- Забавно.
     - Ни хрена забавного, - скривилась Наташа. - Стае клянется, что никакого адреса на этой сводне не оставлял, но глаза блудливые, как у мартовского кота.
     - Может, и правда не оставлял, - проявил солидарность Александр.
     - Не знаю, не знаю... - Глаза Ташки сузились, не предвещая мужу ничего хорошего, а струйка дыма вдруг образовала в воздухе что-то вроде петли.
     Она щелкнула пальцами, и окурок, описав красивую дугу, аккуратно упал в полуметре от урны. Ташка вздохнула и поднялась:
     - Вот, всегда так. Никогда не попадаю.
     Она все же подняла окурок и отправила его по назначению, после чего вышла, хлопнув дверью. Саша смотрел ей вслед - Наташа была женщиной видной, может, и не такой красивой, как его Леночка, но и далеко не дурнушкой. Вместе со Стасом они составляли великолепную пару. Трошин не думал, что Стае завязал на стороне интрижку. Скорее это одно из тех невинных развлечений, которые становятся доступными любому обладателю компьютера с модемом - вне зависимости, кстати, от пола и возраста. Сам он не раз слышал о том, что миленькая девушка с весьма эротичного фото, ищущая знакомства в Интернете, на поверку вполне может оказаться школьницей-пятиклассницей или немолодой скучающей домохозяйкой, а то и вовсе мужиком. Поэтому подобные сообщения - время от времени такие писульки приходили и к нему - он отправлял в корзину, практически не читая. Ну а Стае вполне мог позволить себе, смеха ради, и в самом деле оставить свои координаты на одном из любовных сайтов - хотя бы для того, чтобы немножко поддразнить свою жену, прилагавшую немалые усилия для содержания мужа в ежовых рукавицах.
     Саша снова уткнулся в книгу, и больше никто не мешал ему восхищаться идиотизмом преступника, наследившего, как слон в посудной лавке, и остающегося на свободе лишь потому, что сыщик был еще тупее.
     Когда же наконец, натужно скрипя мозгами, горе-сыщик все же вычислил убийцу и принялся хвастаться своей гениальностью перед заинтересованными лицами, щелкнула крышка саркофага и медблок приятным контральто сообщил, что процесс восстановления тканей завершен.
     Борис легко спрыгнул на пол, бросил косой взгляд на свое бедро, несколько часов назад развороченное так, что страшно было смотреть, и принялся одеваться.
     - Ну как? - поинтересовался Александр.
     - Болит, - коротко ответил Борька. - Сам же знаешь.
     - И это правильно, - философски сообщил ему капитан, - поскольку боль свидетельствует, что с организмом что-то не в порядке.
     - С организмом-то как раз все в порядке, - скривился Борис.
     Конечно, медблок полностью залечил рану, не оставив и намека на шрам, восстановив даже ровный загар на поврежденном участке - хотя вокруг стояла зима, Борька, с целью большего успеха у женщин, регулярно посещал солярий. Приятели лишь посмеивались - ну хочется человеку зимой и летом быть шоколадным - флаг в руки. Так что рана осталась в прошлом, но умный... или, наоборот, тупой организм не собирался с этим мириться. Организм помнил, что здоровенный кусок железа разорвал в клочья мышцы, сосуды, оцарапал кость... Следовательно, должно болеть. Вот оно и болит. Денька через два все придет в норму, а пока Борису можно только посочувствовать.
     - С головой у тебя не в порядке, - может быть, излишне резко буркнул Александр. - Явно чем-то забита.
     Борис внимательно посмотрел на Трошина, затем кивнул. И тут же почему-то помотал головой. Саша непонимающе уставился на него.
     - Слышь, капитан, а как ты смотришь на пиво? В простом на вид вопросе ощущался некий подтекст, и Трошин решил подыграть:
     - А чего на него смотреть, его пить надо.
     - Так о тож... Я тут недавно местечко одно присмотрел. Был там с одной киской... Ты ее не знаешь, но суть не в этом. Пиво там классное, да и само местечко весьма и весьма. Тебя Ленка не убьет, если мы на часок туда завалимся?
     - Убить не убьет, но помучает, - улыбнулся Александр. - Пошли.
