. Во-вторых и в главных: если мы искалечим десяток-другой бандитов, общество в целом станет здоровее... Но нами вплотную заинтересуются компетентные органы. А вдруг они окажутся слишком компетентными? К тому же эти копейки... Да пусть подавятся.
     - Все, что вы говорите, довольно разумно, - скривился Штерн, - и все же это смешно. Одна из лучших Команд в обитаемом космосе - и платит отступное шайке мелких вымогателей.
     - Шеф, если вы свернете нашу деятельность здесь, я с огромным удовольствием отправлю всю эту шайку к их наверняка гадким предкам. И рука у меня не дрогнет. Хотя, пожалуй, тогда придется покинуть страну.
     Штерн встал, извлек из бара бутылку коньяку, неспешно вылил содержимое в пивную кружку и столь же медленно высосал все до дна. Задумчиво повертел в руках пустую тару, аккуратно опустил ее в корзину, затем достал из бара еще бутылку. Его способность глушить коньяк чуть ли не ведрами поначалу приводила Сашу в ужас, и только потом, с полгода спустя, он выяснил для себя причину феномена. Штерн не был человеком, и спиртное действовало на него иначе, чем на людей. От хорошего коньяка он получал чисто эстетическое удовольствие. Снова рухнув в кресло с полной кружкой в руках, он вздохнул:
     - Вообще говоря, утрясти все вопросы с вашими правоохранительными органами было бы не так уж и сложно... - заметив, что Трошин собирается возразить, он обреченно махнул рукой. - Да не спорю я с вами, Александр Игоревич, это так, мысли вслух.
     - А почему в присутствии официальных... и таких вот полуофициальных лиц у вас прорезается акцент? - поинтересовался Саша.
     - Я все-таки что-то понимаю в этих ваших российских реалиях, - несколько сухо ответил Штерн. - У вас почему-то к иностранцам относятся лучше.
     Саша расхохотался:
     - Генрих Генрихович, ваш неподражаемый акцент встал нам, по меньшей мере, баксов в пятьсот. Ну кто из наших бандюг поверит, что немец делает в России бизнес и при этом не имеет доходов? Наши пыльные полки почти убедили их, что взять с "Арены" можно немного.
     - Ладно, шутки шутками, а пора и дело делать. - Штерн стал серьезным. - Александр Игоревич, официально извещаю вас о предстоящей Арене. В воскресенье... Не морщитесь, сроки от меня, как вы понимаете, не зависят.
     - Группа?
     - Группа "С" Все материалы через тридцать минут будут в ваших компьютерах. И имейте в виду - дело очень серьезное. В этот раз вам противостоит весьма сильная Команда.

***

     Телефонный звонок оторвал Михаила от крайне важного дела - он пил кофе. Важным дело являлось прежде всего потому, что в этот раз кофе был хорошим, дорогим - в его жизни такое случалось нечасто. На зарплату рядового опера можно пить только Mysor Gold, в просторечии именуемый "мусором" и, следовательно, вполне подходящий для обшарпанных стен райотдела. Но Миша любил хороший кофе. И когда очередной потерпевший, с вожделением поглаживая утянутый у него два дня назад портфель с документами, который добросовестно нашел Михаил Угрюмов в подъезде собственного дома простофили, протянул старшему лейтенанту банку Carte Noir, опер не устоял. И теперь он наслаждался ароматом хорошего кофе и злился по поводу того, что какая-то зараза звонит в такое время, совершенно не понимая, что в девять часов вечера он, Михаил, уже может быть и дома.
     Телефон не умолкал.
     - Меня здесь нет, - заявил Михаил висящим на стене часам. - Вам это ясно?
     Часам было ясно. Телефону - нет.
     Миша вздохнул, одним глотком отправил в себя остатки кофе из кружки и потянулся к трубке.
     Телефон с готовностью замолчал.
     - Своличь ти гнусний, - сообщил Миша телефону новость, тот в ответ немного подумал и зазвонил снова.
     - Угрюмов, - сняв трубку, буркнул он так, чтобы на том конце провода поняли, что совершили ошибку. Очень большую.
     - Мишка! Привет! Ты еще пашешь?
     - Нет, кофе пью, - сварливо ответил Угрюмов, однако его фраза была воспринята как шутка.
     - Ну допивай-допивай... Мне потом перезвонить?
