ть ко мне, когда доставите гостей?
 --  Пожалуй. Они  хотели  посмотреть  ночной  город. А мне  неплохо  бы
залететь в редакцию "Огней Тарнфила".
 -- Что-то случилось?
 -- Мне пока неловко говорить об этом: это касается меня лично.
 -- Но это все же не секрет, если это будет в газете?
 -- Во  время охоты  уль Митя моим старым  лучевым  пистолетом спас  мою
дочь. Крупная криспа напала на нее. Горгонерр долго молчал.
 -- Откуда взялась эта дрянь?  -- наконец сказал он. -- Они же  только в
северных водах... А вы понимаете значение случившегося?!
 -- Я ее отец, -- сухо сказал Орик.
 -- Это мне ясно. Но мальчик станет героем Политории.
 -- Он им и является, -- чуть мягче сказал Орик. -- Это я вам говорю уже
не только как отец.
 --  Я понимаю,  --  сказал Горгонерр.  -- По  сути  дела, завтра  будет
большой праздник. Это отлично. Может быть, мальчик выступит перед детьми? Их
машина рядом?
 -- Недалеко, но по-моему, он спит, -- сказал Орик.
 -- Хорошо, -- сказал Горгонерр. -- Не станем его будить.
 -- Я буду у вас. Что-нибудь важное? -- спросил Орик.
 -- Достаточно.
 Горгонерр отключился от разговора первым.
 Стал накрапывать  дождь.  Папа и Орик подняли плексовый верх и включили
мощные фары.
 --  Мне грустно от ощущения, что Орик очень одинок,  хотя у него и есть
чудесная дочь, -- сказал папа Пилли.
 -- Его жена погибла в той же  космокатастрофе,  что и мои  родители, --
как  сквозь тугую пелену, как сквозь ватный занавес, услышал  я голос Пилли,
засыпая.
 Горгонерр,  конечно, сработал  умно:  моя встреча с детьми на следующий
день  была  организована  с  помпой,  бездна  цветов,  фотографов,  кино-  и
телеоператоров... И детишки были  всех "сословий",  были и геллы.  И вся эта
толпа вполне помещалась в зале, потому что зал -- в  этом и заключался "ход"
Горгонерра и шик --  был залом Дома правительства  зал-цирк, на  "арене" --
стол,  за которым  сидел сам квистор,  папа, Орик и  я. Расчет  квистора был
точным:  впервые  в  истории  планеты дети собрались в Дом правительства для
встречи с пареньком тринадцати лет. Конечно, этот паренек не то чтобы открыл
новую звезду  или новый принцип движения  в космосе, но был инопланетянином,
живущим не поймешь где и оказавшимся здесь  впервые с тех  пор, как политоры
перестали быть птицами. Два момента делали тему  прилета инопланетян особой:
уж  очень они были похожи  на  политоров,  а  этот, помладше  (не  жаба,  не
осьминог  с  блестящим  мозгом),  проявил  себя  прежде  всего как  истинный
политор: спас политорскую  девочку от зубов страшной  криспы. Чужое существо
(я)  сделалось (да еще при похожести) абсолютно  своим,  близким... Поначалу
политорские  дети вели  себя как нормальные дети, то есть  шумели и задавали
вопросы  все вместе, а  уль Горгонерр  (думаю, специально), как добрая няня,
хлопал ладонью по столу, призывая всех к  порядку.  И милые детишки осознали
наконец,  что ими  командует не  строгий  добрый  учитель, а добрейший Глава
Правительства.
 -- А когда вы улетаете? Зачем вообще? Оставайтесь!
 -- Через семь дней. Жалко, конечно.
 -- Вот ужас-то, так быстро? Нет, правда, зачем?!
 -- Земля нас ждет. Мама ждет!
 -- А нельзя ей сообщить, что вы у нас задержитесь?
 -- Нельзя. Сигналы не доходят -- Земля очень-очень далеко.
 -- А ваша мама двухглазая, как и наши?
 -- Ага. В точности. Очень строгая.
