. На "Истинной любви" были запасы для длительного полета.
     Но не на пятерых.
     Мы ничего не делали. Мы делали все, что могли  придумать.  Уолтерс  и
Джи-ксинг испытывали собственную программу  пилотирования,  но  не  смогли
преодолеть того, что сделал Альберт. Эсси делала больше нас  всех,  потому
что Альберт  был  ее  созданием,  и  она  не  хотела,  не  могла  признать
поражение. Проверяла и перепроверяла, писала новые программы и видела, что
они не вводятся; она  почти  не  спала.  Эсси  скопировала  всю  программу
Альберта на запасной веер и  попробовала  его:  видите  ли,  она  все  еще
надеялась, что поломка чисто механическая. Но если и так,  она  перешла  в
новую запись. Долли Уолтерс безропотно кормила всех, старалась не  мешать,
когда мы  считали,  что  что-то  получается  (никогда  не  получалось),  и
позволяла нам обмениваться мнениями, когда мы оказывались в тупике (а  это
случалось часто). А у меня  была  самая  трудная  работа.  Альберт  -  моя
программа, сказала Эсси, и если он кому-нибудь ответит, то только  мне.  И
вот я сидел и разговаривал с ним. Говорил в воздух, потому что  ничего  не
показывало, что он слышит, но я все равно убеждал его, болтал с ним,  звал
его по имени, кричал на него, умолял его.
     Он не отвечал, не появлялся.
     Во время перерыва на еду Эсси стояла за мной и массировала мне плечи.
Устала у меня гортань, но я все равно оценил ее заботу.
     - Ну, наверно, - сказала она дрожащим голосом скорее  в  воздух,  чем
мне, - он  знает,  что  делает.  Он  должен  сознавать,  что  наши  запасы
ограничены. Должен вернуть нас к цивилизации, потому что Альберт  ведь  не
может просто позволить нам умереть? - Слова были утвердительными. Тон нет.
     - Я в этом уверен, - ответил я, не поворачиваясь, чтобы она не видела
моего лица.
     - Я тоже, - сказала она жалобно. Я  отодвинул  свою  тарелку.  Долли,
чтобы сменить тему, спросила материнским тоном:
     - Вам не нравится, как я готовлю?
     Пальцы Эсси перестали массировать мне плечи, потом впились в тело.
     - Робин, ты ничего не съел.
     Все смотрели на меня. Забавно. Мы находились неизвестно  где,  у  нас
никаких возможностей добраться домой,  а  эти  четверо  смотрят  на  меня,
потому что я не не ем обед. Конечно, в начале путешествия,  когда  Альберт
еще не онемел, Эсси суетилась вокруг меня. Сейчас все вдруг поняли, что  я
нездоров.
     Да, я был нездоров. Я быстро уставал. В руках покалывало, словно  они
затекли. У меня не было аппетита. Я почти ничего не ел, и Эсси не заметила
только потому, что мы ели наскоро, когда случалось время.
     - Помогаю  растянуть  наши  припасы,  -  я  улыбнулся,  но  никто  не
улыбнулся мне в ответ.
     - Глупый Робин, - зашипела Эсси, и пальцы ее  оставили  мои  плечи  и
перешли на лоб, измеряя температуру. Температуры не было: когда  никто  не
видел, я глотал аспирин. Я принял терпеливое выражение.
     - Все в порядке, Эсси, - сказал я. Не совсем ложь, просто желаемое: я
ведь не уверен, что болен. - Вероятно, следовало бы  провериться,  но  без
Альберта...
     - Для этого? Зачем Альберт? - Я  повернул  шею,  удивленно  глядя  на
Эсси. - Для этого нужна только медицинская подпрограмма, - твердо  сказала
она.
     - Подпрограмма?
     Она топнула ногой.
     -  Медицинская   программа,   юридическая   программа,   секретарская
программа  -  они  все  включены  в  Альберта,  но  могут  действовать   и
самостоятельно. Немедленно вызови медицинскую программу!
     Я смотрел на нее. Мысли метались, говорить я не мог.
     - Делай, что я говорю! - закричала она, и я обрел наконец голос.
     - Не медицинская программа! - воскликнул я. - Есть кое-что получше! -
Я повернулся и крикнул в воздух:
     - Зигфрид фон Психоаналитик! Мне отчаянно нужна помощь!


     В год своих  психоаналитических  сеансов  я  сидел  как  на  иголках,
дожидаясь появления Зигфрида. Иногда приходилось и  подождать:  в  те  дни
Зигфрид состоял из смеси схем хичи и программ, составленных людьми,  и  ни
одна программа не принадлежала  моей  жене  Эсси.  Эсси  -  очень  хороший
специалист. Миллисекунды, требовавшиеся для ответа, превратились в  нано-,
пико-, фемтосекунды ["нано" - одна миллиардная доля, или  десять  в  минус
девятой степени, пико - десять в минус двенадцатой степени, фемто - десять
в минус пятнадцатой степени],  и  Альберт  оказался  способен  отвечать  в
реальном времени, как человек. Нет, лучше человека!
     И вот когда Зигфрид сразу не появился, у меня  было  такое  ощущение,
как при включении света: он не загорелся, значит,  где-то  перегорело.  Не
станешь терять время, снова и снова включая его. Просто знаешь.
     - Не теряй времени, - сказала у меня за плечом Эсси. Если голос может
быть бледным, то таким был ее голос.
     Я повернулся и потрясенно улыбнулся ей.
     - Вероятно, положение хуже, чем мы думали, - сказал  я.  Лицо  у  нее
тоже бледное. Я положил свою руку ей на руку.  -  Это  возвращает  меня  в
прошлое, - сказал я, чтобы занять время и не думать о том, насколько хуже.
- Когда я встречался на сеансах с Зигфридом,  самое  трудное  было  ждать,
когда он появится. Я всегда нервничал и... - Ну, я начал болтать. И мог бы
продолжать вечно, если бы по глазам Эсси не увидел, что больше не нужно.
     Я повернулся и одновременно услышал его голос:
     - Мне жаль слышать, что для вас это было так трудно Робин,  -  сказал
Зигфрид фон Психоаналитик.
     Даже для голографической проекции Зигфрид выглядел неважно. Он  сидел
неудобно  просто  в  воздухе,  сложив  руки  на  коленях.   Программа   не
потрудилась добавить стул или блокнот. Ничего. Только Зигфрид. Выглядел он
так же, каким я его помнил, но чувствовал себя явно неловко. Посмотрел  на
нас пятерых - мы все смотрели на него - и вздохнул, прежде  чем  вернуться
ко мне.
     - Ну, Робин, - сказал он, - не скажете ли, что вас беспокоит?
     Я слышал, как Оди Уолтерс набрал воздуха,  чтобы  ответить  ему,  как
Джейни щелкнула языком, чтобы остановить его,  потому  что  Эсси  покачала
головой. Но я на них не смотрел. Я сказал:
     - Зигфрид, старая жестянка. У меня проблема как раз по твоей части.
     Он смотрел на меня, нахмурившись.
     - Да, Робин?
     -  Фуга  [Патологическое  нарушение