     Местечко и впрямь оказалось неплохим - полумрак, довольно тихо, легкая приятная музыка, не бьющая по ушам, людей немного. Последнее, впрочем, объяснялось ценами, способными отпугнуть многих потенциальных клиентов. Но деньги Александра волновали меньше всего - от Борьки прямо-таки веяло загадочностью и стремлением поговорить без посторонних ушей. Саша начинал догадываться, о чем пойдет разговор и почему нельзя было поболтать в офисе или дома.
     Их провели в крошечный, на двоих, кабинет. Официант, не задавая вопросов, поставил перед ними два пива, тарелочку с вяленой рыбой и исчез. По-видимому, Борис был здесь далеко не в первый раз, во всяком случае, официант кивнул ему с той подчеркнутой любезностью, которая предназначается только постоянным клиентам.
     - Мне последнее время кажется, что Штерн что-то скрывает. - Борис, стараясь не встречаться взглядом с капитаном, преувеличенно внимательно разглядывал стакан, до половины наполненный янтарной жидкостью, увенчанной белоснежной шапкой пены.
     - Что именно?
     - Не знаю. Но ведет он себя иначе, чем раньше. Ты обратил внимание: Арены стали происходить все чаще и чаще. Такое впечатление... будто он хочет выжать из нас все, что можно.
     - Это естественно. Раньше мы были начинающими, теперь - профессионалы. А на профессионалов и спрос выше, разве не так?
     - Так-то оно так, и все же... Меня удивляет эта гонка. Если Штерн, как он утверждает, предлагает услуги Команды по найму...
     - Ты в этом сомневаешься?
     - Сашка, я не знаю. У тебя бывает так - говоришь с человеком и вдруг чувствуешь, что он врет? Не то чтобы глаза прячет или руками кренделя выписывает - невербальные признаки в порядке, но ощущение возникает. Скажи, бывает?
     - Ну бывает.
     - Вот! И у меня такое ощущение, что Штерн постоянно что-то недоговаривает. Уходит от ответов на прямые вопросы. Иногда там, где можно было бы сказать просто "да" или "нет", начинает что-то долго и невразумительно объяснять. И суть этих объяснений, как правило: "Вы слишком мало знаете об Ассамблее, потом поймете".
     Александр прекрасно знал, о чем говорит Борька. Он общался со Штерном гораздо дольше и гораздо больше коллег, поэтому изменения в поведении шефа бросились ему в глаза раньше. Он лишь не ожидал, что кто-то еще заметил все это. Как не знал и причин таких перемен.
     С другой стороны, стоило ли вдаваться в подробности? Отличная зарплата, радужные перспективы... После памятного разговора со Штерном, когда шеф обрисовал плюсы гражданства Ассамблеи, Саша не раз думал о том, как это было бы здорово - путешествовать по другим мирам, увидеть то, что и не снилось рядовому землянину. Пожалуй, такое стоило лет, потраченных на работу в "Арене". Штерн что-то утаивает - пусть. Может быть, куда важнее то, что благодаря им, членам Команды, где-то там, в бескрайних просторах космоса, не кромсают друг друга огромные корабли, не умирают люди... Ну пусть даже и не люди, а просто разумные существа всех форм, цветов и размеров. Совершенно неожиданно Александр понял, что уже не ассоциирует слово "человек" с конкретным образом - теперь это понятие обрело новый, широкий смысл. Может быть, Ассамблея нашла не лучший выход, решая вопросы пересечения экономических интересов путем организации узаконенной бойни, но ведь бойня, не несущая с собой жертв, куда лучше, чем то, о чем рассказывал Штерн. Куда лучше, чем уход в небытие расы талантливых конструкторов, построивших пересадочную станцию.
     Он попытался объяснить Борьке свои собственные ощущения и вдруг почувствовал, что не в состоянии подобрать убедительные слова... А может, и не стоило их подбирать, может, каждый для себя сам должен решить, чему верить, а чему нет? Саша вдруг осознал, что пытается защитить Штерна, хотя и сам в последнее время слишком часто задумывался обо всех его недомолвках.
     - Наверное, ты прав, - помедлив, тихо сказал Борис. - В самом деле, звучит гордо: мы - хранители мира, выпускающие друг другу нарисованные кишки... Пусть и болит потом живое брюхо, рассеченное игрушечным мечом.