 -- А как это вы не напугались криспы? Это же чудовище!
 --  Не знаю. В тот момент я ничего  не боялся. Я просто действовал, как
было нужно. Это не храбрость. Так было нужно.
 -- Это ваш папа научил вас такой скромности? Или вы сами?
 -- Нет,  -- сказал  папа. --  Я  ничему его  не учил. Митя вел  себя по
ситуации, как и вы бы себя вели.
 -- Вы бы хотели,  чтобы сделали искусственную криспу, все повторили под
водой и отсняли на пленку? На память.
 -- Не-а. Если бы просто кино, а так... глупо.
 -- А если мы сделаем вам подарки, куда это все тащить?
 -- А  прямо в  Дом правительства, --  сказал я весело. Все хохотали, но
особенно -- уль Горгонерр. Такой миляга!
 -- Я пошутил, -- сказал я. -- На корабль к улю Карпию.
 -- А какие животные есть на Земле?
 -- Разные. Я  думаю, другие, чем у  вас, хотя  птицы  есть и у вас, и у
нас. У нас есть слон, тигр, жирафы, змеи...
 -- Непонятно! Непонятно! Ничего не переводится!
 --  Да  у  вас  нет похожих.  Улетая, я оставлю  слайды,  такие цветные
прозрачные фотографии. Я снимал их в зоопарке.
 -- Слайды знаем! А вот что это -- зоо-парк?
 -- Это когда звери не на свободе. Или окружены канавами с водой...
 -- Ой, не на свободе. Мне их жалко. (Нам их жалко!)
 -- И мне, -- сказал я.  -- Но в зоопарках их  изучают и часто сохраняют
редкие виды.
 -- А как вы думаете, почему мы так похожи внешне, хотя и не совсем?
 --  Ну не  знаю.  Чтобы  в  этом разобраться, нужно, чтобы  встретились
ученые Политории и Земли!
 -- А когда, где? Это возможно? Как?!
 -- Эту проблему вам и решать,  -- сказал уль Горгонерр.  -- Вы --  наше
будущее.
 -- А летучие мыши -- это как геллы?
 -- Нет,  -- резко сказал  я и почему-то  встал. --  Летучие  мыши,  это
маленькие  такие...  ну,  мышки,  с зубками, но у  них  есть крылышки, вроде
птичьих.  А  геллы -- это  очень разумные  и  очень  красивые  политоры. Это
огромная  разница!  (Краем  глаза  я  заметил,  что  Горгонерр  одобрительно
кивнул).
 -- В газетах сказано, что у вас  больше нет войн,  что у вас было такое
оружие на  Земле,  что  все бы  погибли,  вся Земля. И вы тогда  это  оружие
уничтожили. Это правда?
 --   Да.  Это  правда.   Осталось  только  мощное  оружие  защиты,  оно
принадлежит  не одной  стране,  а специальному  Всемирному, ну,  Всеземному,
комитету.
 -- А зачем оружие, если никто не воюет?
 -- Но одна планета может напасть на другую.
 -- Например, Земля на Политорию?!
 -- Нет, этого не будет никогда!
 -- Вот здорово! И  мы на вас никогда не нападем! Вы спасли нашу девочку
от криспы, зачем нам нападать на вас?
 -- Но есть  же и  другие  планеты с разумными существами.  Говорят, что
давным-давно, -- продолжал я, -- какие-то разумные и добрые  существа спасли
моро  от катастрофы и перевезли  их  на Политорию. Но могут  быть разумные и
злые существа.
 -- А моро очень темнокожие и воинственные. Вы их видели?
 -- Это ничего не значит, они вовсе не хуже вас и нас. Воинственные? Это
потому  что  они охотятся, но  ведь на вас  они не нападают? Нет, я не видел
моро, но очень надеюсь...
 -- Не нападали. У них и оружия нет такого, как у нас.
 -- Если бы  им пришлось  защищаться,  -- сказал я, --  им бы  хватило и
копий с ножами.
 -- Они бы все погибли. Копья и ножи -- не оружие.
 -- Возможно. Но они бы сражались.