     - Слушай, Петро, не выделывайся, чего надо?
     Петька был старым приятелем Михаила, одно время пахавшим, можно сказать, за соседним столом, а потом неожиданно сменившим амплуа и переместившимся в частное агентство. Занимаясь исключительно отслеживанием неверных мужей и - гораздо чаще - неверных жен, он довольно быстро пошел в гору, купил приличную машину, подумывал теперь о приличной квартире и позволял себе поить старого приятеля весьма приличным кофе. По старой памяти он не раз предлагал Мишке присоединиться к нему в святом деле оздоровления морального климата общества, но тот каждый раз вежливо отказывался, ссылаясь на долг, честь и совесть. Петька соответственно воспринимал это как намек на отсутствие у него, Петьки, вышеупомянутых качеств, обижался, не разговаривал с Михаилом дня три-четыре, а потом все снова возвращалось в привычную колею.
     - Ты же Генку Кобру помнишь?
     - Ну допустим...
     - Хочешь, информацию подкину? Мои топтуны сегодня его просекли: он вместе с Серегой Носовым в одну фирмочку наведывался.
     - Носов? Это который Хряк? А он что, на свободе?
     - Миша, ты меня огорчаешь. Свой контингент надо бы знать.
     - Петро, ты же все прекрасно понимаешь. Это не мой контингент. Это клиенты РУБОПа, а мне в их дела влазить не с руки. А что за фирмочка?
     - Ага, заинтересовался?
     - На самом деле у меня и так забот выше крыши. И без Кобры с Хряком. Но... не томи, давай, что там у тебя? На том конце провода повисла недолгая тишина.
     - Знаешь, Мишка, зашел бы ты ко мне в гости. Я тебя кофеем напою. Хорошим.
     - Я и сам тебя напоить могу, - встал в позу Михаил. - "Черная карта" называется. Вроде.
     Пауза грозила перейти в минуту молчания. Потом раздался восторженный вопль Петьки:
     - Мишка! Свершилось! Ты взял взятку! Городничий брал борзыми, а железный опер М. Угрюмов - исключительно кофеем.
     - Заткнись! - буркнул Михаил, но остановить Петра было не так-то просто.
     Еще минут пять он изгалялся, определяя ставки кофейной мзды, а также жонглируя сортами и назначая цену за каждое деяние. Так, отыскание сорванной с головы пыжиковой шапки тянуло максимум на Pele, а вот норковой - вполне на Nescafe. Вместе с красной кружкой... Ну а раскрытый угон мог соответствовать дорогому зерновому кофе что продается в развес в маленьких разноцветных пакетиках.
     Поскольку заставить Петра замолчать было невозможно, пока он не выговорится, Михаил оставил трубку на столе и, слушая краем уха излияния приятеля, принялся одеваться. Интересно, что там раскопал частный детектив, раз не хотел сообщать об этом по телефону? В любом случае, Петьку он давно не видел, и заглянуть на огонек стоило. Да и потом - свой кофе целее будет.
     Наконец трубка замолчала, а спустя секунду-другую оттуда послышалось давно ожидаемое:
     - Мишка, ты где там, заснул?
     - Ты на работе? - несколько суховато спросил Угрюмов.
     - У тебя что, определителя нет?
     - Петька, сука, у меня еще тот аппарат стоит, который ты три года назад разбил. Сказали, что новый буду до второго пришествия ждать.
     - Ладно, ладно... Прости дурака. Ну, подъезжай, жду.
     В трубке противно запульсировали гудки отбоя. Михаил подавил желание шмякнуть ее об стену - таковое у него возникало всякий раз при виде перемотанного скотчем и уделанного клеем аппарата, который, наверное, помнил еще времена Железного Феликса. С одной стороны, антикварную вещь было жалко, с другой... все равно новый аппарат ему не поставят. В лучшем случае заменят телефон шефу, ему отдадут шефов старый, а тот ничем не лучше.