     Он допил пиво, минуту раздумывал, не заказать ли еще, но, видимо, решил воздержаться и встал из-за стола:
     - Может, я и зря нервничаю... Спасибо, Сашка, что согласился поговорить. Я тебя понимаю, ты, наверное, прав. Если, конечно, ты прав...
     Борис ушел, а Александр еще долго сидел в одиночестве, думая над последними словами друга. Они снова подняли в душе кучу сомнений и вызвали неясную, непонятно на чем основанную тревогу. А то, что говорил он, вдруг показалось насквозь фальшивым и неубедительным.
     Саша шел по ночному городу, неосознанно стараясь выбирать темные улочки, словно стеснялся оказаться на свету, у всех на виду, словно боялся - а вдруг кто-то завопит: смотрите, это же он, хранитель мира в Галактике! И сразу сбегутся любопытные, каждый будет стремиться поглазеть на знаменитость, а сам он, тупо улыбаясь, станет раздавать автографы, говорить к месту и не к месту всякую чушь, чувствуя отвращение к самому себе. А потом в какой-нибудь газетенке - почему-то Саша представлял себе непременно желтую прессу - появится статья, в которой какой-нибудь писака, до невозможности извратив все сказанное, преподнесет Трошина как новоявленного спасителя человечества, прямого кандидата в национальные и интернациональные герои...
     На фоне этих мрачных мыслей в какой-то момент ему вдруг показалось, что чей-то взгляд уперся ему в спину, пронзая плотную кожу куртки и холодя позвоночник. Странный взгляд, недобрый и в то же время не злой. Заинтересованный... Но интерес был не сродни любопытству - он был другим: холодным, профессиональным, опасным... Трошин резко оглянулся...
     Улица была почти пуста. Лишь несколько человек, внимательно глядя под ноги, чтобы не пропустить в темноте скользкое место, брели куда-то по своим делам. Никто на него не смотрел.

ГЛАВА 4

     Выпад - тонкий клинок со звоном отлетает от подставленного под удар меча, высекая сноп искр. Одновременно удар второго лезвия, длинного и смертоносного, принимает на себя кольчуга. Звенья скрежещут, поддаваясь непомерной нагрузке, лопаясь. Но тело уже реагирует и уходит в сторону, и острие клинка вырывается из почти поддавшейся стальной сети.
     Пот заливает глаза. Психоматрица весьма достоверна - хотя кто мешал, в общем-то, лишить образ, предназначенной для Арены, потовых желез? Наверное, так и надо сделать. В следующий раз.
     А пока - удар, парирование, нырок и снова удар - снизу, в щель панциря. Интересно, а противник потеет? Наверное, нет - и даже не потому, что ракообразные игги, может быть, вообще не знают, что такое пот. Просто у них гораздо богаче опыт пребывания на Арене, и они наверняка учли все, что можно поправить, не нарушая Кодекса. Их матрицы предельно функциональны и почти лишены слабостей. И действуют чуть ли не на пределе эффективности-чего людям остается только пожелать. Ничего, мы накопим опыт, мы' достигнем идеала - если он вообще достижим.
     А пока - выпад... блок... еще выпад...
     Черт бы побрал этот Кодекс! Он разрешает тщедушному Женьке носить личину, к примеру, трехметрового тролля - но, скажем, болевой порог скрупулезно берется в точности равным человеческому. Да не просто человеческому, а его, Женькиному, персонально. И прочность нарисованных костей ни в коей мере не может превышать среднюю для гомо сапиенс... И поэтому в трех шагах позади пластом лежит Стае, его правая рука отрублена у самого плеча, а под неподвижным телом по зеленому песку расползается очень даже реалистичная лужа крови... В задницу бы им засунуть эту их реалистичность! Жаль только, не у всех членов Жюри есть задница...
     Удар - сильный, безо всякого мудрствования - меч обрушивается на противника сверху. Проклятый тонкий клинок, беспечно подставленный под стальную молнию, падающую с неба, не ломается - здесь, на Арене, оружие служит куда дольше, чем его хозяева. Но все же ему, клинку, не хватает массы, а длинной суставчатой руке - силы. Не зря же игги дерутся этими шампурами - на то, чтобы поднять тяжелый боевой топор типа Борькиного, у них силенок не хватит. Да и надо ли оно им? Мышцы мышцами, а Борька - вон он, скрючился не песочке, зажимая ладонью хлещущую из вспоротого брюха кровь. То есть это кажется, что он ладонью зажимает - ничего он уже не зажимает: его нейрококон отключен от психоматрицы, поэтому фигура на песке - просто картинка, элемент декорации.