 --  А если  бы у вас в руках  был  под водой только  нож,  а  не старый
лучевой пистолет, вы бы тоже бросились на криспу? Наступила полная тишина...
 --  Не знаю точно... Конечно,  я бы  очень  боялся, но, я  думаю,  я бы
бросился на криспу с ножом, -- сказал я.
 -- Почему? Это же бессмысленно! Верная гибель!
 -- Не знаю... но так бы надо было поступить.
 -- А почему?
 -- Ну, не знаю. Если бы я этого не сделал и остался жить, я  бы никогда
не простил себе этого. Так мне кажется.
 --  Вы  бы  хотели, чтобы  политоры  сделали  вашу фигуру из камня  или
металла?
 -- Нет, -- сказал я. (Горгонерр улыбнулся.)
 -- А вы учитесь? Хорошо? И где?
 -- Нормально учусь. Но в специальном технициуме. Через четыре года меня
будут считать ученым.
 -- Вот это да! А что вы будете делать?
 -- Конструирование космических кораблей.
 -- А сейчас они у вас хорошие, быстрые?
 -- Да, но хуже ваших. Мы летели, правда, на  маленьком космолете,  но и
на большом мы не смогли бы долететь сами.
 -- А почему? Высокие нагрузки для конструкции?
 -- Нет. Мы так далеко от вас,  что нашего топлива просто  не хватило бы
до Политории, нужное количество просто не поместилось на корабле. Нас  к вам
любезно доставил уль Карпий, приняв к себе на борт.
 -- Неужели мы больше не увидимся?!
 -- Ну, почему?  Когда  мы доберемся до Земли, мы пошлем в космос другой
корабль  и  оставим  в  космосе  межпланетную  станцию, через  которую будем
общаться и дальше.
 -- Ура! Ура! Ой, надо же!
 -- Так что ждите  наших сигналов. А через эту станцию мы можем обдумать
и нашу новую встречу в будущем.
 -- Здорово! А вам нравится девочка Оли, которую вы спасли?
 --  Нравится. Она очень  красивая!.. Вообще, все политоры и геллы очень
красивые.
 -- Вы сказали: политоры и геллы. Геллы -- тоже политоры.
 -- Но они умеют летать, они особый вид политоров.
 -- А у вас-то есть на Земле криспы? Вернее, в воде.
 -- Есть. Но я их никогда не видел. Только в кино.
 -- И все равно не испугались?
 -- Да, испугался я. Все вышло как-то само.
 -- А когда вы закончите ваш технициум, вы сразу женитесь?
 -- Ну как это сразу вот так?! Не думаю.
 -- А почему?
 -- Я женюсь на девочке, если сильно ее полюблю.
 -- А если она очень-очень богатая?
 -- Но ведь не полюблю же я ее из-за богатства, верно?
 -- А у нас по-всякому бывает. Сколько угодно.
 -- И у нас тоже, -- сказал я.
 -- Значит, вы очень хороший?
 -- Со стороны виднее.  Не думаю. Я, например,  обжора,  и однажды  съел
десять пирожных -- это такие сладкие длинные и круглые штучки. Чуть не умер!
 Чтобы специально услышать  детский политорский хохот, я на пару  секунд
оторвал от себя присоску плеера.
 -- А еще ваш папа может вам запретить жениться так быстро, да? И мама.
 -- Запросто, -- сказал я. --  Папа у меня строгий, отшлепает по попе --
и все дела. -- И я показал, как это выглядит. Опять хохот, и среди него:
 -- А нас  родители не бьют. Когда наказывают, запирают на целый  день в
комнату, совершенно темную. (Горгонерр напрягся.)
 Разумеется, вопросов  и ответов было куда  больше. О  Сириусе --  тоже.
Одна девчушка-гелла никак не могла понять, что такое "корова"  и как можно с
ней управляться. Никто не мог понять, зачем  корову  доить  руками  или даже
механическим  способом, что она, дура, что ли,  что  не может  отдать молоко
сама.  Кое-как я понял, что в лесах Политории водится нечто вроде коровы, да
еще с  длинным  острым рогом над  носом. "Буйвол" этот свиреп  и  опасен,  и
окажись он под водой, то еще неясно, кто бы кого победил: криспа этого хурпу
или хурпу ее.