     В последний раз он окинул взглядом обшарпанный кабинет. Удручающе зеленая краска на стенах, каковую, наверное, и разрабатывали специально для общественных сортиров да таких вот официальных учреждений... Впрочем, в последнее время пресловутые сортиры сияют кафелем, приобретенным на обычные пятирублевки, оставляемые строгой вахтерше озабоченными физиологическими проблемами клиентами. Так что все запасы краски отправились прямиком в РЭУ, не самые элитные школы и к ним, в ментовку. Недавно сделанный ремонт ничуть не улучшил внешнего вида: свеженаложенная зеленая гнусь очень скоро начала шелушиться, грозя в ближайшем будущем облететь хлопьями. Полуголая красотка, приклеенная скотчем к двери здоровенного сейфа, с готовностью улыбнулась Михаилу на прощание. "Картину" эту начальство пыталось содрать не раз, сражаясь за нравственность сотрудников, и заменить какими-нибудь плакатами общеслужебного толка, но красотка каждый раз оказывалась сильнее, поскольку ее дружно поддерживало несгибаемое население кабинета. И она вновь и вновь возвращалась на железную дверцу - чтобы по вечерам провожать Мишку долгим, многообещающим взглядом. Он подмигнул ей, вырубил одиноко горящую под потолком лампочку и захлопнул дверь.
     Погода была мерзкая, и Михаил уже предвкушал "приятную" дорогу пешком по раскисшему снегу, когда рядом, мигнув фарами, остановилось такси.
     - Слышь, начальник, садись, подброшу1
     Несколько удивленный столь неожиданной услужливостью, Михаил заглянул в салон. Лицо водилы было знакомым, но вспомнить, где они пересекались, Угрюмов не смог. Прикинув, что остатки зарплаты в кармане тянут максимум на метро, он отрицательно помотал головой:
     - Да нет, не нада, мне тут... рядом...
     - Да брось, командир, садись, я с тебя ни в жисть денег не возьму! - осклабился водила. - Ты ж мою лапулечку нашел, мою кормилицу... Я ж тебе по гроб жизни обязан.
     Тут Михаила озарило. Действительно, года полтора назад довелось ему найти угнанную тачку, причем быстро, по горячим следам. Угрюмову тогда даже премию выписали - триста рублей. О, точно, и фамилию вспомнил: Ушкин его фамилия. А как зовут - хоть убей. Да и не важно.
     Михаил с наслаждением плюхнулся на сиденье.
     - Так куда, начальник?
     - Детективное агентство "Видок" знаешь?
     - А то! - Движок взвыл, и потрепанная "Тойота" рванула во тьму сквозь мокрый снег.
     Михаил наслаждался теплом - в салоне было, пожалуй, потеплее, чем в кабинете. И уж куда теплее, чем дома: батареи там были никакие. Жаль только, что ехать и в самом деле относительно недалеко. Пешком, конечно, не ближний свет, да и на автобусе вкругаля переться немало, а вот так, на легковушке, напрямую - почти что рукой подать.
     Тепло попрощавшись с водилой и получив в ответ заверения, что "в любой момент, командир, я тут завсегда кручусь, только свистни", Михаил поднялся по ступенькам и вошел в подъезд, где на третьем этаже, в бывшей трехкомнатной квартире, ныне переоборудованной под офис, размещалось детективное агентство "Видок", среди людей знающих знаменитое своей скандальной репутацией. Петька имел на своем счету рухнувших браков чуть ли не больше, чем местный ЗАГС. Снаружи было видно, что свет в окне горит - следовательно, Петр ждет.

***

     - Интересная штука получается. - Петр сидел в уютном кресле - кожаном, на колесиках - давней и безнадежной Мишкиной мечте. - Ты кофе-то пей, а я пока вслух порассуждаю. Так вот, Кобра и Хряк сунулись в контору тут одну, называется "Арена". Контора поганенькая, занимается типа компьютерным железом - мой мальчик туда заходил, так там на полках одно пыльное старье по несусветным ценам. Мальчик у меня в этом деле сечет.
     - Ну и что, мало ли таких убогих фирмочек?
     - Ну, во-первых, - загнул палец Петька, - в приемной там сидит совершенно обалденная цыпочка. Я сам не видел, это мне мальчик сказал. То есть настолько обалденная, что он меня уже третий день долбит - просит за фирмой этой наблюдение установить. Очень уж ему хочется еще раз на ту киску поглазеть. Суть вот в чем: такие киски в пыльных офисах если и сидят, то только за ха-а-арошие бабки. В инвалюте. А откуда бабки? Он, паренек мой, зуб дает: хлам этот у них только для отвода глаз валяется - его разве что любитель антиквариата возьмет.
     - А во-вторых?