     Интересно, титановый меч - можно, а шлем из бронестекла - нельзя. Почему, собственно? Или кому-то из Жюри очень хочется видеть мертвое тело женщины с торчащей из глаза шпагой? Или это хочется видеть не членам Жюри - они-то уж насмотрелись, наверное, на всю оставшуюся жизнь, - а миллионам и миллионам зрителей, которым сейчас транслируют это действо? А также всем тем, кто захочет просмотреть запись? Им нужно шоу, и в этом большинство пернатых, шипастых, слизистых и других странных созданий мало отличаются от людей. Хлеба и зрелищ... Будет вам зрелище, будет! Куда же без него?
     Александр выдернул меч из расколотого черепа игга и бросил взгляд на поле боя. Силы были все еще равны, если считать по конечностям. Их осталось шестеро, иггов - трое.
     Эмоции... Вот что мешает людям. Казалось бы, все прекрасно знают, что никому здесь ничего не грозит. Все понарошку, все не взаправду. Только вот Ташка бросается к упавшему мужу, попадая прямо под удар, - и нет никого рядом, чтобы прикрыть стройную фигурку в легкой броне. Да, потом он, Александр, завалит эту панцирную сволочь, которая так ловко умеет попадать шпагой в глаз. Но Ташки в их рядах больше нет, а Лика снова и снова лихорадочно натягивает рычагом стальную тетиву арбалета, пока Женька геройствует, стараясь не подпустить шестилапого к девушке. Саша даже слышит, как он кричит иггу в лицо - ты, мол, пройдешь только через мой труп!..
     Игг согласен. И проходит... Но Лика получает лишнюю секунду и теперь может выстрелить в упор, с двух шагов тяжелая металлическая стрела пробивает кажущийся несокрушимым панцирь, и противник валится назад, прямо на распростертое у него под ногами Женькино тело.
     Штерн не посмеет лишить Женьку премии - Малой сегодня держался хорошо.
     Пять-два. Еще мгновение назад счет был именно таким, и вот он уже изменился. Не в пользу людей. Игг-капитан, командир вражеской Команды, стоит, ощетинясь шпагами, высматривая противника, а у его ног пластом лежит Лонг. Саша с ужасом ощутил, что его начинает переполнять бешенство. Это плохо, очень плохо: к противнику надо относиться как к сопернику в Споре, как к партнеру по Арене, а не как к злейшему врагу. Даже несмотря на то, что этот "партнер" только что выпустил кишки твоему другу и стоит теперь, слегка покачиваясь, на двух мощных длинных ногах. Да и то сказать - Игорь в одиночку полез на главаря, практически не имея шансов на успех. Если Женька и был худшим фехтовальщиком в Команде - дам в расчет не берем, - то Игорь-длинный вполне претендовал на второе место. С конца.
     Олег и Игорь-большой атаковали второго из уцелевших иггов. В принципе, там итог трудно предсказуем: жук лишился одной из "рук", а Биг дерется левой - в бою с человеком это был бы плюс, но иномирянам глубоко наплевать на понятия "левша" и "правша". Хитрое ли дело - владеть двумя руками. Они четырьмя владеют и не задаются.
     Трошин движется навстречу капитану Команды противника. Дыхание становится ровнее... Зачем психоматрице дыхание? Чтобы кровь красиво пузырилась, вытекая из пробитого горла?.. Тяжелый двуручник угрожающе целит в панцирь жука. Соперник неподвижен, но видно, что четыре тонких лезвия придут в движение в любую секунду, ставя заслон, почти непреодолимый для врага.