 Я ничего  уже  не  слышал,  кроме шума  в зале, и тут же  мне в  голову
буквально ввинтилась некая мысль о Латоре и об Ир-фа...

4
 Думая, что я плохо слышу с балкона, Пилли сказала:
 -- Не знаю, как совпадают  наши виды  генетически, и если бы вы не были
полны (в этом я уверена) любви к Митиной маме, я бы согласилась  стать вашей
женой, уль Владимир. Что-то в вас, землянах, есть... такое...
 -- Вы чудо, Пилли, --  смущенно сказал папа. -- Так приятно слышать ваш
голос.
 -- Не мой, а ваш, человеческий, -- сказала ядовитая Пилли.
 -- Я бы  полюбил и выучил и ваше чириканье,  но у меня ощущение, что вы
все равно должны стать женой Орика...
 -- Но, -- сказала Пилли, -- вы сместили акцент в моей мысли...
 -- Простите, --  сказал папа. -- Тема сильнее  логики. Меняем  ее.  Они
замолчали, а тут и я появился. А через час -- и Орик.
 -- То,  что я узнал от Горгонерра, я расскажу по дороге,  -- сказал он.
-- Пошли смотреть подземный Тарнфил.
 ...  Лестницы в  подземный  Тарнфил  были каменными и  широкими,  когда
лестница скрывалась  под землей, она вскоре переходила в широкую, достаточно
длинную, а  потому не  с  очень большим углом наклона  ленту-эскалатор, чуть
приподнятую относительно краев тоннеля, те же дополнительно были  специально
заглублены: дождь  стекал  по ступенькам  лестницы, а  после,  искусственным
барьерчиком разделяясь на два крайних рукава тоннеля, вода текла по  каналам
"вниз" сама "проезжая часть" была наклонена, и вода протекала весь город до
центра, до слива вниз,  смывая  таким образом грязь  с "проезжей  части",  а
грязь  с  тротуаров "сметалась" в  канальчики  воздушным  потоком, идущим из
узких щелей в фундаментах домов. Сами дома,  разумеется,  стояли  прямо,  не
наклонно,  их  фундаменты к  центру постепенно становились все  выше и выше.
Дома были высокими, пятиэтажными, с большими окнами, сейчас, ночью,  кое-где
горевшими.  Другие дома  были гораздо ниже и все ярко и цветасто освещены --
магазины.  Над домами было  "небо" -- огромное поле искусственного  дневного
света сейчас,  конечно,  горели  лишь  отдельные  секции  и  был  полумрак,
основной свет, как и во всяком ночном городе, шел от реклам и магазинов.
 Это был удивительный  и страшный город. Днем --  ярко освещенный  город
без солнца. Смесь роскоши и убожества. Я сказал (а Орик подтвердил), что это
город для безродных и геллов. Платили им гроши, но  город выглядел шикарным:
этакая пыль в глаза себе самим. Я представил себе выходящего из  дома гелла,
который  тут же мог  взлететь  в небо,  мог  -- но не  мог. Мы прогуливались
молча, пока Пилли наконец не сказала: "Ну же!", и Орик тихо заговорил.
 -- Квистор  вызвал меня  одного, как наименее посвященного  в ситуацию.
Теперь известно, что  повстанцев больше  впятеро,  чем думал квистор, и  это
число  увеличивается. "Орик,  вы знаете,  кто такой а,Тул?" --  спросил он у
меня.
 -- Нет, -- сказал я.
 --  Это  их руководитель.  Рабочий с  завода космического  топлива.  Он
звонил мне сам, еще раз подтвердил их условия и добавил, что они ждут, но не
назначают нам день нашего ответа они, видите ли, выберут его сами  и начнут
действия внезапно. Вы представляете, Орик, как это неудобно?