     - Во-вторых, Кобра вышел оттуда довольный. То есть сам посуди: с чего бы ему быть довольным? Значит, забашлял ему хозяин. И, судя по его роже, огреб он неплохо. Кобра ведь Чурикова человек?
     - Его, падлы...
     - Значит, они эту компашку на крышу развели. Ты мне скажи, друг - торговли ни хрена, дорогие девочки в секретаршах, и бабки за крышу отстегивают, не дрогнув. Дурно пахнет?
     - Смердит, - согласно кивнул Михаил, стараясь зевнуть как можно более незаметно.
     Измышления приятеля его пока интересовали постоль-ку-поскольку. Петька всегда был перестраховщиком. В сталинские времена такие, как он, раскрывали заговоры 'на пустом месте, а в нынешние годы демократии он на каждом углу видел организованную преступность, причем охотилась мафия лично за ним, Петром. Поэтому, может, и подался в частные сыщики - здесь вероятность получить девять граммов промеж глаз была куда как ниже. Хотя, если сравнивать разъяренную бабу с уркой...
     - Так о тож... Короче, поговорил я с ребятами из ОБЭПа, в общем, картина становится все страньше и страньше. Хозяин фирмы - некий Генрих Генрихович Штерн - типа немец, натуральный немец - по паспорту и даже по гражданству. Ничего особо интересного за фирмой не замечено, кроме одного... Налоги платит исправно.
     - Еще бы, - хмыкнул Михаил, - немец же. Они ж там все... законопослушные.
     Он задумчиво посмотрел на опустевшую кружку, Петька намек понял и наполнил ее снова, щедро плеснув сверху сливок - не каких-нибудь там сухих, из соевой муки сработанных, а самых что ни на есть натуральных.
     Вообще, Петька устроился хорошо, и Михаил в который раз это признал. По крайней мере мысленно. Сам же Угрюмов, проработав несколько долгих и нудных лет в МВД, к собственному удивлению, проникся идеей. Не то чтобы искоренение преступности стало смыслом жизни... Но и бросать это дело он считал ниже своего достоинства. Даже ради кресла на колесиках и хорошего кофе. Старые приятели - вроде Петра - его не понимали, считали, что опер блажит, и наперебой предлагали перспективные варианты-частное сыскное, частное охранное, служба безопасности... Пару раз Мишка чуть было не сломался, особенно после того, как познакомился с милой девчушкой, до одури любившей походы по ресторанам. После одного такого похода, когда официант не моргнув глазом получил с Михаила половину оперской зарплаты, мысль о том, что долг - долгом, а финансы - финансами, чуть было не победила. Но, по зрелому размышлению, Михаил пришел к выводу: рестораны - это бесперспективно, а девушка, не желающая понимать, что ее парень после одного посещения злачного места должен месяц сидеть исключительно на макаронах, либо глупа, либо эгоистична. И в том и в другом случае на роль спутницы жизни она не подходит. Поэтому все осталось по-прежнему. Только девушка исчезла.
     - Кроме того, - продолжал гнуть свое Петр, - ребята для меня хорошо покопались в архиве...
     - Тебе это чего стоило? - зевнул Миша.
     - Ерунда, пара флаконов "Гжелки". Так вот, в адрес нашего Штерна и его "Арены" ни разу не поступали грузы. Понимаешь - ни разу!
     - Ну и хрен с того, может, просто один из перекупщиков. На Савеловском купил, лоху какому-нибудь впарил... - Михаил не сдавался, очень уж хорошо было просто пить кофе и ни о чем не думать. Но получалось не очень чтобы очень... Мысли, особенно с подачи Петра, прямо-таки как тараканы лезли изо всех щелей.
     - И на вырученные копейки посадил в приемной фотомодель с ногами от ушей... Миша, это бред. Ты просто не врубаешься. Но самое интересное впереди... Я тут еще кое с кем поговорил... Знаешь, кто у этого Штерна замом?
     - Ну?
     - Сашка. Трошин.
     Нервы у Михаила были хорошие, поэтому кофе на брюки он пролил всего ничего - пару ложек от силы. Правда, кружка была уже наполовину пуста.
     Появление на горизонте Трошина совершенно, можно сказать, радикально меняло дело.