     Нет, не врага - все-таки соперника Саша старался не испытывать к этому жутковатому созданию ненависти. Все делают работу - работу по защите интересов своей родины. Он, этот жук-переросток, защищает свою родину если не от реальной военной угрозы, то, по крайней мере, от некоторых экономических проблем. А что делаешь здесь ты, Александр Трошин? Ради кого и ради чего сейчас ты попытаешься пробить стальным лезвием этот хитиновый панцирь? За приличную, по нищим российским меркам, зарплату? За очередную тряпку, которую сможет купить твоя жена, чтобы пару раз надеть, а затем швырнуть в шкаф и забыть о ней навсегда? Может быть, те, кто не вышел в финал, отчаянно нуждались в треклятых астероидах, что крутятся вокруг звезды с ничего тебе, Трошину, не говорящим номером?
     Косой удар, направленный в плечо, - достигни он цели, и крошечная голова с огромными фасеточными глазами полетит в песок. Здесь он красный, этот песок. Саша не на своей территории. Но клинок не достигает цели - жук уворачивается, и лишь кончик лезвия скользит по прочному панцирю, оставляя глубокую царапину. А в следующую секунду - короткий и точный ответный удар: одна из презрительно называемых Сашей "шампурами" шпаг пробивает кольчугу, толстую подкольчужную куртку, мясо, а потом все перечисленное в обратной последовательности - и выставляет кровавое острие наружу. Саша отпрыгивает назад и совершенно явственно ощущает, как набухает от крови куртка, как левая нога становится тяжелей и теперь уже не так хорошо его слушается. Нейрококон фиксирует повреждения и вносит коррективы в управление матрицей. Сволочь.
     У него не так уж много времени. Скоро его отключат, посчитав, что объект "истек кровью". Нападать надо сейчас, уже не считаясь с последствиями. А бок горит огнем, боль пульсирует, рвет тело на части... Черт бы подрал этот нейрококон, что сейчас транслирует импульсы боли беззащитному существу, находящемуся под его контролем.

***

     Здоровенная полоса острой стали молотила игга с такой силой, что тому пришлось уйти в глухую оборону. Казалось, это кошмарное существо - чьельовьек... - такое не выговоришь, и насосавшись синей одури до полной отключки, - полностью утратил инстинкт самосохранения, не реагируя на получаемые раны и стремясь только к одному - добраться до его, Ссунга, мяса. Одна из рук уже безжизненно повисла, не перерубленная - панцирь, хоть и более тонкий, чем на теле, выдержал, - но сломанная в суставе. Острая боль ломала тело, но она была легкой чесоткой по сравнению с тем, что он почувствует, если меч чьельовьека ударит в голову. Страшна плата за разум - с тех пор, как его, Ссунга, предки обрели этот проклятый дар, боль стала бичом их народа. Нервные волокна отзывались спазмами даже на простой удар, не способный повредить панцирь. Если же враг добирался до нежной плоти... Игги редко умирали от кровопотери, и в их телах было не так много жизненно важных органов. Они умирали от боли.
     Он достал этого великана уже, по меньшей мере, трижды железная башня, продолжая свои жуткие атаки, оставляла за собой следы красной крови - не иначе как на основе железа. Но непохоже было, чтобы этот боец хоть немного утратил пыл.
     Он не испытывал ненависти к противнику. Ссунг дай Саар не первый цикл выходил на Арену. За свои заслуги перед Империей Игг он был удостоен высшей чести - стал единственным, кому позволили не только участвовать в боях на Арене, но и заседать в Большом Жюри. Он редко терпел поражения, и те немногие противники, что смогли по воле случая или по праву умения победить его, многому научили Ссунга. Научили психологии боя, дали понять, что сильным эмоциям не место на Арене. Вот и сейчас его разум был спокоен, тщательно взвешивал и рассчитывал каждый шаг, каждый удар, но все эти расчеты пропадали втуне, разбиваясь о бесхитростную, необычайно мощную атаку закованного в железо бойца.
     Ссунг дай Саар отступал. Его глаза, замечавшие даже намек на предстоящее движение противника, ловили нужный момент. Атаку он просчитал и выверил до мельчайших подробностей, и она была неотвратима. Оставалось только ждать подходящего случая. Он представится, Ссунг был в этом уверен: ни одно белковое существо... да вообще ни одно существо, если не вспоминать о не знающих усталости бессах, не способно так долго атаковать, не давая себе передышки. Надо только ждать. Хрустнула еще одна рука - в этот раз хитин не смог защитить своего хозяина, и, отсеченная, она упала н