 -- Странно, -- сказал я ему. -- Допустим, мы примем их условия, заверим
их в повышении зарплаты, что дальше?
 -- Они вернутся к своим обязанностям.
 -- А мы их арестуем? -- Я играл, как мог.
 -- Вы  наивный  политор  из  древнего  рода,  политикан-оппозиционер  с
идеями, но  не  более  того. Всех мы  не  арестуем. Арестуем, скажем,  сотую
часть, а остальные тут же бросят работу, и тогда войны не миновать.
 -- Да, -- сказал я ему серьезно, -- как-то  я  не подумал. Вы, квистор,
смотрите вернее и дальше меня.
 --  Я  держу  войска наготове, но  мне известно,  что  одна из подлодок
перешла на  сторону  повстанцев. Это как  раз  та подлодка, которая способна
снимать наличие своего поля и для других подлодок неуловима.
 -- Это плохо, -- сказал я серьезно. -- Очень плохо!
 --  В  Калихаре  обнаружен  открытый  настежь  и пустой  склад  оружия:
охранники ушли к повстанцам.
 -- Еще не легче, -- сказал я.
 -- Нам известно, где находятся повстанцы. Среди них есть трое наших. Не
из моего аппарата, конечно. Они держат нас в курсе дела. Но этот а,Тул -- не
дурак. У них три коммуникатора -- и все  принадлежат не нашим осведомителям.
Иногда кто-нибудь из них добирается до Селима  (под видом охоты, например) и
звонит сюда по автоматике.
 --  Уль Горгонерр, -- сказал я  ему с самым серьезным видом. -- А чего,
собственно,  жить  в  напряжении?  Место их сборища  нам известно,  --  одна
серьезная бомба и...
 -- Ах,  уль Орик!  -- сказал  он.  --  Горячая голова  и мечтатель.  Не
сердитесь,  вы отличный  спец в кулачном бою, в метании копья, в экономике и
технологии  и в общих идеях,  но  в делах... Одна серьезная  бомба  --  и мы
заражаем Политорию  в  приличном радиусе. И гарантия, что вместо погибших  в
ответ на такую диверсию подымутся политоры количеством вдесятеро больше.
 -- Я был неправ, -- как-то понуро сказал я квистору.
 -- То-то же. Вот умели  бы вы так же соглашаться, когда в правительстве
идут дебаты, цены бы вам не было.
 -- Только тогда неясно, почему вы меня вызвали срочно.
 -- Вы член правительства и  должны  быть в  курсе дела.  Надеюсь, вы не
сердитесь, что вам не известны имена наших людей в среде повстанцев?
 -- Что  вы,  квистор, -- сказал я. --  Возможны случайности,  накладки,
оговорки. Чем уже круг посвященных, тем лучше.
 -- Тут вы умница, -- сказал он, улыбаясь, и мы простились.
 -- Орик, -- сказал я, -- мне нужен  номер а,Тула, я... я буду предельно
осторожен. И мне надо сейчас повидать Латора.
 -- Об а,Туле ненадолго забудь, -- сказал Орик.
 --  Латор  предупредил, что его дом мне  следует  спрашивать  только  у
гелла, я вижу впереди одного...
 -- Что  же, верно, --  сказал Орик. -- Мы сворачиваем налево и идем  по
большому квадрату, это минут десять. Хватит?
 Дальше я пошел один и скоро поравнялся  с  геллом. Я остановился, он --
тоже.
 -- Долгой жизни, -- сказал я.
 -- Долгой жизни, -- ответил он мягко и как-то удивленно.
 -- Гелл Латор, -- продолжал я... -- Мне он нужен.
 Он,  улыбаясь,  глядел  на меня, немного  склонив  голову  набок. Потом
положил мне  руку на плечо и, увидев, что я стесняюсь, сам положил  мою руку
на плечо себе.
 -- Спасибо, мальчик, что ты спас девочку-политорку  и дочь  уля Ори-ка,
-- сказал он. -- Пойдем, я покажу дом Латора.
 Ему  пришлось вернуться немного  назад, и  наконец  он указал мне дверь
парадной:
 -- Верхний этаж, правая сторона.