***

     Объявляемое Штерном "Время Ч", как правило, никак не соответствовало понятию "рабочий день". То есть где-то там, на Арене, может, и придерживались графика, но с московским временем он почему-то не совпадал. И Саше приходилось в очередной раз придумывать неубедительную ложь - то о субботнике, неожиданно придуманном шефом (немцем!), то о срочном заказе, который совершенно необходимо сделать в ночь с четверга на пятницу, то еще что-нибудь столь же оригинальное. Варианты типа "бани с друзьями" отпадали напрочь, поскольку вызывали слишком много подозрений.
     Вот и сейчас Саша шел домой, с тоской осознавая, что дальше оттягивать неприятный разговор нельзя. Потому что некуда - послезавтра Арена. По-прежнему гадкая погода - мокрый снег с отвратительным подобием дождя - вызывала печаль и желание уехать в теплые страны.
     - Уеду, - сам себе пообещал Саша. - Отыграем Арену, возьму Ленку и уеду. Хотя бы на пару недель.
     Обещать-то легко, да и сдержать обещание тоже несложно - как правило, Арена редко случалась чаще чем раз в месяц. Штерн все еще не хотел рисковать. Хотя, по его же собственному признанию, он руководил лучшей Командой обитаемого космоса. В его словах, весьма вероятно, была немалая доля преувеличения - до сих пор Трошину и его ребятам не доводилось участвовать в больших турнирах, когда в Спор вступали десятки Команд. Капитан не без оснований предполагал, что и в этот раз Спор ограничится одним туром... максимум двумя.
     Но пока надо решить проблему: что врать Ленке? Саша мысленно загибал пальцы: субботник использован в прошлом месяце; день рождения шефа, каковой он непременно желал отметить в офисе... Надо записать, чтобы не забыть. Смешно будет, если в следующем году он перепутает дату. Ленка ни хрена не забывает, с ней такой фокус не пройдет-только появится лишний повод для упреков. О, стоит сказать, что...
     Мимо промчался джип, с садистским удовольствием окатив Александра смесью снега, воды, грязи и массы других ингредиентов. Ему на миг даже показалось, что из наглухо закрытого тонированными стеклами салона донеслось гоготание - нынешние "хозяева жизни" радовались отмоченной шутке.
     Все накопленное за последние дни плохое настроение рванулось наружу: Трошин схватил словно специально оказавшийся у ног камень и запустил вслед наглому Cherokee.
     Спустя мгновение послышался смачный удар, а затем - пронзительный визг тормозов.
     Машина стояла у тротуара, и из нее медленно выползали квадратно-гнездовые детинушки. Саша в который раз поразился, насколько точно народная молва характеризует этих "братков" - может, их на какой-нибудь ферме выращивают? Нет, скорее в инкубаторе... Или вот еще по телику все передачи гонят про клонирование. Мол, эксперименты, эксперименты... Какие, к бесу, эксперименты? В России это все давно на поток поставлено. Штампуем пачками таких вот - поперек себя шире бритоголовые дебилы, в голове одна извилина, и та - вмятина от шапки.
     - Ты, падла, ты чо сделал?
     Александр улыбнулся - как кстати. Что бы там Штерн ни говорил, а поединки с роботами не дают выхода эмоциям. Там все иначе, там холодный расчет, поскольку совершенно ясно, что этой электронной хреновине не больно. Нет, ребята молодцы, что остановились. Теперь можно сорвать на них злость и явиться домой умиротворенным и довольным жизнью.
     - Ты, длинный, ты на бабки попал, ты понял?
     - Мужики, я думаю, что мы квиты. Вы меня обрызгали, я вам стекло рассадил.
     От такой наглости все четверо на какой-то момент потеряли дар речи. Саша на всякий случай обернулся - улица была пуста. Его это более чем устраивало.
     - Ты, урод...
     - На себя посмотри, - с усмешкой бросил Трошин.
     До мальчиков наконец дошло, что их дразнят. Если поначалу в их глазах горело исключительно желание поразвлечься, то теперь там плескалась жажда крови. И не какой-нибудь абстрактной, а вполне конкретной крови - вот этого длинного хлыща, который совсем страх потерял и смеет еще пасть разевать.
     Саша сделал пару шагов вправо и встал спиной к стене. Не то чтобы он особо беспокоился по поводу нападения сзади, но...
     - Ну все, сука, ты добазарился... - прошипел один из дебилов, внешне почти неотличимый от остальных, но, по-видимому, глав