 -- Спасибо и извините меня, -- сказал я. -- Извините.
 На  лифте я поднялся наверх,  на правой  двери стояло: "Латор, гелл". Я
растерялся, потому что никакого видимого звонка не было. В нерешительности я
взялся  за   ручку  двери,  раздался  звук  нежной   флейты,  тут  же  дверь
распахнулась -- передо мной, улыбаясь, стоял Латор.
 -- Это очень поздно, Латор? -- спросил я.
 -- О, уль Митя! -- сказал он, обняв меня за плечи, и ввел в квартиру. Я
ощутил, какая она маленькая.  --  Прости, я приму  тебя на  кухне, жена Лата
спит  и  дочка Мики  -- тоже. Мики слегка ударилась и ушибла  крыло, играя в
пятнашки над нашим домом.
 Какой-то ком подкатил у меня к горлу, когда я представил себе маленькую
птицу-девочку Мики,  летающую над  крышей дома  под  искусственным  небом, а
точнее -- под полом, под землей.
 -- Уль Латор, -- сказал  я  тихо, садясь в  маленькой кухоньке.  -- Вам
поклон от уля Орика, Пилли, моего папы и -- уля Алурга.
 -- Ты был там? -- спросил он. -- Как Алург?
 -- Да, -- сказал я, -- удалось побывать. Алург в порядке.
 -- Спасибо, -- сказал Латор. -- Я внимательно слушаю тебя.
 -- Латор, где вы работаете? -- спросил я. -- Если не секрет.
 -- В Селиме, на заводе, -- сказал он. -- Маленьком.
 -- Вы были когда-нибудь на Тилле первой или второй?
 -- Приходилось. Я  работал там. Нас, чернорабочих, иногда перебрасывают
с места на место.
 -- Скажите,  --  спросил  я, волнуясь.  --  А  буквально на днях вас не
пошлют туда?
 --  Нет,  -- сказал  он. --  Но через два  дня  полет  туда  состоится,
некоторые, самые  бедные  политоры,  согласились. И летят  геллы.  Один  мой
приятель-гелл  сможет заболеть, и я заменю его, если тебе это надо: в Селиме
работа менее срочная.
 -- Да, мне это очень-очень  нужно, Латор, -- сказал я.  --  У вас  есть
большая сумка, вот такая! -- показал я.
 -- Найдется. Сумку, мешок -- найдем.
 -- А это не будет странным, что вы с такой сумкой?
 --  Нет, не  будет. На Тиллах есть в лесу  целебный корень,  его настой
хорошо восстанавливает мышцы крыльев и рук...
 -- А время отдыха на Тилле вам дают?
 -- Да. Мы едим и собираем корни.
 -- Я бы полетел с вами... Но... сами понимаете.
 -- Я все сделаю, уль Митя, -- сказал Латор. -- Не волнуйтесь.
 -- Послезавтра я зайду к вам вечером, можно? -- спросил я.
 -- Конечно. Если вдруг меня не будет, все коротко передай Лате. Ближе к
ночи я прилечу к тебе. Криспы не такие уж умные, верно?
 -- Я не разобрался, -- сказал я. -- Не успел.
 Улыбнувшись  друг  другу,  мы простились. На  секунду я  остановился  и
спросил:
 -- В Селиме есть городские коммуникаторы, телефоны?
 -- Да, несколько. Городок маленький.
 -- Вы не замечали, часто ли звонят по нему политоры?
 -- Редко. Я ни разу не видел.
 -- Если увидите, и не раз, одного политора, сообщите Алургу его вид.
 -- Понял, -- сказал он.
 ...  На улице я  почти столкнулся  с Ориком, папой  и Пилли.  Быстро мы
дошли  до лестницы наверх, поднялись, сели в машину,  Орик взлетел, рванулся
еще выше  и  погнал ее  на предельной  скорости куда-то  вбок, город  быстро
исчез. Орик нажал кнопку коммуникатора, и я сел к нему поближе.
 -- Слушаю.
 -